Потеряны во времени и друг в друге

С наступлением полуночи ничего не изменилось. Гермиона все еще сидела на диване, засматриваясь на горящий в камине огонь. Драко сидел рядом с ней. Молча. Оба выбрали для себя начало каждого нового дня. Это казалось чем-то безрассудным, но другого им и не нужно. Было уютно. Они не смотрели друг на друга, но, кажется, им и не нужно было, чтобы ощущать понимание и поддержку. О чем бы они не думали, это казалось правильным. Решив все же поспать этой ночью, спустя час оба разошлись по комнатам. Драко неуверенно предложил Гермионе свою вторую комнату, находящуюся на несколько дверей правее его основной, и девушка была слишком уставшей, чтобы отказываться. Ей было все равно. Грейнджер молча согласилась, и уже спустя десять минут устало бухнулась на мягкую кровать, которая всего за мгновение показалась ей самым идеальным, что могло быть в этом мире. Это то, чего ей не хватало. У нее даже не было сил рассматривать интерьер комнаты. Единственное, о чем она подумала — стоило ли ей накладывать заклинания на двери?.. Практически сразу Гермиона откинула эти мысли от себя, понимая, что если бы Малфой хотел, он бы уже давно придушил ее во сне. А возможностей у него было предостаточно. Практически сразу девушка уснула. Чтобы отец снова не обнаружил незваных гостей в полночь, Драко установил все нужные заклятия. Теперь он молча сидел на своей старой кровати, продолжая хмуро всматриваться в окно. Все так чертовски поменялось. Они перемещались из одного места в другое, и, кажется, все больше сближались с Грейнджер. Это было самое последнее, что входило в его планы. Когда они вернутся в Хогвартс, а рано или поздно это случится, и дни перестанут повторяться, самым главным заданием Драко все еще будет ее убийство. Что бы тут не случилось, у него никогда не будет выбора в этом. Насколько бы Гермиона не казалась ему сносной, это не поменяет реальности. Не важно, как всё пойдет дальше. Не важно, насколько ему будет жаль. Это никогда ничего не поменяет. И то, что они сближались, делало ситуацию еще более запутанной. Возможно, в будущем это сыграет против Драко. Ему будет еще сложнее убить ее. Определенно, это было не то, чего он хотел. Гермиона, возможно, была не таким уж и плохим человеком… но что бы не случилось, Малфой всегда будет выбирать свою мать. Из всех людей в этом мире он выберет именно ее. И если для безопасности Нарциссы нужно будет переступить через себя, стать безжалостным убийцей и предать кого-то, то Драко определенно был на это готов. На что угодно ради нее. Недолго подумав, он пришел к выводу, что больше не позволит себе слабостей. Ему нужно, чтобы Грейнджер продолжала его ненавидеть. Тогда всем будет проще. Драко будет легче убить ее, а Гермионе… Гермионе тогда, скорее всего, не придется ощущать предательства. Всем будет легче. Наверное. Драко не мог сказать точно, но другого пути у него не было. Он хотел бы… но не мог. И единственное, что он сумел, так это улечься в холодную постель, снова и снова воспроизводя в своей голове взгляд, которым она смотрела на него, испытывая Круцио. Вспоминать те чувства, что разрывали его в тот момент. Чтобы заснуть ему потребовался час.

* * *

Все утро Драко был отрешенным и холодным. Как бы Гермиона не пыталась разговорить его, спросить, что с ним случилось, либо просто начать разговор, все заканчивалось одинаково. Или Малфой хмыкал, игнорируя ее просьбы, или отвечал несколькими словами, и продолжал игнорировать. Изменились и его глаза. Нет, не цвет. Они все еще оставались серыми, но что-то в них все равно поменялось… эмоции, а скорее даже и сам взгляд. Если раньше в них можно было рассмотреть яркий обжигающий огонь, напоминающий пылающее пламя в камине, то теперь… словно… наступила вечная мерзлота. Он заледенел полностью. Стал точно таким же, каким был все прошедшие года. Могла ли Гермиона хотя бы минуту не вспоминать тот его взгляд, когда он стоял на краю скалы? Определенно, нет. Драко хотел убить себя. Драко. Тот Драко, которого она еще недавно считала мерзкой и самой неприятной особой, тот Драко, который вечность был уверенным и самовлюбленным, тот Драко, который всегда давил на ее самые слабые стороны и все время опускался в ее глазах… опускал ее в глазах других… И теперь он стоял спиной к обрыву, и вот-вот мог опуститься уже не только в глазах. Грейнджер видела это в его взгляде. Он не блефовал. Он действительно был готов сделать это. И что ему мешало повторить это вновь? — Грейнджер, договоримся. Не появляйся больше в левом крыле дома. Его голос все еще был ледяным. Гермиона обернулась, замечая Малфоя, стоявшего справа от нее, и облокотившегося о спинку дивана. Его поза была слишком расслабленной. — Что-то случилось? — не сумев себя сдержать, спросила та. — Я сказал тебе не ходить в запрещенную зону. О, после воспоминаний о том, каким относительно вежливым он может быть, видеть его былую версию снова было практически невозможно. — Ты же знаешь, что я не про дом. С тобой что-то случилось, я же права? — голос немного дрогнул. Она окинула его взглядом и остановилась на глазах. Спустя несколько секунд они встретились, но Драко практически сразу отвел взгляд обратно к дивану. — Грейнджер. Ты все такая же заносчивая и непонятливая, как и в детстве, — грубо, но как-то напряженно прохрипел он. Будто бы боролся с чем-то внутри себя. Заносчивая и непонятливая? Они не общались в детстве, поэтому он не мог знать, какой она была. Максимум их общения — это перепалки и взаимные оскорбления. Не более. — Ты не знаешь, какой я была. — Это ты так думаешь. — Прекрасно. Ты даже не хочешь рассказать, где мы находимся. Ты перенес нас сюда, поэтому, будь добр, хотя бы объясни. Я не могу находиться в незнании. И… вот… теперь ты снова меняешься на бесчувственного хорька, не отвечаешь на мои вопросы, и отводишь взгляд в каждый раз, когда он встречается с моим. Я думала, наше общение… Она не успела договорить. У Драко, наконец-то, получилось включить в себе нужный рычаг. Он нашел, за что ему зацепиться. — Наше общение? Не смеши меня, — парень негромко засмеялся, и по коже у Гермионы пробежались мурашки от его тона. — Это была вынужденная мера, ты знаешь. Неужели ты думаешь, что я бы общался с тобой просто так? Что-то внутри нее неприятно отдавало по всему телу. Грейнджер уверенно встала с кресла, тут же оказавшись прямо рядом с ним. — Да? Целовать меня тоже было вынужденной мерой? Ей не стоило этого говорить. — Ты права. Если бы у меня была возможность, я бы вернулся обратно и не сделал такую глупость… но, как видишь, это тоже было для общего дела, и теперь мы здесь. Гермиона злостно подняла руку чтобы ударить его, но Драко не был бы собой, если бы не успел словить ладонь девушки в воздухе. Обстановка накалялась, и она с непониманием и ужасом всматривалась в его лицо, переводила взгляд от носа к губам, к глазам, и пыталась понять, почему он снова ведет себя так. Малфой сжал челюсть, и его лицо вдруг ожесточилось. — Я говорил тебе не поднимать на меня руку. Это так сложно понять?! — из него буквально сочилось все недовольство и еще что-то, что она не могла распознать. — А я спросила тебя, какого Мерлина ты снова стал таким козлом! Он все еще держал ее руку, и между ними было катастрофически маленькое расстояние. Оба продолжали со злостью смотреть друг другу в глаза, глубоко дыша грудью. — Это совершенно не твое дело, грязнокровка, — буквально выплюнул он ей в губы, находясь так близко к ее лицу, что их носы практически соприкасались. Это настолько задело Гермиону, что глаза начали слезиться. Она прикусила губу, продолжая смотреть ему в глаза. Этот человек не мог спасать ее днями ранее. Он не мог сидеть у костра, рассказывая про свою мать. Не мог решить убить себя, чтобы кому-то помочь. Это определенно был не он. Видимо, Драко заметил ее реакцию, и его рука практически сразу ее отпустила. Грейнджер тут же развернулась, собираясь уходить, и она без сомнений сделала бы это, но ладонь Малфоя снова легла на ее плечо: — Я по привычке. Я… я не хотел снова говорить это слово. Глаза девушки нервно метались, а брови хмурились. Она снова попыталась уйти, но рука на ее плече сжалась сильнее. Тогда Гермиона сбросила ее, и повернулась к Драко, продолжая всматриваться в его глаза. Лед был немного растоплен, но он все еще о чем-то думал. — Если ты захотел вернуть все, хорошо. Я грязнокровка. Ты наглый трус из Слизерина. Я очень надеюсь, что ты рад, — пытаясь сказать это как можно увереннее, Гермиона подняла подбородок, сдерживая слезы, и уже спустя несколько секунд развернулась, уходя к себе в комнату. Весь оставшийся день прошел в тишине. Вскоре Гермиона вышла из своей комнаты и снова уселась у камина, перечитывая книгу Сказок барда Бидля, появившуюся на столике в гостиной этим утром. Она была уверена, что это абсолютно точный намек на ее значимость, но не имела ни единого понятия, что ей следовало бы с этим делать. Драко сидел у себя в комнате. Все было спокойно. Этим же вечером Малфой собрался выйти в город, и он бросил краткое: «Вернусь к одиннадцати для наложения заклятия», прежде чем уйти. Грейнджер сразу догадалась, что он хотел обойти это место, где бы оно не находилось, чтобы узнать, смогут ли они откуда-то аппарировать. В доме это не получалось. Пользуясь случаем, она решила осмотреть дом, пока его владельца тут не было. Гермиона отложила книгу через десять минут после ухода Драко, и поднялась на второй этаж, решив начать оттуда. Первая дверь — ничего особенного, лишь вторая ванная, которая теперь принадлежала Малфою. За второй дверью была его комната. Гермиона с интересом стала ее рассматривать. Все было в черных оттенках. Комната казалась просторной и строгой. Огромная кровать, аккуратный черный шкаф, большие часы сверху кровати, огромное панорамное окно во всю стену, а рядом с прикроватной круглой тумбочкой два небольших черных пуфика. Несколько зеркал по другую сторону кровати, и комод у самого входа в комнату. Гермиона заметила, что он был открыт. Она не сумела подавить интерес и все же подошла к нему. Внутри лежала целая куча разных писем. Сглотнув, Гермиона взяла одно из них. Ее сердце кольнуло, когда она узнала почерк Драко. Маленького Драко. «Здравствуй, отец. Я не совсем понимаю зачем нам жить в мире магглов, но дом нам с мамой понравился. Все же я надеюсь, что мы не останемся тут надолго. Мне хочется поскорее вернуть в Мэнор, чтобы продолжить уроки магии с тобой. До встречи. Твой сын.» Она отложила письмо, взяв в руки второе. «Здравствуй, отец. Сегодня мы ходили в лес, и он такой скучный! Ни одного волшебного существа — и что интересного в этом мире? Перед сном мама сказала, что тебе угрожает опасность. Это правда, отец? Я готов вернуться и помочь тебе. Только ответь мне, пожалуйста. Если сможешь. Со всем уважением, твой сын Драко.» И следующее. «Здравствуй, отец. Тут становится скучно. Без уроков магии мне грустно. Мы с мамой несколько дней назад ходили в город к магглам, и заколдовали несколько из них. Это было смешно. Ты был прав — все они слишком жалкие. Мы с мамой надеемся, что с тобой все хорошо. Это правда, что нам придется провести тут несколько месяцев? Мне нужно будет практиковаться с матерью. Я все еще буду ждать твоего ответа, если будет возможность. До встречи.» «Здравствуй, отец. Мама объяснила, почему ты не можешь ответить и отсылаешь назад каждое мое письмо. Она за тебя волнуется. В запрещенную комнату никто из нас не ходит, если ты хотел бы знать. Мама сказала не рассказывать тебе, но сегодня мы ходили к речке недалеко от дома, и одна очень заносчивая девочка познакомилась со мной. Девчонка прицепилась ко мне и потянула купаться, а потом начала показывать, как она делает песочные замки. Мама сказала, что у нее грязная кровь. Я сказал девчонке, что буду волшебником, и она не имеет права со мной разговаривать! Она лишь рассмеялась и стала показывать, как раскладывать ракушки от больших к маленьким. Мама отошла в тот момент, поэтому мне пришлось терпеть ее компанию. Кажется, они с ее родителями живут неподалеку. Как только пришла мама, я уговорил ее вернуться домой. Не волнуйся, я все еще помню, что общаться с людьми запрещено. Я очень надеюсь, что больше не встречу эту надоедливую девчонку! Также надеюсь на скорую встречу с тобой, отец! Со всем уважением, твой сын Драко Малфой.» Гермиона нервно сглотнула. Что-то внутри сжалось. Она взяла следующий лист. «Здравствуй снова, отец. Мы надеемся, что у тебя все хорошо. Вчера я гулял в лесу вместе с мамой, и мы снова встретили эту приставучую девочку. Они с ее родителями разжигали костер без волшебства, представляешь? Мама разговаривала с ними, и мне показалось, что они почти от нас не отличаются. Знаешь… ее родители были вполне вежливы. Мама что-то расспрашивала у них про то, не знает ли кто-то про нас, и позже она поругала меня за мои слова про вежливость магглов. Когда мы уже уходили… я разозлился, и выговорил маленькой девчонке все. Она почти расплакалась, но продолжала гордо поднимать подбородок, и это раздражало меня еще больше. Я сказал то, что разозлило маму, и ей пришлось стереть им всем память. Еще ее имя просто ужасно. Гермиона. Если честно, мне кажется, что в ее волосах размножаются пауки. Я бы хотел забыть ее. И не ругайся на маму, это я виноват во всем. Она сказала, что скоро ты приедешь. Мы тебя ждем. До встречи.» «Здравствуй, отец. Мы снова были на речке, но уже там, где не было посторонних. Кажется, маме там понравилось. И тут действительно неплохо. Я делал замки из песка. Некоторые вещи магглов кажутся мне не такими глупыми. Но я все еще их ненавижу, как ты и хотел. Мы скучаем по тебе. Если будет возможность, возвращайся скорее. Твой сын.» Грейнджер замерла на месте, снова и снова перечитывая последние два письма. Она не могла поверить, что прочитанное было правдой. В возрасте восьми лет она отдыхала с родителями в Швейцарии, где они ненадолго остановились неподалеку от города Бинген. Все воспоминания оттуда были счастливыми — красивая речка, лес с костром, прекрасные люди, и просто веселое детство. Она отчетливо помнила этот промежуток времени там, потому что ей было действительно весело. То, что там она могла встретиться с маленьким Драко Малфоем… это удивляло настолько сильно, что Гермиона даже боялась сдвинуться с места. Они были знакомы до Хогвартса. Его мать стерла им воспоминания. Это казалось чем-то невозможным. «Я все еще их ненавижу, как ты и хотел», — эти слова снова и снова прокручивались у нее в голове. Грейнджер всегда осуждала Драко за то, что он вечно принижал ее и людей подобных ей за их кровь. Теперь она читала эти письма и все больше убеждалась, что другого пути у Малфоя не было. Очевидно, именно отец воспитывал в сыне эту его черту. Это практически то же самое, что и ее родители, постоянно запрещающие ей курить с самого детства. Они всегда осуждали эту привычку, людей с этой привычкой, и делали акцент на том, насколько это плохо. Гермиона выросла, но эти слова все еще в ее голове — она точно также осуждает этих людей. Если Драко воспитывали подобным образом, к тому же еще строже, то его ненависть была совершенно оправданной. Было сложно представить двух взрослых людей, которые с самого детства внушали своему ребенку ненавидеть магглов. Все остальные письма были похожими. Гермиона удивлялась, как грамотно и правильно писал Малфой в свои-то года. Почерк у него действительно был не из лучших, но предложения составлены правильно и красиво. Сколько ему тогда было? Как и ей, лет восемь или девять? Отложив письма, Грейнджер решила, что больше не будет рыться в чужих вещах и искать что-то интересное для себя. Она хотела поговорить с Малфоем. Она должна была с ним поговорить, как только он придет обратно. Время шло так медленно. Десять. Он должен прийти через час. Гермиона уселась на полу у камина, откидывая голову назад и перебирая в своей голове нужные слова для разговора. Ей нужно терпеливее относиться к нему. Очевидно, была причина, по которой он стал себя так вести. И Гермиона хотела ее узнать. Одиннадцать. Ничего. Точнее, никого. Одиннадцать двадцать. Грейнджер продолжала сидеть в тишине, чувствуя растущее напряжение. С ним могло что-то случиться? Одиннадцать сорок. Хорошо, теперь она точно волновалась. Через двадцать минут новый день. Драко обещал, что придет в одиннадцать, чтобы быть наготове и наложить нужные заклятия для отключения обнаруживающих чар. Одиннадцать пятьдесят пять. Гермиона мысленно приготовилась увидеть появившегося через пять минут Малфоя в любом состоянии. Она крепко держала палочку, с давлением в груди смотря на диван, на котором он появится. Если вообще он появится. Если он жив. Двенадцать.