***
Небо темнеет, тучи над Дерри сгущаются, обещая очередной хмурый или даже дождливый день. Сухой воздух будто пытается удушить. Я поспешно вылезаю из джипа Тозиера, взглянув на него в последний раз, и молча направляюсь к двери, горбясь и зарываясь руками в карманах. Крепко сжимаю стеклянный пузырёк, как раньше сжимал ингалятор. Ричи похер, он тоже не собирается прощаться. Слышу звук мотора уезжающей машины, пока поднимаюсь по белым облезшим ступенькам и зажимаю звонок. Тот неприятно трезвонит птичьей трелью. Слышатся грузные шаги Сони, и она резко, злобно распахивает дверь. Однако, увидев меня, радостно охает. Слишком наигранно… — Эддичка, мой дорогой! Как я рада, что ты вернулся! Ох, почему на тебе всё та же одежда?! — молча захлопываю дверь, мертвецки спокойно разуваясь. — Я купил в отеле одноразовую стерильную пижаму, чтобы сидеть в ней в номере, а свои вещи периодически отдавал в химчистку, так как лекции были через день. В день отдыха перечитывал и учил записи — они сейчас у Дориана, поскольку он хотел их переписать. В отеле был шведский стол: выбирал брокколи, фасоль и что-то похожее. Выдаю монотонно, сразу же отчитываясь. Не дай Бог ей не понравится. Чрезмерный контроль порождает идеальных врунов. Тех, кто продумывают все исходы и мелкие детали. Она хмуро кивает, пытаясь всё обдумать, а после её розовые тоненькие губы натягиваются в слащавой улыбке. — Не хочешь кушать? — Нет, спасибо, перед выездом поели. Единственное — мне кажется, я немного простудился. Принесёшь «Тайленол» и чай с малиной? — Да, конечно, Эддичка! — медленно поднимаюсь, выуживая телефон из кармана джинсов.Эдди Каспбрак, 13:42: Я приехал в Дерри. Найдёшь какие-нибудь старые конспекты для Сони? Дориан Янг, 13:42: Да, конечно :)
Приваливаюсь к закрытой двери и тяжко выдыхаю, оседая. Тихо кашляю в руку, максимально пытаясь скрыть шум. Прикрываю глаза. В голове крутится слишком много мыслей. Пытаюсь что-то поймать, но вылавливаю лишь нечто не самое приятное. Медленно обращаю взгляд в потолок, судорожно доставая пузырёк и глотая маленькую, ничем непримечательную таблеточку. Раздаётся стук, и я нервно дёргаюсь, поднимаясь с пола. Поправляю волосы и, улыбаясь, забираю у мамы чай с очередной жёлтой пилюлей. Её брови сведены на переносице, и я напрягаюсь, выжидая лекции. Где же я накосячил? Что не усмотрел? Что же?! — Мне звонил доктор Аллерт. Ты перестал ему отчитываться, — еле успеваю перехватить вздох облегчения. — Я учился, и у меня совершенно не оставалось сил. — Мне кажется, тебе стоит меньше учиться, Эдди. У тебя встреча с Аллертом в пятницу вечером. — Но… — Никаких «но», Эдвард! Я волнуюсь за тебя. Ты сам настаивал на враче и лекарствах, сколько бы я ни упрямилась. Так будь добр — лечись. Иначе это пустая трата денег и накачка тебя какими-то наркотиками. — Это не наркотики! Боже, это те же лекарства, что ты мне даёшь. Только их действие направлено на равновесие химии в мозгах. Поговори с Ян… С Аллертом. — Почему же не с Янгом? — глаза яростно блеснули, она ухватилась за мою оговорку. Думает, что я вру. Мать моментально звереет, на лбу проявляются глубокие, словно марианская впадина, морщины. Глаза блистают, как у Оно. Таким же серебряным злым блеском. — Боишься, что он скажет мне правду, да, Эдвард? — Боюсь, что Дориан узнает от отца, — тучи, всё это время сгущавшиеся в глазах матери, медленно расплываются в разные стороны. — Дориан — хороший друг. Самое главное — он нравится тебе. Я не хотел бы, чтобы он знал. Обещаю, что буду созваниваться с Аллертом, только прошу — ни слова, ладно? Если хочешь, можешь поспрашивать у любых врачей, но только не Янга. Я не хочу, чтобы он знал. — Ох, конечно, ладно, Эдди, — складка окончательно пропадает со лба Сони, и она притягивает меня своими опухшими, толстыми руками к себе в объятия, крепко сжимая. Прикладывается тонкими влажными губами ко лбу в поисках признаков её любимой «фантомной лихорадки».