Завод п/я-5566

После короткого обсуждения мы решили всё-таки выйти в резервный коридор, так как пандус очень длинный, и неизвестно, не захлестнет ли его самосбор, а из резервного коридора можно попасть или во временное убежище, или какое-нибудь техническое помещение, где можно будет переждать, пока не отменят тревогу. У одного из мужчин оказались с собой часы, да непростые, а с безелем. Он тут же засёк пятнадцать малых циклов и мы принялись с остервенением крутить штурвал гермы. Справившись за рекордное время, все перешли в резервный коридор и тщательно заперли за собой дверь. Убедившись, что механический указатель герметичности встроенного в дверь датчика показывает “норма”, бросились бегом по коридору. Через пару поворотов добежали до короткого бокового ответвления. В тупичке виднелась гермодверь технической ячейки. Но, судя по положению хвостиков замков, заперто было изнутри. Побарабанив немного по ней так, и не дождались никакого ответа. Несколько человек в толпе начали паниковать, часть наиболее адекватных граждан принялись их успокаивать и уговаривать перестать стучаться в дверь, но они никого не слушали, а только с остервенением колотили в герму, выкрикивая угрозы и оскорбления в адрес запершихся за ней людей. В этот момент толпа разделилась, часть бросилась бежать дальше по коридору, а некоторые решили пересидеть в этом закутке, то ли в надежде что дверь откроют, то ли надеясь, что этот коридор не захлестнет. Я с Еленой был среди тех, кто понимал, что оставаться в коридоре глупо, и надо искать надёжное убежище. Вместе бросившись бежать дальше по коридору, мы внимательно смотрели по сторонам. Толпа потихоньку разбегалась по боковым проходам, часть там и оставались, видимо, находя убежище, но большая часть выбегали обратно и присоединялись к редкому потоку бегущих с разной скоростью людей. Не знаю, как у остальных, но у меня был план. Я никогда не пропускал занятий по гражданской обороне и даже имел бронзовый значок ГТО, так что на досуге постоянно изучал эвакуационные планы секторов, по которым приходится ходить, и даже соседних с ними. Конечно, планы не всех коридоров и секторов были в открытом доступе, большая часть были под грифом “Для Служебного Пользования”, но то, что можно было найти, позволяло хоть немного подготовиться к чрезвычайной ситуации. Вот и сейчас мне было известно, что через метров пятьсот по коридору и пару поворотов будет боковой коридор, четвертый проход в котором приведёт в один из незаселенных секторов. Его я обнаружил на одном старом плане. Вообще это был план вентиляционных установок, рассматривая его, обнаружил, что одна из малых ячеек обслуживания имеет странное обозначение. Вместо понятного и удобоваримого номера типа СГХ-711/2-18п 400 (сектор 711, второй центральный коридор, блок 18 правая сторона, ячейка 400), она обозначалась шестнадцатизначным инвентарным номером. Запросив в архиве учётные данные по данному номеру, я получил выкопировку из плана этого сектора. Так что сейчас уверенно тащил за собой девушку в надёжное убежище. Увидев, как уверенно мы движемся, за нами увязались ещё несколько человек. Ну и пусть, по моим расчётам, мы должны успеть туда добраться. Ячейки обслуживания вент-установок содержатся в хорошем техническом состоянии, так что там мы точно найдём убежище до окончания тревоги. А то, что с нами будет несколько человек, так это только плюс — не так скучно будет сидеть взаперти. Наконец впереди показался слабо освещенный проход в нужный нам сектор. Свернув туда, услышал испуганный вскрик; обернувшись, заметил, что какой-то мужчина в рабочей спецовке — один из бегущих за нами — показывает в противоположную сторону коридора. Проследив за его рукой, увидел, что лампочка в конце коридора сменила свой цвет с тускло-желтого на бледно-фиолетовый. Это значит только одно — фиолетовый туман уже начал просачиваться в этот коридор. Ещё ускорившись, буквально потащил неуспевающую за мной Лену дальше по коридору. Мимо нас, невероятно ускорившись, пробегают несколько человек. Конечно, они обогнали нас — во-первых, бегут по одиночке, а во вторых, налегке, сняв и бросив сумки с противогазами. Но вот впереди наконец дверь в техпомещение. Нервно хохоча, первые подбежавшие в один момент откручивают штурвал гермы, распахивают дверь и ныряют внутрь. Подбежав к двери, мне остаётся только бессильно ударить кулаком по указателю, издевательски показывающем “герметично”. Единственное радует что это не тупик, и дальше по коридору есть ещё какие-то помещения. Конечно, наверняка большинство либо вообще без дверей, либо с неисправными, но делать нечего. Боюсь даже оборачиваться, чтобы проверить, насколько близко подобрался фиолетовый туман, поэтому просто тяну девушку за руку, чтобы бежать дальше. Неожиданно чувствую сопротивление; обернувшись, вижу, что Лена плачет навзрыд и просто стоит на месте. Коль уж обернулся, бросаю взгляд на коридор за спиной. Метрах в ста от нас, всё пространство затянуто даже не туманом, а натуральным фиолетовым киселем. Кисель варил мне в детстве дед, когда я приходил после школы в нашу жилую ячейку. Он доставал из своей котомки небольшие брикетики, завернутые в пергаментную бумагу. Развернув хрустящую оболочку, он бережно доставал хрупкий кубик розового или синего цвета. Розовые он называл клубничными, а синие — сливовыми, затем он опускал крошащийся брикет в заранее подготовленную кастрюльку с водой, и варил постоянно, помешивая до образования в кастрюльке густой остро пахнущей массы. Решив, что варево готово, он разливал его по кружкам, и мы с ним, черпая ложками, употребляли этот чудесный продукт под неспешную беседу. К сожалению, тайну добычи этого чудесного продукта Дед забрал с собой. Отогнав не к месту всплывшие воспоминания, подхватил впавшую в ступор девушку, и забросив ее на плечо, во весь дух припустил по коридору. Минуя один за другим пустые проёмы заброшенных жилых ячеек, сворачиваю на первых попавшихся перекрёстках в надежде, что ползущая за нами масса немного задержится, растекаясь на развилках, буквально спиной ощущаю, как по пятам за мной движется сама смерть. До рези в глазах всматриваясь вперёд, заметил впереди одинокий разрыв — череды пустых проемов. С безумной надеждой, что это окажется исправная герма индивидуальной жилой ячейки, из последних сил ринулся к ней. Подбежав, увидел, что это действительно дверь. Ее, видимо, долгое время никто не обслуживал и не использовал, так как в нарушение всех инструкций она была не только не заперта, а даже не прикрыта. Одним движением скинув с плеча тонко всхлипывающую девушку, закидываю ее внутрь, и, заскочив следом, со всех сил тяну на себя дверь. С протяжным скрипом створка, преодолевая сопротивление закисших петель, закрывается. Упираясь ногами в пол, напрягая все силы, кручу штурвал герметизирующего прижима. Он крутится очень тяжело, с ужасом понимаю, что не успеваю, но никакой альтернативы нет, поэтому рывками, буквально повисая всем телом на рукоятках штурвала, продолжаю его крутить. Наконец дверь занимает рабочее положение, но фиксирующие ригеля никак не выходят. Штурвал замирает, и никак не реагирует на мои усилия. Практически плача, болтаюсь как тряпка на рукояти штурвала, пытаясь собственным весом заставить его провернуться. Внезапно что-то очень сильно ударяется в дверь снаружи. От удара с потолка помещения сыпется какой-то сор и пыль, но главное — штурвал с душераздирающим скрипом поворачивается, а ригеля с глухим щелчком встают в свои пазы. В ячейке отсутствует освещение, поэтому в кромешной тьме не вижу, что показывает датчик герметичности. Если уплотнительные резинки высохли, или коррозия разъела края полотна или проёма — то нам конец. Но слушая своё хриплое дыхание, не ощущаю никаких признаков прорыва двери. Малые циклы проходят один за другим, но, похоже, всё в порядке. Вокруг абсолютная темнота, так что непонятно, куда мы вообще попали, в голове тут же возникает одна пугающая мысль за другой, но гоню идеи о стекающей по стенам слизи, ковре из плесени на полу и поросшими споровыми грибами вент-каналах прочь. Шарю рукой по стене рядом с дверью. На стандартном месте есть выключатель, но, пощёлкав им, убеждаюсь, что это бесполезно — свет не включается. Ну, что ж, ситуация вполне ожидаемая, поэтому в боковом кармане противогазной сумки у меня лежал пенал с аварийным набором. Достав его и открутив крышку, нащупал шершавый столбик световой палочки. Достаю палочку и, отломив кончик, начинаю оглядываться, освещая пространство вокруг неярким зеленоватым светом химического источника освещения. Рядом со мной, на грязном полу, лежит, свернувшись калачиком и мелко вздрагивая, Лена. Похоже, она ещё не отошла от пережитого стресса. Да и у меня в крови тоже до сих пор кипит адреналин. Но пока расслабляться рано, необходимо выяснить, куда мы попали и безопасно ли тут находиться, хотя особой альтернативы-то у нас и нет. В первую очередь осматриваю герму, ведь от неё зависит наша жизнь. Дверь неизвестной мне модификации, похоже, сделана из какого-то цветного металла, не то нержавейки, не то алюминия. Хотя последнее вряд ли, дюралюминий наш завод не использует, а взять материалы на изготовление нестандартной двери, кроме как на заводе, негде. Хотя, конечно, мне доводилось пару раз слышать легенду об одном мастере, сделавшем себе дверь в жилую ячейку из чистого алюминия. Для того, чтобы получить примерно двести пятьдесят килограмм алюминия, ему понадобилось почти сто пятьдесят тысяч алюминиевых крышек с бутылок. Конечно, это число нереальное, собрать столько крышек не у кого не выйдет, по одной простой причине — алюминиевыми крышками завинчиваются только бутылки с водно-спиртовым раствором. А данное средство выдается только по спецталонам обычным гражданам всего в трёх случаях — на свадьбу, на похороны близкого родственника и при рождении первого ребенка. Но даже имея талон, не факт, что этот талон можно будет отоварить. Убедившись, что дверь выглядит исправной, хоть и если приложить к ней кончики пальцев, можно почувствовать мелкую вибрацию, принялся обследовать стену, в которую данная герма была установлена. Стена, впрочем, была вполне обычной - бетонная панель крашеная, сейчас уже облупившейся, зеленой краской. Прохожу дальше по коридору, справа проёмы с распахнутыми дверями гигиенического и бытового отсека. Коридор оканчивается закрытой старой и рассохшейся дверью ведущей, по-видимому, в жилой отсек. Отворив закипевшую дверь, заглядываю внутрь. В тусклом свете, излучаемом световой палочкой, вижу, что весь отсек заставлен двухъярусными панцирными койками. Практически на каждой койке лежит продолговатая куча старого тряпья. Несколько малых циклов стою не шевелясь, в помещении царит оглушающая тишина, но мне становится не по себе, кажется, что если под одной из куч скрипнет сетка, моё сердце остановится. Медленно делаю шаг назад и максимально осторожно закрываю за собой дверь. Стою в коридоре и пытаюсь унять бешено стучащее сердце. Не знаю, что меня так напугало. Скорее всего, на кроватях лежат просто полуистлевшие скатки матрасов с постельным бельём, а мне чудится невесть что. Наверно, эта ячейка использовалась как казарма или место временного размещения какого-то отряда ремонтников или ещё каких-нибудь служб, вот после них и остались вещи, про которые просто забыли. Немного успокоив себя, иду обратно к герме. Подняв девушку с пола и немного отряхнув её, веду в бытовой отсек, по пути пытаюсь успокоить её. Бытовой отсек здесь стандартный, вдоль одной стены расположен рабочий стол со встроенной плитой, над ним несколько навесных шкафчиков. В углу раковина, а у противоположной стены обеденный стол с парой колченогих табуреток, да шкаф для продуктов. Вся обстановка донельзя убогая, грязная и обшарпанная. Рабочий стол заставлен какими то ужасно грязными мисками, тарелками, банками и бутылками, так что не оставалось никакого свободного пространства. Раковина была загажена аналогичным образом. В навесных шкафчиках отсутствовали дверцы, так что было видно, что там ничего нет, как и в продуктовом шкафу. Дверца у него была, но она распахнута, выставляя напоказ пустое внутреннее пространство. Посадив на один из табуретов Лену, принялся осторожно, касаясь двумя пальцами, убирать со стола стоящие на нём тарелки и плошки. Вся посуда была жутко грязной и засаленной. Освободив немного пространства, поставил посередине бутылку и положил на неё световую палочку; так не приходилось держать ее в руках и она освещала почти всё пространство. Грязную посуду убирал в один из углов бытового отсека. Закончив с очисткой стола от посуды, как мог, протёр его случайной тряпкой завалявшейся в кармане. Похоже, перед выходом с рабочего места протирал ей ботинки. Ну вот, теперь можно немного расслабиться и перевести дух. Непонятно, где мы и сколько нам здесь сидеть, но, по крайней мере, мы живы и здоровы. Можно провести ревизию припасов, чтобы понять, сколько и каких у нас есть ресурсов. Как оказалось, на двоих у нас есть пара противогазов, две аптечки (Ленина с истекшим сроком годности) и целых три аварийных набора. Два набора у меня было, потому что я опасался оказаться в подобной ситуации — когда самосбор застанет меня в каком нибудь слабо приспособленном помещении и придётся его переждать длительное время. По крайней мере едой мы обеспечены, так как в каждый аварийный набор входит супер-калорийный брикет, которого одному человеку хватит на три дня, а если употреблять его очень экономно, то на неделю. Но еда не проблема, так как человек без еды может прожить 25-30 дней, а вот без воды смерть наступит через четыре дня. Поэтому с вполне понятным волнением подошел к раковине и покрутил вентиль водопроводного крана. Он тоже был весь покрыт грязью, какой-то склизкой дрянью и почему-то копотью. Преодолевая сопротивление закисшего механизма, откручиваю вентиль. Сначала ничего не происходило. Уже практически потеряв надежду, хотел завернуть кран обратно, как вдруг услышал какое-то слабое шипение. Прислушавшись, понял что оно идёт из крана. Оно всё усиливалось и становилось громче до тех пор, пока кран, пару раз чихнув и фыркнув мутными каплями, наконец не выдал слабую струйку мутной и ржавой воды. Я тут же схватил с рабочего стола какую-то кастрюлю и, быстро ее сполоснув, принялся набирать воду. Не важно, что она ржавая и мутная, главное что она есть, а фильтровать и обеззаразить ее можно будет потом, главное что есть чем. Малые циклы текли один за другим, заполнив первую кастрюлю принялся набирать вторую, а вода всё не заканчивалась. Похоже, эта ячейка по-прежнему подключена к централизованной сети коммуникаций. Хотя обратная ситуация, несмотря на свою редкость, всё же была возможна. Ремонтные бригады конечно стараются не отключать даже пустые и заброшенные жилые ячейки от коммуникаций, так как в них может придётся кому-то, даже этим самым бригадам, пережидать опасность. А если там не будет воды или замурована вентиляция, то такая ячейка превратится в братскую могилу, что в наших условиях чревато тем, что ликвидаторам придётся запечатывать всю сторону, а то и весь блок. Кстати, надо проверить, что там с вентиляцией, хотя, если мы до сих пор не ощущаем признаков удушья, то значит, вент-каналы свободны, а фильтры исправны. Отойдя от раковины, пододвинул табурет в угол отсека, чтобы осмотреть короб вентиляционной установки. Елена, всё это время наблюдающая за мной, решительно встала и, подойдя к раковине, попросила у меня ту тряпку, которой я стирал со стола. Получив желаемое, она откуда-то из кармана достала кусочек мыла и принялась за посуду. Посмотрев как она гремит посудой, вернулся к обследованию вентиляции. Из короба тянуло довольно прилично, и, открыв дверцу отсека для фильтров, увидел причину такого хорошего потока воздуха — фильтры отсутствовали. В обычной ситуации это вовсе не страшно — вент-каналы проходят глубоко в стенах между жилыми ячейками, а магистральные каналы секторов регулярно очищаются и дезинфицируются механическими самоходными устройствами, и это помимо того, что каждый сектор имеет входные магистральные фильтры и даже установки регенерации воздуха. Мы же находимся в неиспользуемом секторе в какой-то заброшенной ячейке единственной оснащённой гермодверью среди череды полностью открытых. Только представив, что от того, что находится снаружи гермодвери и заставляет её гудеть и вибрировать, нас сейчас отделяет только обратные клапаны в вентканалах соседних ячеек, моё сердце рухнуло в пятки. Первым желанием было тут же захлопнуть створку подачи воздуха, и даже потянулся к ней, но вспомнил, что двери в ячейках снимаются не просто так, а всегда комиссионно, и при этом обязательно закрываются и пломбируются вентканалы, канализационные стояки и водопроводные магистрали. Так что, если до сих пор ничего страшного не произошло, то, наверно, и не произойдёт. — Что там с фильтрами? — спросила моющая посуду девушка. — Всё нормально, — тут же захлопывая дверцу отсека, ответил я. Не буду пока поднимать панику. Она только успокоилась, так пусть хоть немного побудет в спасительном неведении. Слез с табурета и, придвинув его к столу, сел. Некоторое время просто смотрел как девушка моет посуду, зрелище немного для меня непривычное. Хоть мне уже двадцать пять годичных циклов, но живу по-прежнему один, так что вся работа по бытовому обслуживанию ячейки полностью на мне. И видеть, как кто-то другой занимается тем же, довольно странно. Пока смотрел на ладную фигурку девушки, в голову начали заползать странные мысли о том, что было бы неплохо организовать брачный союз с какой-нибудь гражданкой. Тогда можно было бы вместе вести хозяйство, разделять бытовые работы, да и вообще... Тут в голове вообще начали возникать разные волнующие образы. С трудом отогнав их, обнаружил, что сижу, уставившись на филейную часть своей невольной соседки, и, судя по ее несколько нервным движениям, она, видимо, обернувшись, заметила мой взгляд. Решив немного разрядить обстановку, встал и принялся помогать ей с посудой. Вымытые тарелки и чашки составлять вместе и убирать на освободившееся место. Перенеся почти всю оставшуюся немытой посуду ближе к раковине, вспомнил, что так и не проверил состояние гигиенического отсека. Достаю из второго набора ещё одну световую палочку и, надломив кончик, жду, когда она разгорится ярче. Со светящейся палочкой выхожу, предупредив Лену, что проверю, как обстоят дела с гигиеническим отсеком. Выйдя в коридор, бросаю взгляд на дверь в жилое помещение — она в том же положении, что я ее и оставил. На грязном полу только мои следы ведущие туда и обратно. Сперва подхожу к гермодвери и ещё раз ее осматриваю. Она за это время никак не изменилась, на ней по-прежнему нет никаких индикаторов герметичности и внешнего состояния. Легонько дотрагиваюсь до неё. Она по-прежнему чуть заметно вибрирует неровными толчками. Ну это вполне ожидаемо, вряд ли всё закончится так быстро. Возвращаюсь ко входу в гигиенический отсек. Осторожно отворив покрытую пузырящейся краской дверь, захожу внутрь. Отсек самый обычный. На полу грязно-жёлтая, частично отколотая плитка. Напротив входа потрескавшийся унитаз, справа от него раковина. А у правой стены ванна. Вся сантехника донельзя грязная. Не представляю, как такой пользоваться. С некоторой надеждой заглядываю под ванную, и там, о чудо, вижу несколько знакомых баночек. Достав одну из них, внимательно рассматриваю. Пузатая баночка из коричневого пластика с плотно завинчивающейся светло-серой крышкой. Несколько раз встряхнув, слышу, как там шуршит какое-то немного слежавшейся порошкообразное вещество. Открутив крышку, убеждаюсь, что это обыкновенная хлорка. Вернувшись к девушке, беру из одного из наборов тонкие нитриловые перчатки. Предупредив девушку, что займусь чисткой сантехники, скидываю на табурет пиджак и возвращаюсь в гигиенотсек. Неизвестно сколько времени нам тут придется провести, так что необходимо навести тут порядок. Под ванной, кроме нескольких банок хлорки, обнаруживается вскрытая упаковка с остатками вставшей гипсовой замазки, парочка практически лысых малярных кистей. Несколько пустых банок из-под краски, половинка щётки смётки и несколько ветхих тряпок. Включив воду, проверяю работу смесителя ванной и смыва в унитазе. Убедившись, что всё в порядке приступаю к чистке. Провозившись почти пару больших циклов, наконец оглядываю результат. Отсек, конечно, не сияет чистотой, а сантехника не стала белой, как с производства, но зато теперь сюда можно заходить без страха и проводить гигиенические процедуры без омерзения. Пол подметен, унитаз, раковина и ванная отмыты, насколько это возможно. Все стены я также тщательно протер кашицей из хлорки, чтобы убить малейшие намёки на грибок или плесень, естественно потом промыв. В воздухе чувствуется резкий запах хлорки, а глаза у меня от неё слезятся, но это даже плюс — дополнительная дезинфекция. Напоследок оглядев результаты своего труда, вернулся в бытовку. Там, на полу, у стола, лежала на боку и тихонько посапывала моя коллега. Пока я боролся с запущенной сантехникой, она перемыла всю посуду, пол и шкафы, а закончив, прилегла отдохнуть, где после пережитого стресса и заснула. Мне тоже не оставалось ничего другого, как накрыть ее моим пиджаком и лечь рядом с ней. Ничего такого, просто так будет теплее обоим. Полежав немного, сам и не заметил, как уснул. Проснулся и, не открывая глаз, немного полежал. Тело неожиданно ломило, как будто всю ночь спал на полу, также было довольно зябко, словно и не укрывался одеялом. Но следующее открытие было довольно приятным. Рядом со мной несомненно кто-то спал, так как щекой ощущал на себе чужое лёгкое дыхание. Раз проснулся, то надо вставать, только почему из радиоточки не играет утренний гимн, по которому все работающие в первую смену просыпаются на работу? Открыв глаза, вначале вообще ничего не понял. Надо мной был незнакомый потолок, освещенный тусклым зеленым светом. Повернув голову, увидел приткнувшуюся ко мне девушку. В неярком освещении узнал свою коллегу. Но почему мы спим на полу? Ещё немного оглядевшись, заметил, что мы оба в одежде. Тут мне пришло понимание ситуации и я вспомнил все предшествующие события. Осторожно, стараясь не разбудить девушку, встал и, взяв одну из световых палочек, направился в гигиенотсек. Но, выйдя в коридор, первым делом направился к входной двери. Состояние двери всё также демонстрировало, что за ней происходят отнюдь не самые благоприятные для жизнедеятельности людей процессы. Поэтому вернулся в отсек гигиены. После того, как оправился, решил принять душ, но сколько не крутил вентиль смесителя, так и не добился горячей воды, возможно ещё не настало время ее подачи. Ведь в отсутствии часов сложно сказать, сколько сейчас времени, но мои биологические часы утверждают, что самое утро, так что, скорее всего, в этот сектор горячая вода вообще не подаётся, ну и ладно. Умылся и, как мог, почистил зубы пальцем; закончив со всеми процедурами, осторожно заглянул в бытовку. Лена, видимо, проснулась от шума воды в соседнем отсеке и сейчас сидела на полу, сонно озираясь.