Can't Help Falling in Love

Кажется, в последнее время Рэй не чувствует ничего, кроме усталости и раздражения. Вроде бы как ему к этому не привыкать, но в этот раз это то раздражение, что словно зудит и копошится под кожей, и его никаким известными способами не унять, только терпеть, стиснув зубы, да ждать, когда само рассосется. Только вот у Рэя совсем нет сил ждать. Он держится на честном слове, стараясь не сорваться внезапно и не спугнуть Тренера. Потому что орать от предложенной не вовремя чашки чая совсем нехорошо, и то, что Тренер был свидетелем одной истерики не значит, что не стоит себя держать в руках вовсе. Рэй не сомневается в Тренере. Рэй очень сомневается в себе. В зал он не выбирается недели полторы как, спасибо, Микки, спасибо, дела Микки, и как-то смутно догадывается, что мутузить грушу или кружить с кем-то на ринге вряд ли раздражение снять поможет. Про ринг вообще думать в таком состоянии опасно, Рэй не уверен, что не постарается партнёра по спаррингу прикончить. Он подолгу торчит в ванной, когда может, полощет руки под краном, пытается сосредоточиться на том, как вода - в меру тёплая - ласкает ладони, стекает по пальцам, приносит пусть небольшое, но облегчение. - Эй, - Тренер заглядывает в ванну, и вид у него не то, чтобы взволнованный, но до спокойного ему тоже далеко, и Рэй ощущает укол сожаления, потому что это волнение по его вине. - Эй, все хорошо? Рэю до "все хорошо" далеко точно так же, как от его ванной комнаты до луны, он закрывает краны и зажмуривается так крепко, что тьма под веками начинает пульсировать. - Рэй. Рэй, посмотри на меня. - Эти слова звучат мягко, почти вкрадчиво, но Рэймонд упрямо жмурится еще сильнее. - Хорошо, не смотри. Просто кивни, если да. Тренер делает долгий вдох, словно ему трудно, хотя почему словно, ему и правда трудно, и продолжает: - Возможно, мы слишком поторопились. Со всем поторопились, я понимаю. Вообще сложно вдруг взять, и начать жить с кем-то, кто приходит со своими вещами и своими привычками, сложно мириться с тем, что теперь ты делишь свою территорию с кем-то еще. Надеюсь, что это не только сложно, в смысле, хорошее в этом тоже есть, но я понимаю, это непросто. Поэтому я хочу предложить - мы можем взять перерыв. Насколько захочешь. Я могу приезжать к тебе вечерами, каждый день или не каждый, как захочешь. И как пойдёт. Хорошо? В ванной повисает тишина, Рэй, по-прежнему зажмурившись, вцепляется в раковину так, что у него, кажется, белеют костяшки пальцев и судорожно выдыхает. Нет. Это уж точно никуда не годится. - Рэй? - он слышит своё имя и поначалу не понимает, чего от него ждут, но потом спохватывается - он же должен кивнуть, если согласен. Если принимает это предложение, если хочет, чтобы его дом снова стал только для него одного, снова стал просторным и пустым, снова... Он не может так больше, он не хочет так. Ему нужен кто-то, кто будет крепко прижимать его к себе, кто будет его останавливать, кто захочет разделить с ним малое и многое, кто будет знать его всяким, кто, зная всю его подноготную, будет по-прежнему нуждаться в нем. Ему нужен тот, кто даст понять, что он, Рэй, живёт. - Нет, - говорит он хрипло и едва слышно, быстро облизывает пересохшие губы, и повторяет уже громче: - Нет. Он распахивает глаза, и словно впервые видит раковину и тёмно-зеленый кафель над ней. Мажет глазами по своему отражению в зеркале, отмечая краем сознания, насколько ошалелый у него вид, и поворачивается к Тренеру, который стоит на пороге ванной - Это не так просто, ты прав. Но я совсем не хочу, чтобы ты уходил. А затем обнимает Тренера, возможно, крепче, чем тот ожидал, потому что он охает, оказавшись в объятиях, затем ерошит Рэю волосы и обнимает его в ответ. И Рэй согласен простоять вот так очень-очень долго. Он уже почти не чувствует раздражения и усталости. Но он определенно чувствует себя живым.