Орфей (поэма в 2-х частях)

Введение Ад, восстенающий, душ в забытьи собирает сокровище, Их охраняет трёхглавая псина – Аида чудовище. Грешники память теряют в пучине подземной навечно, Жизнь их проходит уныло во мраке, но ведь и беспечно. Тени скитаются, ад познавая и тут же забыв Все путешествия, в мире всеночном - на сердце надрыв. Произрастает в ночном королевстве лишь только ковыль. Всюду разруха, гниения и разложения гниль, Камнем замёрзшим покрыта, усеяна вся та земля, Словно они подражают личине смертей короля. Правит тем местом холодный, бесчувственный, тёмный Гадес, Слово его лишь имеет в сем царстве беспамятства вес. Он превращает всех узников сонмы в послушных рабов, Освобождая в награду на час от безумья оков. Зевса эгидодержателя брат никогда не смеётся, Ведь рассмешить никого из людей никогда не найдётся. Он восседает на троне из праха и тленных костей, В мрак темноты обращая все взоры холодных очей. Как не вкушает еды и питья – не наестся никак И с Персефоной прелестной посменный не радует брак. Кто бы подумал, что в месте печали и горя стенаний Будут события жгуче-горячих и смелых деяний Происходить? Вы увидите чувств переполненных лики, Зная истории сказ об Орфее и об Эвридике. *** Глава I. Идиллия и смерть Пред Эвридикой Орфей проводил по кифаровым струнам, Поле в лесу уподоблено лучшим эллинским трибунам. Волосы девушки нежно ветрами ласкает Эол И переносит так музыки дивной любовный глагол. Орфей: Обворожительна, мила, красива статью, Так, за тебя все царства ополчатся ратью. Загадка и ответ в одно и тоже время, Ты плавишь пламя красотою, сея семя Добра и правды, истины и счастья части. Я за тебя преодолею все напасти, Ведь пенье птиц пред голосом твоим – ничтожно, И простота ребёнка пред твоей – так сложна, И красота цветов в сравнении – кошмарна, Природа перед мыслию твоей - бездарна. И, как Вселенная кружится вновь и вновь, Так безгранична страстная к тебе любовь. Танец любви Эвридика танцует, вся гибкая станом, Ноты Орфея ложатся по полю плотнейшим туманом. Длится идиллия эта не первые дни и года, Души питает любовь, как питает живая вода. Жили влюблённые, так и не зная беды и лишений, Сладкий вкушая нектар и амброзию жарких мгновений. Кажется, птицы поют дифирамбы любви двух сердец, Кажется, будет в истории этой счастливый конец. Но Эвридике внезапно становится плохо и ниц Падает камнем на землю, огни́ще болезни зениц Бедной любови Орфея не хочет подлейше покинуть, В мрачный Аид (и кошмарный, и тёмный) пытаясь низринуть. В жаркой горячке пылает всё тело её молодое, В дрожи смертельной шептала любовное слово святое. Имя Орфея устами сухими глася, умерла. Перед стенаньями плача певца содрогнулась земля, Голос дрожащий выводит симфонию боли и муки. В песню печаль превращает Орфей, похоронные звуки. Орфей: Частица сердца моего погибла в боли, Душа познала горечь безутешной доли, Кифара горестно дрожит в моих десницах И грудь моя исколота в несчастья спицах. Каких же прегрешений эта злая плата Достойна, что меня знобит любви утрата? За что такою карой я на плач наказан И приговор страданья и потери сказан Какими силами небесными Вселенной? И что теперь в земле немой планеты тленной Я делать должен, чтобы муки успокоить И заново разбитый дух внутри построить? Зачем мне бренное, болезненное тело, Коль пытками утери в пламени сгорело И в ледяной булыжник превратилось, чтобы Терзать мне душу холодом безмерной злобы? За что разлука смертью горло гневно душит? И зло ударов боли в сердце что заглушит? И что умерит скорбь мою, что не измерить? Во что мне наконец осталось верить? Плачет Орфей, всё вопросы богам без утех задавая, И содрогается мир, всей природой за бедным стеная. Птицы поют все рулады лишь грустно, минорно-печально, Участь певца Эвридики в унынии многострадальна. Говор теперь лишь холодно-безрадостен мира зверей, Пламени радости больше не видно в глуби́не очей. Шелест вкруг поля лесной, полутёмной, дремучей дубравы Для Эвридики поёт похоронных мелодий октавы. ****** Печаль безмерная от смерти друга Терзает пытками любовь сердец. Какие же кошмары ада круга, Коль нас так губит близких злой конец? И рок вершит свой суд, не дав пощады Ни одному из тленных нас, людей И дождь судьбы пускает злые грады, Дробитель человеческих страстей. Всё это странно-вечно и страданья Всегда нас будут жечь и печь огнём. Какие бы не делали деянья – В мучениях мы всё равно живём. Смириться или нет ты выбрать волен, Но вряд ли путь по жизни – обезболен. *** Глава II. Ворон и надежда Бедный Орфей заунывную песню поёт, содрогаясь Сердцем своим безутешным и, муками боли терзаясь, Он, путешествуя странами, в горести всё вспоминает Лик Эвридики и, гимны глася, небеса вопрошает: Орфей: О, луноликая принцесса, сердца взрывы Я ощущаю при воспоминаньи и надрывы Всю душу разрывают на осколки И горести, напасти выстроились в полки. Ничто мне не заменит Эвридики очи, Что вспоминать нет более от боли мочи. Её священной красоте не быть забытой, Хоть телом мёртва, в памяти не быть убитой. Какая же меня излечит медицина, Коль так терзает лика мёртвого картина? И что молчите стыдно вы, на небе боги, Забившись немо в ваши облаков чертоги? Как можно равнодушно зрить мои мученья? И не терзают вас ли совести зазренья, Коль разорвали узы двух сердец влюблённых И душами двоих в одну переплетённых? И есть ли вообще у вас какая ль совесть, Коль вы в реальность превратили злую повесть? Так, музыкант одинокий бродил по местам, призывая Силы небесные, чтобы сказали, когда же ведь края Будут достигнуты муки и боль поутихнет когда. И неужели терзания эти его - навсегда? Так он, скитаясь, в оливковый лес, не заметив, зашёл. Ворон, увидев его, пожалел и промолвил глагол. Ворон: Сочувствую душе болезненных уколов. Орфей: Откуда этот звук таинственных глаголов? Ворон: Посмотри внимательно на веточку оливы. Орфей: Какие обращенья твоего мотивы? Ворон: Я знаю, как тебе в несчастии помочь. Орфей: Скажи же и развей внутри меня тьмы ночь. Ворон: Мне ведомо то место, где твоя потеря. Орфей: Но стоит ли мне веровать ответам зверя? Ворон: Ты волен выбирать, но что ты тут теряешь? Орфей: Ты прав и правду мне скажи о том, что знаешь. Ворон, крыла́ми взмахнув, перепрыгнул на ветку иную, Начал рассказ, Эвридику как можно вернуть дорогую. Ворон: Я - птица, у которой есть все знанья мира, Которая постигла сущности эфира, Которая любые видит чётко формы, Которой бытия известны точно нормы. Я ведаю над естествами тьмы и света, Я ведаю, как кружится юлой планета И мне ль не ведать ли желаемого места, Где сокрывается любимая невеста. Она аидового узница чертога, Душой в плену ужасного Гадеса бога. Но путь туда, прости, сказать мне невозможно, Ведь я секрет богов итак неосторожно Сказал тебе в пылу сочувствий, жаль имея К большой беде несчастного певца Орфея. Но тайну знает, властью вышней наделённый Сказать тебе ответ на твой вопрос законный Эол, властитель безграничный над ветрами, Что раздувает их могучими щеками. Его найдёшь легко, привык он на священной Горе Олимпе быть, богами сокровенной. Ворон, крыла́ми взмахнул и с оливковой ветви вспорхнул. Ветер надежды, любови в душе музыканта подул. И, окрылённый мечтою вернуть Эвридику прекрасную, Он отправляется смело в дорогу к всесильным опасную. ***** Кто может полно ведать тайны мира? Зачем нам беды, горести и муки? Зачем играет так уныло лира В тот час, как смерть протягивает руки? Но, каковы бы не были ответы, Надежда умирает ведь последней. Зачем же слушать нам тогда куплеты Сопливости элегиальных бредней? Так, окрылённый новыми мечтами, Не раскисай на жизненном пути, Рази возвышенно добра мечами, Познав всё счастье счастья красоты. Поранив страшно-больно смертно ногу, Не прекращай идти свою дорогу. *** Глава III. Эол и тайна Смелый Орфей колесницею ехал к горе необъятной, Зевса с богами Олимпа священной обители статной, Мощью надежды усиленный, сердце стучится в груди Рьяно-кипяще, любовно-томяще и свет впереди Жизни пути открывается и музыкант, окрылённый Силами страстными чувств, в Эвридики лик пьяно-влюблённый, Мчится секрет, сокровенную тайну, узнать у Эола (Оный ветрами бушующего преисполнен глагола). Вот, колесница, Олимпа достигла и остановилась, Местность, как-будто Орфея приветствуя, вся озарилась Светом, что солнечный диск простирает руками-лучами, И музыкант озирает ту гору своими очами. И, дерзновенный, на гору священную начал взбираться, Чтоб до чертога богов, властелинов всесильных, добраться. Камни стирали подошвы сандалий и пальцы в крови Были разодраны горною плотью, но силы любви Освобождают от боли всё тело Орфея поэта, Что воспевает, пылая, величье любовного света. В воздухе вышнем огней разгораются бурно костры, Это явились немолчно бесплотные духи горы. Хор духов горы: Кто тут нас посетил незвано-дерзко в гости? Здесь человеческой мы чуем запах кости. Кто этот путник, что обитель властных Богов всесильных (и в надменности бесстрастных) Смел потревожить нагло-храбрым посещеньем? С каким бесстрашным навещает обращеньем? Неужто это музыкант Орфей известный, Что воспевает Эвридики лик прелестный? Какие преступленья стоят злых последствий И сколько у поэта будет в жизни бедствий? Невинность душ людей испытывать лишеньем Возможно властно лишь божественным решеньем. И, вот, смотрите: он не ропщет, не стенает, В надежде вопросить богов, вернуть мечтает Любовь, утраченную подлым смерти мигом, Отяжелённый горестно разлуки игом, Он собирает в кулаки свои все силы, Любимой чтоб помочь воскреснуть из могилы. Так, пой вся живность дифирамб герою, Увековечен пусть он будет золотою Всеславностью и в памяти людской уроки Пусть все пожнут на исторические сроки. Тяжко измучен Орфей, разорвалась об камни одежда, Но как ни сильно устал - не уходит из сердца надежда. Славный Орфей, наконец, на вершине горы оказался, Радужный путь в благолепном сиянье ему показался, К радуге той прикоснулся певец измождённой рукой, В тверди её убедившись, ступил утруждённой ногой. Шёл он по радужной, яркой дороге на небо к богам, Чувство любви придавало усилий уставшим ногам, Ярче и ярче становится путь высоко в небесах, Отблески солнца виднеются дивно в Орфея глазах. Вдруг в оконцовке пути появилась пред ним колоннада, Вкруг колоннады - рассада из дивнонебесного сада, В этом саду добывают нектар и амброзию сладкие, Боги Олимпа на жизнь вековечную очень уж падкие: Оную им и дают эти яства из сада небесного. Сладкоголосый Орфей сквозь усталость бессилья телесного Внутрь колоннады вошёл и увидел богов Олимпийских, Убранство пиршества их украшали узоры дорийские. Голос Зевесов раскатисто для олимпийцев звучит, Случай из жизни своей всем гостям божество говорит. Зевс: Тогда приходит он ко мне и вопрошает: "Верховный бог, который всё на свете знает, Ответь мне на вопрос, который очень гложет, Что удивить меня на этом свете сможет?" Тогда явил я чудо всей нахальца жизни - Суть превратил его в большую кучу слизней! Хохот раздался толпы громогласный на пиршеский зал, Тут заприметил Орфея Зевес, в удивлении встал, Гневом сменилось лицо и он трубоподобно вскричал. Зевс: Кто ты такой и как ты смел сюда явиться? Орфей: Орфей я, сердце чьё надеждою искрится. Зевс: Пришёл сюда Орфей с какою к нам нуждою? Орфей: Эол мне нужен, я клянусь своею головою. Средь пировавших поднялся мужчина, то сам был Эол, Свой титанический он обращает к Орфею глагол. Эол: Я слушаю тебя усердно, дерзновенный! Орфей: Ты не сочти меня отнюдь таким надменным, Меня явила не дурная подоплёка, Но я начну рассказ свой издалёка: Бурлила кровь моя любовию ненастной, Я одержим был Эвридикою прекрасной, Мы пели гимны о любви на радость мира, Для воспеванья красоты служила лира, Которую ношу, храня всегда с собою, Я думал сердцем яро, но не головою, В глазах моих горело ярко с блеском пламя И это было лучшее любови знамя, Но, вот, случилось зло, мрачнейшее несчастье, На нашу надвигается любовь ненастье: Болезнью страшной Эвридика заболела, Румянцами на смерть ланита заалела И через время, о, любовь моя, скончалась, Ужасная печаль в душе моей осталась, Но, вот, в немыслимых скитаниях по миру Я встретил существо, что горестную лиру Остановило петь о смерти Эвридики, Внутри меня посеяв суть надежды блики, То ворон был, слуга покорнейший Эолов, Внимал я содержанию его глаголов: Поведал он, что знает ветра повелитель, Какую занял дух любви моей обитель. С надеждою узнать, где место Эвридики, Явился пред твоим я дерзновенно ликом. Горе Орфея узнав и почуя сочувствий уколы, Боги Олимпа к Эолу рекают прошений глаголы. Зевс: Эол, дружище, разреши Орфея муку. I бог: Подай свою Орфею помощи же руку. II бог: Открой ему своё божественное знанье. III бог: Вопросам дай ответ, останови терзанья. Эол: Растроган я твоей бедой, Орфей несчастный, Скажу я, где искать любимой лик прекрасный: В далёких странах высится гора большая, Туда впадает Стикс, в глубины тьмы втекая, К горы подножью путь покажет ворон чёрный, Слуга надёжный, верный, преданный, покорный, Препоручи́т на месте он тебя Харону, Тот проведёт тебя в аидовую зону, В конце реки узнаешь новую препону, Познаешь ужасы ты Пи́рифлегетона: Реки, в которой нет воды, но есть огни́ще, В ней души грешников сгорают в пепелище, Тончайший мост её брега соединяет, Кто не удержится - в её огонь впадает; Потом увидишь трёхголовую ты псину, Чьё имя - Цербер грозный, се - убийств машина, Останешься без ран - за ним увидишь поле, Среди него Гадес на троне в царской роли Сидит с женою Персефоной, правя царством И, если речь твоя от тьмы его лекарством Послужит, то вернёт тебе он Эвридику И снова будешь наслаждаться оной ликом. Лир и кифар повелитель Орфей с интересом внимал Слову Эола; когда он закончил, певец же сказал. Орфей: Эол, я благодарен за твои ответы, Пускай слагают поколения куплеты Во славу божества, что помогал в несчастьях, Пусть никогда не быть душе твоей в ненастьях, А я покинуть должен вас, божеств собранье, Дабы любовь мою избавить от страданья. И, окрылённый надеждой, Орфей устремился в Аид С враном волшебным Эола, но самым обычным на вид. ***** Хотя бы был один шанс на спасенье Того, кто обречён на злую смерть, Какое было бы у нас решенье? Остановить ли рока круговерть? Бесспорно, смело ринулись бы в битву, Как Даниил прошли бы тую печь И ангелы вершили бы молитву, Чтоб мы не умерли во время сеч. Итак, погибнет злобы повелитель, Так ведь за нами сила побеждать, Итак, спаситель будет победитель И будут одами его встречать. Геройские поступки делать сильный? Ты славу примешь и почёт обильный. *** Глава IV. Орфей в Аиде Сладкоголосый Орфей достигает заветнейшей цели, Пристань Харонову видит вдали и подходит к ней смело, Путеводитель крылатый Орфея теперь покидает, Сила любви музыканта на вход в иной мир окрыляет, Мастер кифары и лиры заходит в Аида причал, Рядом Харона увидел и слово прошенья сказал. Орфей: Харон! Орфей я и прибыл к тебе с мольбою. Харон: Какою ты обременён ко мне нуждою? Орфей: Погибла девушка, любовь моя навеки, Готов я переплыть аидовые реки, Дабы вернуть тот символ красоты небесной, Чарующей легко всей статию прелестной И я, не согласившийся с такой утратой, И не смирившийся с такой судьбы расплатой, Прошу тебя перевезти меня в то царство, Где обрету душе любовное лекарство. Харон: Я сильно поражён твоей любовной силой, Бесстрашием твоим, я провожу до милой Твоей невесты, чтоб сердца соединились; Садись когда мне Орфей, мечты твои все сбылись. Наш сладкопевец тут в лодку к Харону решительно сел, Дух переправы унылую смертную песню запел. Харон: Смерти не править духом моим вовеки веков, Я не подвластен тлена удела дряхлых оков, Тёмный Гадес меня суть избавил прахова вида, Се - вековечный стимул работать в царстве Аида, Души людей везу через Стикс в последний предел, Это печальный памяти смертных лютый удел, Это пребудет долгие дни и вечные годы, Им не видать теперь навека небес небосводы, Плачут, рыдают люди внутри Аидова царства, Память теряют (воля Гадеса - только лекарство). В вечности мраке - вечные стоны, вечны рыданья, Лишь остаётся грешникам плакать (люты стенанья). Что же могу я сделать для них? Я рабски покорен Адовой доле. Дух мой с душой в извечности чёрен. Долго плывут музыкант и Харон по теснейшей реке, Лиру певец Эвридики свободнейше держит в руке. Плыли и, вот, вдалеке появились огней разнотоны, Это кошмарно мерцает огнище Пири́флегетона. Мастер стиха и поэмы выходит на берег стремительно, Моста с огни́щем достигнув, ступает на оный решительно, Сладкоголосый Орфей осторожно идёт над огнями, Духи явились огня, человека запев голосами. Духи огня: Мы, духи, разжигаем адское огни́ще И души грешников сжигаем в пепелище, Затем мы эти души с пепла воскрешаем И снова мучеников злобно мы пытаем, Должны мы пытки совершать процесс всё время, Пытать людские души - наше тяжко бремя, Так ведь когда времён наступит окончанье, Получим ведь за это всё мы воздаянье И будем мучаться в аду мы вместе с грешными, В таком же положенье будем безутешными. Певчий огромной любови добрался на берег иной, Видит, пред ним разверзается пёс трёхголовый и злой, Цербер клыками своими большими певцу угрожает, Но наш бесстрашный Орфей колыбельную песнь запевает. Орфей: Цербер трёхглавый, Слушай октавы Песни моей... Спи поскорей. Сон долгожданный, Очень желанный Скоро настанет, Звуки заманят В страны Морфея... Спи поскорей. Музыка лиры В сонный эфир Так вовлекает, В сон обращает, В лоно Морфея... Спи поскорей. Цербер с бездоннейшим чревом, глаза закрывая, заснул, Лапы вдоль тела с когтями железными он протянул. Вышел медоворечивый Орфей на поляну Аида: Видит, на троне Гадес восседает вампирного вида, С ним Персефона - царица весны и Гадеса жена, Плачет и плачет по свету земли и Олимпа она. Царь-император подземного царства Орфея лик зрит И громогласно на всю безутешья обитель кричит. Гадес: Я знаю кто ты, я ведь наделён всезнаньем, Мне ведомо твоё любовное желанье, Живое существо стоит в аду впервые, Готов услышать песен реки золотые Из уст знатнейшего Эллады музыканта И, если твоего любовного таланта В достатке будет, искрой чтобы пламя В груди моей взрастить на миг хотя бы - знамя Тогда победное поднимешь с милым ликом Твоей любимой, ненаглядной Эвридики. Так ну же, ну же, песню запевай скорее Пока не пал ты жертвой всех того кто злее. Лишь на мгновенье смуту почувствовав в сердце своём, Наш музыкант запевается, речь оглашая с огнём. Орфей: Гадес, начну, чтоб сердца твоего коснуться С тебя же самого. О, вижу встрепенулся На миг твой взор, такого хода не предвидя, Ты смотришь на меня, чего-то ждёшь, не видя Твоей жены, в рыданиях горящей с горя, Разлуки не терпящей с миром, светом, морем. Ты думал, что она тебя полюбит разом, Твоё заполыхает сердце сверхэкстазом, Но ты взаимности её считал добиться Так что ей сердце тьмою остановишь биться? Не глуп ли ты, всезнаньем мира обладая, Пытаться счастье дать, его же отбирая? Так коль усладу сердцу своему доставить Ты хочешь - будь же добр жену свою избавить Оков, что жгут всю душу у неё безбожно. Ты думаешь, тебе сие великосложно Исполнить будет, но, поверь, она вернётся, Когда оценит дар, любовью обернётся Тебе поступок твой, который души взлечит Обоих вас и вас же счастьем обеспечит. Так что помочь тебе должна не песнь амурная, А мужеское дело в знак любови бурной. Лоб императора ада покрылся внезапно морщинами, Мысли проносятся у божества, ум терзая лавинами. Взор к Персефоне печальной в страданье на миг обращает, Слово к Орфею, любви музыканту, затем он рекает. Гадес: Что у меня внутри тебе казать не стану, Но Эвридику из Аида я достану. Условие даю тебе всего едино: Ни разу на пути из ада крайне длинном Ни даже и мельком взглянуть нельзя в любимый Лик Эвридики так тобою яро чтимый. Весь путь она пройдётся за твоей спиною, Коль обернёшься - обернётся в миг золою. Перед Орфеем пространство внезапно тут переменилось, Голос раздался:"Любимый, иди!" Вдруг ему ощутилось Чувство горенья в груди, опалящее душу ненастно, Тут же глупец обернулся, объятый горячкою страстной. Но никого не увидел он кроме золы на земле, Видя остатки любимой, душа утонула во мгле. ***** Вниз, в ад, за Эвридикою Орфей Спустился дерзко смелыми шагами И пред лихих аидовых очей Он песнь глаголил жаркими устами. Гадес, словам сей музыки внимая, Страдальца музыканта пожалел, Холодным сердцем миг всего пылая, Любимую отдать ему успел. Условие - весь час двоих пути Он на неё не должен был смотреть, Но обернулся - потерял, мечты О ней теперь во снах лишь будет зреть. Кто любовь свою не смог сдержать в узде, Тот погорит в печали и беде. ***** Вместо эпилога Орфей о Эвридике гимн сложил, Терзаясь жарко памятью любовной, Он ничего не ел, ничто не пил И чаша тела стала век бескровной. Себе придумал дело в утешенье: Петь дифирамбы звонко чувств былых, Создать о ней велико сочиненье На зло любых людей разлук немых. И льются ливнем сквозь рулады слёзы, Истерика груди: и плач, и смех, Но в песне томной видит сладки грёзы И в них находит тысячи утех. Минут пропавших чувствуешь терзанья? Тебе на помощь лишь воспоминанья.