Зов Мобиуса

Два дня спустя Планета Мобиус. Южные острова. Пригорье Большого Южного острова. Внешняя База.       Эми и Соник поднимались за горячим обсуждением своего обратного пути по узкой лестнице на Базу. Ежиха очень интересно ему улыбалась: одобряюще, но при этом с неким сомнением в его правоте. Взгляд так и говорил ему: «Ладно, я уступлю тебе, но сама в это не поверю». Соник не умолкал, тем самым отвлекал себя и напарницу от воспоминаний о событии вокруг робота. Внутри он до сих пор, даже спустя сутки обратного пути, переживал тот испуг вновь и вновь, и оправиться ему было не просто. Единственное, что оставалось в таком случае — отвлекаться на постороннее. У входа на верхний этаж они замерли. Внутри было шумно, но среди всех голос ребята выделили один. Голос, звонкий, но мягкий, с детскими нотками, без взрослой твёрдости, но всё же уверенный. Ежи раскрыли шире глаза и прислушались, переглядываясь между собой. Что-то перевернулось внутри Соника, изумление и притаившаяся радость сменилась на иное чувство, менее приятное и уместное. Эми первой прошла внутрь и радостно всхлипнула. В окружении общих знакомых за столом на диване сидел лисёнок и искренне смеялся. Ежиха приложила к губам пальцы и прошла ближе, на расстоянии двух метров замерла и прослезилась. Тэйлз и все остальные утихли и обратили к ней взоры. Все улыбались и ожидали реакцию этих двух друг на друга. Тэйлз спрыгнул и прошёл к Эми.       — Привет, Эми!       — Тэйлз!       В следующее мгновение лисёнок укутался в теплоту и нежность объятий ежихи, прослезившись от счастья. Они крепко обнимались, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Все улыбчиво наблюдали за этой милой картиной, пока вдруг не заметили застрявшего на пороге синего ежа. Соник стоял с изумлением в глазах и не мог сдвинуться с места. Его испытывали противоречивые мысли и чувства, его состояние словно было заморожено, а тело окаменело. Он очень медленно, через силу, прошёл глубже, но всё же остался в стороне и не решался подойти максимально близко ко всем. Эми погладила по спине лисёнка и отпустила, сложив на плечиках свои ладони. На их глазах сверкали слёзы, на мордочках скромные улыбки дрожащих от переизбытка эмоций губ. Тяжко выдохнув, ей с трудом далось утихомирить своё сердце.       — Какое счастье и одновременно облегчение вновь видеть рядом с нами, Тэйлз. Ты не представляешь, как сильно мы по тебе скучали!       — Хе-хе! — Тэйлз сожмурил глаза и как смог широко улыбнулся, а после с благодарность взглянул в зелёные глаза ежихи. — Я тоже, несомненно, по вам тосковал, Эми. Даже переживая грусть по нашей команде, я никогда не забывал о цели, с которой перебрался на год в Пайнц. Более того, писал вам письма, хотя и не получал ответа.       — Письма? Разве?       Эми искренне изумилась и замерла в размышлениях. То ли память её подводит, то ли действительно не припоминает писем от Тэйлза. С вопросом во взгляде она обратилась ко всем остальным, но другие лишь пожимали плечами. Тэйлз тревожно оглянулся. Неужели его письма не доходили? Но он ведь точно писал письма. Оглядываясь, лисёнок обнаружил стоящего за спиной у ежихи Соника. Того взгляд был нейтральным, лишённым каких-либо чувств. Обойдя Эми, Тэйлз, игнорируя некое неприятное предчувствие, вызванное взглядом друга, направился с улыбкой и сверкающими глазами навстречу Сонику.       — Соник! Соник! Я так скучал!       Все ахнули. Сделавший попытку обнять друга Тэйлз оказался на полу, на коленках, потирая щёку ладонью. Его глаза были раскрыты в испуге и недоумении. Он только что получил удар от друга, встречи с которым ждал целый год! Разве так встречают лучшего друга после года разлуки?! Тэйлз поднялся и развернулся к ежу, что смотрел уже холодно и недовольно. Соник сложил на груди лапы и окинул лисёнка неприятным взглядом. Тэйлзу это уже начало не нравиться и даже настораживать. Сократил с другом расстояние, но взгляд того ни на тонну не потеплел.       — Соник?       Он не желает признавать столь холодное отношение к себе и делает попытку установить потерянный контакт. Чарльз выходит вперёд и внимательно наблюдает за взаимодействием лучших друзей. Лучших ли теперь? Тэйлз искренне недоумевает и уже растерялся. На его вопрос не отвечают, не реагируют. Друг даже слова не произнёс, тем более в его адрес.       — Соник, что-то не так?       Он набирается смелости и наполняет грудь воздухом. Между ними растёт напряжение, всё сложнее становится бороться с дурными мыслями, что лезут в светлую голову. Лисёнок максимально сокращает расстояние с Соником, но тот делает шаг от него.       — Соник?       — Соник, что такое? — Эми подошла к ним, но тот на неё даже не обратил внимание.       — Никаких писем от тебя не было. Ты нагло лжёшь как Эми, так и всем присутствующим. И после годового отсутствия ты смеешь заявляться без предупреждения?!       Тэйлз шокирован. Письма не поступали?! Но как так?! Он садился редкими свободными вечерами за стол и с трепетом в сердце описывал события и свои размышления, переживания по поводу того, что творится вокруг него. Он выражал свою надежду в скором возвращении и что все полученные им на месте знания пригодятся в дальнейшей жизни. Лисёнок искренне верил, был убеждён — его письма доходят, но просто по какой-то причине он не получает ответных. Так что же происходило на самом деле? Письма не доходили до города Дремучего леса?! Или же… что-то другое?       — Письма были, ведь я их писал, — Его голос выражал подавленность лисёнка, что расстраивался всё сильней и сильней. — Это не обман.       — Не было никаких писем, Майлз Прауэр! — Это обращение значит, что отношение Соника к нему уже не дружеское, так? — Мы ждали тебя целый год. Ладно тебя, хоть бы одного-единственного письма, одной-единственной весточки о том, как ты живёшь, здоров ли, всё ли получается, когда планируешь вернуться. Ничего этого не было!       — Ты мне не рад, Соник?       — А должен? — Установилась минутная напряжённая тишина. — Нет.       Тэйлз глубоко расстроился. А он-то верил, вот вернётся, Соник его не отпустит от себя. Верил, друг будет более чем рад, будет в восторге от возвращения. Представлял себе, как они дружно соберутся на Базе и будут бурно до ночи обсуждать события. Похоже, ничему этому не суждено сбыться. Лисёнок сделал последнюю попытку возобновить связь:       — Но мы ведь по-прежнему лучшие друзья?       Соник подумал, уведя взгляд в сторону, а после взглянул на Тэйлза и сделал громкое заявление:       — Мне не нужен такой друг и напарник, который бросит своего друга, отправится куда подальше и как можно дольше, так ещё не будет поддерживать отношения.       — Что?       Тэйлз почувствовал, как его прижимает к земле. Заявление его глубоко потрясло. Разве это не была двухсторонняя договорённость, что он не впустую отправится так далеко под чужой присмотр? Разве Соник не был изначально на это согласен? Да и сам Тэйлз делал попытки поддерживать отношения — писал ребятам письма. Да, однозначно, от своей занятости, высокой нагрузки, он редко обращался мыслями к воспоминаниям о приключениях, которые пережил вместе с лучшим другом. Да, лишь изредка позволял себе тосковать по друзьям и совместным делам. Было грустно от того, что не был доступен ему Торнадо, любимый самолёт. А теперь оказывается, что лучший друг для него больше не друг вовсе?! Он ещё и виновен в разрыве отношений?! Обида поглотила и начала вырываться наружу в форме мелкой дрожи, стиснутых зубов и выступающих наружу слез. Тэйлз сжал кулаки и, рассержено глядя Сонику в глаза, в крике заявил:       — Как будто от тебя было хоть одно письмо! И я со своей стороны писал письма и не одно! Мне было чем занять себя, с кем общаться и развлекаться! Целый год ушёл на изучение чужого языка, чтение книг, разбор схем и изучение технических устройств! Целый год жизни я потратил на усердную и тяжёлую учёбу, чтобы быть полезным и уверенным в себе не меньше, чем ты! Этот же год я провёл в мечтах и надежде, что стану достаточно сильным, чтобы идти с тобой рядом и помогать не только в полёте, но и на суше! Я жил надеждой и верой, что вернусь и меня примут, в меня больше поверят! Но… Но!       Стало так больно, что Тэйлзу немного поплохело. В памяти всплыли старые, почти стёртые, воспоминания. Он, ещё при живой Алисии, в окружении недоброжелателей, что так любили высмеять его из-за двух хвостов. Их холодно-презирающие ехидные взгляды, растянутые улыбки и задорный смех. И фразы, одна больнее другой: «Тебя никто не любит», «Ты тут чужой», «Исчезни, дьявольский лис!», «У тебя никогда не будет друзей, двухвостый!» Пускай Соник и не смотрит с издевкой, но этот холодный взгляд безразличен к Тэйлзу. Проскочила разочаровывающая мысль:       — Ты ничем не лучше тех, кто меня презирает!       Выпрямившись, но с видным напряжением, лисёнок разворачивается от Соника к выходу и в слезах выбегает наружу. Он мчится, не глядя, по лестнице и по пути вытирает слёзы, что льются и мешают. В какой-то момент лапа промахивается, несчастный мобиан летит вниз по лестнице с криком боли, а после всё затихает. Придя в чувство после жуткого падения, он медленно поднимается и уже медленно, с опущенной головой, продолжает свой путь.