Эмулятор истинности

— Итак, ты… мой партнёр? — Программа говорит, что да. Мужчина напротив — высокий светловолосый с ледяными глазами — прикусил губу и щёлкнул по кнопке интерчипа, прежде чем сказать: — Хорошо, тогда иди за мной. Он развернул гравиплатформу и заскользил к выходу из Центра Партнёрства, не проверяя, следует ли новообретённый партнёр за ним. Ралари следовал. Что ему ещё оставалось? Из Центра Партнёрства, если уж тебя угораздило туда попасть, выходили только под ручку со второй половинкой. Или не выходили вообще. Ралари не знал, что делают с другими, неправильными, для которых всезнающая Программа не нашла партнёра. Он не хотел знать, лишь радовался, что сам миновал подобную участь. Его партнёр оказался анкийцем — среди рас Содружества только у них встречалась такая ледяная внешность. И характер, говорят, под стать. Ралари, привычный к суете и эмоциональности родной Ламии, поёжился, с ужасом представляя, во что теперь превратится его жизнь. Но Программа не ошибается — этот анкиец идеально подходит ему по всем возможным и невозможным параметрам. …не ошибается ведь? Гравиплатформа остановилась около дорогого, обшитого платиновыми пластинами флаера и опустилась на асфальт. Анкиец сошёл с неё, как сходит с горы лавина — величественно и неумолимо. И на Ралари он взглянул — с праздным интересом сытого зверя. Мелодично пиликнула сигнализация, дверь флаера поехала вверх, обнажая кремовый салон и неоново-синюю подсветку. — Залазь, — велел анкиец, и Ралари не посмел ему возразить. Он почувствовал себя неловким и грязным, когда задел подошвой светлый порожек, касаться же кожи сидений — подумать только, они даже пахли настоящей кожей, — и вовсе было страшно. — Быстрее. Ралари отполз к противоположной двери, поёрзал, привыкая к тому, как эргономично сиденье подстраивается под все изгибы тела. И даже под хвост. Анкиец скользнул следом, грациозно и величественно, как большая змея. Дверь за ним опустилась. Флаер мягко завибрировал и качнулся, стремительно набирая высоту. Анкиец ничего для этого не сделал, и верно — в городах всеми флаерами управляла автоматика Службы Движения, которая, в отличие от несовершенной органики, никогда не ошибалась. Или же так считалось. Ралари смотрел на собственные колени, закованные в прочную ткань ремонтного комбеза. Его забрали с работы, едва позволив умыться, а личный бокс наверняка уже передали другому рабочему. Ралари не слишком расстраивался — из личных вещей у него была только застиранная одежда, оставленная в раздевалке, и небольшая сумка с гигиеническими штучками. В новых обстоятельствах Ралари чувствовал себя грязной футболкой в окружении дизайнерских платьев — маленький, с непропорционально длинными руками, широким ртом и жёсткой щёткой волос. И всё это богатство — холёному анкийцу с ледяными глазами. Ралари чувствовал его взгляд, взрезающий скальпелем кожу, и считал секунды до тяжёлого разговора. Конечно, перед мембраной Центра анкиец не стал возмущаться привалившему «счастью», но ничто не помешает ему возместить это упущение наедине. — Лалари Лариней, верно? — спросил анкиец вполне миролюбиво. Ралари вскинул на него глаза, наверняка огромные и испуганные, и нерешительно поправил, чётко выговаривая каждую букву: — Ра-ла-ри Рал-на-рей. — Ла-ра-ра… Ох, — анкиец наклонил голову и скупо улыбнулся, — могу я звать тебя Лари? У Ралари пересохло во рту, а оба сердца заколотились в горле. Ох. Сокращение имени у ламий — это нечто очень интимное. Но они же… теперь… партнёры? Вряд ли у Ралари будет кто-то ближе. Он сухо сглотнул. — Да, конечно, — прохрипел, едва совладав с голосом. — А ты?.. — Тебе не передали бумаг? — брови анкийца дрогнули, ледяной взгляд подёрнулся туманом. Ралари моргнул и скуксился. Передали, но, конечно же, он не успел их прочитать. — Моё имя Ирбис. Ни имени рода, ни прозвища, ни фамилии. Просто — Ирбис. Ралари пошевелил губами, пробуя его на вкус, и признал, что сможет произнести без проблем: — Приятно познакомиться, Ирбис. На миг показалось, что его глаза потемнели до черноты, но Ралари списал это на игру света — флаер залетел в гараж.

***

Первые дни они почти не общались. Ралари обживался в выделенных ему комнатах — подумать только, они были больше всего жилого модуля в космопорту! — и, если честно, боялся их покидать. Всё время ему казалось, что стоит сделать лишний шаг, оставить крохотное пятно — и Ирбис вышвырнет его прочь, как плешивого кхеца. Может, лучше бы так и было? Ралари не хватало общения. Кончик языка зудел от жажды разговора, от ладоней вверх полз холод, рёбра стискивали сердца, как кулак мифического великана. Ралари задыхался в огромном пространстве и первые две ночи спал в шкафу — кровать казалась слишком мягкой и гладкой, а пол — далёким и твёрдым. Ралари, правда, не понимал, как его угораздило в это вляпаться и что делать дальше. По всему выходило, что… ничего? Всю работу по дому выполняли андроиды. Ралари, впервые увидев такого, сильно испугался и долго не мог прийти в себя. Они были похожи один на другого — безупречно красивые, безэмоциональные, говорящие только «да, хозяин» и «нет, хозяин». Один из них приносил Ралари еду (надо сказать, необыкновенно вкусную, но иногда очень странную), второй два раза в день убирался, не реагируя на неловкое «я ещё не успел ничего загадить». Рабочий комбинезон забрали в первый же вечер, буквально вытряхнув из него и уткнув носом в большой шкаф с одеждой. То есть, конечно, андроид действовал мягко, почти нежно, но неумолимо, как и положено бездушной машине, получившей чёткий приказ. Тогда Ралари понял, что с его мнением здесь никто не собирается считаться. На четвёртый день андроид вместо завтрака принёс приглашение от Ирбиса. Ралари так удивился, когда вместо набившего оскомину полуметаллического голоса услышал иной, низкий и бархатный, что едва не свалился с кровати. И не сразу нашёлся с ответом. А затем вскочил с постели, натянул штаны и майку и сообщил, что готов. Полы в доме были тёплыми, поэтому обувью, принесённой всё теми же андроидами на второй день, он пренебрегал. Да и так было привычней — ощущение «почвы» под ногами напоминало о родной Ламии. Какой байт дёрнул Ралари в Содружество с его странными законами и «партнёрством», он до сих пор не понимал. Захотелось. Показалось, что дома не раскроется весь его потенциал Великого Техника. И вот — он здесь, а потенциал где был, там и остался. Андроид привёл Ралари в полную света и воздуха столовую. Тот замер, с приоткрытым ртом разглядывая огромные — от пола до потолка — окна, за которыми плескался о песчаный берег океан. Зачесалась шея и руки — так захотелось оказаться там, на горячем песке, окунуться в солёную воду!.. — Очень качественная голограмма, верно? — голос Ирбиса, раздавшийся над ухом, заставил Ралари зашипеть и обернуться, выставив вперёд ногти. Тот смотрел с прохладным интересом, как на что-то неизвестное, но не слишком любопытное. И едва ли разумное. — Да, — прохрипел Ралари, приглаживая вставшие дыбом волосы, — я даже подумал… — Что это настоящий океан? — Взгляд Ирбиса похолодел на пару градусов, чуть дёрнулась щека. — Глупости. Откуда ему взяться на Ргиде-шесть. Действительно. Неоткуда. Ирбис прошёл к круглому столу, всё такой же величественный и невозмутимый, как статуя языческого божка. Сел, глядя на Ралари с холодным вниманием. — Присаживайся, — кивнул на оставленный стул. — Ты не выходишь из комнаты. Почему? Ралари замер перед ним, вцепившись пальцами в спинку стула. Истинная причина сейчас казалась ему необычайно глупой, но врать не хотелось. Мелькало что-то в ледяных глазах Ирбиса такое, страшное, говорящее о том, что он почует малейшую ложь. И разозлится. Если эта глыба льда вообще может испытывать яркие эмоции, конечно. — Я… не уверен, — пробормотал Ралари и почувствовал себя как никогда маленьким и ничтожным. Ледяной взгляд не отпускал. — В том, что мне… позволено в этом доме. Стало легче. Немного. Вроде бы. — Всё. Ралари почувствовал, что сердца забились часто-часто, как крылья киирби, а щёки и шею залило жаром. Ирбис сказал это так просто, так… обыденно. Приподняв в изумлении брови, точно это был единственный верный ответ. Единственный возможный. — Ты же меня совсем не знаешь, — выпалил Ралари раньше, чем успел подумать. И тут же мысленно отчитал себя за ребячество — вдруг Ирбис согласится с ним и запрёт в четырёх стенах. — Почему же, — тот качнулся вперёд, упёр локти в стол и сложил пальцы домиком. На ледяные глаза упала тень, хотя ей совершенно неоткуда было взяться. — Я знаю о тебе всё, Лари. Сядь. Ралари на дрожащих ногах обошёл стул и сел. Тут же к ним подошёл андроид и принялся расставлять тарелки, пахнущие рыбой и специями. Ралари почувствовал тошноту. Он не сомневался, что Ирбис сказал правду. И от этого внутри расцветал страх.

***

Ралари нашёл те самые бумаги, которые ему выдали в Центре. Он искал их и раньше, но думал, что они пропали вместе с комбинезоном. Оказалось, заботливые андроиды положили их на стол — огромный тёмный монстр из чистого дерева, овирусеть! — в его, Ралари, личном кабинете. На самом деле, бумагой эти пластиковые листы называли по старой, очень старой памяти; настоящую бумагу производили мелкими партиями и только для самых особых случаев. В документах белым по чёрному было выбито: «Ирбис, Анкия, и Ралари Ралнарей, Ламия, — завизированное партнёрство 99,97%». И всё. Ралари искал мелкий шрифт, какие-нибудь… тайные письмена, которые появляются только при Афине в Скорпионе, но нет. Ничего. Ралари почувствовал себя обманутым. Он закопался в сеть по самую макушку — интерком нашёлся тут же, в кабинете, — и обнаружил свой случай… ничуть не уникальным. Видимо, Программа считала эту краткую надпись достаточной для регистрации и отображения во всех структурах. Из комнат он начал выходить. Бродил по дому, натыкаясь на темноту и андроидов. Квартира оказалась огромной, как он и думал, — трёхъярусная, с кучей запутанных коридоров и пустых комнат. В некоторые он мог войти беспрепятственно, стоило пальцам коснуться мембраны, некоторые были заперты. Теперь каждый приём пищи он делил с Ирбисом, но говорили они мало. Им и не о чем было говорить — не о прокладке же кабелей или новых дебильных мемах в сети. Ирбис казался серьёзным занятым эстетом, который способен часами рассуждать о бизнесе или какой-нибудь «невероятно глубокой» картине. Да и не только казался — все робкие попытки Ралари натыкались на стену из приподнятых бровей и прохладного осуждения. А однажды Ирбис, то ли разозлённый тем, что партнёр в очередной раз его не понял, то ли просто день не удался, заявил: — Тебе стоит больше читать и научиться думать. Ралари почувствовал себя оплёванным. Конечно, он не образчик эрудиции и этикета, он простой работяга с отдалённых миров Содружества, получивший начальное образование и специальность. А в глазах собственного партнёра, видимо, и вовсе невежественный ребёнок. Неудивительно. В тот день Ралари о многом думал, и в первую очередь о том, что ему не нравится быть зависимым. Он всегда стремился к самостоятельности, порой особо непонятливым ломая руки и хвосты — прогрессивные ламии, конечно, стремились к принятым в Содружестве нормам, но внутренние распри и вопросы статуса всё ещё решали силой. Ралари решил обучиться чему-нибудь полезному и стоящему, раз уж Ирбис велел больше читать, поднакопить деньжат на анонимном счёте и свалить куда-нибудь к окраинам Содружества. Богатый партнёр, на чью шею можно сесть — это, конечно, круто. Но небезопасно. Он и сам не понимал, отчего внутри с каждым днём всё туже натягивались невидимые ремни. То есть, конечно, предпосылки были: партнёрство в Содружестве — считай ламийский брак, да ещё и заключённый на виртуальных небесах. А брак — это не только про общий быт и вот это всё, но и про постель. Сначала Ралари, оглушённый происходящим, об этом забыл, да он никогда особо и не интересовался этой стороной вопроса — найти ламию, готовую разделить постель без обязательств, довольно просто. Да и не только ламию. Ирбис выглядел отмороженным не то что по пояс — по самые уши, но проверять его темперамент на своей шкуре Ралари не хотел. И в постель к нему не хотел тоже. Было в Ирбисе что-то такое… тёмное, пугающее. Каждая встреча походила на ленивую охоту — жертва уже в пасти хищника, просто ещё не знает об этом. Ирбис не говорил ничего такого, ни намёка. Он смотрел. С каждым днём всё более собственнически. Впрочем, Ралари не слишком об этом задумывался — наверняка желающие согреть постель Ирбису выстраивались в очередь, причём куда более подходящие под стандарты красоты Содружества. Ралари и по ламийским-то меркам считался… не самым симпатичным. И теперь был очень этому рад.

***

Прошло почти полгода к тому моменту, как Ралари решился на первые шаги к свободе. Он нашёл непыльную работку в сети, для маскировки прочёл подборку книг, которую прислал Ирбис, и посмотрел несколько «классических» фильмов. Большинство оказались редкостной ерундой, заставляющей зевать на третьей минуте, но Ралари смог. Его партнёр должен им гордиться, определённо. К их сектору Ргиды-шесть стремительно подступала зима — Ралари чувствовал это всем собой. Он больше спал и меньше ел, а всё свободное время посвящал лежанию в постели, где свил вполне уютное «гнездо» из одежды и нескольких одеял. Он не подпускал андроидов к этому уголочку личного пространства, как только получил хозяйский доступ. Общение с Ирбисом стало длиннее и разнообразнее, но ненамного — тот всё ещё не желал вникать в интересы партнёра, отчего-то считая, что подстраиваться должен кто-то один. А второй может руководить настройкой и наслаждаться её результатами. Ралари корёжило от этого. За минувшие полгода они разделили на двоих не один скандал и даже не десяток — Ралари с большим сопротивлением принимал нужную Ирбису форму, натыкался на невидимые, неозвученные, но вполне ощутимые рамки и, обнаружив их, злился с каждым разом всё сильнее. Ирбис не выпускал его из дома. Отмахивался тем, что «это опасно и ненужно», а выходил ли куда-то сам — Ралари не мог отследить. Он чувствовал себя ящерицей, запертой в вольере с большой змеёй — вроде и пространства много, можно легко спрятаться и найти свой угол, а всё равно не отпускает фантом занесённых над шеей клыков. Ралари не понимал, чем руководствовалась Программа. Какой-то… мифической совместимостью психотипов? Древней меркой «противоположности притягиваются»? Эфемерными понятиями о «душе»? С каждым разом, как он сам себе — или сети — задавал этот вопрос, ответы становились всё бредовее. Да и, на самом деле, он вовсе не хотел этого знать. Зима наступала, укрывала город за тонкой, но нерушимой стеной стеклопластика серой вуалью. Жажда свободы, желание вдохнуть воздух — пусть и загазованный большим городом, но зато снаружи — возрастало от часа к часу. Ралари считал, что сейчас от него, сонного и апатичного, Ирбис меньше всего ожидает подвоха. Он просчитался. Ралари даже не думал, что Ирбис настолько пристально за ним следит. Буквально — видит каждое слово в сети, каждую кликнутую ссылку. Каждый, байт его, жест в пределах дома. Ралари не знал. Ирбис поймал его у входной мембраны, прижал к стене, и в его ледяных глазах клубилась тёмная ярость. — Чего тебе не хватает? — прорычал он и оскалил клыки. Раньше Ралари их не замечал. — Чего, Лар-р-ри? Ирбис встряхнул его за плечи, и Ралари ударился о стену затылком. Ещё раз. И ещё. Ралари застонал. Голову ломило, плечевая кость треснула с мерзким хрустом. Тошнило. От самого себя тошнило. И от Ирбиса. — Я надеялся, что ты не совершишь этой глупости. Ралари ещё видел, как ледяные глаза помутнели, а после мир заслонила тёмно-красная, полная клыков пасть. И его не стало.