* * *
С началом экзаменационной сессии на Хогвартс опустилась удивительная тишина, наполненная исключительно шорохом конспектов и бормотанием детских голосов, торопливо заучивающих рецепты зелий и законы трансфигурации. Гарри Поттер и Рон Уизли успешно сдали маггловедение, чары и уход за магическими созданиями, чуть менее успешно – историю, трансфигурацию и гербологию, прочие же предметы – и вовсе как Мерлин пошлет. Предпоследним экзаменом – в четверг утром – были начала темных искусств. Сириус Блэк, подготовив целую площадку во дворе замка, устроил для третьекурсников самую натуральную битву, вынуждая их противостоять инфери, паре загодя отловленных акромантулов, а так же настоящему темному магу, в роли которого выступил сам профессор Блэк. Инфери для экзамена создавали здесь же – сдающие продвинутый уровень темных искусств шестикурсники под руководством Беллатрикс Лестрейндж. Учебный материал для их создания был добыт хогвартскими домовиками из маггловских моргов. Так же шестикурсники демонстрировали, как они научились накладывать темные проклятья, а третьекурсники с переменным успехом пробовали их снимать. Последним экзаменом в этом году у третьего курса поставили прорицания. Трелони вызывала учеников строго по одному, заставляя их подолгу разглядывать хрустальный шар в поисках таинственных знаков и смутных образов будущего. Очередь в кабинет прорицаний сокращалась мучительно медленно, и дети, фамилии которых начинались на последние буквы алфавита, начинали подозревать, что ужин им придется пропустить. Гарри и Падма мужественно стояли за дверью класса до последнего, поджидая Рона Уизли, фамилией которого заканчивался список – Блейз Забини прорицания не посещал. Избавившись от всех долгов этого года, гриффиндорцы планировали навестить кухню и организовать свой маленький праздник с соком и пирожками. Наконец, после долгих минут ожидания, улыбающийся во весь рот Уизли выбрался наружу кабинета и показал большой палец друзьям. – «Превосходно»! – поделился он с ними своей оценкой. – Я ей сказал, что вижу, как наш мир уничтожают жуткие чудовища, описал парочку из тех, что мы уже видели, так она за сердце схватилась и не глядя влепила мне высший балл! – Не очень-то это и справедливо, – нахмурившись, заметила Падма. – Так у нас половина курса, наверное, на «П» сдала, а ведь некоторые, между прочим, честно старались не жульничать! – Ну, что я могу поделать, – развел руками Рон, – не предсказатель я, вот и все. Исполняя свой первоначальный замысел, третьекурсники хорошенько перекусили на кухне и лишь потом поспешили в гостиную Гриффиндора, надеясь, что комендантский час не застанет их по пути. В коридорах замка уже почти никого не было, кроме пары раз встреченных авроров, беззлобно подгонявших расслабившихся после сдачи экзаменов детей. Но когда Гарри, Рон и Падма уже практически добрались до своего этажа, откуда-то из-за угла к ним навстречу выкатился треснувший хрустальный шар и, позвякивая, попрыгал вниз по каменным ступенькам. Поднимающийся последним Гарри Поттер рефлекторно обернулся, провожая взглядом падающий артефакт. И, вскрикнув, отпрянул в сторону, чуть не сбив с лестницы своих друзей. Прямо за его спиной стояла Сибилла Трелони, неизвестно как приблизившаяся к студентам, не издав при этом ни малейшего шума. Ее и так обычно не слишком ухоженные волосы стояли практически дыбом, кожа была бледна, как мел, а зрачки превратились в маленькие неподвижные точки. – П-профессор, вы нас напугали, – пробормотала Падма, нервно цепляясь за рукав Рона. – Это случится сегодня ночью, – сказала Трелони. Ее голос был настолько громок, что оглушал. В нем слышалась какая-то инфернальная подгармоника. – Будущее сразится само с собой и само себя уничтожит. То, что будет и то, что могло бы быть, встретятся в поединке, чтобы никогда не произойти. Правила будут отменены, а маски – сброшены. До конца осталось... остал-лось... оста-а-а... Заскрипев, точно заевшая пластинка, Трелони прижала руки к груди, негромко охнула и, закатив глаза, принялась падать спиной вниз. Гарри бросился, чтобы ее удержать, но ему не хватило сил – женщина оказалась неожиданно тяжелой. Прорицательница тяжело рухнула на лестничный пролет предыдущего этажа, с глухим звуком ударившись головой об пол. Из-под ее волос начала стремительно растекаться лужа крови. Гриффиндорцы с ужасом смотрели на нее. Один тонкий ручеек крови, достигнув угла лестничной площадки, помедлил, а потом вдруг стремительно потек вверх, точно впитываясь в невидимую ткань. Через мгновение в воздухе уже колыхались очертания нижнего края мантии. Колыхнувшись, она отдернулась в сторону, и человек, скрывающийся под ней, поскользнулся, случайно наступив в кровь. Он упал на одно колено, и капюшон мантии-невидимки сорвался с его головы. – Перси! – изумленно воскликнул Рон. – Эй, это же моя мантия! – наполовину угадал, наполовину интуитивно понял Гарри. – Откуда ты про нее узнал?! Верни! Стремительно поднявшись, Перси побежал вниз по лестнице, оставляя за собой кровавые отпечатки ног. Гарри, не размышляя, бросился вслед за ним. Рон оглянулся на Падму. – Беги, это же твой брат! – махнула она рукой. – Я приведу кого-нибудь Трелони на помощь. Рон Уизли устремился за Гарри и братом. Втроем они добежали до первого этажа Хогвартса, затихшего накануне комендантского часа. Перси прямо на бегу невербальным заклинанием распахнул входную дверь и выскочил на улицу, чудом не сбив проходящего мимо Люпина, возвращающегося к себе из теплиц Спраут с запасом успокаивающих трав. Гарри и Рон, слегка уступая в скорости длинноногому старшекурснику, проскочили мимо профессора не глядя. Вторым заклинанием Перси ударил скрытый сучок, обезвредив Дракучую иву, и рыбкой нырнув в спрятанный меж корней лаз. Третьекурсники Гриффиндора, не задумываясь, ринулись за ним. Ремус Люпин выругался и, вытащив свою волшебную палочку, побежал за детьми. Накануне полнолуния оборотень чувствовал себя несколько паршиво и надеялся, что успеет вытурить гриффиндорцев из своего убежища прежде, чем луна выглянет из-за облаков. Ему было необходимо остаться этой ночью в Визжащей хижине – авроры и дементоры делали пребывание оборотня в любом другом месте чересчур опасным.* * *
Протиснувшись по ставшему с возрастом слишком тесным проходу, безнадежно отстав из-за того, что бежать ему приходилось согнувшись в три погибели, Ремус Люпин, наконец, выбрался из люка в пыльную комнату с оставленными когтями царапинами на стенах. Над головой у него слышался какой-то шум и возгласы – наверху явно случилась драка. Люпин быстро взбежал вверх по лестнице, привычно перешагивая сгнившие ступеньки, распахнул дверь на второй этаж и сразу же увидел Рона и Гарри, связанных Инкарцеро и сидящих на полу, прислонившись спинами к стене. Рядом с ними стоял Перси Уизли, уже избавившийся от мантии-невидимки. При звуке открывшейся двери он резко обернулся к Ремусу. Тот направил на гриффиндорца палочку. – Мистер Уизли... – Инкарцеро! – тело Люпина обвили плотные волшебные жгуты, замотав его точно в кокон: оборотень еще никогда не видел такое простое заклинание, исполненное с подобной силой. Следующее заклинание – Мобиликорпус – отправило профессора в компанию к ученикам. Геллерт Гриндельвальд, в кои-то веки пребывающий в своем настоящем обличье, снова закрыл дверь за вторгшимся в помещение магом и недовольно поморщился. – Да ты целый dampflok за собой привел, mein jünger, – сказал он Перси с укоризненными нотками в голосе. – Но, по крайней мере, мантию-невидимку ты тоже сумел достать. Сам память сотрешь нашим невольным свидетелям или тебе и в этом требуется моя помощь?.. Перси неуверенно посмотрел в сторону третьекурсников. – Если это возможно, герр Гриндельвальд, я бы предпочел сначала объясниться. Рон – мой младший брат, и надеюсь, что он и его друг, выслушав нас, смогут осознать нашу правоту. – Почему нет? – пожал плечами Геллерт. – Союзники нам всегда пригодятся. – Перси, ты спятил?! – громко спросил Рон, до сих пор глядевший на Гриндельвальда выпученными глазами. – Или заколдован?! Это же Гриндельвальд! Преступник! Бывший Темный Лорд! – Темные Лорды никогда не бывают бывшими, junger mann, – насмешливо погрозил ему пальцем Гриндельвальд, – просто они иногда меняют приоритеты. – Вам же культисты помогли сбежать из Нурменгарда, верно? – негромко спросил Люпин, включаясь в диалог. Оборотень уже понял, что убивать его и гриффиндорцев, вроде бы, никто не планирует. Но терять память тоже не хотелось. Разумеется, аконитовое зелье перед полнолунием выпить он не забыл. Но кто знает, продолжит ли оно действовать на оборотня в сочетании с Обливиэйтом?.. Поэтому Ремус надеялся заговорить Гриндельвальду зубы, убедив его в своем желании присоединиться. А там... либо Поттера с Уизли искать начнут, либо взойдет полная луна, и тогда внутренний зверь Люпина выйдет без всяких побочных эффектов. Хотя, разумеется, тянуть до последнего ему не хотелось – свою темную тайну Ремус никому не планировал раскрывать. – Вы правы, professor, – с улыбкой кивнул ему Гриндельвальд, – Орден Древних отчасти способствовал моему освобождению. Я счел для себя возможным воспользоваться его услугами. Однако это вовсе не означает, что я планирую поддерживать культ в дальнейшем. Некоторые клятвы выгоднее нарушать – не только для моего, но и для всеобщего блага. – Не думаю, что нарушить клятву, данную Ордену, будет так уж легко, – заметил Ремус, – ведь такие обещания обычно дают магией, а не словами. Сомневаюсь, чтобы культисты потребовали от вас чего-то меньшего. – Verdammt, – поморщился Геллерт. – Скажем так: я все еще в процессе решения этой нелегкой задачи. – Именно поэтому я и помогаю герру Гриндельвальду, – вступил в разговор Перси. – Всех культистов в определенный момент связывают клятвами Древним Богам. Нарушить их – невозможно. Даже после смерти и разрушения тела заключенный контракт удерживает обещанные души на привязи, и Древние могут делать с ними все, что вздумают! – А ты тут каким боком? – грубо поинтересовался у брата Рон. – Ты что... тоже в культе?! – Нет, ты что!.. – Перси отвернулся, отказываясь встречаться с братом взглядом. – Просто... помнишь Джинни? Помнишь, что с ней произошло? – Вроде бы она превратилась в какое-то чудовище? – неуверенно спросил Рон. – Невыразимцы из Отдела тайн даже не отдали ее тело отцу... – Джинни впустила в себя Древнего, – мрачно сообщил Рону старший брат. – Мне это стало известно благодаря герру Гриндельвальду. Я... гм... случайно подслушал его разговор с одним из культистов в Хогсмиде. – И кто это был? – тут же быстро Люпин. – Кто этот культист? Если мы допросим его... – Мы стерли ему память, – Геллерт жестом прервал пытающегося что-то сказать Перси. – Я бы не хотел выдавать этого человека, пока существует возможность отлучить его от Древних Богов. По крайней мере – не вам. – А Дамблдору? – Ремус прищурился. – Дамблдору?.. – Гриндельвальд задумчиво повертел свою волшебную палочку в руках. – Ему – возможно. Как только я буду убежден, что сам он к Ордену Древних отношения не имеет. – Значит, Джинни была культисткой? – недоверчиво переспросил Рон, бесцеремонно перебивая Гриндельвальда. – Но... она же совсем мелкая была! Как она могла?! – Дин Томас был не особо ее старше, – напомнил Перси, – к тому же, она могла заключить контракт по недомыслию, не очень соображая, что делает. Или, может быть, спасаясь от чего-то не менее ужасного. – Я все еще не понимаю, какое ко всему этому отношение имеет моя мантия-невидимка, – вмешался в разговор Гарри. – Перси, какого Мерлина ты ее спер?! Я бы одолжил, если бы ты попросил, честно! Но, если ты ее украл... значит, не собираешься возвращать? – Ваша мантия-невидимка нужна мне, junger mann, – повернулся к Поттеру Геллерт. – И, боюсь, навсегда. Видите ли, она является одним из трех величайших артефактов древности, собрав которые вместе, я сумею если не отменить данную мной клятву, то, по крайней мере, отсрочить приговор – как себе, так и всем тем, кто следом за мной пожелает выйти из культа. – Три артефакта, говорите... – пробормотал Люпин себе под нос. – Мантия-невидимка, старшая палочка и камень воскрешения? Дары Смерти? – Это же детская сказка! – возмущенно выкрикнул Рон. – Не совсем, – довольно улыбнулся Геллерт, – тем более, два Дара из трех мне уже удалось найти. Мантия-невидимка – у меня в руках. Старшая палочка – у Альбуса. А что до Смерти, которого три брата встретили на мосту... Полагаю, это был один из земных богов. Ныне ушедший, конечно. Но оставивший наследие. – Это моя мантия! – негодующе заявил Гарри. – Я не разрешаю вам ее брать! Уж если кто-то и должен собрать эти самые Дары, то пусть это будет профессор Дамблдор! С какой стати это должны быть именно вы?! – Ну, – Гриндельвальд с насмешкой развел руками, – что я могу сказать? Мне просто всегда этого хотелось. – Ступефай! Петрификус Тоталус! – на два голоса раздалось со стороны двери, резко распахнувшейся одновременно с началом инкантации. Заклинания ударили в спину Гриндельвальда практически одновременно, обездвижив его, подняв, завертев в воздухе и бросив сломанной куклой куда-то в угол. Перси выхватил было свою палочку, отпрыгнув от потока чар, но был пойман невербальным Инкарцеро, разделяя судьбу собственных пленников. Беллатрикс Лестрейндж на всякий случай два раза произнесла проклятие Ауферо Оре, полностью удаляющее рот с лица противника, лишив Гриндельвальда и Перси возможности вербально колдовать. Сириус Блэк, тем временем, отменял наложенные на Люпина и третьекурсников чары. – Как вы нас нашли? – первый делом поинтересовался Люпин, растирая затекшие от магических пут руки. Сириус жестом фокусника извлек из кармана и помахал перед его лицом свернутым в несколько раз чистым куском пергамента. – Клянусь, что я замышлял шалость и только шалость! – с насмешливым намеком пропел он. – Карта Мародеров! – восхитился Ремус. – Ты нашел ее?! – Сразу же, как стал профессором, – ухмыльнулся Блэк. – Когда ко мне прибежала рыдающая мисс Патил, я сразу понял, что мой любимый крестник снова попал в беду. Разумеется, кузина Белла вызвалась мне помочь. – Мы бы и сами справились, – буркнул себе под нос Гарри, не желающий вот так просто прощать своего крестного. – Ничего такого нам особо и не угрожало. – Может да, а может – нет, – заметила Беллатрикс. – Как я понимаю, этому старперу требовалась твоя мантия-невидимка? Конечно, он хотел убедить тебя отдать ее добровольно, но, в случае категоричного отказа, попросту стер бы тебе память о ней – содержимое всех тех лет, которые ты о ней помнил. – Просто на всякий случай, ради высшего блага, – сделав пальцами кавычки, добавил Блэк. – Нет уж, пусть с ним лучше Дамблдор разбирается... Готовы убираться отсюда? Ремус, ты принял зелье? – Само собой, – подмигнул ему Люпин. – Не беспокойся, Сириус, все будет хорошо.* * *
– Что-то как-то сильно похолодало, – поежившись, заметил Рон, покидая Визжащую хижину. – И туман какой-то противный появился... Они с Гарри шли первыми, освещая Люмосами путь Блэку и Лестрейндж, которые Мобиликорпусами несли за собой Перси и Гриндельвальда. Ремус Люпин с палочкой наготове замыкал шествие. Все они решили возвращаться в школу не через подземный ход, в котором было не развернуться, а поверху, минуя Хогсмид. Оттуда можно было позвать авроров или Альбуса Дамблдора – через камин в «Кабаньей голове». Молочная туманная пелена, чуть завихряясь, обтекала Визжащую хижину по кругу. Ветер, казалось, тоже утонул в этом тумане – на ближайших деревьях не шевелилось ни малейшего листочка. Стояла глубокая могильная тишина. Внезапно висящие в воздухе пленники лишились подпитки магией и рухнули на землю. Выронив свою палочку, Сириус по-собачьи заскулил, а Беллатрикс схватилась обеими руками за голову и протяжно застонала. Перепуганный Ремус шагнул вперед, а третьекурсники – наоборот, обратно к хижине. Волшебники увидели их одновременно. Дементоры – много, гораздо больше сотни – выскальзывали со всех сторон из зыбкой и эфемерной туманной гущи. Их черные плащи трепетали в воздухе, будто бы развеваемые каким-то потусторонним дыханием. Сириус упал на четвереньки, уткнувшись лицом в ладони. Беллатрикс забормотала что-то злобное, напоминающее проклятия. Рон трясся так, что было слышно, как у него стучат зубы. Гарри казалось, будто он весь покрылся инеем от холода, сковывающего его изнутри. Окружающее расплывалось в его глазах. Он еще никогда в жизни не падал в обморок, но подозревал, что это вот-вот случится. – Экспекто Патронум! – решительно произнес Люпин, загораживая собой мальчиков. С острия его палочки сорвалось облако серебристой дымки. Оборотень напряг леденеющие пальцы, опасаясь выпустить палочку из рук. Дымка трансформировалось в призрачную фигуру. Серебристый полупрозрачный волк грозно зарычал на врагов. – В хижину! – сквозь зубы яростно прошипела Лестрейндж. – Возвращаемся в хижину, живо! Люпин один долго не протянет. Блэк! Поттер! Уизли! – А Гриндельвальд? А Перси?! – Рон схватил женщину за рукав. – Мы не можем их тут бросить! – Нет, можем! – прорычала Беллатрикс сквозь зубы. – Или сдохнем здесь вместе с ними! Мы с Сири не сумеем призвать патронус после Азкабана! А без него у меня слишком трясутся руки, чтобы колдовать! – М-может... – заикаясь, проговорил Гарри. – Если п-потащим волоком... хотя бы П-перси... Сириус Блэк потерял сознание. Дементоры придвинулись еще ближе. Из-за их спин неслышно выступили тонущие в вечерней тьме силуэты – человеческие фигуры в багряных мантиях, с капюшонами, надвинутыми на глаза. За спинами школьников и учителей раздался шорох: несколько человек вышло и из дверей Визжащей хижины, отсекая своим жертвам путь к отступлению. С неприятным щелчком на местность упало заклинание, блокирующее аппарацию. Ремус мысленно выругался. Если бы он сразу аппарировал, а не принялся защищаться от дементоров... впрочем, он все равно не смог бы вытащить всех один. Замерев на своих местах, культисты Ордена Древних принялись петь. Это было жутко и дисгармонично, и врезалось в память подобно предсмертному проклятию умирающего. И дементоры, едва слышно шурша своими темными невесомыми одеяниями, мерно перемещаясь в воздухе, словно изображали какой-то странный танец под эту песню. – Нг'ха саарид'те'ш! – звучала литания. – Со'ора-тхи мглв'нафх ха'з'рам т'тха съех'х. Йа! Фхтагн Ньярлатотеп! Са'брам дь'о хр'луи фн'г уул. Йа! Фхтагн Йог-Сотот! Фхтагн Йиг! Рон ощутил полную безнадегу. Они с Гарри практически ничего не умели, а взрослые были не в состоянии их защитить. Эх, если бы они только не заколдовали Гриндельвальда!.. Но прошлого он, увы, изменить не мог. Уизли-младшему оставалось только одно – воспользоваться последним, тайным, непроверенным средством. – Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, – начал он робким, поначалу неуверенным голосом, и дементоры застыли в воздухе, как призрачные статуэтки, – omnis congregatio et secta diabolica... – In nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi, – присоединился к нему Гарри Поттер, с трудом вспоминая заученные, но до сих пор ни разу не использованные слова. – Eradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus ad imaginem Dei conditis ac pretioso divini Agni sanguine redemptis... И тогда дементоры завопили. Одновременно. Это был вопль, пронзивший всю ткань мироздания, он оглушал, разрывал на части. Некоторые культисты упали на колени. Практически у всех из ушей потекла кровь. Барабанные перепонки многих из них лопнули. Дементоры резко отпрянули назад, оставляя своих союзников одних. Они не были ранены или уничтожены, нет. Просто какая-то сила, магическая ли, или же сверхъестественная, попросту не давала этим тварям приближаться к читающим экзорцизм гриффиндорцам. Беллатрикс приободрилась, крепче сжимая свою палочку. Очухавшийся Сириус слабо застонал. В наступившей после вопля звенящей тишине оставшиеся в круге культисты хладнокровно закончили свою литанию: – Ва'ах ал ашту г'ха Нар-Марратук! Йа! Нар-Марратук! Тяжелые шельфовые облака над скандирующими разошлись, обнажая чистое черное небо и круглую ноздреватую луну, пожелтелую, точно выщербленные временем кости. Ремус Люпин вдруг вздрогнул, выронил палочку, прерывая заклинание, и затрясся точно в эпилептическом припадке. – Нет-нет-нет, – забормотал Сириус, нашаривая свою палочку, затерявшуюся в траве, – ты же сказал, что принял зелье... Ремус издал угрожающий звериный рык, переливчатый, то переходящий в пронзительный болезненный визг, то опускающийся до самых низких, практически инфернальных ноток. Лицо Люпина вытягивалось с отвратительным хрустом, стремительно покрываясь грубой коричневой шерстью. Руки превратились в когтистые лапы. Внезапно, резким рывком, мужчина словно бы вырос вдвое в размерах и тяжело опустился на четвереньки. Его мантия разорвалась по швам, и теперь Ремус лениво стряхивал ее обрывки. – Оборотень, – пробормотала Беллатрикс. – Сири, тварь блохастая, что ж ты мне не сказал... Но это был далеко не конец преображения. Хвост оборотня, изначально напоминающий волчий, вдруг вытянулся еще фута на три в длину, покрываясь гладкими, похожими на змеиные, чешуйками. На морде оборотня, помимо его собственных яростных желтых глаз, открывались новые – красные, оранжевые, с узкими горизонтальными зрачками. Из оскаленной, полной зубов пасти, полезли тонкие белесоватые отростки, напоминающие хищных слепых червей. На шкуре оборотня, казалось, замерцали язычки пламени. Мертвенно-черного пламени с гнилостной синеватой кромкой: точно негатив – изображение, вывернутое наизнанку. Резко запахло чем-то, похожим на серу и дохлых раздавленных жуков. – Авада Кедавра! – не раздумывая лишней секунды, Беллатрикс ударила Третьим Непростительным чудовищную тварь, уже совершенно не напоминающую оборотня. Магия соскользнула с его жесткой, похожей на металл шерсти, точно с брони. Существо, ранее бывшее Люпином, поднялось на задние лапы и жутко расхохоталось. Кажется, звуки, издаваемые им, исторгала из себя далеко не одна пасть. – К Мордреду, – пробормотала Белла, резко прижимая свою палочку к Темной Метке. Блэк, Уизли и Поттер, закрываясь Протего и другими защитными чарами, встали подле нее. Закончившие призыв культисты тоже обнажили свои волшебные палочки. Они не собирались сражаться самостоятельно и вмешиваться в ритуал. Но и не планировали отпускать своих пленников на свободу. Все зависело от того, как быстро Волдеморт прибудет на вызов Пожирательницы Смерти.