Вдохни жизнь

^Гейл^ Я ушёл. Насколько понял, она заметила. Мне больно. Заслужил ли я такое отношение к себе, не знаю. Мне трудно соображать, я запутан в мыслях так, словно оказался в паутине ожесточенного паука, желающего мне одного - пагубной смерти. Словами Кискисс ранен я, точно наточенным ножом, она была всегда любима мною. Плетусь домой медленно, но верно. ^Китнисс^ Я обескуражена случившимся. Когда я рявкнула на друга, заметила одно, как окаменел его взгляд, а после и глаза погасли. Накануне мы вдвоём гуляли, иными словами, бродили. Гейл рассказывал мне о том, что его зачастую мучает тревога. Говорил, что чувствует приближение чего-то, что изменит наши жизни. Я в ответ пожимала плечами и считала его слова за пустую трату нервов. Но теперь друг растворился в листве - совсем, без остатка. И я, к сожалению, не получу ответа на теперь интересующий меня вопрос. Ведь туман, густота деревьев и тёмная беспощадная ночь поглотили его всего и сразу. Я осталась одна, в таком озлобленном лесу. Он бросил меня. Желание моего раскаяния оказалось столь сильным, что из-за этого он посмел покинуть меня. Иным может быть только страх правды. Гейл пытается сбежать от того, в чём уверен сам. В этом уверена и я. Отныне я должна бороться за справедливость, даже, если в этом нет никакой вины моего, уже, бывшего друга. Я бегу, что есть силы. Спасибо папе за утренние пробежки. Они сейчас, как нельзя кстати, помогли. Мой разум до сих пор в тумане, также как и лес. Лес, лес… Слова прокручиваются, будто надоедливый обруч, который никто не может остановить. Неужели место, которое стало роднее дома, обернется во врага, сильнее которого, лишь мой испуг. Втягиваю воздух, как в последний раз. Стараюсь немедля очутиться в участке. Единственный, что я знаю, заставляет меня пройти 5 кварталов, после чего я на месте. Я колочу дверь двумя маленькими, но крепкими кулачками, клянусь, дверь тотчас бы слетела, если бы не открывшая её мужская рука. — Девушка, вы с ума сошли? Вы же сейчас снесёте дверь. Это, кстати, статья — порча имущества, — открыв дверь, говорит парень. Он выглядит как мужская версия Прим. Светлые волосы, голубые глаза. Не хватает лишь кос, двух кос, заплетённых мною. Он встревожен, похоже, мои видом. — Может Вам что-то нужно? Вы выглядите нехорошо, не сочтите за грубость. — мой взгляд, признаюсь справедливости ради, застрял, судя по бейджу, на детективе Дистрикта-12. — Я хочу заявить на… — останавливаюсь, уверенность перебивает сомнение, вдруг Гейл невиновен. — Хочу найти убийцу своего отца. — слова звучат гораздо лучше, держусь стойко, как сойка пересмешница. Раньше папа давал мне узнать о птице с каждым рассказом всё больше и больше. Я стала разбираться в ней. Птичка хоть и маленькая, пугливая, но очень осторожная и уверенная. Он также часто сравнивал нас, чему я была рада. “Яркий окрас, представляющий собой красоту” — фраза, приятна также, как и лучик солнца, среди гремучих туч. Нередко она звучала в нашем доме. Но только по отношению ко мне. Я — папина сойка пересмешница. Была ей. — Вы уверены в его смерти? — он задаёт глупый и столь раздражающий для меня вопрос. — Извините, П..п, — читая его имя по бейджу, произношу я. Имя, которое так и не забылось мною. Я помню. Вероятно, это он, и я не ошибаюсь. Ведь не слышала я ни разу ещё таких имён. Немыслимо. — э..это ты? Я отхожу на пару метров. Не знаю, что сказать. В голове бардак. — Мы знакомы? — спрашивает он. Я в недоумении, ведь он узнал меня, зачем врёт? — Да, знакомы. Даже больше, чем ты думаешь. — я говорю прямо, без церемоний, да и не знаю, к чему они. Мы знаем друг друга, как свои пять пальцев, а если быть точнее, то десять. Я помню мою любовь к нему, такую тёплую, но далеко не взаимную. Я норовила оставить Пита и мои чувства, но как это сделать, когда позабытый годами любимый, вновь мелькает пред глазами. — Не понимаю о чём Вы. Назовите своё имя и я начну разбираться с Вашим делом. — Пит немногословен и несколько груб, но я не сдамся, он должен знать кто я. — Пит. Пит Мелларк. Меня зовут Китнисс Эвердин, спасибо, что взяли моё дело. До свидания. — бросаю я. Глаза детектива округляются, подобно мячам. Но я гордо ухожу из участка, что мне делать с человеком, который после стольких лет знакомства, не попытался узнать, где я. Я не знаю, что подумал Пит, да и неважно. Теперь единственное, что нас связывает - мой отец и его смерть. Он начнёт расследование, а я ему с этим помогу. До этой встречи мы были связаны прошлым, как узлом Хантера. Шесть лет назад, когда нам обоим исполнилось по двенадцать, а родились мы в один день - день Жатвы, мы и познакомились. Помню тот день, как страшный сон. Я стою и молюсь, чтобы выбрали не меня. То же самое делают миллионы людей из тринадцати Дистриктов, в том числе и маленький, белобрысый мальчик Пит. Мы, совершенно беззащитные детишки, которые способны лишь на игры во дворе, становимся трибутами. Это неизбежно, только если… — Я вызываюсь волонтёром! — до моих ушей доносится крик. Не могу разобрать женский или мужской, несмотря на то, что это очень важно. Это решит, останусь ли я трибутом. Руки трясутся, молитвы вновь крутятся на языке. Оглядываюсь - мужчина. У него вытянутое лицо с тонким прямым носом, борода, не бритая месяцами и добрые глаза, вокруг которых наплетена паутинка морщинок. Я чувствую, как по моим шелковистым щекам течёт слеза. Первая, вторая. Уверенности как не было, так и нет, но теперь гораздо сильнее. В голове задаётся один единственный вопрос: «Как я выживу, будучи ребёнком?». А ответ прост - Никак. Такое случается со всеми, кто слаб. Так Капитолий решил избавиться от никчёмных людей и детей. Это несправедливо, но когда эта страна была за честность? Завидую Питу, как никому раньше. Он оглядывается, смотрит на меня жалким взглядом и уходит, благодаря бога за спасение. Но благодарности заслужил лишь мужчина. Осталось всего пять секунд, за которые может решиться моя жизнь. Я ищу спасение в глазах тысяч женщин и только у одной вижу сожаление, которое сопровождается с желанием помочь. Я замечаю, как её губы шевелятся, будто стремятся произнести то, что сделает меня, мою жизнь и жизнь семьи в разы лучше. Вера в человечество, как в первый раз, возвращается ко мне. Но её губы смыкаются. Ожидание закончилось, как и моя жизнь.