***
В повседневной жизни мы не замечаем власти дороги над нами. Кибитке дурно ехать по ямам на брусчатке - мы опоздаем на четверть часа. Что тут такого? В пути, однако, дорога властна над путешественником. Чуткий путник всегда заметит, что кем-то сопровождаем. Кем? - дорогой. Если угодно - духом дороги. Быть может, он лишь инструмент в руках судьбы - судьбы человека или всего мира. Кто знает? Дороги Френсиса и Генри Морганов разошлись на время. Без Генри у Френсиса сразу начались неприятности, вплоть до подожженной соломы под ногами. Торрес молился, Леонсия тоже шептала что-то, а Френсис думал, что жизнь его прошла стремительно и радостно: он успел узнать о брате и друге - о Генри. А что еще нужно для счастья? Еще он немного жалел: так и не отгадал, что это за Чувство, в чем его таинственный смысл, при чем тут Генри, и почему он уверен, что важнее этого Чувства не может быть ничего во вселенной. Даже любовь к прекрасной Леонсии, сжимающей руки со слишком большим для ее тонких пальчиков перстнем, на котором горел алый камень, была не так велика, как всеобъемлющее неразгаданное Чувство. И еще - было стыдно признаться даже себе - Френсис очень верил в чудо. Все же он не мальчишка и не романтик. Но чудо должно, должно случиться! Зашуршала солома, свечи осталось не больше дюйма. В небе раздался гул. "Машина несется по воздуху, как по хорошей мостовой, да шумит. И с крыльями! С крыльями, с крыльями..." - сложилась в его голове фраза. Френки вскинул голову. - Аэроплан! Фантастика! - выдохнул он от удивления. И закричал тут же. - Ге-е-е-ен-ри-и-и-и! Белый парашют парил над их головами, а рядом с ним планировало крохотное пятнышко. Это ведь шляпа Генри! Пожалуй, чудо действительно произошло. После Генри расскажет об удивительном светловолосом летчике Парсонсе, так удачно совершившем неудачную посадку. Чудо или стечение обстоятельств и судеб? Уже не важно. Френсис благодарил Генри за спасение и уверял, что он его должник, тот лишь смеялся. Впрочем, Френсис - не любитель ходить в должниках. Когда он освободил брата от обязательства оставить любимую и жениться на Акатаве, смешно уже не было. Но Генри уверенно делился с ним душой (если верить тому преданию, конечно). Френсис, почувствовавший опустошение от одной новости, пришедшей от его помощника, был уверен: тут уж никто не спасет его. Даже Генри. Все кончено! Он - банкрот. Френки строил планы: к кому идти, где взять денег, где поселиться, - хоть и не чувствовал их важности. Зачем, если ничего не поправить? Уехать к Генри? Но зачем он там, в его устроенной теперь жизни? А его, Френсиса, жизнь - сломана, сметено все, что он выстраивал долгие годы, что начал еще его отец... Френсис был счастлив в приключениях, но за любое счастье, видимо, надо платить. Ни приключений не будет больше, ни его предыдущей, устроенной пышной жизни. Френки готов был расплакаться, отослать Джонни, и без вещей, без бумаг уйти на край света в одиночестве, и погибнуть, и забыться. Или, может... "Фре-е-е-е-ен-си-и-ис!" Но позвольте, что это? "Фре-е-е-ен-си-и-ис!" Впрочим, уныние - грех, и не стоит его показывать. Да и стыдно быть слабым перед человеком, который был так, как и ты, храбр в минуты смертельной опасности. Генри Морган появился так неожиданно, что Френки и понять не успел, неужели эта встреча - взаправду. Но это был он, Генри, самый лучший человек. Так мог один только он: иронично, уверенно прогнать "жирного борова" Ригана и все проблемы Френсиса вместе с ним. - Знаешь, Френки, мы тут посоветовались - и решили отправиться на поиски сокровищ сэра Генри Моргана. Старшего! - и позвал. - Мистер Парсонс, прошу! По его зову появился тот таинственный спаситель, светлоголовый летчик. Он смеялся. Генри смеялся вместе с ним. И Френсис наконец-то поверил в свое спасение. Не только от банкротства - от всего на свете, от одиночества, тухлой жизни, опасностей, бед, выжженной метаниями в поисках Чувства души. Остались только вера в приключения, Чувство, уже сроднившееся с Френки, да смех троих друзей, летящий над особняком и парком, где-то подле ожидающего их воздушного шара.***
Впереди - но уже не далеко - знамением будущего трепетал мираж ожидающего их пути. Но это все будет завтра, завтра: и путешествие, и новые приключения, и опасности, и спасения. Все завтра. А сейчас Френсис Морган, Генри Морган и летчик Парсонс, растрепавший льняные пряди волос, сидели в особняке Френсиса, в зале у самого камина, прямо на полу. Они говорили так, как говорят друг с другом близкие люди звездным июльским вечером, когда хочется легкой философии и тепла в груди. Френсис улыбнулся, взглянул на друзей, и в голове его отчетливо зазвенела ясная, чистая мысль. Ну конечно! Чувство - есть Дружба. Дружба, вот и все. Правда, он не привык воспринимать Дружбу как чувство; говорят: "чувство любви", еще влюбленности, уважения, симпатии, восхищения, неприязни, даже чувство ненависти. Но никто никогда не называл Чувством Дружбу. Что ж, Френсис назовет первым, потому что нет чувства прочней и важнее, чем это. И как он не догадался раньше! Парсонс глядел в огонь, на его ресницах трепетали отсветы пламени. Генри, покачивая бокал с кровяно-красным вином в пальцах, смотрел задумчиво, как блики разбивают темную жидкость на мягкие грани. - Если бы не Дружба, - чуть слышно произнес Френсис. - мне незачем было бы жить на этом свете. Ничто не стоит ее, ничто! Даже сама жизнь... - он, не договорив, махнул рукой. - Принадлежит Родине, верно? - по-доброму, ласково улыбнулся Генри. - Но честь - никому! - радостно подвел итог Алешка, отрывая светлый взгляд от всполохов пламени. - Эй, Френсис!.. Френки... Никита, ты чего? Юный князь Оленев беззвучно плакал, размазывая потрепанным манжетом бегущие по щекам теплые слезы.