Нина

      Тело Нины было лёгким, нежным, крошечным, едва удерживало её яростный дух. А того, что помогало ей (и помогало Виктору унять тревогу), всегда было слишком мало.       — Не тревожься, — смеялась Нина, пальцами стирая морщинку между бровей мужа и оставляя липкий алый след. — Мне хорошо и так.       Нина лгала, не краснея, дар сжигал её изнутри, иссушал, выпивал, и всякий день, просыпаясь, Виктор боялся, что найдёт рядом с собой лишь пригоршню пепла. Пустой страх — вспыхни Нина по-настоящему, и от её жара занялось бы всё, что рядом, дом ли, человек ли, город ли.       Пустой страх. Умирают Хозяйки, как все простые люди, уходят в землю из памяти. (Как звали ту, что предшествовала Катерине? Виктор уже не помнил.)       Но не Нина Каина, нет. Он не позволит.       Виктор как можно бережней опустил женщину на землю. Незнакомую, хотя наверняка он встречал её на улицах, Город-на-Горхоне слишком мал, чтобы любые пути ни разу не пересеклись. Женщина ещё дышала, но от крепкого удара по голове не осознавала ничего, не могла сопротивляться, не могла позвать на помощь. Бить Виктор почти сразу, годы назад, научился наверняка — не мог позволить, чтобы жертва сбежала или чтобы следы остались. Или чтобы пропала драгоценная кровь.       Сперва пропадала, конечно. В самый первый раз ему повезло оглушить жертву, подростка лет семнадцати, ударить молотком в висок, зайдя сзади, и не поранить даже кожу. Перерезать горло было трудней, но Виктор справился, хотя его всё ещё всякий раз тошнило при виде развороченной человеческой шеи, из которой в медную ванну стекала яркая, как платья Нины, кровь, тёплая, как кожа его жены…       Во второй раз он опрометчиво выбрал жертвой пошатывающегося гуляку, но тот оказался не так пьян, как хотелось бы Виктору, обернулся, почуяв опасность, с проклятием не удержался на ногах от следующего удара и умер, коротко хрустнув затылком об угол дома и перемазав кирпич в розоватых мозгах.       Улица на окраине города была полутемна, свет в окнах не горел, все прохожие давно спали или же искали приключений в других районах. Охотиться на Площади Мост Виктор и не собирался, но с этой незнакомкой ему повезло дважды: и время сэкономил, и тело теперь нести далеко не надо.       Он ещё раз осмотрелся и замер, невольно задержав взгляд на Многограннике. Симон был очарован самой идеей подобной вещи, Нина жаждала её воплощения, Георгий строил планы, разраставшиеся вместе с хрустальными гранями, а сам Виктор ждал и не мог дождаться, что же вылупится из этого строения ли, существа ли.       Долго смотреть ему не дали. Виктор уклонился от брошенного ножа — привычно, почти лениво, — и обернулся к бандиту, тоже решившему поохотиться глубокой ночью. Пистолета у того не было: хорошо, шума не будет.       Да и вообще хорошо — два тела лучше, чем одно. В них больше крови.       ...Пиджак Виктор снял, но оставил рубашку, только рукава закатал. Нина, предвкушающе глядя на мужа, стояла в большой медной ванне, начищенный металл отражал огоньки десятков свечей. В комнате было тепло: даже не сжигай Нину внутренний жар, Виктор бы не позволил жене мёрзнуть.       Первая тонкая струйка крови из фарфорового кувшина пролилась на белую кожу, и Нина раскинула руки, блаженно зажмурилась.       — Как ты меня любишь!       Виктор нежно улыбнулся, любуясь ею — такой. От обескровленных тел в подвале Горнов ещё предстояло избавиться, но и это, и само убийство было таким пустяком по сравнению со смеющейся довольной Ниной!       — М... — Нина счастливо зажмурилась, потянулась, запрокидывая окровавленные руки над головой и более не заботясь, что запачкает волосы. — Сегодня так много... Двое?       — Мне повезло.       Склонившись, Нина мягко поцеловала его в лоб.       — Ты себя убиваешь. С каждым разом тебя становится чуть меньше.       — Всё равно, — Виктор подхватил её ладонь и прижался к ней щекой, затем губами, не обращая внимания на ненавидимую им кровь. — Я тебя исцеляю. Не позволю тебе уйти. Не позволю!       Нина только рассмеялась и потянула Виктора на себя. Она знала, что всё это — полумеры, что она умрёт много раньше мужа, но пока — отчего бы не принять заботу и радость?       Виктор позволил притянуть себя ближе. Он знал, что заставит Нину вернуться — и что от этого дара она тоже не откажется.