Чувств действительно не было?
Россия часто задавался этим вопросом, так и не приходя хоть к какому-то ответу. Вернее, он знал его, просто на подсознательном уровне каждый раз переубеждал себя. Потому что знать эту правду было невыносимо. До дрожи в руках невыносимо. Он не хотел верить ей. Только не сейчас, когда он всё ещё любит Америку, даже несмотря на всё то дерьмо которое он делал. Всё так же чисто и искренне, прямо как тогда. Это глупо — парень и сам понимал это, но ничего поделать не смог, хотя честно пытался вытравить эти чувства. Пытался полюбить другого, переключив своё внимание на того. Но ничего не помогло, этот американец засел в сердце слишком глубоко, словно цветок, который пустил корни. Неприятно. Каждый раз когда Федерация видит холодный и полный презрения взгляд Штатов на себе — по сердцу, словно, нож проходится, а в его глазах отражается та боль и горечь, от которых русский так и не смог избавиться. Но ведь и подобное продолжать долго не может. И со временем славянин свыкся, а может и просто смирился, с мыслью о том, что теперь с США его ничего не связывает, а прошлое — это прошлое, он не должен жить им. Наверное, с тех самых пор, Россия живёт с маской безразличия на своё лице, пряча под ней всё то, что по-прежнему ранит его. А в кармане его джинс частым гостем стала пачка сигарет. Федерация бы никогда не подумал, что однажды закурит, но, видимо, так было нужно.* * *
Это было очередное утро. По голубому небу плавно плыли пушистые облака, гонимые прохладным весенним ветром. Шелест только появившихся листьев действительно несколько успокаивал, давал веру в то, что ещё может что-то поменяться. Россия тихо вздыхает, отводя свой уставший взгляд от прозрачного стекла. Федерация не любил такое время суток как «утро». Никогда. Раньше потому, что нужно рано вставать и идти куда-то, а сейчас, только из-за того, что он, в принципе, просыпается. Русский нагло соврёт если скажет, что он не мечтал просто умереть во сне. Тихо и незаметно для других. Просто исчезнуть, чтобы никому более не мешать, ни сестре которая волнуется за него, кажется, больше чем за себя, ни своему бывшему, который его просто ненавидит. Если бы у славянина была возможность передать свой пост страны кому-нибудь, то он бы не задумываясь согласился. В последнее время, стало слишком тяжело просто находиться рядом с американцем. Окинув свою спальню взглядом, Россия, откидывая одеяло в сторону, поднимается с кровати, начиная повторять заученные за столько лет действия. Заправив её, русский переодевается в приевшуюся ему одежду, которую менять почему-то не хотелось. Это было очень странно, но славянину уже просто похуй на это, если говорить честно. Его одежда никогда не отличалась яркими цветами и обильным разнообразием — это просто было не нужно. Белая футболка, серое худи и чёрные джинсы — всё, что он надел, ничего нового. Кое-как расчесав свои растрёпанные с ночи светлые волосы, и прихватив с пола рюкзак в котором по обыкновению лежало всё, что тому было нужно, Федерация спускается на кухню, дабы просто поесть. Помещение было светлым, ведь из единственного окна тут(на кухне), которое находилось на солнечной стороне дома, падало слишком много природного света. Парень невольно щуриться, а после недовольно профырчав что-то, подошёл к плите, зажигая газ и ставя на конфорку довольно старенький чайник. Готовить не хотелось от слова «совсем», поэтому славянин остановился на том, что просто попьёт чай. Сев на один из стульев, стоящих вокруг стола, русский потупил свой взгляд в пол, кажется, совершенно не замечая течения времени. Его сознание было где-то не здесь, а взгляд стал пустым. Русский совершенно не заметил того, как провалился в воспоминания о той, когда-то счастливой жизни.Когда он наконец отпустит это прошлое?
Россия каждый божий день задаётся этим чёртовым вопросом, но ответа так и не находил. Возможно, его действительно не было. А может и сам славянин его просто даже не пытался найти его. Многие говорили ему «перестань жить прошлым». А чем ему ещё жить? Настоящего нет, и не было, а будущего он не знает, и знать, если честно, не хочет. Вот и остаётся то самое прошлое, которое до неузнаваемости изменило его. Слишком больно, но отпускать его ещё больнее. Это было уже далеко не раннее утро субботы. Весёлые лучи солнца «бегали» по кухне, заставляя Федерацию, стоящего за плитой, только устало вздыхать, ведь в комнате было ужасно душно, даже несмотря на то, что окно было открыто. Шипение со стороны сковороды и какая-то обстановка умиротворение — всё это грело душу парню, он любил подобное. Когда на сердце спокойно, когда он может просто понять, что сейчас у него всё более менее нормально. Когда ты понимаешь, что нужен кому-то, что этому человеку не безразличны твои чувства, желания, эмоции. Переложив ещё один готовый блинчик с сковородки на тарелку, стоящую неподалёку от плиты, Россия шумно вздыхает, а после его взгляд метнулся в сторону настенных часов, которые своим размеренным тиканьем немного раздражали. — Без двадцати десять… — тихо шепчет для самого себя, славянин вновь обращая своё внимание на еду, — Надо будет потом разбудить его Тихо проговорил это парень, даже не замечая как за готовкой пролетели те двадцать минут. Он был полностью в своих мыслях, из которых его вырывают неожиданные объятия со стороны спины. Невольно вздрогнув и чуть прикрикнув, славянин хочет обернуться, но сделать этого не дают сомкнувшиеся на талии руки и нежный, но немного хриплый, голос, который за год стал слишком родным. — Успокойся, — Штаты усмехается, а после утыкается носом в волосы русского, который уже успел расслабиться, разрешая американцу делать то, что тот хочет, — Что готовишь? — То же, что и всегда, — такой ответ Соединённые Штаты вполне удовлетворил, поэтому тот мелко кивнув, видимо самому себе, отстраняется от русского, дабы тому не мешать, — Кстати, — начал славянин, поворачиваясь к парню. Тот обратил своё внимание на русского, — Чего не спишь? Тебя обычно не поднять с кровати, — на последней фразе Федерация усмехнулся. — А ты на время посмотри, — Россия покорно посмотрел на часы, а после удивлённо распахнул глаза. Сейчас было одиннадцать утра, кажется, парень слишком задумался, даже не замечая течения времени, — Поэтому я сам и встал Федерация кивает, ничего не отвечая на это. Да и не зачем это было. Вздохнув, парень налил себе и возлюбленному чай, и наложив еду в тарелки, сел за стол, начиная поглощать пищу. Комната наполнилась звенящей, и почти что ощутимой, тишиной, но никто из этих двоих не стремился прервать её. Каждый думал о чём-то своём, прокручивая в голове свои воспоминания, возможно список дел, и так далее. В голове славянина слишком много мыслей, которые крутятся вокруг единственного вопроса.Почему США в последнее время такой холодный?
Ведь если вспомнить любое их утро, к примеру месяц назад, оно было наполнено чем-то, что нельзя было передать обычными словами, которые даже сейчас, не вязались в адекватное предложение. Взгляд русского невольно падает на американца, в глазах которого он ищет то, что недавно и искать не нужно было. Любовь. Федерация часто слышал слухи о том, что тот ему изменяет. Но ведь на то это и слухи, чтобы не верить им, так ведь? Он не должен верить им, ведь это наглая ложь. Он должен доверять Штатам, ведь отношения строятся на взаимном доверии, любви и уважении. А парень верит американцу. Хочет верить. Все мысли испаряются в один момент, а вся тишина тогда, когда Америка поднимается из-за стола, убирая грязную посуду в раковину, и как по привычке, благодарит русского за еду, покидая помещение. Россия выдыхает. Сколько раз он уже просил парня мыть за собой посуду? Вот как об стенку горох, серьёзно. — Этот идиот не меняется, — с выдохом произносит славянин, так же поднимаясь из-за стола, дабы помыть посуду, — Ладно, нужно просто побыстрее разобраться с этим, и наконец доделать оставшуюся работу. Из воспоминаний Федерацию вырывает противный свист чайника, который непонятным эхом отражался по периметру комнаты. Невольно нахмурившись, славянин поднимается с насиженного места и выключает конфорку, что и заставляет чайник «замолчать». Приятный ягодный аромат быстро распространяется по периметру кухни, даря то самое призрачное спокойствие и умиротворение, которые улетучатся быстрее, чем сам Россия допьёт этот чай. Напиток был обжигающе горячим, от чего язык и горло немного саднило. Чёрт. Кажется он действительно переборщил с кипятком. Но даже это не остановило от того, чтобы допить чай, а кружку поставить обратно на стол. Потрескавшиеся и немного воспалённые губы растягиваются в грустной ухмылке. Опять это противное и склизкое ощущение пустоты в груди. Она будто поедает тебя изнутри, стремясь уничтожить с лица этого лицемерного мира. Показывает то, что ты никому не нужен и твоя жизнь настолько жалкая, что пытаться спасти её просто бесполезно. Но у русского не хватало, смелости повестись у пустоты на поводу, и наложить на себя руки. Он уже пытался как-то, всё обернулось крахом, а именно простой истерикой во время которой он выкинул лезвие в другой угол ванной комнаты. К таблеткам пытался прибегнуть, но что-то в последний момент его останавливало. Возможно, осознание того, что умирать ему в принципе страшно. Как интересно получилось: он хочет умереть, но сам боится этого. А возможно, его останавливало то, что он слишком любит Беларусь, чтобы заставить страдать её. Рваный выдох, а взгляд невольно метнулся на часы, которые показывали «полвосьмого» утра, значит, до собрания осталось полчаса. Кивнув самому себе, славянин поднимает с пола рюкзак и идёт в прихожую, переобуваясь и накинув на плечи лёгкую куртку, благо погода это позволяла, покинул дом(естественно запирая его), направляясь в сторону здания ООН. Ехать на машине или автобусе желания не было, хотелось просто пешком пройтись по улице, послушать музыку, и поразмышлять о чём-нибудь. Хотя, русский чётко понимал, что, скорее всего, все его размышления сведутся к одной-единственной теме.Что в этих отношениях я сделал не так?
И как обычно он ни к чему не придет. А нужно ли это было? Может лучше жить в прекрасном неведении? Оно определённо лучше той правды, которую знать не хочется. Паршиво. В наушниках играл какой-то очередной «депрессняк» — как это называла Беларусь, а голова, как и ожидалось, наполнилась множеством мыслей. Шум машин, который не доходил до русского, перебиваемый громкой музыкой. Утренний ветер приятно перебирал волосы, а солнце немного слепило, но это никак не мешало славянину, ибо тот уже был не в этой вселенной. Россия не замечает как доходит до здания ООН, в которое то и дело кто-то да заходил. Усмехается, а после достаёт телефон для того чтобы проверить время. Удивление проскальзывает в его взгляде, когда тот понимает, что пришёл сюда позже чем планировал. До чёртового собрания оставалось чуть больше пяти минут, и именно поэтому, славянин ускоряет свой шаг, срываясь чуть ли не на бег. Федерация быстро преодолевает главный холл, а после направляется к лестнице, поскольку понимает, что идти к лифтам сейчас бесполезное — те точно либо заняты, либо не работают. Его дыхание предательски сбивается в тот момент когда он покидает лестничный проём второго этажа, начиная подниматься по лестнице. В боку неприятно колет, а курение даёт о себе знать — с губ срывается кашель, а лёгкие сковывает отдышка. Добежав до нужного этажа, парень опёрся о стену, дабы хотя бы немного привести своё дыхание в норму. Долгим этот «перерыв» не был, подождав, буквально, минуту, тот вновь сорвался на бег, поскольку знает, что опоздать — испорченные нервы нотациями Великобритании. А оно ему надо? Естественно нет. Федерация настолько затерялся в мысли о том, что ему в любом случае нужно успеть, что не замечает человека, идущего перед ним. Громкие ругательства на английском возвращают его в реальность. Резко обернувшись, парень видит США, который с нескрываемым раздражением собирает с пола документы, проклиная того дебила, задевшего его. А после взгляд поднимает на виновника всего этого «торжества», который даже не сдвинулся с места, так и не решаясь произнести что-либо, хотя, возможно, собирался. — Вам нужно быть более аккуратным, Российская Федерация, — полный презрения голос заставляет вышеупомянутого невольно дрогнуть, но после, быстро прийти в себя, — И не стойте как вкопанный, не стоит тратить своё и моё время — Ох, конечно, извините меня, — русский фыркнул, разворачиваясь в сторону дверей зала собраний, — Действительно, зачем мне тратить на Вас время? Ухмылка проскользнула на лице славянина, а сам он направился в зал, где страны уже расселись по своим местам, дабы наконец начать собрание. Быстро проскочив от двери, до своего места, парень вынимает из портфеля все нужные ему сейчас документы, и садиться на стул, опираясь руками о стол. Собрание ещё не началось, а он уже чувствует себя хуже некуда. Перед глазами стоял тот презрительный взгляд Штатов. Вроде столько времени прошло, а он всё ещё не может смириться с этим, что каждый раз они обмениваются какими-то колкими фразами, что в их глазах плескается взаимная ненависть, а голоса пропитаны сарказмом и желчью, которую они каждый раз выплёскивают друг на друга. В тихом, до этого, помещении раздался строгий и явно недовольный голос Великобритании, который сообщил о том, что собрание началось. Если честно, то России было похуй на это всё с высокой колокольни. Он не хотел находиться здесь, но выбора ему никто не давал. А ещё ему было противно это общество лицемеров, хотя он и сам не лучше. Только и умеет, что играть на публике сильного и независимого, а на деле, что? Всё тот же слабак, который не может совладать со своими чувствами? Хах, так и есть. Как бы противно не было это осознавать. Это собрание ничем не отличалось от множества предыдущих. Всё те же страны которые что-то не поделили между собой, всё те же крики и недовольные возгласы, всё те же презрительные взгляды и фальшивые улыбки. Участвовать во всём этом балагане Федерация даже не собирался, оставаясь при мнении, что «за представлением веселее наблюдать, нежели участвовать в нём». Да и, если так подумать, он в принципе не хотел приходить сюда и сидеть херову тучу времени, выслушивая всё это. Скучающим взглядом он обводит довольно просторное и светлое помещение, натыкаясь на Германию и Соединённое Королевство которые пытались успокоить взбешённых, но видимо не всё будет идти столь гладко, как этого бы хотелось. Голова вновь заполнилась разными, не связанными между собой мыслями, которые постепенно превратились в непонятную кашу, которую, даже если захочешь — не разберёшь. Темы скакали от одной к другой, начиная от политики, заканчивая тем самым самобичеванием, которое начало раздражать уже самого славянина. Чёртов слабак. Только кажется сильным, на деле же ничего не представляя из себя. А хуже от того, что заклятый враг, который сидит тут, в этом зале, прямо напротив него, прекрасное знает об этом. США действительно мог воспользоваться этим, и где-то пользовался такой возможностью, прекрасно понимая, что ломает Федерацию ещё сильнее. А русский продолжает позволять себе ломаться, каждый раз, под натиском этих глаз, в которых «утонуть» — было самой главной его ошибкой. Иногда Россия сам поражался своей детской наивности. Как можно было так слепо верить человеку, который лично приложил руку к тому, чтобы исчез его отец? Как можно было так «ослепнуть», не видя того, во что его, буквально, тыкали носом? Всё-таки правильно, однажды, сказал его отец.Любовь ослепляет
И Федерация ослеп. Погрузился в этот омут чувств, не замечая ничего вокруг. Будто, на него сначала надели «розовые очки», а после разбили их о серый и унылый асфальт, возвращая в реальный мир. Где нет всего того, во что он с таким упоением верил в детстве. Идиот. С тихим выдохом, парень выпрямляется на стуле, на котором за столько времени уже успел растечься. Все его бумаги сложены в аккуратную стопку, а к бутылке с водой, которая стояла рядом с табличкой, он даже не притронулся. А зачем? Вообще-то это достаточно глупый вопрос. Россия не знал сколько времени прошло с начала собрания, ибо он так задумался, что перестал обращать на всё это хоть каплю своего внимания. В реальность его, довольно грубо, возвращает Америка, который сейчас стоял рядом с его столом, на который приземляется пачка документов. Федерация невольно дёрнулся, явно не ожидая хоть какого-то движения рядом со своим местом. — Российская Федерация, я настоятельно прошу Вас изучить эти документы. — кажется, изумрудные глаза американца хитро блеснули, — Вам они определённо понравятся Федерация нахмурился, понимая, что от этого американца можно ожидать всё что угодно. С нескрываемым подозрением в глазах, русский подвигает папку к себе ближе, и когда он видит название документов, его глаза непроизвольно расширяются. Это были ебучие «санкции». Ну дожили, блять. — Ты… Какого чёрта? — с удивлением в голосе произносит Федерация, явно не веря во весь этот бред, — На каком основании? Россия поднимает свой взгляд на бывшего, которого такая реакция только позабавила. Его всё устраивало, это было заметно по той довольной ухмылке. — В последнее время Вы переходите все границы дозволенного. — США видит как тот постепенно закипает. Вот что-что, а подобного дерьма русский не любил, — А Ваша политика всё агрессивней, и агрессивней, поэтому я и принял решение наложить на Вас санкции, дабы Вы немного поубавили свой пыл Российская Федерация всё ещё не может поверить в это. Подумать только, недавно они были возлюбленными, а сейчас самые злейшие враги. — Но с чего Вы взяли это? — русский вскакивает со своего места, внимательно наблюдая за американцем, — Я не вижу в своих действиях агрессии, так где её видите Вы? — Ох… — театральный выдох, — Ну подумайте сами, — Америка опёрся руками о край стола, — Возьмём в пример «аннексию» Крыма — Что? Но всё соответствует нормам международного права! Я не вижу причин для того, чтобы вводить санкции! — Федерация выдохнул, понимая, что повышать сейчас голос — не самая лучшая идея, — На территории Крыма был проведёт референдум! У людей был выбор и они сделали его! Америка на это только хмыкнул. — Не только я не признаю этого, но ещё и блок НАТО, — небольшая пауза, — Я считаю, что Вы, Российская Федерация, нарушили территориальную целостность Украины, что идёт вразрез с нормами международного права — Но это ложь! — русский бросил взгляд на украинца, — Ты не хочешь ничего сказать? — Что? Ты отобрал у меня полуостров, Россия, ты агрессор, — Украина хмыкнул, отводя свой взгляд. Ему нечего было сказать русскому, ведь тот уже показал своё истинное лицо. — Просто подпишите их и всё, — США проговорил это с явным выдохом. Кажется, он тоже теряет терпение, — Не стоит отрицать этого Россия недовольно рыкнул. Его уже начала бесить вся эта ситуация. Хотелось просто взять и разорвать эти бумажки, кинув при этом в лицо Штатам. Эгоистичный придурок. От этих необдуманных действий его останавливает Беларусь, которая во время почувствовала, что дело пахнет жаренным. Мягко опустив руку на плечо брата, она тихо проговорила: — Россия, успокойся, — девушка вздохнула, — Простым отрицанием данных фактов, ты ничего не добьешься Россия ничего не отвечает, только смиренно подписывает эти чёртовы бумажки, мысленно соглашаясь с сестрой. Сейчас он действительно в шатком положении, чтобы пытаться возражать. — Я рад, что Вы одумались, — американец хмыкнул, направляясь обратно к своему месту. — Иди к чёрту, — буркнул это русский, начиная собирать свои вещи, поскольку, если посмотреть по времени, то собрание уже закончилось. Как быстро. — Так, Америка, и РФ, не стоит начинать ещё один спор, — это Великобритания произнёс когда заметил взгляд бывшей колонии, — На этом я объявляю о том, что собрание окончено. Россия на это только молча встаёт со своего места, направляясь к выходу из зала, который за эти несколько часов уже порядком осточертел. Единственное, что сейчас хочет Федерация — это попасть наконец домой, чтобы наконец снять эту маску с себя. Тяжёлый выдох срывается с его губ, когда он выходит на улицу, а в его лицо бьёт слабый ветер. — Правильно говорят, — его голос отдаёт небольшой хрипотцой, — От любви до ненависти — один шаг.От ненависти до любви — столько же