Огонь в моей душе

      Все притихли и перестали толкаться, всё внимание было обращено на невысокого щуплого бородатого лекаря Дэймона, чуть ли не рухнувшего на ступеньки и ныне со вздохом вытирающего лоб мокрой тряпкой. Он помолчал с две минуты, а потом мрачно окинул взглядом столпотворение у его дома и, прокашлявшись, бросил:       — Жива.       Все тут же загалдели с новой силой. Меня и Моран вытолкали из толпы, и я, запнувшись полетела на землю уже второй раз за день.       — Это был вампир? Правда?       — Как она смогла выжить?       — А вы не врёте?       Дэймон скривился и отмахнулся от толпы тряпкой. Кто-то тихо охнул — рука у лекаря была тяжелой. Покладистостью он никогда не отличался, а провозившись полчаса с тяжело раненой старухой совсем осерчал. Зато на вопросы был готов ответить гордо прошествовавший из той же лечебницы Ирех, с запалом рассказывающий о героическом поступке сына старухи, который сумел здраво оценить ситуацию и позвал на помощь, а не полез спасать свою любимую матушку лично. Кто-то рядом со мной хмыкнул.       — На самом деле этот пьяница просто завопил как болотная выпь, когда увидел этого вампира, — с ехидной ухмылочкой поведал Джерок. — На его вопли никто, понятно дело, не среагировал, зато бабка-молочница от неожиданности выронила бидон, который несла старухе. Кто-то ринулся ей помогать, а вампир перепугался и сиганул через окно. Вот и всё.       — Охотно верю, — откликнулась Моран. — Ирех выгораживает ублюдков, как неожиданно.       Я цыкнула — тут же всё-таки были дети. Моран нервно повела плечом и попробовала пробиться сквозь толпу, я устремилась за ней. Где-то на середине пути нас заметил староста и прервал свою восхитительную речь.       — Смею предположить, дамы, что мои слова значат не так уж много для таких как вы, — сочась ядом прошипел он. — Так что не могли бы вы перестать причинять дискомфорт добрым селянам и встать где-нибудь с краю?       — Что значит «таких как вы», Ирех? — послышался вдруг густой бас. Я почему-то подумала о чугунных колоколах. — Это моя дочь. И её подруга. Ты хочешь сказать…       — Я-я ничего не хочу сказать, Жозез, — староста мгновенно как-то сморщился, усох и присмирел. Ещё бы — конюх, отец Моран, был здоровенным черным детиной с неестественно бледной для круглый день работающего на солнце человека кожей. Кто-то думал что он ведьм, кто-то что вампир, но факт оставался фактом — никого сильнее в деревне не было.       Жозез наградил старосту тяжелым, как гора, взглядом, а затем отвернулся. Ирех выдохнул.       — Так как твой… э-э-э… отец скоро отправится в столицу, я полагаю, что тебе нужно узнать побольше об этом… вампире, — Ирех обратился ко мне. В его словах явно читалось пренебрежение пополам с отвращением. — Однако мы сейчас не в том положении, чтобы оказывать… э-э-э… пострадавшей должный уход. А ты без работы сидишь. Я думаю, никто не будет возражать, если следить за Корцей будешь ты.       Ух ты как неожиданно-то! Я-то и хотела себя предложить, Корца была мне как бабушка, растила меня после смерти матери. А я к ней не заходила месяца два, вот дурёха-то… Неожиданно заговорил лекарь.       — Сейчас к ней нельзя. Приходи завтра вечером. С едой.       Я кивнула. Что ж, надеюсь, что смогу что-нибудь узнать.

***

      Дни растянулись в недели и месяца. Я почти весь день проводила то помогая отцу на мельнице, то собирая вещи для продажи, то сидя рядом с Корцей, состояние которой было нестабильнее чем настроение богатых барышень. Окружающие, кажется, тоже как-то резко стали появляться то тут, то там, вечно где-то копошиться и путаться под ногами. Иногда мне даже казалось, что население деревни резко увеличилось с пятидесяти до пятиста человек минимум.       Пока я бегала туда-сюда по деревне, пытаясь успеть всё и сразу, Ирех развернул очередную бесполезную деятельность. На этот раз он решил окончательно вытравить из деревни Фаньку, которая его достала уже в край. С утра пораньше он начинал вещать свои глубокоморальные монологи, собирая рядом с собой целую толпу жителей, а потом они все дружно косо зыркали на проходящую мимо оборванку, на что она совершенно не реагировала. Ну ещё бы — во время этих массовых лекций все оставляли дома и огороды пустовать, а дом без охраны это хороший обед.       Я остановилась у двери лечебницы и уже привычным жестом дернула за колокольчик у двери. Приоткрывший дверь лекарь хмуро глянул на меня, на мою корзину с едой и отстранился.       Тут всегда было очень тихо. После наполненной криками и щебетанием птиц улицы тишина била по ушам и оглушала. Я нервно переступила с ноги на ногу и направилась к кровати у дальней стены, на которой последние несколько дней пребывала Корца. Сейчас она не спала, а мирно вязала что-то, насвистывая какую-то простенькую песенку. Я направилась к ней.       — Здравствуйте, бабушка Корца, — я с облегчением поставила корзину на пол и перевела дух, после чего уселась на кресло рядом с кроватью. — Как себя чувствуете?       — Сойдёт, — задумчиво кивнула старушка, увлеченная вязанием. Я нервно повела плечами, а затем подошла к небольшому комоду, чтобы расставить на нём содержимое корзинки. Здесь я чувствовала себя не в своей тарелке, ранее разговорчивая Корца почти всё время молчала, что неудивительно, она всё-таки чуть не умерла. Я рассеянно поставила банку с вареньем из крыжовника на край комода. Её мне настойчиво и с пожеланиями в следующий раз стучаться вручила Моран, когда я пришла её навестить. В итоге помимо подруги я навестила ещё и Сену, и, что-то мне подсказывало, что вареньем от меня просто-напросто откупились, чтобы я побыстрее свалила. Секунды тянулись в минуты. Спицы размеренно стучали друг о друга. Корца была явно увлечена процессом, как вдруг она отложила вязание и посмотрела на меня.       — Милочка, может я тебе погадаю?       Я от неожиданности аж поперхнулась. Я как раз наливала кипяток в чайник и случайно залила пол-комода. Тихо ойкнув, я рванулась было к тряпкам, но Корца махнула рукой       — Оставь, это пустое, — она похлопала по месту на кровати рядом с собой. — Ну иди сюда.       Как-то так исторически сложилось, что спорить с Корцой было бесполезно, поэтому я повиновалась судьбе и уселась на скрипнувший матрас. Корца тут же обмотала моё запястье какой-то алой ниткой с кучей хитрых узелков. Я поморщилась.       Она ещё очень долго возила своими морщинистыми пальцами по моей ладони, сдавливая руку ниткой, там что у итоге вся моя кисть посинела. Однако старушку это, кажется, совершенно не беспокоило. Она была сосредоточенная на линиях, бороздивших мою кожу. В конце концов она отпустила руку (я подавила вздох облегчения) и авторитетно заявила:       — Очень насыщенная судьба, никогда такого раньше не видела. Тебя, дитя, ждёт большое будущее, полное событий. Жизнь, однако, будет недолгой, — на этих словах я чуть не подскочила. — Линии прерываются на середине ладони, а потом продолжаются очень интересным образом… Уж не станешь ли ты русалкой какой, деточка?       Я в ужасе замотала головой. Уж чего-чего, а вот нежитью я точно не собиралась становится. Корца усмехнулась, завидев моё беспокойство.       — Да не волнуйся ты так, милая, — она вдруг посерьёзнела. — Вот, забери с собой эту нитку. Пригодится. И ступай, я уж дальше сама разберусь.       Из дома я выходила, глубоко задумавшись.