***
Она бежала за кем-то во сне, прыгала в норы, как Алиса за кроликом, скакала по свихнувшимся циферблатам и считала часы-минуты-секунды до того самого мига, когда… Он прятался от неё, нырял в озёра и туманы, обходил стороной солнечные прогалины и яркие пятна пряничных домиков. Она видела его, мельком, смазанными пятнами чёрного и зелёного, и иногда казалось: почудилось, это всего лишь ещё одна лесная тень. Он здесь — она знала это. Она слышала его шёпот в дыхании ветра и плеске воды; он говорил ей: беги, глупая; он заклинал её: иди своим путём, девочка. Но она не слушала, конечно, она не слушала и срывалась за ним в погоню снова и снова, пока к рассвету силы не покидали её.***
Пруденс проснулась под назойливый писк будильника, первого из десятка недреманных стражей Режима. Она прищурилась на экран телефона, привычным движением сдвигая бегунок вправо, — повторить через десять минут, — и уткнулась лицом в подушку. Она снова не помнила, что же ей снилось. Только смазанные образы, тихий шёпот и навязчивый страх не успеть. Её соулмейт бегал от неё, как капитан черлидеров от сталкера-задрота, и Пруденс чувствовала в этом вину. Может, он успел разглядеть её тогда, в самый первый сон, и напрочь разочаровался в своей половинке? Эти мысли сводили её с ума, заставляя думать о худшем, о том, что она навеки останется одна, так и не встретив свою пару. Невыносимо. Второй будильник заставил вздрогнуть: Пруденс сама не заметила, как снова задремала, проваливаясь в их мир, один на двоих. В котором она чувствовала себя куда более одинокой, чем в реальности. Пруденс потёрла глаза, зевая, и снова уткнулась лицом в подушку. Говорят, дрёма на грани сна и яви делает сознание совершенно беззащитным. Пруденс и хотела, чтобы это было правдой, и одновременно боялась проверять: как он отреагирует, когда поймёт, что его поймали? Наконец-то перестанет убегать или разочаруется ещё больше? Как же в книгах всё просто! Автор может устроить самые невероятные совпадения, и персонажам останется только влюбиться раз и навсегда. Иногда Пруденс жалела, что она не персонаж какого-нибудь лёгкого романа, где всё у всех хорошо и будет ещё лучше.***
— Хей, Ройс, тебя Папочка зовёт, — премерзко прочавкала Беттс, заглянув в кабинет через распахнутую дверь, и выдула из жвачки большой розовый пузырь. Пруденс поморщилась: неужели нельзя обойтись без этой вопиющей фамильярности? Она закрыла блокнот, бережно погладив бархатную синюю обложку, и легко поднялась на ноги. Отец не звал её к себе просто так, что бы ни думали одноклассники на этот счёт. Коридоры полнились шумом и жизнью, и Пруденс хотелось сбежать домой, в свою тихую комнату, пахнущую лавандовой свежестью чистого белья. Она не любила школу, оценки и уравнивания, не понимала сакрального смысла большинства предметов, которые никогда не пригодятся в реальной жизни, и слишком часто ловила себя на мысли, что это всё не её. Лишнее. Ненужная мишура, которая мешает разглядеть что-то глубже, что-то очень важное и… — Мисс Ройс, — проскрежетала школьный психолог, вынырнув перед ней словно из воздуха, — следите за тем, куда идёте, будьте так добры. — Да-да, миссис Картер, — пролепетала Пруденс и посторонилась. Та смерила её надменным взглядом и проплыла мимо, звучно цокая каблуками. Пруденс чувствовала, что упустила нечто важное, но её звал отец, значит, стоило поспешить. В приёмной мисс Рич — противная тётка, которая метит на место мачехи Пруденс, — смерила её недовольным взглядом и задала несколько привычных (глупых) вопросов о том, точно ли её вызывали и точно ли сейчас, прежде чем соизволила допустить до «монаршего» тела. — Привет, птичка, — отец не поднял голову от бумаг, но всё равно безошибочно определил, кто именно к нему явился. Серый пиджак его старил: оттенял бледность кожи и засеребрившиеся на висках волосы. Пруденс с лёгкой тоской ощутила, как время всё-таки летит, а она… — Времени мало, поэтому буду краток. Сегодня у нас китайская кухня, к нам на ужин придёт мой хороший друг. …окей, иногда бывают исключения. Пруденс не любила друзей отца, потому что все они были какими-то очень странными. Сразу вспомнился фанатичный спелеолог, который пытался силком усадить её в машину и показать какие-то особо красивые пещеры. Или писатель-фантаст, не снимающий шапочку из фольги. — Я знаю, что они не вызывают у тебя восторга, — вздохнул отец, поднимая на неё взгляд, и Пруденс устыдилась своих мыслей: выглядел он смертельно уставшим. — Последний раз в этом месяце, обещаю. Пруденс фыркнула: — Завтра тридцатое. — Правда? — отец, казалось, действительно удивился. — Как быстро время летит. Иди, птичка. Зайдёшь за мной после уроков? — Конечно, — она с готовностью кивнула, — а то ты опять до поздней ночи тут сидеть будешь, обложившись бумагами, как мумия. — Я верю, что ты меня спасёшь. Пруденс захихикала и вышла из кабинета.***
Китайскую кухню Пруденс любила куда больше мексиканской, к которой неровно дышал отец. Кисло-сладкое куда лучше ядерно-острого, серьёзно. Но даже обожаемая фунчоза с морепродуктами — отец точно о чём-то умолчал и пытался загладить невидимую вину — не смогла скрасить впечатление от прибывшего гостя. Мистер Как-то-там — Пруденс никогда не утруждала себя запоминанием их фамилий — улыбался нарочито ласково, а стальные глаза оставались холодными и расчётливыми. Он, одетый в идеальный кремовый костюм, в их маленькой гостиной смотрелся как павлин в курятнике. И чувствовал себя наверняка так же, потому и морщился, то и дело прикладываясь к вину. Пруденс, разумеется, вместо алкоголя налили яблочный сок. — А помнишь, как мы в учебке… — отец, согретый вином и вкусной едой, разговорился очень быстро, сыпля шутками, и вопросами, и историями, в которые то и дело зачем-то пытался вплести Пруденс. Та ела молча, стараясь не отсвечивать: не нравился ей этот мистер, отзывался внутри тревогой и лёгкой дрожью. Лучше бы она сразу в комнату ушла, ну правда, от её присутствия же никакой пользы — один вред. Мистер этот косился на неё, но стоило поймать его на разглядывании — тут же отводил взгляд, словно Пруденс померещилось. — Как не помнить, — голос его был тихим и вкрадчивым: голосом человека, привыкшего, что люди ловят каждое его слово. — Ты тогда напился, как сви… — он кашлянул и снова покосился на Пруденс, — очень глупый человек, и мне пришлось волочь тебя в комнату. — Именно, — расхохотался отец, и Пруденс даже испытала к мистеру смутную благодарность: давно она не видела отца таким весёлым. — А на следующий день у нас был зачёт. — Который ты сдал только благодаря мне. — Птичка, — отец обратился к Пруденс, и та от неожиданности вздрогнула, — послушай байки старых идиотов и никогда так не делай, хорошо? Прежде, чем она успела ответить, мистер вставил своё веское слово: — Она пойдёт своим путём, Джеф. Не дави на девочку. Пруденс вспыхнула, но смолчала, только сжала палочки в кулаке до побелевших костяшек. Своим путём, как же. Она пойдёт туда, куда скажет отец. Без вариантов. — Точно, птичка, прости, — отец выглядел даже чуть пристыженным. — Совсем я тираном стал на старости лет. — Какая старость, пап, — фыркнула Пруденс, — в сорок два жизнь только начинается. И не спорь со мной, ты знаешь, чем это кончится. Она намотала на палочки побольше лапши и засунула в рот, чтобы зажевать прочувствованную тираду о кризисе среднего возраста и работе, которая старит безбожно: тот же мистер выглядел на десяток лет младше её отца, а они ровесники! — А ты, оказывается, умеешь говорить, — вкрадчиво заметил мистер, и Пруденс стало очень неловко от его слов. А ещё она отчётливо поняла, что с набитым ртом выглядит уже не как умилительный хомячок, а как свихнувшийся на запасах хомячище, у которого щёки шире головы. Выплёвывать было жалко, держать во рту — не вариант, пришлось жевать и страдать над своей оплошностью молча. И думать о диете. — Ещё как умеет, — хмыкнул отец, — птичке палец в клюв не клади — по пятки откусит. В ушах Пруденс это прозвучало как «она очень много ест», и стало совсем грустно. Мысли о диете стали навязчивее. — Я заметил. Пруденс стала мысленно перебирать список самых действенных диет по версии Гугла. И, стоило пытке ужином закончиться, она быстро удалилась в свою комнату, едва вспомнив о том, что нужно попрощаться.***
Ночью он сам вышел ей навстречу.