Черно-белый криминал

Знаете…говорят рисовать может каждый, но стать художником…единицы. В аудитории всего один человек. Пахнет недельным натюрмортом — настоящий персик и ваза с блестящим, наливным яблоком. Ещё пахнет редкими красками, запах которых вот уже на протяжении всего дня пытаются выветрить. Форточка хлопает от каждого порыва зимнего ветра. Свежесть наполняет помещение. Слышен звук шарканья по бумаге, а затем стук дерева о стекло — кто-то опустил кисть в воду. Затем лёгкие мазки начинают вырисовываться на большом листе. Но что-то было не так…цвета не совпадали, красное яблоко почему-то принимало оттенок синего, а прекрасный персик…стал как трава. Ваза вместо своего первоначального цвета покрылась желтыми пятнами… Пару минут тишины и вот её уже разрывает треск бумаги, которую с неровными концами кидают в стопку палитр. Юноша, который только-что отбросил акварели куда-то под большой и широкий деревянный шкаф, опустил со стуком тяжёлую голову на измазанную красками стойку. Снова тишина. На часах уже полночь, а аудитория всё ещё работает. Хлопок входной двери заставил парня вздрогнуть и отвлечься от бессмысленного лежания на стойке. В помещение зашла высокая особа, в строгом платье, точно по стройной фигуре, и с металлическим цветом волос, которые следом за ней волочились чуть ли не по полу.    Но юноша не мог увидеть их цвет. -Чарли… — её голос был спокойный и ласковый. -Прошу, ещё немного и я уйду домой! — так называемый Чарли чуть ли не взмолился. -Я всё понимаю, но ты уверен, что чем дольше ты здесь, тем лучше? -Да! Я уверен, прошу, ещё час! -Прости, я не могу задерживать учеников так долго, тем более ты здесь уже лишних шесть часов — учительница уже подобрала брошенную недавно акварель — иди домой. -Но…хорошо, я прийду завтра? -Не стоит… -До свидания — наскоро собрав всё вещи, юноша выбежал из аудитории и двинулся на улицу. Преодолев подозрительный взгляд охранника и все ступени от раздевалки, до выхода из трёхэтажного здания, он наконец вдохнул желанный морозный воздух. -Надо бы отдохнуть… — пробубнил себе под нос зеленоглазый. (Я решило сделать Чарли с зелеными глазами) Зимой было красиво: яркие гирлянды на окнах, которые будто цвели разными красками, центральная ёлка, которую было видно отовсюду — яркий свет гирлянд привлекающий тех, кто видел её вспышки цвета и самую яркую звезду на макушке, украшенные витрины и конечно же счастливые люди. Но всё эти краски мира не дано было увидеть Чарли… Он не видел цвета… Только оттенки чёрно-белых тонов. Яркие цвета он не воспринимал, так как часть мозга, отвечающая за восприятие всего цветного мира была атрофирована с рождения — врождённый дефект. Из-за этого парень чувствовал себя ущемлённым, неполноценным и что хуже, не достойным этого мира. Он думал, если чаще заниматься, то всё восстановится, да и ему очень понравилось рисовать. В восемь лет он пошёл в художественную школу, где стал лучше всех рисовать рисунок в чёрно-белом, чаще всего карандашом, но он не гордился этим, ведь ему было прекрасно видно все оттенки и тёмные места в композиции. А через год, в девять лет его познакомили с живописью, где рисуют цветными красками и нужно знать, как их смешивать, какие тона использовать и какие контрасты. Ему трудно давались цвета, он просто знал, что например, эта чашка — зелёная, а эти цветы — жёлтые. Но он даже не понимал, да и не понял бы, что из себя представляют цвета. Пользоваться красками так и не научился, он не видел, в какой цвет макает кисть, не видел каким цветом рисует, а учителя его сильно ругали, за то, что он якобы " притворяется и ведёт себя глупо.» Но Чарли не знал даже расположения цветов в своих красках, он часто чуть не касался носом картины, чтобы хотя бы чуть чуть увидеть цвет, но не видел, а лишь марал нос и одежду в свежей краске. Одноклассники за это называли его неряхой, близоруким, дальтоником и слепым. Но он не обижался, он знал, что они говорили правду. В десять лет он переехал в другой город и естественно перешёл в другую школу, как в обычную, так и в художественную. Новый коллектив спокойно принял его и даже помогал, поняв его проблему. А добрая учительница разрешила задерживаться в аудитории надолго. Вы спросите, почему просто не показать где какие краски и цвета? Я вам отвечу, везде есть свой задира, так и в нашем случае, один из мальчиков, который представился Профи-во-всём-и-точка постоянно опрокидывал всё, что было вещами Чарли, в таких случаях краски падали, путались и складывались в непонятно каком построении. Но за художника заступались, хоть что-то радовало мальчика. В двенадцать лет его покинула мать, она поддерживала его во всём, утешала, помогала, верила и конечно же любила, но болезнь её забрала и мальчик оказался один, отца он не видел с детства. В четырнадцать боль ушла, но этот случай сделал огромный отпечаток в его сердце. Он продолжал творить, зная что мать гордилась бы им. В школе он преуспевал, даже очень, так, что учителя ставили его в пример многим ученикам. В пятнадцать лет ему пришлось продать почти все вещи, что бы прожить и в доме остались только диван, плита и кухонный ящик под посуду. В однокомнатной квартире стало пусто, всё что её украшало, был мольберт и картины на продажу, которые конечно же были в чёрно-белом — портреты и постановки. Кто-то платил много, по цене картины, кто-то отдавал совсем немного денег. Мальчику было очень плохо, но он старался об этом не думать, жизнь его ставила в самые ужасные ситуации. А потом он вспомнил о матери…и впервые ему захотелось исчезнуть, стать невидимкой, казалось, что нервы вот вот порвутся. Ситуация с недостатком денег на оплату налогов завела его в тупик, ведь его хотели выселить из квартиры. Всё это давило на малые плечи и под весом всех этих проблем он упал в бездну мучений. Взяв впервые в жизни лезвие он прислонил его к запястью, где в венах текла красная жизнь, но не сделал ничего, нет, он не испугался, он не боялся смерти, но…он боялся последствий, ведь он мог что-то сделать для этого мира…мог стать отличным художником, показать миру, что для таких как он, возможностей больше, чем они думают…     Так мальчик и выживал, веря в мечту показать себя миру Но всё-таки удача повернулась к нему лицом и директор местной галереи, увидев его прекрасные картины, изумился и пригласил поучаствовать в выставке картин в его галереи. Чарли сразу же согласился. Посетителей было много и каждый хотел полюбоваться «Чёрно-белой выставкой». После, директор даже отдал гонорар в несколько тысяч рублей. Которыми мальчик сразу же расплатился с налогами. Проблемы отпустили и его репутация как художника поднялась и за продаваемые картины стали платить больше. Так он вылез из кризисной ямы. Но в пятнадцать лет он задумал копить на операцию на глаза. Именно поэтому жутко голодал, экономил на всём, но добрые одноклассники, так сказать, подкармливали его, так что голодным он не оставался. Желудок привык к недоеданию и больше не урчал, но из-за этого Чарли стал крайне худым, даже тощим. Пальцы рук тонкие как нити, по которым можно дёргать как по струнам, но лишние движение и этот хрусталь треснет на много мелких частиц. К шестнадцати он бросил это дело и наплевал на экономику. Стал жить как раньше, накопленные деньги он тратил с умом и только на налоги с едой, реже на канцелярию для его художественного творчества. Он стал чаще проводить время рисуя чем-то цветным, будь то карандаши или краски, может даже пастэль, но делал это аккуратно, сначала брал краску на самый конец кисти, тоненько прорисовывал контур и только потом брал чуть больше краски, выводя уже более жирно. Он всё равно выглядит худым. То, что он начал есть не дало абсолютно ничего. Иногда его даже принимали за девушку с излишне вихревыми волосами, так как они у него торчали словно ветки ёлки, только вверх. Парень не знал какого они цвета, но мать ему говорила, что они как у блондинов, но с бо́льшим отливом жёлтого. В жизни он решил скрывать всю боль под маской весёлого и жизнерадостного мальчишки, иногда ему даже нравилось, что какая-нибудь девчонка улыбнется ему в ответ. В семнадцать его жизнь координально поменялась, но он не знал всех изменений… Был осенний месяц, когда люди любуются прекрасным листопадом, окрашивающим весь серый асфальт в яркие цвета, которых, впрочем, все равно не было видно. Парень в кожаной черной куртке выходил из небольшого магазинчика с легким прозрачным пакетом. В нем были видны набор кистей и альбом. Через остренький миниатюрный носик он вдохнул прохладного воздуха и с сухим кашлем выдохнул. Кашель у него появился совсем недавно, сразу после температуры, но он даже не ходил к врачу пустив всё на самотек. На лекарства он тратиться вовсе не хотел. Вот теперь его и мучает кашель. Персиковый закат заставлял деревья загораться огнём, а золотую листву сверкать ярче любого золота. Всё это казалось лишь белыми, ослепляющими пятнами, на фоне темно-серого неба. Чарли быстро перебирал ногами бледно-серую листву, которая была ему скучна. Не понимал он, что люди находили в этом, осень, как осень…он конечно знал, что это из-за красок природы, но ему было обидно, что он не может видеть всю эту красоту в красках. Путь его был долгий и он никогда не срезал дорогу, ведь среди домов, по короткому пути, тем более вечером, видны были только черные пятна, но что-то подтолкнуло его на этот ход. Свернув со светлой дороги, он пошел среди многоэтажных домов. Проходы эти были похожи на туннели, как их в голове назвал Чарли. Было жутковато и сердце стало биться чаще. Резко его кто-то схватил за руку и ей же пригвоздил парня к кирпичной стене. Чарли всей спиной почувствовал холод твердой и жесткой поверхности за спиной. Пакет выпал из руки, и с грохотом повалился на землю. Перед ним стоял черный силуэт, сильно сливающейся с стеной. Парень про себя отметил что это мужчина, высокий и…на нём какой-то головной убор, похожий на шляпу как в далекий девятнадцатый век. Вторая рука «черного человека» закрыла рот художника, хотя он и не собирался кричать. -Тихо, не кричим. Где ты живешь? — раздался нервный, даже дерганый голос, но звучал он грубо и властно, а первое предложение звучало как будто успокаивали ребенка. Казалось, что разговариваешь с разными людьми или в этом человеке две личности… Парень сомнительно посмотрел на руку, что сейчас раскрывает ему рот, которым он должен ответить на вопрос и его отпустили, поняв, что сопротивлений не последует. -Восьмой район, но…— но поговорить ему не дали. -Рядом с портом и заводом…и патруль там почти не ходит… — стал размышлять странный тип — Веди! Сначала до парня долго доходило, но потом он осекся от понятия. -Зачем вам моя квартира? — негромко спросил Чарли, из привычной вежливости обратившись на «Вы». -Зря я тебе рот открыл… Вот это видел? — оппонент показал на сверкающий белым бликом (профессиональный термин Чарли) нож в своей руке, которой он недавно затыкал блондина. В ответ лишь кивок. Лишаться жизни не очень то хотелось, по крайней мере сейчас…пришлось вести потенциальную угрозу для жизни к себе в квартиру, не забыв захватить с собой упавший ранее пакет. При свете фонарей наконец можно было разглядеть эту нервную особу. Шляпа действительно была, она называлась «Цилиндр» и была с красной лентой. Волосы были собраны в хвост и они были двухцветные, одна сторона была черной, другая белой, так видел Чарли, а как на самом деле он не знал. Острые скулы и бледное лицо. Глаза будто подкрашены с нижнего века или это мешки от усталости? Брови тоже были разных цветов, прям как волосы. Под правым глазом виднелся…шрам? Шел он в белой рубашке и не казался тем кто был готов убить его пару минут назад. Такой спокойный. Ох как же он разочаруется, придя в квартиру Чарли…