DRUGSTRANGE

Всякий раз людьми движут обиды. Обида за полученное, за содеянное, за несправедливое, за сплошное разочарование приобретенное вместо радости, – и это одни из многих причин. Только от этого люди продолжают насиловать, грабить, похищать, и самое страшное – их рука, ощутимо сжимающая теплое холодное, будто и не своя вовсе, поднимается на того, кого когда-то полными от счастья сердцем и залитыми радостью глазами намеревался защитить от любых невзгод. Нет, даже не так. Не это является страшным. А то, что произошло такого, что сподвигло пойти против обещанных слов. Все говорят, что время лечит. Сравнивают его силу со святой водой, которая избавит от любых проблем. Что благодаря ей каждую ночь подушка перестанет мокнуть под твоим лицом. Но для меня время ничто иное как атомный реактор быстрого действия. Не успеешь опомниться, как минуты стремительно сгорают пока ты не решаешься действовать. Время убивает. Ведь ты не знаешь, как с его помощью излечиться. И ты стоишь у заправки, тяжело затягиваешься сигаретой, и забываешь зачем вообще пришел, ведь в голове никаких мыслей. Ты сам себе даже совета не можешь дать что тебе со всем этим делать. Остаешься один на один со своей душевной раной, которую всячески пытаешься игнорировать, ведь ты сильный. И ты уверен, что справишься. Но всё ещё не знаешь как. Так же, как не знает ни Дэйл Комптон, на своей машине покидающий заправку, ни Кодди Вандлер, забившись в темный угол своей комнаты. Временной поток равен альбому с фотографиями. И каждый новый день, который ты упускаешь впустую, ничем себя не занимая, не знакомясь с людьми, не открывая в себе ничего нового, пустеет без твоей сияющей улыбки на фотоснимке. И когда пустых дней становится больше, жизнь начинает терять смысл. И ты продолжаешь так глупо цепляться за прошлое счастье, которое причинило немало боли, но кроме этого у тебя ничего нет. В настоящем хочется ощутить эмоции, на что ты продолжаешь беспамятно тянуть их из мертвого прошедшего. Не дай себе загубить счастливое будущее. Если что-то плохое и происходит, то жизнь готовит для тебя что-то светлое и надежное. Лови шанс. И крепко держи в руках фотоаппарат. Он тебе понадобится для новой фотографии в фотоальбом. Как бы некоторые принятые решения не казались нам простыми, многие из них способны обернуться крайне фатально. Риски есть во всём. И чтоб не прогнить жалкой смертью, к ним нужно быть готовым. Время тяжелело в согласии с сердцебиением. Ощущение накала витало в воздухе, вместе с поднявшимся ветром. Первые опавшие листья сентября подняло вверх и потоком пронеслись рядом с головой Вандлера, взъерошивая его волосы и закрывая часть лица. Волосы вернулись на место, аккуратно падая, но взгляд Кодди выдавал лишь отрешенность. Его замкнуло на весело обменявшимся пару словами со встречными парнями Комптоне. Одноклассники, должно быть. Комптон знакомился с новичком, а в его опущенной вдоль тела руке меж пальцев тлела сигарета. Блондин заставил себя втянуть в себя запах простого наркотика, и эти отличались от привычных ему Marlboro red. Запахло табачным бананом. Сменил, значит. К слову, из фруктов Комптон любил именно их. Брюнет затянулся, прежде чем пепел упал с кончика сигареты и встречным ветерком запачкал брюки. Новенький быстрым махом руки отряхнул их с чужой ткани, на что ему шутливо взлохматили волосы. И для Вандлера данная сцена была ещё хуже, чем если бы вместо него это делала девушка. Он только сейчас понял как-то брошенную Старшим фразу “Звереет нутро”. Подбородок опустился, а брови сводились вместе, пока он слушал их разговор. — Слыхал, Дэйл, что он пиздато готовит? - восторженно хвалил Альберт, одной рукой обняв низкого Натаниэля за плечи, немного опираясь на него со спины. Тот, кто, смущаясь и красиво смеясь, обладал красивой внешностью. Его густая медная шевелюра подчеркивала зеленый цвет глаз, - они были светлее, чем у Ричарда. — Брешешь? Да ну? — Ахах, нет, он говорит правду. Я вкусно готовлю. Особенно пиццу. — Бля, обожаю пиццу, - ответил Комптон, не видя, как малой за его спиной сплюнул в сторону. — А сырную любишь? Я мог бы приготовить тебе. — Не, я не люблю. Но зато, - он обернулся, прервавшись на пару секунд, пока простым жестом руки пригласил Вандлера встать ближе, - Кодди её обожает. — Ты его тоже собрался трахать, как остальных своих ебучих шмар? - вопрос блондина шокировал всех, вынудив замолчать. Он не сводил с Натаниэля взгляда, а тот в свою очередь не дышал, двумя руками сжав одну лямку рюкзака на плече. В свою очередь Вандлер сжал нож в кармане, который ждал своего предназначения. — Эй, Кодди, так нельзя. Он же старше тебя, – заступился один из парней. — Я знаю нескольких старых шлюх. И что даёт возраст? Что за комедию вы тут разыгрываете? Уже все подумали, кто первый ему в толкане вставит? — Кодди, мы просто проявляем дружелюбие, – с осторожностью отвечал следующий, и никто из них не понимал причины резкой смены поведения. Парни переглянулись друг на друга, обмениваясь немым вопросом “Что стало с Кодди за это лето?” Один только Комптон будто получал удовольствие, молча наблюдая за происходящим. Докурив, он покрутил носком ботинка по бросившему на асфальт бычку. — Поэтому все набросились на него как на одну из дешевых проституток? — Но я не.. - тихим голосом начал было Натаниэль, пока не поймал на себе хмурый взгляд и принудительно замолчал. — Сказать мне что-то хочешь? - с уст блондина этот тон не звучал как приглашение на мирный диалог. — Ладно, парни! Утро учебного дня не бывает добрым, - отшутился Мартин, невзначай уводя зеленоглазого за себя. Прозвучал звонок на урок. — Ребзя, погнали в магаз. Я сдохну, если сушняк не запью. Кодс, что тебе взять? Может сок какой? — Сок, который пью я, стоит дороже всего пойла, которым ты вчера заливался. — Хуясе. Дэйл, а тебе? — Не, я пасс. — Ив, - кашлянул блондин, не обойдясь без колкости в его адрес и зашел в школу. На лестницах второго этажа его нагнали, прыгучими шагами миновав ступени. Один только Дэйл был в отличном настроении. Посчитал, раз Кодди проявил эмоции, значит все нормально и может быть как раньше. Хоть он и не предпочитает, а тело все равно хотело танцевать. Вот что делает с людьми радость – превращает их в тех, кем они себя не видели. — Малыш, хочешь сам тебе пиццу приготовлю? С большим количеством сыра, – едва ощутимым ударом кулака пихнул он в плечо, выравнивая с ним шаг. Ему было не по пути, но это ничуть не важно. Хотелось задержаться, чтоб побыть с ним чуточку больше времени. — В жопу засунь себе свою пиццу, – грубо ответили ему, на что он добродушно посмеялся. Комптон воспринял за дружескую шутку то, что значилось с самым прямолинейным посылом. В глазах Вандлера их отношения стремительно сгорали, и меж двух гор высоко парящий мост держался за нитки. — В этом году мы собираемся открыть вечеринку для наших новобранцев. Покатимся вместе. — Единственное куда ты покатишься, так это в пизду. И я тебе тут не спутник. Хах, как же двусмысленно получилось. И там и там прав оказался, – ляпнул он, открыв дверь в класс. Зайти ему не дали, задержав за руку. Весь класс молча обратил внимание на открытую дверь. Учитель перестал писать формулу на доске и поправил очки. Вмиг сговорившись в кабинете повисло молчание. Интересно стало даже ему. На что они услышали: — Когда ты дерзишь, то чертовски заводишь меня, – после этого дверь закрылась и за партами посмотрели друг на друга. После такого тишина стала мертвой. Всем было сложно разобрать о чем же там болтают дальше. Интерес начал стремительно подниматься. Некоторые из учеников встали и начали осторожно двигаться в сторону двери. Присоединиться решили и другие. Учитель не понимал происходящего и стоял на одном месте, заранее просчитав, как себя поведет если возникнет конфуз. Неожиданно для всех дверь распахнулась с очередной шокирующей фразой: — Ты отлично трахаешь, – все быстро и бесшумно ломанулись по своим местам так, будто их действия были заранее четко отрепетированы, и расселись более естественно. Разве что их несостоявшуюся проделку выдавали выпученные глаза. Шум от них стоял короткий. Вандлер зашёл в класс спиной и сказал куда-то в область лица оппонента, что было смутно видно сидящим на задних партах. – Но трахай что-нибудь другое, а не мои мозги. Он не только хлопнул дверью, а так же придержал ее своей спиной. Его ботинки тяжело скользили по полу из-за настойчивости Комптона, но блондин ловил точное мгновение чтобы снова встать в надежную стойку. В класс пытались вломиться, и первые пятнадцать секунд Кодди не замечал никого вокруг. Когда чужая резвость постепенно начинала стихать, он исподлобья зыркнул на преподавателя говорящим взглядом и тот тут же продолжил урок, что по стечением обстоятельств молчаливо подхватили остальные ученики. Это был единственный момент небольшого конфликта. Этого можно было бы избежать, если бы кое-кто не начал провожать до класса. Чем сильнее разозлил. На уроках Вандлер ничем не выделялся. Если не брать в учёт его отчужденность, с которым он не намеренно буравил взглядом преподавателя. Его моральное состояние катилось к чертям. Порой настолько сильно устаёшь от этого, что перестаешь замечать отсутствие работоспособности своего мозга. В такие моменты каждый из нас походит на наркомана, который употреблял с юного возраста, и теперь дошел до состояния гнилого овоща. Ну или того, что ты которую ночь не спал, забыв счёт опустошенным энергетикам. К черту всё. Это наше подростковое время. И не другим учить нас как его проводить. Пусть только научат единственному ‒ как сбавлять обороты и решать возникшие проблемы. С остальным мы уж сами как-нибудь разберёмся. Мы не дети. Мы понимаем то, что не все взрослые способны понять. Пусть жизнь сама учит плыть мне по течению или же камень за камнем собирать гору своего успеха, на вершине которой я буду сверкать ярче самой впечатляющей звезды. Ну а мнение остальных ‒ к черту. Скажи себе смелое “Моя задница больше твоей самооценки!” Да, вот так. Вот так, засранец. ‒ Кодди, Ангел Руз просит тебя зайти к ней, ‒ тихо передал один из одноклассников. ‒ Да чтоб ты сдох, уёбок, ‒ прорычал Вандлер, откинулся на спинку стула и запрокинул голову все ещё находясь в своих размышлениях о Комптоне. Его белые волосы красиво упали вниз. Он поднял локти, пальцами помассировал виски и от удовольствия прикрыл глаза. Ему было всё равно до шума в стороне. Паренёк от таких мгновенно взорвавшихся слов неудачно упал на боковой стул и грохнулся вместе с ним. Он пугливо решил, что из-за сказанного ему желают смерти, но смерти желали совсем другому. Уж лучше пусть тебе желают сдохнуть, чем вообще никак не замечают. Любую эмоцию и отношение можно изменить, а ненависть обратить в любовь. Если ты вызываешь у людей какие-либо эмоции, значит о тебе могут помнить в любой момент. Даже сам не представляешь, что кто-то, засыпая, лежит щекой на холодной подушке и прокручивает в голове проведённый с тобой момент, о котором даже ты не помнишь. Какая разница о чем конкретно он может думать в этот момент? Может он представляет, как давит тебя удавкой, а может как угощает твоим любимым мороженым? Пока ты есть в его голове, это может привести тебя к чему-то крутому. Главное быть не идеальным, а самим собой, ведь в тебе и кроется идеал. На переменах Вандлера останавливали некоторые учителя и интересовались о его состоянии. Будь на его месте Комптон, он бы ответил с присущей ему ноткой раздражения “Это просто мое лицо”. Снова упоминания о нём. Сколько можно. Почему когда твердишь себе не думать о чем-то, все мысли заполняется именно запретным? Парень продолжал игнорировать всех. Ему меньше всего хотелось рожать из себя слова. Если ему не хочется говорить, то он не будет этого делать, даже если кто-то стоит над душой и в ожидании испытывающе смотрит в глаза. Он не скромничал своим высокомерством, и не выставлял его на показ. Остальным не оставалось ничего иного, как перестать донимать своим волнением. Если к преподавателям обратится директор, то им с этого не сдобровать. Им известно, какую роль семья Вандлер своим влиянием оказывает на учебное заведение. Как-либо иначе привлекать внимание не хотелось никому. Индивидуальным страхом обладали даже учащиеся. Пугала не его социальная роль, а то, какой поддержкой он уже обладал. Дети успешных семей всегда заручались большим количеством друзей в школе, были в центре внимания, и управляли остальными не потому, что это заложено в их воспитании, а потому что им всё дозволено, и жадность требует доказывать свое высокое положение. Вандлеру вся эта вшивость к чертям не сдалась. Он циничен. Ему свойственны равнодушие и искреннее презрение. И одно исключение упиралось в того, кто одним своим случайным визитом вселял в остальных холодный ужас. Это пугало их. Но не того, кто уступал им в своем физическом телосложении. Дэйл Комптон был его личным сортом крокодила. И не только в качестве наркотика. На переменах принципиально продолжал избегать брюнета, в который раз обходя возможные пути нежелательной встречи и отсиживался на крыше. С каждым визитом накатывает ностальгия. Иногда сам не понимаешь какие эмоции вызывают воспоминания. Было безумно приятно от того, как сидели здесь, вместе с бабочками в своём животе, смотрели на звёзды и ели пиццу. — Опять эта пицца, – чертыхнулся он, боком сел на выступ крыши и посмотрел вниз. На вышки деревьев было приятнее смотреть, нежели на мелких людей. Молодые ученики казались меньше обычного. Вандлер перекинул ногу через выступ, затем вторую, свесил их наружу и поднял ступню. Пятно людей вызывающе требовало раздавить их под своей подошвой, и Кодди заманчиво приценивался взглядом. Был риск упасть. Но он и не думал о смерти, ибо был уверен что не свалится. Ветер сдувал под распахнутую байку, лез за накрахмаленный воротник и остужал шею. Парень спокойно достал из кармана маленькую резинку, завел руки за голову и собрал волосы в низкий хвост. Ему так больше нравится. И зачем он вообще распускал их? Точно, Комптон. Кто тянул этого парня за язык говорить, что блондину так больше подходит? С самого утра ему пришлось находить ответы на сложные вопросы. Думать, размышлять, из раза в раз разочаровываясь не только в своих действиях. В голову не лезло ничего достойного. Это не только утомляло, а так же огорчало настолько, что Кодди либо находил проблемы в себе и сильнее расстраивался, либо в Дэйле, испытывая к нему враждебную агрессию. Глубокий голос, раздаваясь в мыслях, только подытоживал на опасные поступки, аргументируя их дальнейшим облегчением и улучшением ситуации. Вандлер старался их игнорировать, но они продолжали звучать своей страшной песней. — Да чем я так провинился? Я что, даже богам не нравлюсь? – отчаянно поднял он лицо и обратился к его жителю. — Ты вообще существуешь? Дай мне знак… – его речь стала тише. Он помолчал пару секунд и быстро добавил с громким криком: — Дай мне знак, что ты не конченный пидарас, который рушит мою жизнь своими ебанными заскоками! И на сказанных словах, эмоционально жестикулируя, он едва не свалился вперед. Ему, конечно, нравилось летать, но таким методом он бы воспользовался при крайней мере. Удержавшись, Вандлер слез, вставая на ноги, и отряхнулся, злобно приговаривая так, что, если бы бог существовал, он мог его услышать. — Лучше бы тебя никогда не существовало, уебок ты вонючий, – выпрямил он спину и с мыслью о том, что остался последний урок в виде любимой химии, посмотрел на последних возвращающихся в школу учащихся. Настолько был увлечен собственными мыслями, что как-то и на звонок не обратил никакого внимания. Он не спешил уходить. Его лицо выражало агрессию, а в глазах таилось прискорбие. Но почему? Два друга всего-то мило выглядят друг с другом, весело общаясь наедине, а пальцы низкого и тощего ученика изучают короткую щетину на чужом подбородке. Не драматизируй, Вандлер. Им весело и смешно. Эти люди наслаждаются обществом друг друга. Всегда здорово, когда людям есть о чём поговорить и они испытывают неподдельный интерес к своей персоне. Как можно испытывать горечь глядя на настолько милую картину? Но Кодди Вандлер из тысячи подобных узнает именно эту джинсовку. — А если и существуешь, – продолжил он, – то сдохни на радость. – Его спокойный тон голоса будто просил чтобы обращенный самостоятельно навлек на себя желательный для Вандлера исход. Остается страшной загадкой: “А богу ли были адресованы слова?” Ему не хотелось марать руки. Он и так держит себя изо всех сил. Эгоистично считать, что плохо только тебе одному. Кареглазый ни разу не задавался мыслью, что Дэйлу тоже тяжело. Не уделял и минуты чтобы представить душевные мучения Комптона за всё это продолжительное время. Даже не хотел понимать его радость от того, что тот обрёл надежду на продолжение их странных отношений, которые с каждой встречей греют душу. А ведь Комптону всегда хотелось уюта. Всегда хотелось выразить кому-то свою заботу. И не просто выборочно, а тому, кто её притягивает своим влиянием на него. Брюнет до гроба ценит тех, кто стал его семьей. Несмотря на свой сложный характер этот парень выделялся своей преданностью. Не многие знают о его черте. А если не знают, следовательно, не заслуживают. Старшему априори не свойственно выражать все, что касается мыслей или чувств. Он, конечно, не лингвист, но отлично говорит на языке боли. Единственное, что сейчас приводило Вандлера в чувства, это лезвие ножа, который он сжимал в кармане байки. Ноги вели его неизвестно куда. Он прошёл свой этаж, спустился ниже, и бесшумно шел в сторону спортивного зала. Хотелось бы, чтобы там никого не было, лечь в центр площадки и смотреть в высокий потолок, мечтая прыгать так высоко, чтоб коснуться его кончиками пальцев. Действия проявлялись автоматически, словно он какой-то механизм, не волнуясь куда ступает шаг за шагом. Его эмоциональное состояние потерпело фиаско и нуждалось в пустом уединении. Там, где воздух не будет живым, а деревья не попытаются заговорить с тобой посредством шелеста густой листвы на ветвях. Каждый шаг давался с трудом. Чем сильнее он углублялся, тем холоднее становилось в душе. Морозило то, что невозможно увидеть. Вандлер громко сглотнул слюну, а по ощущениям будто жмень раздробленных гвоздей. Его ладонь мягко накрыла широкую двустворчатую дверь без ручек и тяжело надавила. А потом… Стало понятно, от чего старалась отгородить вселенная тихим криком остановиться. Но разве не она ли его вела сюда? По спортивному залу велась война меж двоих людей. Увесистые баскетбольные мячи летели из одной точки в противоположную, где пытались не попасться под удар, что выходило крайне слабо. Будто поддавались. В воздухе витал азарт. Пахло чем-то сладким. Это были не духи и даже не дезодорант. Кодди имел способность вдыхать эмоции. Ему не нравился запах, который вынужденно проник в его легкие. Он был чужим. И это омерзительно. Будь его воля, блондин прошел бы через любые быстрые и эффективные процедуры для того, чтобы избавить свой организм от отвратительного токсина. Его дыхание стало тяжелым, а плечи неконтролируемо затряслись мелкой дрожью. Парень даже в этом не понимал свой организм. Отсутствие сил дать отчет в простом вызывает бездонную горечь. Его успехов не признаёт семья, а сейчас он толком и не вспомнит ни одной похвалы звучавшую с уст Старшего. А были ли они вообще? Выходит, за всё время он не гордился им, потому что не за что гордиться. “‒ Ты бездарный, Кодди Вандлер. Даже муха имеет больше навыков. А что имеешь ты?” Вандлер услышал знакомое рычание псины где-то внизу, за спиной. Но не хотелось смотреть на явившихся. Ведь его безэмоциональный взгляд был прикован к двум фигурам. ‒ Я ж тебя размажу, салага, ‒ с юмором кричал один второму, а тот в свою очередь с самым добродушным тоном ответил: ‒ В таком случае, пообещай скормить меня всем голодающим котикам. От этой слащавости задергался глаз. Вандлер разжал кисть и за лезвие сильнее сжал его в ладони. Парень и забыл, для чего изначально брал его с собой. Далеко не для тех целей, мысли от которых не выдавали потемневшие глаза. В них глубоко искрилась жажда не ясно чего. Крови или мести? Кодди машинально облизнул нижнюю губу, подсознательно пробуя вкус красного. Сейчас он не понимает, что совершит ошибку всей жизни. Мутная голова не давала возможности трезво мыслить. Он редко мотал головой, пытаясь скинуть мелкое чудовище со своего ушного хряща, который безостановочно шепчет страшное. Внешне он держался стойко, ибо под влиянием семейного бизнеса был обучен лучшими специалистами в сфере психологии и умел держать лицо. Вандлер способен контролировать себя внешне, но внутренняя борьба велась только для него одного. Мозг устал настолько, что отказывался трезво размышлять. Из-за участившихся визитов личного монстра противиться ему с каждым разом становилось тяжелее. Сопротивление постепенно слабеет. Не заметил того, как ему захотелось только одного. ‒ Ой, Дэйл… Кажется, это твой друг? ‒ их глупая игра прекратилась от того, что их застали врасплох. Почему-то брюнет стоял в черной майке. Вандлер не слышал, какими словами они обменивались на прощание. Он смотрел на запись прошлого, как прижимал эту майку к своему носу, оставшись один в его комнате, когда Комптон уходил принять душ ссылаясь на чрезмерную потливость из-за палящего солнца. Юноше пришлось сильнее стиснуть зубы, когда мимо него с существенным испугом проскочил Натаниэль. Он ощутил на собственной ещё не тронутой шкуре, что лучше ему здесь исчезнуть. Не чувствуя своей руки, Вандлер неподвижно стоял. Он игнорировал проступающую с постепенно растущими каплями теплую жидкость в ладони. " — Кровь ничтожества должна пролиться." " — Но ему будет больно..." " — Ему не было больно, когда он всякий раз менял тебя на дрянь. С каких пор твоя ценность стала уценкой?" — Малыш, меня искал? Слова парня звучали с добродушной издевкой. Ему пришлось отойти к скамейке запасных чтобы поднять свой раскрытый рюкзак. И пока он запихивал в него футболку, Вандлер рефлекторно втянул запах его пота витающий в воздухе. Стало как-то приятно. Словно от родного. Будь это допустимо, блондин назвал бы его самым родным человеком, однако он ещё никогда не задумывался на данную тему. Кем ему является Старший помимо объекта воздыхания и восхищения? С другой стороны, зачем тратить время на подобные умозаключения, когда вместо этого он с ценностью относился к каждой совместно проведенной минуте? Запомнилось столько мгновений, где к нему проявляют заботу, оказывают защиту, и лечат душу. В голове проносились моменты, как Комптон затащил его за какой-то дом, бросил на траву, и пытался успокоить; или как каждый раз старался загладить свою вину с помощью ароматного какао; а особенно значимое, изменившее судьбу обоих, ‒ когда позволил себе вмешаться в тот пугающий момент издевательств в лесу. Прямо сейчас Младшему захотелось подойти, провести кончиком носа по его шее, и обнять со спины так заразительно, чтобы парень развернулся, дабы прижать в ответ, ‒ а тем самым автоматически остановить текущий счет времени. Теплота уже сейчас разливалась по груди. Всё же есть шанс исправить недавние ошибки. Это не так критично, как можно себе надумать. Уголки губ в слабой улыбке поднялись вверх, делая шаг к Старшему. ‒ Знаешь, давненько я не встречал настолько приятных людей, - начал брюнет и Вандлер прекрасно понимал, что он хочет сказать. Он сделал второй шаг. ‒ Таких людей не нужно отпускать от себя, если они смогли зацепить твою дрянную душу. И в начале ты этого ну никак не способен понять, а уж потом, размышляя и вспоминая что-то связанное с таким человеком, ловишь себя на том, что хочется вернуться и снова подловить его на случайно брошенном счастливом смехе. Даже… Скорее не так. По началу хочется именно этого, а в дальнейшем быть причиной такой радости. Голос Комптона звучал мягко. Даже несмотря на то, что к нему стоят спиной, Младший чувствовал теплую улыбку на лице взявшего паузу в своей речи. Атмосфера ощутимо менялась на уютную. Брюнет сел на пол и неспешно переобувался с кроссовок на ботинки, в качестве антистресса, своей никому не заметной фишкой, используя шнурки. ‒ И от этого хочется жить. Вот и я решил, - продолжил, а Вандлер ступил последующим неспешным шагом. В его намерениях было в первую очередь обнять настолько крепко, чтоб его силе в руках и чувствам в сердце возгордились. Кодди не заметил, что этот голубоглазый и смелый парень поддался секундной слабости и резко отдернул себя от того, что хотел бы сказать на самом деле. Он сделал это с прежним тоном так, чтобы его лживость не была рассекречена. Как оказалось, признаться в настолько простом и искреннем очень сложно. Вот только он не учел трагичного. Для Вандлера последующее звучало как и положено ‒ самой что ни на есть правдой. ‒ Сегодняшнюю вечеринку новичков пришлось отменить. Многие расстроились, на что Натаниэль решил устроить свою. Говорит, родители согласятся уехать к бабушке, чтобы мы чувствовали себя раскованно. Хах, вот уж не думал, что такие родители существуют. Они даже не представляют, что жаркого может произойти в их доме, когда мы почувствуем себя раскованно, как они того и хотят. Я принесу травки. Впервые покурят что-то годное, а не куриное сено. А Сэм и Томас прикупят выпивку. Они не мало вбухали на нелегальные документы. Согласись, грех не воспользоваться? И вот последний пазл был собран в картину. Вандлер не слышал ничего после наспех брошенной первой фразы. Он твердо знал, что Комптон пойдет, как и то, что произойдет между этими двумя. Сотню раз видел, что делает и как ведет себя Дэйл в состоянии опьянения. И тому подтверждение грязные руки, которыми он касался Вандлера. Ему всё равно. Какая разница был ли ты у него первым, если будешь не последним? ‒ Ему всё равно… Это был даже не шепот. Крик мыслей в его голове был настолько громким, что даже тихим дыханием, связанный в слова, слетел с его губ. Никогда ещё ранее ему не доводилось чувствовать себя настолько разбитым. Шокирует. Что даже не дышишь. Твёрдо сократившись, мышцы организма позволяли лишь с тяжелой осторожностью сделать неполный вдох. “‒ Может, это сон? Может, я сплю? Это не может быть правдой. Нет. Вся хрень между нами - вот что не может быть правдой, а это, ‒ обозначил он нынешние обстоятельства, - реальность. Надо уйти.” “ — Ты. Ему. Не нужен. – Эхом мертвого леса проносилось в голове, вслед за собой протягиваясь запахом пепла. Настойчиво игнорируемые, они не прекращали звучать. — Убей.” “‒ Разворачивайся, Вандлер. Нужно исчезнуть. Единственный, кого нужно убить, так это меня. Я должен хоть что-то сделать верно. Мне здесь не место. Здесь никогда не было моего места. К черту всё. Поднимайся на крышу, трепло ты уебанское.” Возле уха раздался протяжный шепот с заманчивым действием. Правота этого шепота пробирает до самых костей. Что-то теплое и мокрое расползается под рубашкой. “ ‒ Вонзи. И всё пройдёт, - голос не принадлежал человеческому. Вандлеру не нужно было оборачиваться чтобы понять, кто его хозяин. “ ‒ Да… Да, я убью его. Ты сдохнешь со мной, уёбок”, ‒ окончательно лишившись разума, он поддался тому, к чему его пленили. Встав на ноги, тот медленно оборачивается, чтобы ещё раз с нежной улыбкой взглянуть на Вандлера. Он никогда не сталкивался с этим опустошением внутри, словно кто-то перебирает твои кишки, заворачивая новые и новые узлы. Да, ему пришлось сказать все это. Пришлось отказаться от такого и жить как раньше, но лишь для того, чтобы Вандлер чувствовал себя хорошо и свободно. Чтобы снова мог называть братом и заваливаться к нему домой в любой момент. Чтобы снова так же смущался, когда принимал какао или видел голого Комптона. Чтобы вновь они мило флиртовали во время работы Дэйла. Комптон только сейчас стал понимать, что малец никогда не смотрел на него свысока, никогда не высказывал неприязни к самому Дэйлу, даже учитывая свое происхождение. Он не раз замечал, как Вандлер общался с другими. Видимо, именно это распаляло в Комптоне интерес. Как такой мелкий красивый засранец мог так грубо фильтровать базар его корешей из компании? С самим же главарем Кодди становился другим: улыбчивым и смущенным ублюдком, который за языком даже не думал следить. Кодди поднимает голову и сталкивается с хмурым лицом брюнета. Стой. Нет. Не хмурым. Кажется он обеспокоен чем-то. Онемевшие от боли пальцы невольно дрогнули, убирая их с острого лезвия ножа. Невозможно было погружаться в эту тьму, когда смотришь на океан. Невольно хочется улыбнуться, но даёшь себе команду сдержаться. Блондин даже немного замешкался, наконец-то приходя в себя. Непонятным для себя образом словил короткую амнезию и не мог вспомнить, для чего вообще пришел сюда. Помнил только то, хотел убить. От с головой накатывающей нервозности и взгляда Комптона хотелось отвернуться, а ладонью малец поправляет ворот рубашки и неуверенно проводит по губам. Какой интересный вкус образовался. Только сейчас Вандлер кидает взгляд на свою ладонь, с которой каплями стекает кровь на пол, а его рубашка и рот выпачканы красными отметинами. Почему снова паника и страх окутывают подсознание? Неужели он пырнул нож в Дэйла, пока был в не в себе? Его руки начинают трястись, а сам он судорожно хватает ртом воздух, резко поднимая взгляд снова на брюнета, словно желая попросить прощения за сделанное. На красивом лице застыла яркая эмоция сожаления. Теплая жидкость продолжает стекать с руки. По залу отчетливо доносятся капли, разбивающиеся о ботинки и пол. — Дэйл...я.. — Кодди! Комптон успел схватить малого и забежать с ним в просторную душевую спортивного зала, минуя взгляд редких учителей. Нужно в срочном порядке остановить кровотечение. Всё остальное - потом. Дверь закрылась на щеколду. Комптон взял за лицо и глубоко посмотрел на стеклянные глаза, чей несвязный бред рвано и безостановочно лился со рта. Не все фразы удавалось расслышать, имевшие разную тональность. Он стоял и трусил Вандлера, пытаясь привести того в чувства. Ранее уже возникало подобное около разваленного дома, когда у Кодди возникло что-то вроде панической атаки, ‒ Комптон не был смышлен в психологии и назвал данное поведение именно так. В его понимании истерика глубоко закрепилась за капризами девушек, с которыми ему доводилось как-либо общаться. Разве что сейчас Вандлер не бился как умалишенный и не пытался изо всех сил вырваться. Этот юноша довольно контрастный. Всегда из крайности в крайность, ‒ и ты порой как на иголках, не зная, какая на этот раз непредсказуемая реакция последует после своих легкомысленно брошенных слов. Теперь Дэйл держал его за запястье, из которого текла кровь, а из кармана его брюк вывалился окровавленный нож. Он не станет спрашивать, почему он принес его с собой в школу и почему так сильно сам поранился. Важнее то, что Кодди все ещё не приходит в себя. — ...Я...правда не хотел...убивать.. — Кодс, мать твою! ‒ злобно прорычал Дэйл, уже сам потиху начиная нервничать. Ему больно видеть кровь Малого, которая возникла как-либо иначе вне его участия. Комптон не считался психопатом. Те драки, в которых они оба получали оплеухи друг от друга, были для него самым что ни на есть приемлемым фактором. Ему ещё неизвестно, что морально можно разрезать похлеще физического. Комптон слишком добр, чтоб морально ломать кого бы то ни было. Сильно крадет личное время. Ему лучше быстренько вмазать, чтоб виновник в отключке могилу собственными глазами увидел. — Это не я...прости.. — Очнись, говорю! — Я...не хочу, чтобы ты умирал. — Здесь я. Рядом с тобой. — Это все он! Он заставил меня сделать это... Я же не такой. Я не такой. Я не хочу быть монстром. Вандлер продолжал вести свой диалог. Он фокусировал взгляд на Дэйле, но Комптон тут же расплывался, словно его и не существовало ранее. Но что, если его и не существовало? Могло ли быть так, что Кодди сам себе выдумал такого идеального персонажа, за которым можно спрятаться, как за горой? Кто всегда даст тебе того, чего ты больше всего хочешь. Получается, он все это время был один. И те счастливые дни… Все это жалкий плод больной фантазии. И руки его, и теплые крепкие объятья, и даже сшибающие мозг поцелуи… Все было выдумано. Оказывается, он никогда не был счастлив и никогда не узнает, что значит чувствовать покой в душе. А что, если он всё же убил Старшего, оставил лежать на полу спортивного зала, а сам убежал, представляя как его тянет брюнет? Его слабость погубила любимого человека. В груди настолько больно, что звучит тишина. Его руки плавно падают вдоль тела, а накатившие слезы скапливаются в уголках и медленно сползают по застывшему мраморному лицу. Голова чуть приподнята и можно рассмотреть длинные ресницы Дэйла. Они совсем близко, слегка подрагивают под прикрытыми глазами. На губах что-то теплое и мягкое. Вкусное. Снова смешные ресницы Дэйла от едва уловимых дрожаний и его полуприкрытый взгляд, вызывающий томность во всем теле. Губы нежно сминали губы Вандлера, убирая с них часть крови, а кончик языка аккуратно стирал остатки следов с уголков. И за всё время длительного поцелуя большой палец осторожно поглаживал скулу. Дэйл не спешил, когда отстранялся от Кодди, а потом заметил его осознанный взгляд. — Наконец-то, пришел в себя. — Что? Комптон не слышал вопрос. Его не волновало ничего, кроме здоровья малого, с чьей руки вся кровь проточной водой уже алой стекалась в сток. Хотелось убрать руку, но крепкие пальцы плотно фиксировали за запястье, на что блондин не переставал дергать со всеми имеющимися усилиями, что для Старшего было ничем иным, как слабыми подергиваниями, на которые обращать внимания не приходилось нужным. — Отпусти. Отпусти меня! — Закрой рот. — Я хочу уйти. Отпусти. — Хуй я тебе позволю уйти. Тесно находясь за спиной Комптона ему не было видно происходящего. Здоровой рукой он ребром кулака бил по лопатке. Не так сильно, но чтобы обязательно сдался. И в какой-то момент это сработало. Вода в кране перестала шуметь, а кисть освободили. Кодди посмотрел на длинную зияющую рану на ладони и полосы на фалангах, и возникло странное чувство, что это не его рука. На поврежденных тканях стремительно начали возникать растущие мелкие точки крови. Она какая-то чужая. Это не может быть тем, что принадлежит ему. С руки взгляд перешёл на брюнета, чей рюкзак вместе с джинсовой курткой небрежно валялся на полу, а сам он будто намеревался сделать что-то, что ещё было рано прочесть в его действиях. Светлая голова быстро обернулась на дверь и на него. — За такие мысли я тобой кафель разъебу. Я выразился достаточно ясно? ‒ Комптон прекрасно выучил стремление мыслей оппонента. Уж слишком часто она ему встречалась в неизвестных лицах, стоя к нему вот так, наедине и за закрытой дверью, пока с другого привычно стекала кровь, ‒ но тогда Дэйл Комптон не чувствовал ничего. Никому не удавалось сбежать, каким бы ловким и быстрым ты ни был. Даже если бы Вандлер пробежал через всю школу, заскочил через класс и выпрыгнул в опустевший коридор, ему в спину обязательно прилетел бы тяжелый стул. Вместо должного ответа парень громко сглотнул. Снимая с себя футболку, за ту секунду Комптон не видел, как Кодди скользнул взглядом по волосистой дорожке на его кубиках вниз, скрывающейся за поясом джинсовых брюк. А что же прячется там… Рука ныла пульсирующей болью, а беспечный Вандлер сейчас думал только о том, как в этой ближайшей кабинке сочно отсосал бы ему его большой. От мыслей аж перехватило дух. Ему в фантазиях было настолько аппетитно, что в реальности пересушенная полость рта стала покрываться обильным слюноотделением. Кодди Вандлер до ужаса странный. Либо он не способен контролировать себя, либо настолько озабочен, что его не останавливает никакая обстановка от представлений эротичного. Он сглотнул, и только сейчас обратил внимание на то, как ему перевязывают кисть. Мотнул белой головой, отбрасывая лишние мысли, и глянул на черную ткань, которая стискивает руку поперек ладони. Кодди не слышал, как Дэйл с треском оторвал лоскут ткани со своей футболки, лишь бы остановить кровотечение. Если бы только видел насколько сексуально выглядел этот парень, то его крыша полетела вместе с его скромностью. Комптон обматывал так бережно, но надежно, что чувствовалась присущая ему сила. От всего этого его раненное сердце растопилось любовью. Даже захотелось прильнуть к его шее, помурчать в него, чувствуя себя в индивидуальной безопасности. Но сжав желваки, блондин отказался вести себя подобным образом. Что Комптон сказал сразу после поцелуя? “— Наконец-то, пришел в себя.” “‒ М, классно. Он снова пользуется тобой как самому захочется. Зачем вообще лезть, если настолько омерзительно, а в человеке видишь обузу?” ‒ Плохие мысли посещали голову и портили весь настрой. Вандлер устал от таких эмоций. Он окончательно выдохся. Ещё ни один день не убивал и не воскрешал его такое множество раз, как в этот. Он навсегда избавится от цифры во всех календарях, удалит его со всех источниках, сколько бы миллиардов ни пришлось потратить на собственную задумку лишь для того, чтобы в первом месяце учебы в середине недели стоял не обозначенный цифрой день. Эту цели захотелось осуществить. Движут ли им очередные эмоции или это серьезное решение взвешивалось не единожды, Кодди знал, что обрел в себе исписанную жестким шрифтом цель. Если бы он только нашел в себе смелость спросить напрямую. Ведь это было поистине важным. — Не смей прикасаться ко мне, – сказал он презренное перед тем, как уйти в конце. Обида двоих начинала быть общей. То, что с трепетом ценилось в его руках, сейчас самолично растаптывалось грязными ботинками. ‒ А. Вот как… И остался Комптон один со своим подтвержденным мнением. К нему впервые обратились с такой ненавистью, что читалось в глазах, жестах, и даже голосе. Кодди Вандлеру противны его касания. То, что он надумал за все время, грубо говоря, подтвердилось самым жестким образом. И как теперь быть? Он замучено одной ладонью помассировал свой лоб и тяжело выдохнул. Теперь не хотелось как-либо действовать. За все это время его моральные силы иссякли. Стоит оставить все как есть, ведь теперь ничего не изменить. В голове итак творилось невесть что. Сейчас ему крайне необходимо остаться наедине с собой чтобы принять самое трудное решение за все время, к которому никогда не хотелось бы прибегать. ‒ Создал человек колесо. И с тех пор всё катится по пизде. Месяц. Месяц, как Вандлер больше не спал. И два, как не видел Комптона. Ни в школе, ни по пути домой, ни даже когда забывался в мыслях и случайно проходил мимо гаража. Да и не хотелось бы. Сознание играло с ним злую шутку, всякий раз вынуждая высматривать знакомую фигуру из толпы людей. Он не признается что страдает. Парни еще не осознавали, что тем самым оказывают самый настоящий эффект запрещенных наркотических веществ. Даже причиняя друг другу боль, незаметно для себя кайфуют, чему позавидуют самые отбитые мазохисты. Но есть то, чему не позавидует никто. Юный блондин проходил через адские испытания изо дня в день. С тех пор как исчез тот, кто с легкостью одной руки держал всю школу на тяжелом поводке, пока вальяжно затягиваясь, зажав сигаретный фильтр между большим и указательным пальцами второй руки, с высокомерным прищуром смотрел тебе в душу сильным взглядом, всё ничтожество дерьмом всплыло наружу. О Комптоне можно было даже судить по тому, как он курит. Он очень хорошо знает, чего хочет от этой жизни и умеет защищать свои интересы. Правда, эта защита не похожа на поиски компромисса. Прирожденный напор лидера, сметающий все на своем пути, ‒ он является человеком, привыкшим командовать другими. Комптон никогда не уступит личные интересы. Речь идет об упрямстве, упертости во что-то конкретное, когда человек с завидным упорством, изо дня в день маленькими шажками продвигается пусть не к такой уж великой, но заветной цели. Казалось, этот человек обладает каменным принципом. Но даже такие люди устают и отступают от того, в чем прекращают замечать смысл. Они не роботы, а живые люди, которые тоже нуждаются в поддержке. Без него воцарился хаос. Прежде чем принять грузное решение, он взвесил все варианты. Этот парень умел думать, хоть и не любил подолгу копаться в своей голове. Комптон размышлял столько времени, пока новая пачка сигарет не стала пустой. Позвонил человеку, с которым тесно общается в школе, и поговорил с ним на заброшенной аэрофлотной площадке, что была расположена в пятнадцати милях от центра Онтарио, Канадской провинции. Пропадал порой в диалоге, ясной картиной вспоминая на этом месте их первый поцелуй. Даже вспоминая о бывалом, все равно стреляет в голову точно как и тем проливным вечером. — Школа на тебе, Бэнкс. — А чего я? А с Кодди что? ‒ больше всего Комптона раздражали глупые вопросы. Он проигнорировал, спрыгнул с помятого крыла старенького вертолета, чтобы взять себе банку пива из машины и вернуться. Осталась последняя. Самое то, чтобы смочить горло. Бэнксу нельзя было пить. Тот уже все лето сидит на антидепрессантах, а всё из-за жестких терок в семье. Он не посещал врача. Где же он тогда сумел достать то, что сложно достать даже с рецептом? — Дэйл? ‒ он посмотрел сверху вниз и широко ему заулыбался. Песня из радиодинамика сменилась на Katy Perry - Never Really Over. ‒ Засранец, ты ведь знаешь, как сильно я хочу выпить. Скройся с глаз долой, черт! ‒ Бэнкс смеялся, держась рукой за ребро крыла, на котором сидел, свесив ноги вниз, и второй пытался снять с себя кроссовок. В Комптона в две попытки поочередно летела обувь, от которой он увернулся. Победа после первого залпа далась ему легко, на что он свободно пританцовывал, подняв руки над головой. Когда в него отправился второй, тот все равно не долетел до цели пулявшего. А точнее, кроссовок даже перелетел дальше положенного, через его голову, сбив с рук банку недопитого пива. От того Дэйл со смеху подавился слюной. ‒ Спускайся, блять! ‒ с вызовом звал брюнет, а на лице сверкал азарт. Былая обстановка моментально улетучилась. Им было весело. А если такой момент возникает, то им грех не воспользоваться. ‒ А если ты баба, то оставайся наверху. ‒ Ты если меня на свидание зовешь, то иди в пизду! ‒ друг умел строить из себя сучку. Да такую дерзкую, для которой цвет своих ногтей интереснее твоей персоны. Он не знал, что это за песня звучит из кабины управления, но под неё определённо хотелось сделать кое-что новенькое. Бэнкс встал на ноги, развернулся спиной на своей мировой сцене и, чувствуя себя звездой, аппетитно крутанул бедрами. Настал его час блистать. Своей манерой он идеально влился во второй куплет и, точно попав в ритм, плечами резко обернулся в сторону Комптона. Бросив свой страстный взгляд через приличное расстояние, парень со всей манерностью раскрытой ладонью сексуально погладил воздух перед собой, но так, будто ведет от груди Дэйла вниз, до торса, пропевая строчку песни так, что сложно не поверить в личное обращение: ‒ Thought it was done, but I guess it's never really over. Комптон подыграл. Его явная реакция не позволяла усомниться в правоте невербального общения. Брюнет игриво прорычал, показывая что это уж слишком горячо тем, как оттягивал ворот футболки. Коротко мазнул языком по губам и интимным жестом приказал спускаться. Хотелось бы чтобы этот день окончился на хорошей ноте. Но… Как оказалось, кем-то без задней мысли брошенные слова имели способность сбываться. В тот вечер даже Бэнкс видел его в последний раз. Комптон значительно прибавил ему работы своим уходом, ‒ временным, как он тогда выразился. Иэн Бэнкс считался самым сильным, не по дружбе заимев титул правой руки Комптона, ‒ по совместительству своего школьного друга. Не у многих есть способности идеально делать всё, за что бы ты ни взялся. Иэн является прекрасным человеком, который будет с тобой не взирая на сложившиеся трудности. Но он был из тех, кому не удавалось держать целую школу под своим наблюдением. Труд не из лёгких. До его ушей не дошла даже та ситуация, при которой Кодди Вандлер пол урока пролежал за густым низким кустом под окнами мужской уборной. Земля была холодной, охлаждая горячее тело после оставленных побоев от неизвестной кучки. Для него уже не единичный случай. Он отказался от сомнительного предложения дружбы, охарактеризовав тех школьников "Плешивыми отбросами". Знал, что, как всегда, кучкой полезут на него. В их мире всё решается кулаками. Вандлер всегда отвечал. Дэйл Комптон влиял на него большой мотивацией. Но Кодди продолжает думать, что он справится и без него. Наивно считать так, когда в трудный момент ты вспоминаешь того самого. Его что за язык не тяни, что на драку не тяни. Хоть и был в минусе, находясь один против восьмерых, - неизвестно, как выйдет, ‒ не останавливался, пока какая крыса не закрысится самым грязным методом. Настойчивости блондина можно было позавидовать. Его держало трое, вжав лицом в землю, в тело летели тяжелые удары ног. Очень похоже на честный бой. Сопротивлялся до тех пор, пока не выбили все силы. В какой-то момент он даже не отвечал на драку. Всё повторялось по сценарию. Снова и снова. Он не устал, но это морально выматывает. Лежал теперь, разглядывая забрызганные кровью крохотные желтые листья перед глазами, и думал о том, что удары Старшего были в разы сильнее. Даже знал, что он никогда не бил в полную силу. На лице возникла улыбка. Рассеченная губа заныла и, кажется, рана порвалась ещё больше. Вандлер не задавался вопросом, почему его положение в школе так значительно сменилось на противоположную. Связано ли это с исчезновением Дэйла Комптона? Скорее, это хорошо развязало руки многим. А получал он из-за своей дерзости, высокомерности, и надменных взглядов на остальных. Многие ребята были из несостоятельных семей. Некоторые жили в трейлерах. Их сердца наполнялись завистью, а глаза застилало черной злобой к статусу Вандлера. ‒ Богатенькое чмо, ‒ мог слышать он брошенные комментарии в свою персону, когда проходил по школе. Скопление людей не останавливало его, чтобы остановиться, посмотреть на инициатора, и ответить: ‒ Если бы говно умело зарабатывать, у тебя уже были бы деньги. Изрядно потрепанный, на влажной после короткого дождя земле, Вандлер перекатывался на спину. Не думал, что в который раз придется покупать новый костюм, а смотрел на небо затянутое тучами. Вспомнил приятное и заулыбался. Комптон говорил: “Уж лучше быть избитым, чем обоссанным трусом”. В правоте слов Вандлер убедился только при данных обстоятельствах. И ведь верно. Глубоко в груди испытывалась некая легкость. Всякое лучше, ежели позволять делать из тебя изгоя. Комптон обладает своеобразной мудростью. — Я ему нравлюсь, – смеялся он. Измучено так. Реальность сильно ударяла кнутом. Смахивал слёзы с грязного лица, вновь уходил в себя. В такие моменты его равнодушие ко всему окружающему ничего не могло пробить. В своей голове оставался он один. Но так ли она принадлежала ему? Острые речи Призрака не умолкали, прогибая под себя. Великой загадкой оставался Призрак. Чего он добивается? Он помогает или разрушает? Может просто играется с живой для себя куклой? Ему удавалось стереть смысл обещаний, данных Вандлером самому себе. Изменениям поддавались мышление, характер, постепенно руководя моральными ценностями. В первую неделю блондин принципиально отказывался бить в ответ. Сказал себе, что он выше происходящего и тех, кто к этому причастен. Проходил через унижения и грязные насмешки, за что расплачивалась его гордость. Он думал, что его упертость прочнее камня. Но Призрак и не такое ломал. Несмотря на количество крайне агрессивных парней перед собой, которые докопались не из плюшевых намерений, Кодди смотрел только в пустые черные глаза высокого Чудовища. Как всегда возник неожиданно. И на этот раз стоял на довольно приличной дистанции. Это несомненно порадовало Кодди, пока он не понял истинную цель этому. “‒ Ты сплошное разочарование такому, как Комптон.” На пугающем и прогнившем от смерти лице не было ни единой эмоции. Ему не нужно открывать рот, чтоб его услышали. Его услышат. И он знал, какую силу они несут. Спокойно смотрел, как озлобленный Вандлер избивал парней перед собой, лишь бы очистить путь и добраться до него самого. И чем сильнее он буянил, тем жестче становились летевшие в него удары. Его безобразный рот медленно исказился в ухмылке так, что разрезанные ткани синих губ разошлись, обнажая куски ткани. В глазах недобрым предупреждением мелькнул красный огонь. Победивший поднимал свою иссушенную кисть. В голове Вандлера не умолкающим скрежетом звучал злорадствующий смех. Смотрел в ответ с вызовом, когда крайние пальцы Призрака лениво сгибались, останавливаясь на среднем. Тяжелый характер Вандлера не позволял признаться себе в явных чувствах к Старшему. Мысли такого характера не проникали в его голову. Даже никогда не задумывался почему сразу, как рядом возникает Дэйл, он на секунду опускает взгляд на его ширинку и коротко облизывается. Слепой никогда не видит дальше своего носа. Попадая в передрягу, чаще всего парень никогда не возвращался назад к урокам. При его умственных качествах этот блондин знал больше старших классов. Уроки мало заботили. Не потому что разбит, и далеко не потому что стыдно. Имидж Вандлера стоял за дорогой ценой. Этот высокомерный парень не позволит себе ходить в тряпье, что также оскорбительно для репутации личного дизайнера. Качественная одежда требует к себе должного уважения. Парень направился по непротоптанной дорожке в сторону осеннего леса. Она находилась в часе ходьбы от школы. Вандлер наткнулся на нее как-то случайно и место смогло ему полюбиться. В тот момент его интуиция подсказывала, что там безопасно. И чем глубже заходил, тем сильнее ощущался покой в душе. Это было странным, но явным. Как он и хотел, вокруг было ни единой души. Подходил к опушке, не забыв поздороваться с засыпанным листвой стареньким трейлером и садился на землю, спиной оперевшись о сдутую шину. Одинокий трейлер был закрыт, отказываясь принимать случайных путников. По началу Кодди испытывал к нему интерес: обходил, сквозь жалюзи всматривался в окно, зачем-то стучал в дверь. Будучи из любопытных персон, ему было крайне сложно сдаться. Вандлер всегда пел песни, пока менял грязную повязку на чистую и обрабатывал раны. Не прогадал, когда решил носить с собой всё необходимое. Одной рукой было жутко неудобно и в помощь вступали зубы, а он все не прекращал красиво петь, хоть в такие секунды доносилось только мычание. Здесь было настолько спокойно, что не донимал даже устрашающий Монстр. Сидел, пока не засидит задницу, а потом лежал, пока затекшая задница не придет в норму и так по кругу, пока любовался верхушками деревьев, слушал пение птиц, и рассматривал облака. И только под вечер уходил. ‒ Знаешь, Кодди, я осознал свои ошибки. Ты лучшее, что случалось в моей жизни. Я не смогу жить в мире, где нет нашей дружбы. Словам Комптона блондин улыбался. ‒ Тогда покончи с собой, ‒ смело ответив, Вандлер оставлял Дэйла за своей спиной, когда уходил. Его бурная фантазия чаще всего представляла именно такой расклад событий. Кодди любил фантазировать, вслух озвучивая диалоги с характерной тональностью ‒ признаться, получалось реалистично. Чувствовал себя крутым, ведь ситуацией владел он. Его любимым воображением являлось то, где Комптон умирает при самой трагичной смерти, на последних словах умоляет Вандлера приехать и наконец говорит: ‒ Блять, я был таким долбаебом, когда трахал всяких шалав. Хоть я сдыхаю, даже после смерти буду любить тебя. Я стану твоим ангелом, Малыш. На лице блондина отражалось удовольствие, гордость. Через пять секунд он собирал колени и тихо плакал в них. Он никак не мог принять смерть Старшего ни в одном из его проявлений, заставляя думать себя подобным образом. Неподалеку донесся треск ветвей, на который тот молниеносно обернулся. ‒ Д-Дэйл? ‒ его вопрос звучал с наивной надеждой на нереализуемое. Шмыгнув носом, стирал с лица влажное и ждал, когда покажется парень. Вместо него выскакивал олень, улетала большая птица, либо навсего что-то падало с дерева. Он становился параноиком. Даже дома. Вся подпорченная одежда безропотно бросалась в мусорку. Но когда кареглазый закрывал за спиной комнату, то вместе с вырванным сердцем смотрел на то, что ни за что не отправит в утиль. Как бы мысли не кричали обратного, сердце мертвой хваткой бульдога вцепилось в неё отказом избавляться. Вандлер подошел к бело-черной байке, своим единством характеризуя их единство. Прижал к носу и с грустью попытался внюхаться в её запах. На нём не было запаха Комптона, как в тот весенний день. Тогда мрачное, как этим утром, небо повлияло на поставленные планы. Комптон сказал, что сводит в кинотеатр, в котором сам никогда не был, и угостит неизвестной для Малого едой. Он несколько раз переспросил, что значит хот-дог, а Старший умилялся с такой наивности. Его радовало знакомить этого парня с такими, казалось бы, простыми вещами, а так же реальностью этого мира. Вторая сторона, о которой тот ничего не ведал. Дикий дождь не позволял выбраться из дома, сколько бы они по началу ни ждали. Вандлер с надеждой смотрел в открытое окно, с которого в лицо дул холодный ветерок, и слушал приятную для ушей игру на гитаре. Было холодно сидеть в одной школьной рубашке, в тонкой безрукавке и почетной черно-белой бабочке, которая только дополняет имидж. Как всегда, после школы в этом доме. ‒ Холодно ж. Надень мою. ‒ На плечи опустилось что-то мягкое, от чего исходил холодный парфюм в сочетании с прокуренными сигаретами. Вкусный запах. Блондин осторожно понюхал, укутываясь в бело-черную байку. Скромно так. Пока не подошли снова чтоб укутать плотнее. ‒ Оставь себе, ‒ сказал он тоном, в которой слышалась забота. ‒ Но я так не мог… ‒ Редкие капли дождя ветром сдувались в лицо того, кто вежливо отказывается от такого подарка. ‒ Я могу, ‒ перебил он, не желая слышать отказ. Да, этот парень может всё. Сделать что-то простое для себя, что Вандлеру будет согревать сердце даже в самые трудные времена. Он лучше всех запомнил этот момент. Запомнил, какая звучала мелодия, как прекрасно она сочеталась с шумом дождя, как лежали две банки пепси на столе, и две пустые от лазаньи тарелки на полу. Небольшой беспорядок создавал уютную обстановку. Для богатенького это было чем-то из разряда потрясающего. Даже если он разгромит всю комнату и уйдёт на учебу, то по возвращению она будет прежней. И никаких слов в его адрес, никаких вопросов, или намёков. Будто по волшебству. Но Кодди знал, что в этом доме всем управляют деньги. От полного порядка свихнуться можно, а у Комптона под столом уже который месяц лежала коробка из-под пиццы с огрызками бортиков. Своеобразный подарок от малого. Не любил он ни булочки, ни пустой хлеб, да и впрочем отдавал меньшее предпочтение сладостям. В его голове находилось сто кадров того дня, моменты из которых он сейчас просматривал, будто с грузом на плечах скатившись по стене на пол. Запятнанная байка от едкой грязи, которая была подпорчена ещё в первую неделю исчезновения Комптона, увлажнялась под его лицом. Кодди давил в себе звуки, постепенно выпуская их, сдуваясь словно шар, в скомканную у рта одежду. Его истерика продолжалась каждый день. Он мучал себя опять и опять. После вытянутых воспоминаний становилось легко. Но в следующие минуты боль возвращалась с утроенной силой. И даже несмотря на свою рану в ладони, он самолично стирал накидку в своей ванной, пользуясь мылом, отбеливателями, порошками, и убирал сушиться до следующего визита домой. Алгоритм простой. Если бы не вопль, с которым он позволял себе разрыдаться под маскировкой шума воды, управился бы в течении часа, а не тратил на это всю ночь. Сходил с ума. Выбившись из сил молчал, безэмоционально палясь вперед, пока твёрдые слова Призрака утихали хоть на некоторое время. Это существо не намеревалось его отпускать. По утрам Вандлер не спешил уходить. Перед выходом из комнаты его останавливала только байка, на которую он смотрел с таким взглядом, как если бы смотрел на спящего в своей кровати брюнета. Мысли становились лёгкими. От того ли, что мозг был замучен недосыпанием и бессонницей, благодаря чему он не отторгал личные чувства, ‒ не так уж имеет значение. На это попросту не было сил. По утрам это состояние держалось ещё пару часов. Как-то под их воздействием в кабинет директора вошел внук крупного инвестора учебного заведения и вальяжно сел в кресло с другой стороны стола. При его виде даже такой статный мужчина начинал нервничать и беспринципно пытался задобрить своей добротой, на что Вандлер коротким жестом поднявшей руки пресек его явное лицемерие. Он здесь не для речей, и далеко не для чаепития. На предложении составить компанию в трапезе блондин презренно оглядел кабинет. В его лице читалось отвращение, а мужчина понимал, что место откровенно сравнивают с клоповником, хоть и не озвучивают. Оттягивать нельзя. Возможно, Вандлер не сделал бы этого, а если бы и сделал, то незамедлительно передумает. На сей раз вопрос стоял остро. Прежде чем прийти сюда, он взвешенно принял решение, которое должно последовать незамедлительно. — Но мы не можем так поступить. Это нарушение закона от министерства образования датированная 28 апреля 1987 года о соблюдении норм порядка и даче единообразных знаний. Все ученики равны. — Меня не волнует как вы это сделаете, но вы это сделаете. Я не стану вам угрожать. Не беспокойтесь. На этих спокойных словах мужчина выдохнул, а Вандлер не договорил. — Просто в один самый прекрасный для меня день я направлю на вас прокуратуру. Вам ведь, ‒ он вопросительно поднял брови, посмотрев в глаза, ‒ нечего скрывать. Я прав? С умным видом мужчина взял в руки бумаги, посмотрел на них, затем на часы на руке. — Мы сделаем учащемуся Дэйлу Комптону достойный табель для дальнейшего поступления в высшие учреждения. Но что на счёт пропусков? Они также занесены в отчет посещений для аналитики посещения начала обучения, и уже на следующей неделе должны быть переданы в соответствующие органы. Вы и сами прекрасно знаете с какой целью проводится эта процедура. Да, она служит для определения характеристик поведения в обществе, но это лишь одна из скрытых процедур. Эту информацию государство тщательно скрывает от выявления в общественность, к которым прибегают при поимке преступников для составления полной картины о его прошлом и схождении фактов. Нам следует позвонить его матери. — Думаю, мне тоже стоит позвонить. Дайте мне телефон. — А кому Вы звонить будете? — со сдержанным любопытством спросил он севшим от нервности голосом. Кашлянул в кулак, после того как передал девайс и наблюдал за пальцами, которые неторопливо нажимали на комбинацию цифр. Деньги лопатами разгребай, а телефон себе позволить не может, ‒ озлобленные мысли опять скрывались за доброй улыбкой. — Своей матери. — Фух. То есть, это так здорово, что ребята в таком возрасте поддерживают приятные отношения с родителями. — М, нет. Я лишь хочу попросить номер налоговой. — Кажется, я знаю как можно решить вопрос с пропусками. Я лично пронаблюдаю за всем процессом вплоть до его выпуска, ‒ дальнейшего этого разговора он не выдержит. Хоть он бросил два года назад, сейчас хотелось покурить как никогда ранее. — Стоит ли говорить, что этот разговор должен умереть вместе с вашими детьми? ‒ неожиданно прозвучал вопрос, поднося телефон к уху. — Ч.. Что? Вандлер выглядел холодно. Как и подобает кандидату на должность начальства корпорации D.S. Entertainment. Слушая гудки, он лениво перевел взгляд на директора в ожидании ответа. — А мы о чем-то говорили? – натянуто улыбнулся тот и не безосновательно. Вандлер сбросил звонок, положил телефон на стол, поднялся и ушел так же тихо, как и входил. Вспомнив всю произошедшую ситуацию, Кодди приходил ко мнению, что совершил всё верно. В дверь постучали, напоминая что пора идти на занятия. Блондин поймал себя на том, что в бессознательном состоянии сел на постель, крепко сжимая в руках байку. Улыбнулся. Рассмотрел, отметив наименьшее количество пятен. Их, конечно не осталось, однако парень считал ими всё, что имеет отличительный от изначального оттенок. Стоило бы в химчистку отдать, но разве отдашь в чужие руки то, что воспринимаешь за частичку души? Ни за что. В машине ждал шофер. Вандлер освободил его от вечерней смены ещё давно, потому их общение состояло из хороших утренних диалогов по пути в школу. С Джонатаном были своеобразные отношения. Если бы это было возможно, он всей душой хотел бы видеть его в качестве своего дяди. Добротность этого оптимистичного человека была заразной. Не удивительно, ведь у него тяжелая судьба. Он был женатым. Счастливые браком готовились к пополнению, большая дружная семья поздравляла и была на седьмом небе от прекрасного ожидания. С подарками и шарами родители двух сторон ожидали за дверью родильной палаты. Для ребенка были уготованы детская комната, кроватка, игрушки, одежда, дед в саду построил детскую площадку для игр и даже качели. С их уст с любовью слетает имя первенца. Дверь тихо открывается, яркие глаза устремляются на Джонатана, присутствующие теряют лицо. Но лучше потерять лицо, чем любящую жену и ребенка. Его глубокая депрессия продолжалась пять лет, пока один случай не свел его с Хэнксом Вандлером, ‒ человеком, вдохнувшего в него жизнь. В свои сорок Джонатан полюбил во второй раз. ‒ Кодди, ‒ посмотрел он в зеркало заднего вида, ‒ давненько я не видел тебя в этой белой байке. Думал, ты и её в утиль отправил. Аж три мешка набралось. Ты как Санта Клаус, только совсем другой. Блондину захотелось посмеяться, ведь невозможно было игнорировать уже стоявшую веселую атмосферу. ‒ Просто нечего было надеть, ‒ солгал он с искренней улыбкой на устах. Вандлер попросил высадить его не подъезжая к заведению. Сослался на то, что желает прогуляться пешком. Это была не просьба. Он не из тех кто привык просить о чём-то или принимать отказы. Оставшись один напротив школьной парковки, он проводил взглядом уезжающую машину, развернулся, и пошел в обход школы. Сейчас не уроков хотелось, а выпить какао с булочкой. Работникам было не по себе и крайне неуютно от посетителя, который смотрел на мучное с таким лицом, будто ему сказали слизать сперму с мертвого бомжа. В итоге он заказал какао и попросил приготовить какие-то бутерброды с колбасой и майонезом. Крайне удивительный гость, учитывая что заведение не по карману даже среднестатистическим людям. В тем более школьникам, когда в периметре нет ни единого учебного заведения. Но каждый работник ощущал особую энергетику исходящую от оного. Позже Вандлер посетил парк, в котором нашел пруд. Утятье семейство с маленькими утятками умиляли душу. Ему пришлось искать ближайший магазин чтобы купить багет. Хорошо поднимало настроение. Он вспомнил про дружелюбный лес, про трейлер, который был ему другом, и про животных с птицами, которых за все время ни разу не довелось покормить. На этот раз он не был в плохом физическом или моральном состоянии. ‒ Наконец научился жить без Комптона, ‒ уверял он себя. Думал, что его нынешнее моральное состояние его рук, упорства, и борьбы. Все еще не видит дальше своего носа. Ему слишком комфортно в накидке, чему пока ещё позволяла погода. Не сейчас, а вечером. Сегодня хотелось пожить, что ли. Не всю жизнь страдать ведь. В кой-то день он идёт туда без свежих побоев. Мало кого удалось покормить. Настроение ни к черту. Дернул черт его отправиться в школу на пару занятий. Нет, на удивление его никто не трогал. Каждый способен от чего-то устать, как от хорошего, так и от плохого. Предчувствие ощущало что-то нехорошее. Всё это выглядело крайне подозрительно. И когда всё спокойно, но ты чувствуешь скрытую опасность, невозможно улыбаться так же, как и утром. Ходишь весь напряженный, как на иголках. Несколько раз на затылке волосы дыбом поднимались от чьего-то взгляда. Сидел на последнем уроке и ручкой нервно отбивал ритм по столу. Внутри всё кричало об опасности. Что должно произойти? Тишина перед бурей? Всей школой решили наброситься? А может здание оккупируют террористы? Вандлер тайно оглядел класс, записывающий тему пока внимательно слушали учителя, и с сомнениями бросал короткие взгляды на их рюкзаки. Что, если его поджидают в конце урока? Этот был последним. Блондин закинул принадлежности в рюкзак и по пути к выходу набросил его на плечо. Покинул урок никому ничего не сказав. Люди считали его странным, наглым, высокомерным. Они всё верно считали. Он мотал шаги в общественных местах, но ноги все равно привели к лесу. Будто загоняли зверька в угол. Но здесь было намного спокойнее, чем в скоплении людей. ‒ Ебанный параноик, ‒ называл он себя, сидя на земле перед трейлером. Вроде один, а вроде и нет. По сторонам раздавался шелест листьев, хруст веток, шорох, но он привык ко всем этим звукам настолько, что более не обращал внимание. Ругал себя часто, копался в еде для животных и высыпал всё в кучку ‒ чем и был увлечен. Отряхнул руки о штанину согнутых в коленях ногах, растер лицо и снова обратил внимание на рану. С ладони даже корочка сошла, оголяя красный рубец, что перечеркнуло линии на руке. Неужели по ним и правда гадают? Вандлер посмотрел на линию жизни, которая со страшным значением обрывалась множество раз. И посмотрел на вторую руку. На ней линия была оборвана полностью. Одна, вроде, говорит о прошлом, а вторая о будущем. И здесь линия жизни обрывается. Неужели он не должен был жить в этом мире? Его не ждали? Его ждали. Ждали там, где меньше всего ожидал. Его речи маскировали медленно открывающую за спиной дверь. Выглядело жутко. В темноте леса были видны только массивные ботинки, грубая ткань джинс, разбитые кулаки со свежей на них кровью. Неизвестный смотрел на юношу, который говорил безостановочно. Когда дверь была полностью открыта, Вандлер затих. Повернул светлую голову в сторону, глядя куда-то и молчал. Видит ли он, как в эти секунды оборвется его линия жизни? ‒ Знаешь, ‒ начал он спокойно, поднял лицо к небу и как закричит в голос, указывая пальцем, ‒ мне, блять, похуй! На всё! Я заебался. Я со всего заебался. Ты не заебался? Ох, прости, ебанный бог, такие моральные уроды как ты не заебываются выполнять свою злоебучую работу. Пошел ты нахуй. Пошли ВСЕ нахуй. Да пошел я нахуй. В пизду. Бля, ‒ протянул он, а в голосе слышно как он устал со всего и не понимает происходящего. Во время криков неизвестный, пользуясь ситуацией в своих интересах, успел не только спуститься на землю, а ко всему прочему уже сделал тринадцать шагов в сторону сидящего. Оставалось ещё два. Он не спешил. Стоит и смотрит свысока своего роста на то, как Кодди взял себя руками за лицо, погладил его, прикрыв глаза и ласково сказал себе: ‒ Успокойся. В следующую секунду его речь полностью изменилась на агрессивную. ‒ Успокойся, говнюк ебучий! ‒ Вмазал он себе по лицу пощечину. Притих. А затем взвыл в свои колени. Истерил не понятно с чего. Однако, такая хаотичная последовательность привела его в более спокойное состояние. Спустя приличное время он собрался. Взял себя в руки, встал, отряхнул задницу и наклонился за рюкзаком. И только хотел обернуться, чтоб пойти обратным путём, его хватают за лицо, одной рукой крепко зажав рот с носом, а второй подняли поперек торса. Вандлер забился в панике, его сердце бешено заколотилось и когда он опомнился, что нужно делать, его пытались запихнуть в трейлер. Мычал в ладонь, бил локтями, что оказалось неуместным в ближнем бою, лягался ногами, замахивался кулаками за голову, куда-то да попадая. Не помогало. Его превосходящая сила ощущалась. В такие моменты люди непроизвольно плачут, прощаясь с жизнью, любимыми людьми и животными, сожалеют о несделанном и от всей души просят прощения за недосказанности. Вандлер не сдавался. Пару раз ему все же удавалось ослабить хватку, от чего его тут же отрывали от земли и жестко кидали о землю через бедро. Больно. Очень больно. Кружится голова, схватывает дыхание, неимоверно болит все тело. Снова хватали, опять находил силы на сопротивление, кричал в лес о пожаре, чтоб люди могли прийти на помощь, ибо из-за такого никто и не явится, а его снова швыряли то о массивное дерево, то на землю. На третий раз он окончательно выдыхается. Такие столкновения знатно выбивают весь дух. Лежит лицом о холодную землю и чувствую, как его поднимают за спину и подмышки тянут туда, откуда будет проблематично выбраться. С трудом разлепил тяжелые веки и смотрит на дверь, которая неспешно закрывается перед его лицом. Друг стал предателем. Его поглотил трейлер.