Остановитесь!

      — Ааааа-станавитесь!       Все — Даниил и Артемий, Клара и оба Ферзя — послушно остановились и с подозрением уставились на нового участника последнего совета. От дверей Собора к ним широким уверенным зигзагом двигался Пётр Стаматин.       — Почему Исполнитель впустил его? — прошипела Аглая Лилич.       — Как он до Собора-то добрался? — поинтересовался менее практичный Артемий. — На ногах еле держится.       — Это его обычное состояние, — вздохнул Даниил, пытаясь под шумок впихнуть Блоку толстую стопку бумаг — доказательств своей правоты. Клара пыталась втиснуться между ним и полководцем и мешалась, Блок героически делал вид, будто не замечает их возню. Он только опустил ладонь на рукоять пистолета — на случай, если это не безобидный Пётр, а его бесшабашный брат Андрей, замаскировавшийся и решивший устроить, например, стрельбу.       — Остановитесь! — снова воззвал Пётр, приблизившись, и остановился сам. — О ты, прекрасная незнакомка, алы твои губы, бела твоя кожа, черны твои власы! Перси твои...       Смотрел он при этом почему-то на Артемия. Тот уверенным движением развернул его к Инквизитору и тем сбил с мысли.       — Остановитесь, — в третий раз это вышло почти застенчиво.       — Мы никуда не уходим, — уверил его Даниил, — а вот тебе пора. Мы заняты.       — Но я только пришёл, — удивился Пётр. — Пришёл сказать, что обо всём позаботился. Не нужно убивать Многогранник, не нужно разрушать город...       — Я же говорила!       — ...и делать панацею из крови Приближённых тоже не нужно. Степь всё сделает сама.       Говорил он с такой уверенностью, что невольно заставлял себе верить.       — Хочешь сказать, Степь сама убьёт, разрушит и изготовит? — уточнил Артемий. Пётр взглянул на него укоризненно.       — Степь сама пожрёт заразу. Этой ночью ходил я за город, ступал босыми ногами по ароматным травам, вдыхал горький запах, пил росу с лепестков твири, и Степь говорила со мной! Я просил, и Степь ответила мне! Я умолял, и она обещала! Довольно хватать мой лоб, нет у меня белой горячки! — он вырвался из рук Даниила и недовольно передёрнул плечами. — Степь велела мне омыть город твирином, чтобы всё кончилось, но... за это придётся платить.       — Да, твирин нынче дорог, — согласился Артемий. Пётр мотнул головой.       — Не деньгами, нет. С заразой нас покинут и Всемогущие Власти.       — Отлично! — хором прозвучали возгласы Бакалавра, Гаруспика и Самозванки. Умолкнув, они смущённо переглянулись. Даниил откашлялся.       — Генерал, я полностью поддерживаю Петра Стаматина.       — Это окончательное решение, Данковский?       — Степь не лжёт, — солидно добавил Артемий, хотя спрашивали не его. Даниил ограничился кивком.       — Хорошо же, — согласился Блок. — Омыть город твирином. Мои люди смогут справиться с этой задачей, если вы предоставите запасы вещества.       — Можно взять у брата, — радостно предложил Пётр.       — И у Грифа, — мстительно добавил Даниил. — Я укажу, где это.       — У меня тоже довольно твирина, — кивнул Артемий. — В одном из заводских корпусов.       — Могу предоставить свои запасы, — сообщила Аглая. — Не смотрите так. Пусть только на собственную казнь, но я собиралась вернуться в Столицу. Это сувениры. Все сорок ящиков.       Блок направился раздавать приказы, а Даниил крепко ухватил Петра за плечо и утащил за колонну раньше, чем это успел проделать кто-то ещё.       — Я верю, что с тобой говорила Степь. Я теперь много чему могу поверить. И в то, что это безумное омовение поможет, — тоже. Но почему покинут нас Власти?!       Недоумение на лице Петра было самой наивысшей пробы.       — Но они же дети, Даниил. Им нельзя спиртного.       Целую секунду Даниил размышлял, а потом, оттолкнув Петра, опрометью бросился прочь из Собора. Все наружные лестницы Многогранника он преодолел на одном дыхании и сумел слететь вниз по внутренним, не сверзившись и не свернув шею.       Он ступил в знакомый палисадник, напоённый прохладным ароматным воздухом некоего чудовищно реального мира, и затаился, наблюдая за уже знакомыми детьми вокруг песчаного города.       — Спирт выжигает всю заразу! — нравоучительно говорила девочка, не замечая нелюбимую страшную куклу. — Наш чудесный город гнил, а теперь перестанет.       Мальчик сосредоточенно заливал в песочницу янтарную жидкость из фигурной бутылки. Три такие же — пустые — уже валялись рядом. У Даниила возникло предчувствие, что ближайшие к реке и притокам улицы может размыть, но это было таким пустяком в сравнении с эпидемией и разрушением Многогранника!       Он продолжал ждать и совсем скоро дождался.       — Дети! — прогремел над палисадником встревоженный мужской голос. — Где вы... О, мой коньяк! Сто сорок лет выдержки! Вы хоть представляете, сколько он... Марш домой немедленно!       Абсолютно довольный Даниил растворился в ночном воздухе, чтобы открыть глаза под знакомым и настоящим степным небом.