Яблочный блюз

– В этой квартире нет балкона, – произносит Казимир таким тоном, будто уговаривает кого-то нервного. Нет, не собеседника – себя. – Скажи это им, – фыркает Сенечка. Вытянувшийся вдоль спинки полосатого, как и сам кот, дивана Ёжик и кошка, вылизывающая серо-белые шубки крошечных котят, так и просятся на фото, в интернет, в ленту новостей какой-нибудь кошколюбивой дамочки. Само умиление! В то, что утром они уронили и растрепали ёлку, уже даже не верится. Повезло, что никто не проглотил мишуру и не порезался осколком разбитой игрушки. Красоту восстановили, "дождик" выбросили, хрупкие шарики повесили повыше - теперь тишь-благодать... – Ты же не станешь утверждать, что и здесь тоже выход в девяносто первый год. – Стану! – Тогда получится, что мини-Ёжики родились почти тридцать лет назад, и они своему полосатому папаше предки, а не потомки. Вдруг они временную петлю замкнули? – Ну и пусть. Тебе жалко, что ли? Казимиру не жалко, однако то, каким образом временной портал поменял адрес, остаётся для него тайной, покрытой мраком. Возможно, это не проход в конкретный отрезок прошлого, а открытая для любознательного путешественника дорога в любое место и время. Иногда Казимир и Сенечка высказывают вслух мечты о чём-то таком… нереальном. Фантазируют взахлёб, перебивая друг друга. Мало им совместных поездок по окрестностям Костромы на джипе, придумывают себе приключения: то с ведьмами и лешими, то с эльфами и гномами, то с космическими контрабандистами. Смеются – записывать надо эти сказки, а потом издавать. С Сенечкиными иллюстрациями, конечно. Не решаются пока на литературный проект, все обсуждения планов обращаются у них в несерьёзную болтовню и нежные поцелуи. А то, что следует за поцелуями, – ух, если бы они вдохновенно описали это в живых и ярких подробностях в каком-нибудь романе, авторов вознесли бы на пьедестал почёта восторженные читатели. В основном, читательницы, наверное, – такие, как Крис. Та постоянно ведь любопытничает, допытываясь у Сенечки, «как оно там происходит». Он смущённо фыркает вместо внятного ответа – нашла о чём спрашивать. И у кого! Когда у студента Синицына появляется вдруг насыщенная личная жизнь, он, к удивлению подруги, вовсе не становится более открытым и раскрепощённым в разговорах. Наоборот – стеснительность его усиливается многократно, от пикантных шуточек юноша краснеет до ушей. И, конечно, ни с кем не желает делиться интимными моментами. Какие уж тут романы с эротическими сценами! …Сенечка присаживается в стоящее в стороне от дивана кресло, перед тем тщательно проверив, на забралось ли и сюда что-либо пушистое-хвостатое. Нет, всё в порядке. Казимир, отложив ноутбук, в котором вот уже три часа безуспешно правит статью для музейного сайта, стягивает с дивана изрядно испорченную кошачьими когтями подушку, бросает на пол и устраивается на ней у Сенечкиных ног. Кладёт голову ему на колени, забирается руками под свитер, проводит сухими ладонями по горячей коже спины. До мурашек! – Ох… Не надо, Мир. – Почему? За то время, что они прожили бок о бок (бесконечную осень и долгий-долгий декабрь), Казимир умудряется понять: Сенечка не играет в скромняшку, он на самом деле такое вот несовременное недоразумение, которое легко смутить. На самом деле нужно очень сильно постараться, чтобы раскрутить его на секс. Убедить, заговорив и заласкав до умопомрачения. Казимир делает это раз за разом, и ему самому нравится. По крайней мере, результат того заслуживает. А кто из них в итоге оказывается сверху – для обоих не так уж и важно. – Они подсматривают, – с шутливым испугом шепчет Сенечка. – Э-э-э… кошки? – удивляется Мир. – Если бы! Агнешка с портрета и тот… который из самовара. Так, это что-то новенькое! К выходкам своей призрачной родственницы (оказавшейся, как выяснилось, ещё и костромской Снегурочкой!) он давно привык. Но обитатель самовара показался ему поначалу вполне воспитанным и ненавязчивым домашним духом. Когда Казимир с Сенечкой вытащили забытый было деревенский самовар из багажника джипа, они и не подозревали, что сей громоздкий предмет окажется чем-то вроде лампы из восточных сказок. Только вот никаких желаний обнаружившийся в нём потусторонний житель исполнять не соглашался, и если хотел, чтобы его увидели, объявлялся в облике не старика Хоттабыча, а мультяшного домового: косматый, в лаптях и рубахе в крупный горох. Впрочем, видимым и материальным Касьян (так отрекомендовался «самоварный») становился редко, чаще вёл себя как банальный полтергейст: скрипел на кухне половицами, хлопал форточкой, плескал на пол воду в ванной и пугал Ёжика до шерсти дыбом. С Агнешкой они спелись и зачастую безобразили вместе. Как дети, честное слово! Впрочем, они это делали не со зла, наверное. Скорее, от скуки и для привлечения внимания. Обидно им, что людям порой не до них: то работа (трудились оба большей частью на удалёнке, то есть не выходя из дома), а у Сенечки и учёба ещё, то всякое-разное личное. Под личным подразумевался не только секс. В том, как Казимир с Сенечкой, укутанные одним ворсистым пледом на двоих и с кошками под боком, замирали перед экраном ноута, включая какой-нибудь сентиментальный фильм, или – голова к голове – склонялись над книгой, было столько нежности! А ещё Сенечка, несмотря на загруженность свою, находил время приготовить что-нибудь позаковыристей, чем дежурные оладушки и макароны с тёртым сыром. Искал видеорецепты в интернете или выспрашивал кулинарные хитрости у мамы. Та, кстати, очень тепло отнеслась к Казимиру, хотя Сенечка и переживал, что не примет она «слишком взрослого» партнёра своего сына. Однако, побывав в Костроме и познакомившись с Ковальски, Тася Синицына сочла его «интеллигентным, милым и, похоже, порядочным», и теперь каждый раз, созваниваясь с Сенечкой, передавала «Мирушке» горячий привет. Кстати, Сенечке на этот раз, наверное, просто показалось, что потусторонние личности намереваются сунуть свои носы в их с Казимиром личную жизнь. Касьян, накануне растратив много собственной энергии на запутывание проводов, но так и не сумев отключить в квартире интернет, ленивым тюленем отлёживался на дне пузатого самовара. А Агнешка в данный момент наливала свой травяной чай в чашку Павла Дарницкого на уютной кухне в бывшей квартире Казимира. Или она всё же могла находиться в двух местах одновременно? – Ну, что ты хочешь, Павличек! – успокаивает она эту важную персону, как капризного ребёнка. – Нельзя ведь так, чтобы всё и сразу. На мой взгляд, по-честному поделили: тебе достались все эти дурацкие деньги, недвижимость, побрякушки, а Миру – Сенечка. Или это Сенечке достался Мир? А, неважно! У них джинсы из секонд-хэнда, макарошки на ужин, а они счастливы – ты бы так не смог, ты уже испорчен роскошью. – Вполне бы смог, – Павел говорит это исключительно из духа противоречия. – Не болтай ерунды. Ты же постоянно всем недоволен, рай в шалаше – это, поверь, не твоё. Съешь лучше яблочко, – Агнешка протягивает ему крупный насыщенно-красный плод. – Где ты их берёшь? – удивляется Дарницкий. – Будто из воздуха. – Нет, – смеётся она. – Не из воздуха, а из того самого сада, где произрастает дерево познания добра и зла. Только вот деревьев там много, и яблоки на всех одинаковы на вид, поди разбери, чудесное оно или простое. Ты кусай, не жалей зубов – вдруг повезёт, одно из тысячи окажется тем, что нужно. – А если не попадётся такое никогда? – Ну… зато витамины. Казимиру и Сенечке «витамины» в виде неизвестно откуда возникающих яблок в последнее время перестают попадаться. Возможно, какое-то из них, разделенное пополам и съеденное, как раз и оказалось «тем самым»? Никто этого не знает. Ну, как никто… Наверное, маленькой девочке Даше, носящей внутри себя магический яблочный артефакт, что-то такое понятно и известно, но она же не разболтает никому – даже родному отцу своему, Олегу Локи – до поры, до времени. Ох, время… С ним, со временем, у Казимира особые взаимоотношения. Сенечка этого не знает, но Ковальски живёт с пониманием, что в любой момент может сделать шаг и оказаться в том самом переломном для него тысяча девятьсот девяносто первом году. И там не Ёжиковых котят станет пристраивать к добросердечным старушкам, а кардинально менять свою жизнь. Постарается, например, изо всех сил удержать при себе Богдана. Или, наоборот, расстаться с ним безболезненно, чтобы не было этой всепоглощающей тоски, растянувшейся на долгие годы. Казимир не делает этого из опасения – а вдруг в изменившемся будущем, в этом новом для него варианте, он не повстречает Сенечку. Для чего ему такое будущее – без Сенечки – скажите, пожалуйста?! Агнешка тихо хихикает в ответ на эти его мысли. Похоже, всё-таки она способна находиться в двух местах одновременно. Даже в трёх! Потому что кто же в этот момент на искрящейся ледяными отблесками площади ведёт вокруг ёлки, усыпанной мерцающими разноцветными огоньками, взявшихся за руки хохочущих ребятишек – разве не Снегурочка, разве не она?..