Numquam obliviscar

      Атос никогда не был мстительным. Пожалуй, среди своих друзей у него в принципе был самый спокойный и сдержанный нрав. Однако он был дворянином, и честь и благородство играли для него одну из важнейших ролей.       Собственно, именно из-за них он практически без суда и следствия повесил собственную жену, убившую его брата. Именно из-за них он ввязывался в сомнительные авантюры, которые напрямую не касались его мушкетёрского долга и которыми можно было в принципе пренебречь. Теперь же именно честь и долг, а ещё кипящая в груди ярость толкали его на то, что он всегда презирал и считал недостойным.       Месть. Кровавая расплата, жизнь за жизнь — древнейшее правило, что, кажется, было выжжено на подсознании каждого человека, как бы сильно он ни пытался искоренить это из себя или культуры общества, в котором жил. И сейчас, глядя на уснувшую на коленях Констанции Жанну-Марию, Атос как никогда остро и отчётливо чувствовал в себе это желание.       Отомстить. Вырвать вероломному ублюдку сердце за то, что он сделал. За убийство достойнейшего из всех людей, которых Атос когда-либо знал. За убийство почти что его названного отца. За разрушенную судьбу его почти что родной дочери. За то, что Жанна-Мария, эта чудесная девочка, которую невозможно было не любить, в таком раннем возрасте познала боль утраты и осталась сиротой.       Атос жаждал мести. Он желал чужой кровью омыть память ушедшего. Успокоить его дух принесённой жертвой и выполнить перед ним свой долг. Не тот, который толкает его полностью взять заботу об осиротевшем ребёнке на себя, но тот, который взывает к его чести и справедливости.       Его друзьям всё ясно и без лишних слов. Они просто смотрят на своего друга, и в глазах каждого уважение странным образом перемежается с беспокойством. Все они, на самом деле, желают того же, что и Атос, но все они признают, что именно Атос тот, кто должен воплотить их желание в жизнь. — У тебя всё получится, — тяжёлая рука Портоса хлопает его по плечу, и Атос щурится, резким движением обнажая свою шпагу.       Гримо, отчаявшаяся крыса, ещё надеется воплотить свои замыслы в жизнь, но Атос не тот, кто привык отпускать своих кровных врагов живыми.       Он настигает его тенью отмщения в канализации собора. Гримо скалится, ухмыляется мерзко и нападает первым. Он надеется, что ярость затмит взор и разум мушкетёра и сделает его уязвимым, но он недооценивает Атоса.       Его ярость не делает его уязвимым. Наоборот она кристаллизируется внутри него и делает его разум ясным и чистым. Она ускоряет его реакцию и толкает вперёд, вперёд, требуя вражеской крови и жизни. Атос с ней в груди сражается с яростью и неистовством берсерка, и у Гримо нет шансов.       В то время как месть и ненависть Атоса подкрепляются особым смыслом.       У него перед глазами мелькают воспоминания о счастливой улыбке и смехе Жанны-Марии, о тех беззаботных мгновениях, которые она проводила вместе со своими отцом или с кем-то из их четвёрки. Теперь же с вмешательством Гримо все их жизни изменились и переместились с ног на голову, и уже ничто не будет теперь как прежде.       Возможно, это не так уж и плохо. Возможно, всё происходящее и к лучшему. Но для того, чтобы открыться будущему в полной мере и ощутить на себе дыхание перемен, им всем необходимо оставить прошлое в прошлом.       Им всем необходим покой и удовлетворение одного-единственного желания. И закалывая Гримо, глядя в его преисполненные злобой глаза, выбрасывая его тело в стоковые воды, Атос знает, что выполняет его. Он выполняет свой долг, свершая свою месть и забирая на свои плечи тот груз, который мог тяготить других. — Вы можете быть спокойны, капитан, — Атос прикрывает глаза, ощущая внутри себя мимолётную пустоту, заполняющуюся тоской и облегчением.       И возвращаясь после всего свершившегося назад, он знает, что теперь для них всех окончательно начинается новая жизнь.