Врата: Свет Великой Ойкумены.

В качестве условленного места, оговоренного по телефону, была выбрана столовая в подмосковном Талдоме. Москва, как ни крути, большой город, но там и интересующихся многовато. А вот в городке на окраине области Слепнева никто не знал. Ровно как и майора Кувшинникова. Майор ждал уже давно - он прибыл на несколько часов раньше, побродил по городу, а затем, за полчаса до встречи, занял место в столовке. Там он неспеша попивал чаёк, закусывал пирожками и почитывал газету. Когда же Антон появился в дверях и обошёл зал, тот кивнул ему. Ну а Слепнев, заметив условный сигнал - рыжий носовой платок, торчащий из кармана, сел рядом с ним. Майор Кувшинников был эдаким невзрачным мужичком, среднего роста, среднего телосложения, среднего цвета волос, среднего возраста... Да вообще, всего среднего. Помимо невзрачности, в целом, он выглядел располагающим к себе. Словом, для КГБшника лучше и не придумаешь. Слепнев же на его фоне выглядел измученным, волосы и зубы поредели, а единственная более-менее парадная одёжка - и та была уже давно потёрта. Он ведь дворником работал и из своего рабочего посёлка не вылезал почти. И пусть деньги на покупку приличной одежды у него были, он просто не видел смысла их на неё тратить - ну перед кем ему красоваться? А вот на лице Кувшинникова было написано, что принимает он его и таким - почти убитым жизнью. Ведь КГБ, как известно, принимает всех... -Итак, будем знакомиться. - Сказал чекист, подавая Слепневу руку. - Меня зовут Пётр Васильевич, я буду работать с вами. -Очень приятно. Антон Антонович. - Ответил Слепнев, пожимая её. -Знаю, Антон Антонович, знаю. - Усмехнулся чекист. - Я в курсе. -Ну, хорошо, раз в курсе! -Да. Я предлагаю пройтись вместе по скверу. Там поговорим. - Сказал чекист. Слепнев молча кивнул. И два человека, встав из за стола, покинули здание. В близлежащем сквере, как раз, было немноголюдно и там никто не должен был услышать их разговора. -Так что же привело вас ко мне? -Что привело... - Слепнев вздохнул и многозначительно посмотрел в сторону проезжающего автобуса, после чего дал ответ. - Вот, честно скажу. По существу. Как есть! Что я ходил на квартиру к Дялибову, вы уже знаете. Так вот, на днях туда человек один постучался. Его зовут Келсий Руфени, из разведки АОНЦ. -Руфени? - Перебил чекист. - Кто он? -Я, если по существу, о нём знаю, что он в Москве на экономиста учится. Больше ничего. Но, если надо будет опознать, я опознаю... -Хорошо... И что этот человек вам сказал? -Он сказал, что АОНЦ готов дать нам денег. -Мм... А на что? -На нашу деятельность. На организацию беспорядков, диверсий и подпольных типографий. - Сказал Слепнев. -Мм... Интересно... - Чекист задумался. - И много они будут готовы дать? -Мы попросили десять миллионов рублей. - Ответил он. - Руфени сказал, что перетрёт со своими, и ушёл... А потом, через неделю, он вернулся и сказал, что даст нам деньги. -Как-то слабо верится. - Сказал чекист. - Давайте-ка с самого начала и по порядку. Когда он пришёл, что кому и когда сказал... -Да, Пётр Васильевич, я честно, по существу, скажу, что было всё так. Мы в тот день все собрались у Дялибова на квартире. -Так... -Ну, Руфени пришёл, я и Дялибов с ним пошли на кухню. - Продолжил Слепнев, решив умолчать про участие Столбина. - Мы пошли на кухню. Там Руфени выложил, что готов выделить нам деньги и спросил, что мы на эти деньги можем сделать. -Так, и что вы должны были делать? Какова цель ваших действий? - Спросил чекист. -Ну... Устроить беспорядки, чтобы помешать армии дозавоёвывать эту вашу Кестерию. -Так, вот это уже интересно! И как вы собираетесь их организовывать? -Устроив массовые драки на рынках, которые должны были перерости в... Ну, вы поняли. -Понял, конечно, понял... - Сказал чекист и задумался. Уж он то знал, каких жертв может стоить массовая пьяная драка на рыночной площади. - Итак, мы остановились на том моменте, что он у вас спросил, что вы можете сделать. -Да, именно это и спросил. Я по существу скажу, что Дялибов озвучил ему общие планы, а я уже изложил конкретнее. Я расписал порядок организации беспорядков и озвучил расчётную сумму в 10 миллионов рублей. По существу, я тогда главное ему и выложил. -Подождите... Вы, получается, у него денег попросили? Зачем? -Ну... - Слепнев сделал вид, что обиделся. - Вам нужен иностранный шпион, взятый "на горячем"? Ну вот. А мне, по-честному, сразу понятно стало, во что я влип. Это Дялибов дурак, он не осознаёт, что ему 10 лет впаяют, а я на зону не хочу - прошлого раза достаточно! -Хорошо. Раньше вы у него на квартире почему бывали? -Так... Раньше мне бы за это ничего не было, а так бы каждому пришили 65-ю статью! И 68-ю с 70-й! -Если беспорядки - то 79-я. - Добавил чекист. -Вот, по-честному! Мне и не хочется опять по этапу! Поэтому я бы хотел немного посотрудничать. -Решение правильное, конечно. - Согласился чекист. - Но почему именно 10 миллионов? Это очень много! -А иначе они бы ничего не дали. А так, вот, вражеский шпион привёз бы хоть три миллиона - вам было бы за что всех повязать! -А вы соображаете... Хм... Хорошо, и что дальше было? -Дальше, когда я всё расписал как надо, Руфени ушёл. Вернулся через неделю. Он позвал меня и Дялибова в Тимирязевский Парк, где рассказал, что деньги уже выделены и их должны будут привезти. И, да, он показал мне человека, который эти деньги должен передать. Он нас там и познакомил. Это Квириан, он работает на в отделе оценки качества. -Где-где? -Фрукты из Кестерии везут, их под Москвой, в Воскресенске, привозят на такой склад... Ну, по узкоколейке. А на складе он и работает. Оценивает прибывшие партии. Он мне сказал, что груз через него пойдёт. -Ещё раз, как его зовут? -Квириан, Иларий Квириан. -То есть, через него пойдёт посылка... -Да, через него и пойдёт! -Мм, занятно... Десять миллионов рублей... Если их максимальным номиналом тащить, это как стопка толстых книг. - Задумчиво произнёс чекист. - Если я правильно понял, везти их собрались в ящиках из под фруктов. -Да. Я уже всё просчитал. Как деньги эти повезут, то... Обещали через пару недель. В общем, вы можете мне помочь устроиться туда? Я слышал, им как раз нужны грузчики, но Воскресенск - это не так далеко от Москвы, а я живу за 101-м... -А зачем вам там устраиваться? -Так Квириан сам меня попросил. - Соврал Слепнев. Это он надоумил Квириана согласиться с ним. - Чтобы посылка не утекла никуда. -Это дельная мысль. Хорошо, мы это организуем. -Тогда будет ещё одна маленькая просьбочка? -Какая такая просьбочка? -Чтобы меня из своей комнаты не выселяли, пока я, так сказать, в командировке... А то я уеду, а Родина про меня-то и забудет! -Хорошо, мы над этим поработаем. - Кивнул чекист. - Можете не волноваться. -Рассчитываю на вас, прям уповаю! -Не помешает. -Тогда, как говорится, служу трудовому народу, гражданин начальник! - Сказал Слепнев, усмехнувшись своими жёлтыми прореженными зубами. Он затевал свою игру, игру, в которой он взялся перехитрить всех - даже всемогущий КГБ. Главное - аккуратность. Конечно, план довольно рискованный, но даже в случае неудачи, от полного падения гарантирует КГБшная крыша. А такая крыша никогда не протечёт. -Хорошо. - Усмехнулся чекист. - Меня очень радует ваше рвение. -Да, на что не пойдёшь, чтобы снова не сесть... -Так и не сядете. Сделаете всё, как надо - и можете дышать спокойно. Если уж вы решили быть до конца порядочным гражданином, то я вас в этом точно поддержу. Тем более, если вспомнить всё тот же наш УК, который не вредно почитывать, вы, по собственному желанию решив сотрудничать, автоматически перестаёте считаться преступником. - Пояснил товарищ майор. -Если по-честному, я туда давно не заглядывал. Один раз не посмотрел вовремя - так и уехал. И надолго уехал. -Мм... Бывает и похуже. Ну а заглядывать вам бы тогда не помешало бы, чтобы осознавать все риски того, что может случиться. Впрочем, зная ваше дело, я скажу, что тогда вам бы следовало быть несколько более сдержанным в плане трат. Так бы вас ещё долго никто бы не заподозрил. -Да, гражданин начальник, жадность сгубила... - Согласился тот. -Вот именно. Хотя, учитывая, сколько вы заработали, вам было проще где-нибудь подшабашить, чтобы те же деньги, но совершенно законно. -Мог бы, да не привык хозяйство бросать. - Вздохнул Слепнев. - Там же корова каждая, она не так просто... Тяжело было работать, чтобы со всем этим, что ещё мой отец выстроил, вот так, бросить... -Да, единоличником не выгодно быть. Это же за всем хозяйством смотреть. Не, ну на рынке продать можно, конечно, но пока на шабашках под Пермью сейчас как платят! -А что мне шабашки под Пермью? Куда я эти деньги дену? Жрать мне их чтоль? -Разве вам не хочется новую жизнь начать? Жизни же радоваться надо, а вы себя запустили совсем. - Поучительно произнёс майор. -Если по-честному, я бы хотел уехать на море. Домик себе там купить. На книжке сумма у меня кое-какая набежала, может, даже и мне вознаграждение какое дадут. Когда всё разрешится... -Тогда когда всё будет сделано, можете эту новую жизнь с чистой совестью начинать. -От... Я готов. Всегда готов. -Тогда будьте готовы! И вот, пока Слепнев претворял в жизнь свой хитрый план, где-то в Москве начал претворять свой план и другой человек - психолог Столбин. Его квартира вовсе не была похожа на притон, как у Дялибова. То была просторная и светлая, современная квартира, подаренная Советской Властью молодому специалисту. Находилась она седьмом этаже, так, что Солнце новой жизни ярко светило в её окна всю первую половину дня. Но вот придавал ли этому значение её обитатель? Вероятнее всего, нет. Убранство квартиры трудно было назвать обильным - у Столбина был всегда минимум личных вещей. Большую часть имущества составляли книги, разложенные на полках вдоль стен. За полками стояла кровать, а напротив кровати, на поддоне, лежала гиря. И больше ничего. Ничего, если не считать чистоты, причём чистоты, казалось, избыточной. Здесь не было места ни творческому беспорядку, ни каким-либо элементам уюта. Наоборот, тут преобладали строгость и пугающая прагматичность. Столбин как раз проводил прошлого гостя - спортсмена по фамилии Николаевский. И встречал нового - молодого диссидента, студента Лыжина. Лыжин и Николаевский пересеклись ещё на выходе из дому, перебросившись парой приветственных фраз. Лыжин не знал, зачем Столбин пригласил к себе этого человека. Но он знал одно - что Николаевский невероятно уважает Столбина, просто боготворит. Он для него - духовный наставник и свет во тьме... Ну а раз так, то и ему, наверное, стоит поступать также. Столбина он уже уважал, тоже ощущал в нём некую силу, которая сможет мотивировать и направлять. В конце-концов, это же психолог... А он, вон, раз с дипломом, значит, точно умный, интеллигентный, и точно плохого не посоветует. Эту истину ему в голову вдолбили ещё родители. Они сами были людьми не бедными, имели хорошие должности. Но советский строй недолюбливали - то ли считали свои должности недостаточно хорошими, то ли просто так, из осознания собственной зависимости от системы, которая платила им зарплату, которая до того вывела в люди, но взамен заставляла слушаться. А слушаться нравится далеко не всем. Так или иначе, такие, пусть и не особо оппозиционные, но слегка правые взгляды и недоверие к марксизму впитал и их сын. С самого детства приученный быть "хорошим мальчиком", прилежным отличником и, вообще, паинькой, коего с гордостью демонстрировали гостям, Лыжин рос без какого-то выраженного собственного "я". А вдобавок ко всему, он рос без каких-то конкретных взглядов и идеалов, без конкретных представлений о мироустройстве, которых он мог бы придерживаться и о которые он мог бы опереть свои знания. В школе всё для него было простым и понятным. Строгий учитель всегда прав. Оценки должны быть лучшими в классе, галстучек должен быть выглажен лучше всех. Дома родители должны быть довольны им, гости должны им восхищаться, а соседки проводить с восторженными взглядами. Да и вообще, задумываться над этим ему и некогда было - он ведь посещал танцы, драмкружок и курсы английского. Когда уж тут о высоких материях думать, если у него и на каникулах свободных дней не было почти? Теперь же, когда он учился в институте, у него, внезапно, появился досуг, в результате чего его разум срочно затребовал ответов на вопросы о сущности бытия и о его месте в мире. Тем более, родители теперь были уже далеко от его дома, так что для него становилось всё менее важным радовать папу, маму и тётю Зину из соседнего подъезда. А что оставалось? Искать. Материалистические концепции он упорно отвергал. Ведь тогда всё, чем он жил, теряло бы смысл. В то время, как его одноклассники гуляли во дворе, играли, гоняли на велосипедах, а уже позже интересовались девчонками, он жил между сном, школой, домашкой и секциями. И осознание того, что он - "хороший мальчик", что он, конечно, не идеален, но уж точно ближе к идеалу, нежели остальные, согревало его и отгоняло прочь мысли о том, чтобы позавидовать их свободе. А материализм призывал к простому человеческому счастью, в которое не входил бесконечный и бессмысленный надрыв, бывший стилем его жизни. Поэтому он и прибился к диссидентской тусовке. Но ни к одной из фракций Лыжин так и не примкнул. Троцкисты его разочаровали сразу, поскольку ничего, кроме дробления и срачей на пустом месте они не делали. Либералы тоже не показались ему интересными, так как их главным предметом интереса был американский образ жизни и безудержная охота за заокеанскими побрякушками. Националисты смогли немного его заинтересовать, так как особо напирали на идеалистические концепции. Но не сильно. А вот Столбин... Этот человек со своими взглядами и идеями некоего своего пути, которые он, правда, не стремился раскрывать, держась поодаль, нашего бедолагу и привлёк. Более того, он даже сам привлёк и Столбина, ибо тому понравилось его извечное превозмогание. Для окружающих-то до него просто не было дело. Если в школе одноклассники относились к нему примерно как к мебели, которая существует "фоном" и не оказывает заметного влияния на их жизнь, то взрослые его любили. А тут старших, которые бы его похвалили, погладили по головке и назвали молодцом, не нашлось. Ко взрослой жизни он был готов чисто в бытовом плане, но вот в моральном - ни разу. А Столбин его морально-то и поддержал, похвалив за упорство и трудолюбие, за стремление быть идеальным во всём. И выразил желание приблизить к себе. И Лыжин сразу согласился, ведь такой человек, может, и не официально признанный, но уже явно величина, способная так интересно излагать, а главное, отвечающая запросам, снизошёл до него! Теперь главным было в грязь лицом не ударить.