Десять снов нопэрапона

      Больно...Больно...       Холодный ночной воздух сдавливает легкие. Оголенные ноги девушки повстречали все кусты и сорняки, находившиеся у нее на пути. Летняя расписанная цветами юката превратилась в лохмотья, а красивый пучок, заколотый булавкой с золотой подвеской стал небрежной копной волос, утративших свой презентабельный вид. Она продолжала бежать, лишь думая о том, что бы ради ее поисков не задействовали наездников на лошадях и бойцовских собак, содержавшихся в овчарне и имевших больше привелегий чем она сама.       Насколько далеко она смогла убежать? Смогут ли ее догнать? Внезапная надежда озарила сердце девушки: может, никто даже и не заметил ее пропажи? Может, она оказалась настолько бесполезной, что на нее всем наплевать?       Тем не менее, она продолжила бег. Пейзаж вокруг нее сменился с пригородных деревень на гектары возделываемых плантаций риса и бобов. Девушка оглядела то расстояние, которое ей предстоит пробежать, прежде чем достичь леса и глубоко втянула в себя тяжелый и режущий, как отцовская алебарда, воздух.       Тут, наверное, стоит обратиться к внешности нашей героини: у нее были довольно большие глаза и довольно широкий разрез век для той местности, в которой жила. Это наталкивало о мыслях о ее нечистокровности(1), то есть, о примесях корейской крови, но это было бы ошибочным предположением. Ее длинные, на данный момент спутанные в один неаккуратный клок волосы в привычном для нее состоянии ниспадали до самого копчика и зачастую служили объектом распрей с дрожайшей матушкой и отцом, о чем также свидетельствовали бесчисленные шрамы от побоев и несколько ожогов.       Если оценивать девушку в общем - она была похожа на грациозную лань, расхаживающую среди высокой травы, но это впечатление портилось после лицерзения ранее описанной сцены. В  общем, наша героиня была довольно симпатична, если не сказать красива, исключая уродливый шрам - знак родительской заботы, у нее на ключице. Его она получила в надежде стащить кусок рыбы со стола, на котором вел трапезу ее отец.       Итак, девушка с минуту стояла на небольшом возвышении, открывавшем вид на рисовое поле, после чего еще раз глубоко вздохнула, разорвала напополам полы некогда красивого кимоно, продела их через ноги и завязала сзади. Получились импровизированные доги.       Посмотрев на свои ноги, девушка поняла что настоящей гейшей ей не стать никогда(2), и продолжила свой путь 🐽 🐽 🐽 Миюки Маэдо родилась в семье Маэдо единственной девочкой. С самого рождения ей внушали поклонение мужчинам, скромность, этикет. Единственной целью в ее жизни являлось удачное замужество. У нее был брат, отношение к которому разительно отличалось от отношения к Миюки. Каждая его просьба или каприз исполнялись в точности и каждый важный гость дома Маэдо считал своим долгом похвалить его за его несущественные заслуги. Также, Аширо и Акико Маэдо оказались довольно жестоки. За несоблюдения правил Чайной Церемонии Миюки били тростью по спине, за ослушание - запирали в бывшем свинарнике. Была одна девушка, служанка, которая относилась к Миюки хорошо и даже пыталась учить ее грамоте и счету, но за отказ выпороть Миюки ее саму забили досмерти на глазах девочки. Стоит сказать, что семья Маэдо была известна как одна из самых богатых в городе и славилась чистотой своей крови. Но, как правило, богатство привлекает тех, кто за ним охотится. Однажды, за игрой в маджонг с купцом Минори Такахаси, Аширо сказал, что делает ставку в виде своей единственной дочери. Он не знал, что Минори не только очень хорошо играет в маджонг, но и прекрасно льстит, так что с помощью небольшой хитрости,( а если точнее, он ответил на ставку всем своим золотом)он заставил Аширо поставить на кон еще и половину всех своих ресурсов. Родная дочь и половина всех богатств. Конечно, он проиграл. Он так рассверипел, что отказался выплачивать долг, да еще и попытался запереть жирного купца в псарне, где его бы загрызли собаки, но вовремя одумался. В итоге, по глупости Аширо Маэдо, его дочь, Миюки Маэдо, больше не считала его отцом, а половина ресурсов семьи перешла к Минори Такахаси. Тут, страдания Миюки не закончились, ведь жирный купец оказался старым извращенцем. Несмотря на то, что у него была жена и два сына, он постоянно домогался до служанок, а также,конечно, до Миюки. Год жизни прожитый в семье Такахаси научил ее остерегаться мужчин и подарил пару новых шрамов от жены Такахаси, которая обвиняла девушку в совращении ее мужа. Шеснадцатилетняя Миюки(она решила больше не использовать фамилию отца) использовалась купцом в качестве скверной гейши, прислуживающей за столом и рассказывающей небылицы и шутки для гостей и хозяев дома. Одевали ее только ради этого, в остальное же время она ходила в лоскуте одежды смутно напоминающем платье. В нем она делала грязную работу: мыла лошадей, кормила собак и чистила господские ванны. Все то немногое свободное время, что у нее остовалось она посвящала поиску еды и тренировкам. Она надеялась, что благодаря физической силе, однажды сможет вырвать из этого отвратительного места, хотя перспективы бродить по лесам ее не впечатляли, но она ошиблась. Миюки понимала что раз она родилась девушкой, то у нее всего два пути в жизнь - стать проституткой или выйти замуж. Выйти замуж уже не получится... Может, получится сбежать? Но даже помышлять об этом страшно, ведь если ее догонят, то изобъют досмерти, как ту служанку. Продолжая влачить жалкое существование, Миюки перестала надеяться на что то большее, чем  пол тарелки риса на ужин. Но, по счастливому обстоятельств, ей предоставился случай сбежать. Конюшня старого извращенца граничила с рисовым полем, разделяемым с ней только хлипким заборчиком. Рисовое поле никак не было отгорожено от свободы, Мысли о побеге через этот заборчик возникали у девушки уже давно, но сложность была не только в том, что придется его либо перелезть, либо сломать. Все время рядом с ней маячила помощница главной горничной, хотя делать этого ей не приказывали, а наоборот, отгоняли от Миюки. Значит, осуществить побег представлялось возможным только ночью, и через этот заборчик. В тот вечер Минори Такахаси опять позвал Миюки для развлечения его и его гостей. Весь ужин девушка развлекала и подавала еду гостям и старому извращенцу. После того, как гости ушли, Миюки поволокли в чулан, где она спала. Была уже глубокая ночь, поэтому, скорее всего гости остались ночевать в доме Такахаси. С нее не удосужились как всегда стащить юкату , поэтому девушка решила сделать это самостоятельно, что бы ее не запачкать. Оборванное платье валялось тут же, его Миюки и собиралась надеть. Она почти развязала оби, когда в ее чулан ворвалась помощница главной горничной. - Быстрее, встань! - с порога прошипела она. Невысокая дама лет тридцати, она выглядела как человек, с которым спорить не стоит, поэтому Миюки не стала испытывать судьбу и поднялась, чуть пригнувшись, что бы не стукнуться головой о потолок. - Идем... Давай, давай, потише...- также тихо сказала она. Она крепко схватила девушку за руку и потащила к черному входу дома. Миюки думала что ее сейчас будут выпарывать хлыстом за какую то провинность, которой она не помнит, поэтому намеренно медлила что бы растянуть момент наслаждения здоровым телом и легкостью своей походки(легкостью в прямом смысле, она весила не больше 43 кг) Неожиданно она поняла, что они прошли задний двор, который часто используется для публичный наказаний слуг, и пришли к конюшне. Она вопросительно посмотрела на женщину. Та быстро махнула рукой в сторону заборчика и прошептала: - Беги! Беги быстрее, а я пойду в дом и выброшу твое старое платье. Миюки решила, что этот шанс нельзя упускать, даже если женщина делала это оади своей выгоды. - Ну же, давай, лезь через забор, живее, а то нас заметят! - Девушка послушно подтянулась на заборе, хоть сделать это в юкате было непросто,закинула на него ногу и через секунду была уже на другой стороне. - Держи, там немного риса. - Помощница главной горничной протянула сверху небольшой сверток и слабо улыбнулась. - пожалуйста, беги как можно дальше и не оборачивайся! - сказала она и повернулась, что бы уходить. Миюки все еще была в остолбенении, но понимала что происходит, поэтому, разворачиваясь в сторону рисового поля, негромко сказала: - Спасибо, спасибо большое! - и, сделав несколько несмелых шагов к рисовому полю, ускорила темп и побежала навстречу свободе.