Impersonality

Главное дышать. Первый вздох. Второй. Их, кажется, нет. Чимин голову оборачивает на чужие слова и глазами огромными смотрит, словно не веря, что происходящее перед ним - реальность. Такого быть не может, ни в этом мире, ни в параллельном. Он бы никогда больше не пересёкся взглядом с Джеем и даже рад тому, что никогда больше его не увидит. Друг, или же бывший любовник уехал столь быстро, это к лучшему, как минимум для Чимина. Потому что всякий раз при виде него, у Пака в горле пустыня сухая образуется, сдувая в самое горло колючки и он слова произнести не может. В голове туман, каких не видел свет и кроме него, ничего более. Полнейшая пустота, где плутает одинокая душа. Только в этот момент Чимин даже лица Джея не видит из-за мешка на голове у того, а руки невыносимо колет иглами, зазывая сделать удар по наглому лицу Сокджина. Хоть сил у него не хватит, чтобы дать отпор, но потребность собственную с радостью утолит. Непонятно много фактов и главными из них являются: как Джин привёз Джея из самой Японии, да ещё и в клуб зашёл. Где столько денег нашёл на такое развлечение и с какой целью вообще пришёл. Помучить душу Чимина, подвергать пыткам обоих, не понятно, что в голове у этого психа? - Джей, - выдыхает Чимин, чувствуя мгновенную слабость в теле и ощущает готовность к обмороку прямо сейчас. Уж лучше он упадёт на мраморный пол, разобьёт голову и умрёт, чем будет наблюдать за новым шоу Сокджина. Вспоминая звонок Томаса, становится страшнее, ведь Чонгук один и неизвестно, что ожидает того в доме матери, - Чего ты хочешь добиться своими действиями?! - говорит громче и серьёзнее, голос свой превращая в сталь и спину выпрямляет. Он боль и страх свой собирает в одно целое, змею кормит и наружу выпускает. Кулаки сжимает и ощущает, как ноготки впиваются в кожу ладони, предательски больно, зато приводит в себя. - А ты не рад видеть свою любовь? Думал, хоть улыбнёшься. Какой же неблагодарный! Из Японии его вёз, - Джин снимает с головы Джея мешок, а тот сразу понял куда его привели и что за люди окружают прямо сейчас, не может. У него глаза от страха слезятся, а на лице подтёки крови и гематомы, и Чимин хочет Джину больнее сделать, в разы, - Сегодня, к сожалению, судьба решила быть благосклонной к тебе. Поверь, ему не лучше. Просто умножь свою боль на бесконечность, тогда, может, поймёшь. - Ты псих грёбаный, отпусти его! - к большому удивлению он и вправду отпускает, и смотрит так удовлетворённо, тогда зачем было это шоу? С какой целью Джин потратил немалые деньги, лишь, чтобы взглянуть в глаза Чимину и сказать парочку паршивых слов, а затем впихнуть бывшего возлюбленного? У Чимина даже слова кончаются, он не знает, какие слова подобрать для него и нужны ли они вообще? Чимин кулак в ударе заносит и наконец-то бьёт того по челюсти, как хотел этого раньше. Ровно стоит и улыбается, начинает хихикать и затем смехом безумным заносится, в то время как Джин челюсть на место пытается вернуть и кровь сплёвывает. Стоит так, будто ожидает следующего удара, он его получает, но уже ногой в живот, сгибается пополам, шипя от боли, но где-то в глубине души, кажется, понимает, что заслужил. Чимин зарыдать готов от внутреннего превосходства над Сокджином и похоже единственный, кто наслаждается подобным. Хосок пытается Тэхёна удержать, дабы тот нечаянно не влез, кто-то из гостей смотрит на это, так обыденно и возвращает внимание на стриптизёров. Никому нет никакого дела до этой драки, только охрана краем глаза поглядывает на хозяина и, похоже, готовится вступиться в любой момент. Чимин выступивший пот на висках вытирает тыльной стороной ладони, и не думая, бьёт его лицом об колено. Эта злость погубит его когда-то, потому что Джей лишь руку протягивает к плечу Пака, как тот оборачивается словно зверь к своей жертве и в бой идти готов. Чимин действительно готов вырубить его, если захочет помешать издевательствам над Джином. Такая возможность выпадает не часто, поэтому Пак заберёт её до последней крошки. Кулаки жжёт от ран и кровь собственная смешивается с чужой на его руках. Только сейчас у него не хватит сил остановиться, кто-то должен сделать это за него. Иначе исход будет печальнее, чем хотелось бы этого нам, судьба ещё не подготовила смерть для Сокджина, поэтому он вытерпит эту боль и удары. Должен будет вытерпеть. В то время, как Чимин с ума сходит от одного вида чужого ничтожества и не чувствует дорожки слёз на своих щеках. Они от обиды и злости, скопившейся в нём. Они не спроста, лишь показывают путь к истинным чувствам Пака. Бьёт ещё раз и ещё, за голову хватается, пачка белоснежный пряди кровью со своих рук и ими же слёзы стирает с щёк. От этой крови ему точно не отмыться. Потому что это кровь жертвы, а он зверь. Как и Чонгук. Хосока пугает это до смерти, видеть такого друга совершенно непривычно, да и страшно, когда тот оборачивается и то ли ожидает момент для нападения, то ли хочет гадость какую-нибудь сказать. - Не смотри на меня так, будто я совершил что-то ужасное! - не выдерживает всё же и если бы видел себя со стороны, то смотрел ещё пристальнее, - Потому что зверей стало больше, - Чимин за волосы тёмные, голову Джина поднимает и взглядом приближает к себе, заглядывая в самую душу, где гниль просела до самых основ. Его нос кровоточит, а по уголку губы кровь скопилась каплей, так и не решаясь стечь вниз. Пак помогает ей, слизывая языком и причмокивая, словно гурман в элитном ресторане, - А теперь выкиньте его! Свет ночных фонарей в глаза бьёт сильнее реальности и клубных прожекторов. Феррари, что до сих пор ранена после гонки не теряет своих сил, разгоняется мгновенно, оставляя после себя чёрный следы шин на асфальте и дымку. Чимин губы безжалостно кусает из-за страха увидеть что-то ужасное и не так важно, что именно это будет. Он в любом случае не будет готов к внутренним потрясениям. Злость утихает, а на смену ей приходит осознание реальности, где он несётся по ночной трассе, освещённой лишь фонарями спорткара. И буквально через пару минут он настигнет особняк Чоён, что виден уже издалека. Его обширная территория обильно освещена фонарями, а перед закрытыми воротами стоит незаглушенный дьявол Чонгука, у котрого даже дверь не закрыта, а музыка радио пугает своим шипением. Тормозит рядом и уже хочет попросить открыть ворота, моментально отпрыгивая от будки охранника. Мёртвого охранника, чья кровь разбрызгана по стёклами комнатки, а голова самого мертвеца покоится на столе в луже крови. Это точно не Чонгук, он бы не позволил себе сделать этого, тем более Томас звонил неспроста. Вероятно эпицентр вулкана находится в самом доме, Чимин чувствует и предвещает этот взрыв, что убьёт всё живое в радиусе нескольких километров. Автоматические ворота взломаны, вероятно, Чонгуком и это даёт Паку возможность быстро проникнуть на территорию и бежать как только может. - Чонгук! - кричит он, оглядывая знакомое здание. Главное найти мафиози и убедиться хотя-бы в том, что он жив. Слова Томаса звучали страшно, отчего Чимин придумал себе целую войну в здании, но вокруг лишь тишина. Она и сжирает заживо. Но бой и война есть на самом деле, они внутри Чона, - Где ты?! Найти его в огромном особняке не так просто, к тому же он совершенно не знает расположение комнат и где по возможности может находиться мафиози, может его вообще нет в здании или он в подвале. Чимин не думает, врывается в каждую комнату, так и не находит Чонгука, но не останавливается. Коридоры сводят с ума и наконец-то открывая дверь он видит чужой силуэт. Он сидит на коленях перед кроватью, из-за чего не видно, на что именно устремлён его взгляд. Миловидная комната, наполнена уютом, по крайней мере была, до сегодняшнего дня, сейчас же здесь невозможный холод и страх, доводящий до дрожи. Чиминовы глаза замечают каждую деталь: кресло - качалка в углу, картины полевых цветов, нежные обои и шёлковые занавески, шевелящиеся на ветру. Это комната словно из детства, где хотелось проводить всё своё свободное время, будто это другой мир. Весь дом кроме этого места принял современный вид, а особая комната так и влечёт к себе неизвестностью. Пак делает шаг в комнату, Чонгук слышит его, слышал даже момент, в который младший заглушил машину и вошёл в здание. Чон слышит его сбитое дыхание и чувствует как собственное сердце пропускает удары. Чимин видит тело на смятой простыни кровати, кровавые следы, размазанные по белоснежной постели и замечает брызги крови на занавесках. И наконец-то замечает причину подобного поведения Чонгука, рот свой закрывает ладонями, чтобы не закричать в рыданиях. Отступает на пару шагов назад, чуть ли не падая и спотыкаясь об невидимые предметы. Его голова кругом идёт, а вниз по щекам спускаются крупные слёзы. Он выплачет их за себя и Чонгука, что даже в этот момент зарыдать не может, да так отчаянно. Мафиози не позволяет себе такой роскоши, лишь замки новые вешает на десятки дверей перед своей душой. Чимин спиной упирается в стену за собой и пугается этого глухого звука - удара собственной спины об камень. Руки ото рта не убирает, ведь уверен, без этой преграды его плач будет слышен по всему особняку. Он сам и не заметил когда произошёл этот взрыв, что уничтожил последнее в Чонгуке и уничтожает последние нервы Пака. Лежащая на кровати Чоён - мертва, её глаза открыты в испуге, а во лбу дыра от пули. Её сын держит ледяную руку, поглаживая каждую морщинку старческой кожи и глаз свести не может с мёртвого тела. - Чонгук, - скулит Чимин, позволяя вырваться первому всхлипу, - Пожалуйста, - и второму, - Пошли со мной, - падает рядом с ним на колени, хватаясь за пальто на чужих плечах и на себя тянет. Только Чонгуку не нужна эта жалость, ему нужна живая мать, а чёрная дыра в сердце от второй смерти забирает последнее живое в нём. - Уходи, - хрипит голосом поникшим и не поворачивает голову, его стальные, неморгающие глаза не позволят выйти наружу жалким слёзам, потому что обратно их гонит в гроб, а затем в чёрную дыру выкидывает. - Посмотри на меня! Чонгук посмотри, блять, на меня, - рыдает, уже не сдерживая себя, прямо в плечо старшего и чувствует себя отвратительно, даже не зная, чем помочь Чонгуку, лишь убить его следом будет отличной идеей. Чтобы не страдал. Трясёт родное тело рядом, пытаясь привести его в чувство и вернуть к реальной жизни, - Просто обернись на меня, я здесь, Креационе рядом. Чонгук оборачивается, чувствует тепло рядом и руки, сжимающие его одежду. Видит лишь заплаканные и опухшие глаза младшего и руку поднимает, дабы стереть новую дорожку слёз. Чимин его руку в свою берёт, к щеке прижимает и пытается поднять обоих на ноги. Сейчас главное не оборачивается, иначе зарыдает вновь. Приходится вести мафиози, словно тот кукла неживая, а ведь так и есть. В Чоне нет ничего человечного, лишь ненависть и злость остались на месте, порождая за собой месть, что разгорается в душе ярким огнём. Чонгук следует за Чимином. Нет, он не принимает смерти матери, никогда не примет и не смириться, поступает так, чтобы Креационе перестал убиваться, будто его живьём режут. Чон никогда не зашьёт эту рану и под тату не спрячет. Она будет вечно на его теле, будто была присуждена с самого рождения. Этот груз тянет на дно, на самый низ океана, заставляя захлёбываться водой, пропуская её в лёгкие. Чонгук будет рад умереть прямо сейчас, не смея существовать на этой планете без самого дорогого, ведь даже это враги сумели обесценить, словно живой человек ничего не стоит. А Чоён была дороже всего, что только можно было представить, она была жизнью мафиози, его частью души и здравым рассудком. Это и уйдёт вместе с ней под слой земли, а Чонгук задохнется в этом мире и провалиться ниже слоя земли. В самую преисподнюю, туда, где и суждено ему было быть. Но решила же судьба возродить самого Сатану на этой земле, разрушение одним словом. Ведь не было бы его здесь, не став бы Чонгук наследником отца, не нужно было бы прятать мать и теперь хоронить. Он не готов отдавать её параллельности, будет руками хвататься за Чоён и, кажется, никогда не сможет по-настоящему попрощаться. Для него мать была и будет последним лучом солнца в этой полярной ночи, что длиться всю его жизнь. - Зачем ты это делаешь? Тебе же больно! Зачем ты делаешь вид, будто самый сильный на этой земле, никто не сможет перенести смерти близкого так холодно. И ты не сможешь, потому что ты - человек с эмоциями и чувствами, - Чимин за плечи его хватает, потрясывает и в глаза опущенные заглядывает. Свои собственные наполняя вновь до краёв солёной жидкостью и повиснуть готов на старшем тряпкой бесформенной, - Не держи боль в себе, сделай хоть что-то. Можешь ударить меня, избить ногами или зарыдать в голос, что угодно. Но пожалуйста, не молчи так, будто готов себе пулю в сердце пустить. - Я готов, - поднимает взгляд, холодом полный и Чимин хочет отшагнуть, ведь эти глаза съедают его, но не будет. Он делает шаг вперёд, прижимаясь телом к чонгукову и руками обвивает. - Я чувствую твою дрожь и боль своим телом. Выпусти её наружу раньше, чем она сожрёт тебя, - Чонгук терпит из последних сил, сжимая ладони на талии Чимина со всей силы от тяжёсти на душе. - Что изменят твои жалкие слёзы? Разве они способны возродить её? Могут ли вернуть время назад? А может, могут забрать мою жизнь вместо её? Просто скажи мне блять, что из этого они могут?! - шипит Чонгук, чуть ли не срываясь на крик, его голос становится ниже, а глаза чернеют от злости внутри себя самого. Злости на весь мир за случившееся. - Прости, - сглатывает, - Они могут сделать тебе легче, отпустить хоть частичку боли в душе, - замолкает в мгновенье, не зная, что же ему делать дальше. Чонгук голову вниз опускает, пряча лицо в шёлковой рубашке младшего, терпеть больше не может, как бы этого не хотел. Заключить эмоции в клетку на всю жизнь и не показывать их никому и никогда. Чтобы они были тайной этой вселенной, что никогда не раскроется. Только сейчас Чонгук плачет и Чимин чувствует как горячие слёзы обжигают его через тонкую ткань рубашки. Старший хватается за него, как за спасательный круг в просторном океане, где даже суши не видно. И держит крепкой хваткой, будто враги заберут и Чимина в момент. Или же он сам уйдёт, не смея тратить свои слёзы и нервы на проблемы Чона. Только Пак осторожно спины его касается, поглаживая и губы в полоску сжимая. Впервые беззащитный, в полном отчаянии и тоске он видит мафиози, стоящего ранее стеной и готового в любой момент рвануть в бой. Кто же знал, что бой в душе окажется сильнейшим для него, и самым больным. Судьба не знала, как сильно надломиться его жизнь после смерти Чоён. Это было ошибкой, кажется, но почему нельзя ничего вернуть назад? Чонгук не понимает этого. И даже если бы отец был до сих пор жив, то стал бы сильнее, не показывая сыну боли и страданий. Он, может, стал бы лучше, чем раньше, а в душу вставил железный корсет, дабы та не распалась на кусочки. Но даже эта конструкция бы с трудом сдерживала болезненные приступы, в моменты которых кусочки рассыпаются в пыль. А Чон старший задыхается от неё. У Чонгука в голове пустота, такая, что даже мысль там не появится, им там не место. Не сегодня, не в этот момент и секунду. Не в блаженный момент, когда он душу открывает Чимину, будто она книга. А Пак читает, не отрываясь, целую историю от маленького мальчика до состоятельного мужчины. Видит перед глазами выросшую оболочку человека, которого из него слепили, а внутри тот же подросток шипит от новых ран и плачет по ночам после смерти отца. Такое невозможно - держать в себе тяжесть до конца собственной жизни. Ей всегда делятся и была бы воля Чимина, то забрал бы её всю, отдал бы все жизни свои для Чоён. Ради спокойствия Чонгука, если возможно бы было это сделать. Но пока он может лишь волосы тёмные поглаживать, прижимая старшего ближе к себе, хоть больше некуда. Чимин его к дивану ведёт, сажая, как ребёнка. И пусть Чон больше не плачет, но глаза своих открыть не может. Не хочет в этот мир возвращаться, ведь причин для жизни стало на одну меньше. Точнее, осталась лишь одна и она же успокаивает в данный момент. - Отдыхай, - голову его укладывает на подушку диванную, покрывая скулу невесомыми поцелуями, что успокаивают дыхание Чонгука, отправляя в сон. Столь же пустой, как и его мысли, может это и к лучшему. Чимин ждёт Томаса, ведь сам ничего сделать прямо сейчас не сможет. И то, что было в его силах, уже сделано, Чонгук спит спокойно, а пока это продолжается, нужно убрать трупы из дома. Точнее труп матери, ведь больше никого не видно и он даже понять не может куда делась вся прислуга. Хлопок входной двери эхом раздаётся по всему дому, заставляя Чонгука вздрогнуть, но тут же вернуться ко сну, когда Чимин руку холодную в свои берёт. Его руки не теплее чоновых, но греют тишиной и спокойствием. Оглядывается на запыхавшегося мужчину у порога, что шаг сделать не может, видимо понимая всю его ситуацию. Замечает каждую деталь, от опухших глаз Чимина до лёгкого подрагивания ресниц мафиози. Решается подойти, лишь чтобы заглянуть в глаза Чимина и без слов узнать ответы на все его вопросы, ведь слёзы вновь скапливаются, наровясь выйти наружу. - За что ему это? - тихий вопрос был задан в пустоту, он не требует прямого ответа прямо сейчас, потому что никто не знает этого, - Почему именно ему досталась эта участь? Он быть человеком не может, с эмоциями и чувствами. Прячет их до последнего, а затем уже жить с ними не может. - Честно, я не знаю и понять до сих пор не могу. Чонгук не святой, но даже самый худший человек не заслужил такой судьбы. Две смерти, а теперь на него охотиться весь высший свет, - Томас не хотел этого говорить, но приходится, правда ведь. Но он не упоминает, что о голове Чимина мечтают все столь же сильно и такое потрясение точно не заставит Чонгука долго ждать своей смерти. Он моментально ляжет в гроб, чёрный, как смоль, в этот момент его жизнь уж точно не будет иметь смысла, - Покажи мне, где она. Только Чимина какие-то силы неведомые держат на диване, то ли он боится Чонгука одного оставить, то ли боится увидеть вновь труп его матери. Он не знает, что делать, ведь ноги не слушаются, ватными становятся и благо Томас руку протягивает, помогая встать и утереть выступившие слёзы. Он идёт за Паком и замечает, как предательски дрожит его спина, а на открытых участках кожи видны мурашки. Дрожащими до ужаса руками младший дверь отпирает, но глаза поднять боится, поэтому так и остаётся на пороге. Томас и сам заходить туда не стремится, пытается сделать этот жалкий шаг, когда обратно уже пути нет. И будь его воля, убежал бы в страхе из особняка, но сейчас он в ответе за последующие действия. Бросать Чонгука никогда не станет, будет помогать, когда у того сил и рвения нет. Когда у мафиози руки опускаются, а спасает от верной гибели лишь сон глубокий. Чону не отойти от этого, потому что смерть матери повисла на горле якорем, весом в тонны. Между Чимином и Чоён он барахтается в воде, будто те соревнуются, кто первый заберёт его. - Где прислуга? - шепчет Чимин в спину Томасу, ведь того вероятно также волнует этот вопрос. - Скорее всего в подвале, так же зверски убиты, - поворачивает к нему голову, - Езжай домой, можешь не волноваться, я позабочусь о нём. - Я не могу. Мне сердце не позволит оставить его в таком состоянии, он же убьёт себя. Для него словно весь мир в серый окрасился, так не должно быть. Чонгук заслужил счастья! - опять плачет, вытирая ладонями слёзы, которые не контролирует вовсе. Они щипят лицо, а уже высохшие стягивают щёки. Косметика для выступления давно смазалась и грязью легла под глазами. - Ты - последнее счастье Чонгука, именно из-за тебя он не умрёт. Просто знай это. Он проснётся вновь, маску натянет и жить продолжит. Будет пытаться жить, ради тебя, - подходит ближе к Паку, приобнимая того за плечи, что трясутся от плача. Хлопает легонько по спине, произнося "Тише-тише" и отправляет домой, точнее в клуб. Время на экране спорткара показывает три часа утра, а казалось, что время проведённое там длилось веками. До сих пор сдерживает себя, чтобы не выйти из машины и вернуться к Чонгуку под крыло. Феррари заводит и вновь глушит, не может уехать просто так, это тянет обратно, но разум свежий твердит, что так будет лучше. Уехать и встретить другого Чонгука завтра, с этим ничего не поделаешь. Чимин не сможет изменить этого, вернуть парню бывшие чувства и желание жить. А маску с лица мафиози никак не сдерёт, за столько лет она впилась краями в кожу Чона до крови. Он видит перед собой ту же знакомую трассу, за которой следует яркий Сеул и понятия не имеет, как вернётся в клуб, где веселье до сих пор гремит по стенам. Там люди счастливы, у них улыбки на лицах и пьяные мысли заставляют наслаждаться обстановкой. Глаза жмурит от ярких вывесок и фонарей, готов в ту же секунду и головой удариться об руль, от боли, которая молотками бьёт. Сегодня ночью Чимин опять не заснёт, выкурит всю пачку сигарет и будет лежать, смотря в пустоту. А на рассвете может выйдет на крышу, дабы взглянуть как новый и столь же ничтожный день встречает его. Теперь не хочется былого веселья, алкоголя и танцев, хочется спокойствия и счастья. Хочется жизни. Но из клуба не слышна громкая музыка, будто там даже живого тела нет. На стоянке лишь машина Хосока, что освещена фонарём. А в окне первого этажа виден тусклый свет, что зовёт внутрь. Ни единого человека, словно все испарились в момент, а за барной стойкой, держа в руке кружку кофе сидит сам Хосок, помешивая кофе по стенкам лёгкими движениями руки. На звук хлопка двери взгляд переводит и видит как Чимин чуть ли на кусочки не рассыпается, стоит так будто и возвращаться никуда не хотел. Он стоит так, будто немыми криками просит поддержки. Просит, дабы по голове погладил, к себе прижали и на ухо слова любви шептали, как делал Чонгук когда-то. Хосок слышит его, подходит ближе и даже не задавая лишних вопросов обнимает. Слёзы остались, но они почему-то не льются наружу, будто сами устали от этого пути. Чимин голосом осипшим рассказывает ему всё, в конце шепча о том, как не хотел оставлять Чонгука там. Как ему жаль и лучше бы эту боль он чувствовал, а не мафиози. А друг в его слова не верит, ведь Пак никогда не хотел на себя брать боль чужую, а теперь так влюблён, что и под дуло пистолета встать готов. - Томас был прав, ты последнее, что осталось у Чонгука, поэтому должен жить дальше и его жизнь вести по пути рядом, - шепчет в ответ, целуя макушку. Чимин должен, обязан самому себе, Чону и судьбе. Только ему самому идти дальше страшно. Hanno paura - им страшно