***
Первое, что замечает Сухон, придя на работу в следующую смену, это коричневый конверт, лежащий на стопке с ее учебниками. Взяв находку в руки, девушка с изумлением обнаружила, что на конверте аккуратным почерком было выведено ее имя: «Сухон». Чхве воровато оглянулась по сторонам, но тут же одернула себя. «Это ведь для меня, так почему я должна это прятать», — пронеслось в ее мыслях. Осторожно распечатав конверт, Сухон вынула содержимое. В ладони оказалась ключ-карта, которой администратор поделилась в последний раз с начальником. Воспоминания о том вечере стремительно пронеслись перед глазами — то, каким утомленным был господин Чон, и то, как он без лишних слов доверился ей. Кроме ключа в конверте нашлась небольшая записка с одним единственным словом: «Спасибо». Казалось, будто после прочтения записка загорится в руках Сухон, как опавшие перья птицы феникс. Из самого сердца по грудной клетке разлился обжигающий жар, поднимающийся все выше к горлу, а затем заставляющий бледные щёки стремительно алеть. Такая мелочь, но было что-то необъяснимое в этом жесте — передать вещь в конверте, словно это какая-то тайна. То, что было только между ними двумя. Положив ключ в ящик рабочего стола, Сухон снова взглянула на записку. Против воли сердце начало трепетать при мысли о том, что начальник, возможно, сидя в своем кабинете, подписал эту карточку, а затем и конверт. Однако значение у этого было самое что ни на есть прямое — благодарность. Со вздохом девушка поспешно спрятала конверт с запиской между страниц учебника и приступила к работе. Заполнив отчетность, она пару раз спускалась в зал и старалась не смотреть в сторону кабинета, хоть и знала, что сейчас там никого нет. До четырех утра Сухон настойчиво занимала себя делами, а когда работы не осталась, она сделала то, что привыкла делать всегда в такие моменты — занялась учебой. Усидеть на месте да еще и сосредоточиться оказалось намного сложнее, чем того ожидала Чхве. Раз за разом она бросала взгляд на входную дверь, но человек, которого ей так хотелось увидеть, все никак не появлялся. В конце концов девушка достала мобильный телефон и решила узнать, что же такого пишут о ее начальнике в изданиях. Сказать, что девушка была шокирована, значит не сказать ничего. Заголовки один абсурднее другого вспыхивали на экране. Имя начальника полоскали во всех известных новостных журналах, следивших за жизнями знаменитостей. Фотографии, сделанные папарацци, украшали первые полосы. Вот господин Чон заходит в торговый центр, на другой он ведет беседу с кем-то, чьего лица не разглядеть, следующий снимок был сделан в клубе, где молодой бизнесмен, по видимому, проводил вечер. Взгляд начальника на всех фотографиях напряжен, словно его обладатель готов в любую секунду сорваться и разогнать ненавистную толпу репортеров, что следуют за ним, куда бы он не пошел. На одном из изображений, датируемых сегодняшним днем, Сухон с ужасом узнает Кан Айрин, которую вспышка фотокамеры, очевидно, застала врасплох. Подруга стояла рядом с Чоном, но тому не было дела до того, что их со всех сторон обступили папарацци. Как ни странно, но теперь на лице начальника не отражалась ни одна эмоция, можно было даже предположить, что ему было все равно. В отличие от Айрин. В ее глазах плескалось возмущение, смешанное с липким отвращением. Такое лицо Кан обычно делала, когда видела еду, что продавали в университетской столовой. Но было в этом кое-что еще, практически неуловимое. Кан Айрин испугалась за себя. Сухон заметила это в глазах подруги. Невозможно было не испугаться в ситуации, похожей на эту, но это было только начало. «Кто это рядом с ним?» «Очередная девушка? Я уже ее ненавижу!» «Дочь какого-то чеболя. Наверняка ее папаша зарабатывает на незаконном бизнесе!» «Кажется, она что-то напутала! Так бы и врезала ей!» «Сдохни! Мразь!» У Сухон закружилась голова, а комната перед глазами едва не расплылась. Черные буковки скакали, складываясь в те ужасные слова, и все никак не хотели исчезать. «Боже мой… Айрин…» — девушка рассеянно заморгала, стараясь прийти в себя. Видела ли подруга те комментарии? Если да, то сейчас ей должно быть по-настоящему страшно. Цена славы была чересчур высока, даже для Айрин, ведь жестокость людей порой не знает границ.***
Крайне не вовремя подошел срок оплаты за жилье. Сухон отложила небольшую сумму денег на взнос за первую половину месяца, но если она расплатится этими деньгами сейчас, то в кошельке не останется ни воны. Конечно, такие ситуации случались и раньше, но испытывать терпение подруги не хотелось. В последнее время Айрин стала более раздражительной, практически не посещала занятия и много времени проводила либо дома, либо с Чоном, которого вызванивала по поводу и без. Сухон не решалась поднять тему тех статей, что вышли около недели назад — она просто не знала, с чего начать. С одной стороны ей казалось не ясным, как подруга может оставаться с Чоном, зная, что огромное количество людей желает ей смерти. Но в то же время ее также слегка озадачивал тот факт, что сам господин Чон был спокоен и, казалось, не был заинтересован в улаживании возникшего конфликта. В весьма приподнятом настроении он появлялся на работе, как всегда вежливо улыбаясь Чхве. Такое поведение просто на просто не укладывалось в голове. — Ты ведь не будешь и дальше задерживать оплату? — поинтересовалась как-то раз Кан. — Прости, Айрин, но у меня сейчас только половина суммы, — призналась Сухон. — Лучше бы тебе поторопиться, — довольно резко отозвалась хозяйка квартиры, но затем сменила тон на более сдержанный. — Отец заблокировал мою кредитную карту. Для Сухон это стало большой новостью, ведь подобного прежде не случалось. Карточка Айрин была всегда при ней, каждая проблема была разрешима. — Но почему? Что случилось? — Это все из-за… — Айрин осеклась, переводя взгляд на Сухон. — Не важно. Увидев то, насколько подавленно выглядела подруга, как ей приходилось мириться с происходящим в одиночестве, Сухон собралась с духом и все же сказала: — Я знаю про статьи, — голос девушки звучал тихо и был практически шепотом. Айрин лишь раз взглянула на Чхве, а затем снова отвернулась к окну, в ее глазах блеснули внезапно навернувшиеся слёзы, но она нашла в себе силы ответить: — Не хочу даже говорить об этом. Сухон понимала, что подруга может быть не готова к разговору о чем-то столь травмирующем, а, может, Сухон просто была не тем человеком. Девушки молчали какое-то время, затем Чхве все также тихо произнесла: — Мне жаль. Тяжелые мысли практически на протяжении всей рабочей смены витали где-то поблизости, не давая как следует сосредоточиться. Администратор даже совершила несколько ошибок при регистрации новых абонементов, за что едва не лишилась привередливых клиентов. Ее немного рассеянное состояние заметила даже тренер Сон, которая приходила раз в неделю на занятия с небольшой ночной группой. Даже начальник, появившийся, как обычно, посреди смены, глянул на подчиненную с особым подозрением, немного прищурив глаза. После этого Сухон поняла, что, видимо, действительно выглядит неважно. Не так давно Наён справлялась о здоровье Хон, которая теперь на всех занятиях работала исключительно на кофеиновой тяге. — Мне страшно за тебя, вдруг ты упадёшь в обморок посреди улицы, — обеспокоено причитала девушка. — Хотя бы питайся нормально, прошу. Этому совету Чхве старалась следовать, так как от мысли о счетах за возможное лечение после голодного обморока и переутомления ей делалось по-настоящему дурно. Нет, она не может позволить себе свалиться с болезнью. Только не сейчас. В очередной раз спускаясь в зал уже в самом конце смены, Сухон обнаружила, что начальник занимается в гордом одиночестве. Перед ним на полу покоилось несколько гантелей и утяжелители для ног, на лавочке неподалёку лежало полотенце. Сам же Чон сейчас выполнял жим штанги, плавно поднимая и опуская на грудь гриф с блинами килограмм по тридцать с каждой стороны. Остановившись на лестнице, Сухон думала, стоит ли ей тревожить начальника или же уйти, пока тот её не заметил. Невольно залюбовавшись им, администратор упустила момент, когда Чон, после ещё нескольких подъёмов, завершил упражнение. Встрепенувшись, Сухон поспешила спуститься вниз и приступить к уборке перед закрытием смены. Начальник, который в этот момент уже приводил в порядок тренажеры, едва заметно усмехнулся. Чхве начала складывать оставленные посетителями полотенца в корзину для грязного белья, а затем принялась расставлять по местам небольшие гантели. В какой-то момент они с Чонгуком оказались у одного стеллажа и посмотрели друг на друга. Оба выглядели не лучшим образом от ощущения перманентной усталости. Под глазами залегли тени, а тело словно действовало на автопилоте. Тем не менее каждый упорно продолжал делать свою работу. — Спасибо, — неожиданно сказал начальник. Возможно, во всем виновата эта самая усталость, или же определенное время суток, но Чон выглядит сейчас более мягким, чем прежде. Будто на нем нет его излюбленной маски отчуждения, которую Чхве видела не только на фотографиях в тех статьях, но и испытывала на себе. Он даже выглядеть стал моложе — проступили словно совсем мальчишеские черты, а слегка взъерошенные волосы добавляли ему невинности. — Это моя работа, господин Чон, — постаралась быть как можно более тактичной Сухон. Не хотелось потом чувствовать обоюдную неловкость из-за минутной слабости начальника. Чонгук лишь хмыкнул, а затем сказал: — Точно. Когда Сухон уже собиралась вернуться на своё рабочее место, начальник внезапно окликнул ее по имени. Довольно резко обернувшись, девушка увидела, как на лице Чонгука мелькнула растерянность от осознания того, что он случайно назвал подчиненную по имени. Но уже спустя мгновение он снова стал начальником и сказал: — Слушайте, Чхве, я думаю вы можете получить свой первый аванс уже завтра. — Что? — не веря услышанному, отозвалась Хон. — Я направлю распоряжение в бухгалтерию, чтобы завтра вам выдали первый аванс, — пояснил Чон. — Спасибо, господин Чон, — глубоко поклонившись, Сухон поспешила закрыть смену.