my secret friend

У Деми сегодня выходной и мы сидим с ней, Эзопом и Майком в другом баре, неподалёку от её дома. Девушка все время болтает с Майком, а я молча поглядываю на Эзопа с вопросом во взгляде, потому что я не знаю как вести себя при нём и что говорить?.. Эзоп никак не обращает на меня внимание, и мне приходится самому додумывать, что мне стоит делать. Под что-то делать я имел в виду допивать третий шот, наслаждаясь той лёгкостью, которую я приобретаю от алкоголя, чтобы спокойно смотреть на Майка сидящего возле Эзопа. — Лука, выйдешь покурить со мной? — Майк громко зовёт меня. — Ага. Хорошо что я выпил, иначе сейчас я бы сейчас проглотил язык и не издал ни звука. Мы выходим из бара в сторону курилки, но Мортон хватает меня за руку, чтобы отвести… в другое место? — Я думаю ты не против покурить чего-нибудь немного другого, — говорит блондин, когда мы оказываемся возле заброшенных гаражей, — да и я не смогу сказать тебе всё это на трезвую. — Сказать что? Он молча протягивает мне небольшой косяк и дорогую серебристую зажигалку, похожую на фирменную Zippo, на что я удивлённо двигаю бровью, но принимаю. Знакомый запах сорта каннабиса индики, который заполняет мои лёгкие и разум, ещё один способ притупить боль, но более дорогой и опасный. Я фокусирую взгляд на Майке, который делает уже вторую затяжку и также смотрит на меня. Я начинаю вспоминать о том, что он вроде даже не курил обычные сигареты?.. — И давно ты балуешься таким, Майки? — Угадай после какого случая, — он звучит совсем не раздражённо, как в первую встречу, — как ни странно у меня всё ещё нет зависимости. — Надеюсь ты не каждый день эту дрянь куришь, — после второй затяжки у меня странное желание отчитать его, вроде я его старший брат, — а? — Не волнуйся, не каждый, — Майк садится на небольшую лавку, его вид меняется с расслабленного на более серьёзный, — а теперь просто послушай меня и не перебивай, ладно? — Я постараюсь, — выбрасываю окурок сажусь возле него, — начинай? — Хорошо. Для начала я хотел бы извиниться, за те слова, которые я буквально выплюнул в тебя. Я действительно не хотел тебя встретить…никогда больше, если честно. Тебе тогда стало хреново, это все из-за меня, понимаю. Надеюсь тебе не стало хуже после того, как мы разошлись? — Нет, все в порядке, я даже не думал злиться на тебя. — Спасибо, — он тоже выбросил окурок и повернулся ко мне, глядя прямо в глаза, — а теперь послушай, почему я так веду себя, когда вижу тебя. Представь, просто представь. Ты — Майк Мортон, у которого никогда не было семьи. Чтобы выжить в детском доме, ты с детства учишься быть сильным. Воспитываешь в себе лидера, чтобы никто не мог тебя затоптать. Ты вырастаешь с единственной мыслью — показать им всем, что этот мальчик может многое, и он мог бы быть таким же успешным и будучи и в семье… Тебе кажется, что у тебя были самые настоящие друзья, но когда ты выпускаешься, они исчезают, выбирая свободу. И ты понимаешь, насколько ты всё время был один, и если бы ты не воспитывал себя лидером, ты бы не выдержал. Ты поступаешь в лучший вуз, встречаешь человека, которому хочешь доверять.Тебе нравится в нем абсолютно всё… Ты хочешь быть ближе к нему, но у него всегда на первом месте его увлечение и его лучший друг Лука. Ты хочешь стать ему таким же другом, хочешь видеть его пьяным, трезвым, в слезах или в радости. Но тебе нет места, потому что рядом его лучший друг, с которым он знаком несколько лет, а Майк — всего лишь знакомый с университета, которого можно позвать для компании. Спустя год ты понимаешь что влюбился в Нортона. У тебя все ещё нет близких друзей, ты пытаешься сказать об этом хотя бы тем, с кем общаешься, но они лишь насмехаются над тобой, говоря что у тебя впереди огромное звёздное будущее, а не гейские влюбленности в университете. Ты начинаешь сомневаться, винить себя в том, что ты дал слабину. У тебя должна быть на первом месте карьера, ты же должен показать им всем… А потом Нортон приглашает тебя потусить на крыше, он держит тебя за руку и говорит что заметил, что ты похудел. Ты действительно не ешь и плохо спишь, терзая себя мыслями о ориентации, о будущем и о том что ты хочешь быть с ним. Ты продолжаешь усердно учиться, скрывать все свои эмоции, быть всегда активным и продуктивным, ведь учишься на актерском, где ты всегда готов показать все эмоции, все, кроме своих настоящих… Голос Майка начинает дрожать, он опускает взгляд и после глубокого вздоха продолжает: — И ты срываешься, как только приходишь домой, хочешь встретиться с Нортоном, чтобы тебе стало легче, но он приходит не один, а со своим лучшим другом, тебе остаётся держать свои эмоции и дальше. А потом ты встречаешь Эзопа, который оказывается тоже другом Нортона, и он помогает тебе, подталкивает к тому, что быть влюбленным это нормально, что нельзя 24/7 думать только об учебе и изматывать себя тренировками. Он открывает тебе глаза, ты начинаешь чувствовать себя, осознавать свои желания и не винить себя, что ты недостаточно стараешься. Твоя жизнь начинает налаживаться, после двадцати трёх лет выживания, ты начинаешь наслаждаться влюблённостью, а не страдать от неё. И в один вечер… Нортон признается тебе в любви. Ты плачешь, кричишь, показываешь это сообщение Эзопу, потому что не веришь в это…а потом всю ночь представляешь как встретишь свою первую любовь утром у ворот любимого университета и наконец-то заключишь в крепкие объятия, но вместо этого на следующий день узнаешь, что его больше нет, и виноват в этом тот самый лучший друг. Я чувствую влажные дорожки от слёз, из-за приступленных реакций после каннабиса я даже не понял, когда я начал плакать. Мне хочется упасть на асфальт и крепко обнимать Майка за колени, и мне почти удаётся пошевелить своим телом, которое кажется превратилось в статую… но Майк осторожно обнимает меня, я тоже слышу его тихие всхлипы. Все мысли вытекли вместе со слезами, я правда не могу нормально мыслить, чтобы что-то ответить ему. Успокоить? Я не могу успокоить даже себя в этот момент… — Зачем ты это держал в себе, Майки, — я глажу его по спине, кажется он начинает успокаиваться, — я бы на твоём месте давно врезал себе и высказал всё это. — Я рассказал это всё не для того чтобы ты и дальше винил себя, — он достаёт салфетки и протягивает одну пачку мне, — звучит по-идиостки, но это действительно так. Мне хотелось сказать это всё, чтобы ты понял, почему я веду себя так. Но я всегда был искренне рад, что у него был такой близкий друг, даже если это был не я. — Я всё равно хочу сдохнуть после твоих слов, Майки. — Не смей сдыхать, теперь тебе придется разделить роль моего друга тоже. — Что? — Я тебе душу изливаю вообще-то, просто так думаешь? — О боже, ты действительно… неужели я заслуживаю дружбу с тобой? — Только не говори Эзопу, что мы курим, — он встаёт и хлопает меня по плечу, — кажется мы немного заговорились, Деми сейчас нас съест, пошли?

***

Я прихожу домой в семь тридцать утра, совершенно уставший, потому что мы слишком напились с Деми и танцевали почти до шести утра, пока Эзоп играл с Майком в бильярд. Моя голова ужасно раскалывается когда я просыпаюсь, замечая что на часах уже 5 вечера… — Блять! Я быстро поднимаюсь с кровати, за что получаю волну боли в голове и в животе. Нужно написать себе напоминание о том, что я не в том возрасте, чтобы так пить… Холодный душ, быстрый перекус, оставляю записку на холодильнике о том, что ухожу к другу. Надеюсь мне удастся найти Эндрю и он не будет злиться на меня… — Я сегодня похож на зомби, — морщусь своему отражению в зеркале, — надеюсь я не напугаю его. Солнце прячется за огромными холмами братских могил, ворота кладбища уже закрыты, и я перелезаю через невысокий забор, который обнаружил несколько дней назад. Я ищу Эндрю уже минут тридцать, но его нигде нет… Подхожу ближе к храму, но мне кажется если я просто так ворвусь с вопросами о нем, то это будет максимально странно, если меня вообще пустят туда. Прислушавшись, я услышал голоса подростков, которые громко смеялись. Мне не верилось, что там может быть Эндрю, но я все же пошел на звуки, которые звучали где-то за храмом. Небольшая группа подростков столпилась у дерева, кидая в него камни. Я решил подойти ближе, когда увидел, что они кидались камнями в человека. — Вы охуели блять, я сейчас вызову полицию, — я решил так же кинуть небольшой камень в эту толпу. Они разбежались как сраные тараканы, испугавшись слова «полиция». Я поворачиваюсь к дереву чтобы помочь этому человеку встать, но понимаю… — Блять, нет, нет! Я бегу со всех сил к мальчику, достаю небольшой карманный ножик и разрезаю несколько верёвок, которыми он был привязан к огромному дереву. Его плащ весь изодран и валяется рядом с деревом, на белой рубашке виднеются следы от крови, он обессиленно падает на колени и громко плачет. — Уходи, у-уходи! — Эндрю, тебе нужно в больницу, блять, — я снимаю с себя пальто и накидываю на него, но он отползает от меня, хватает свою лопату и бросает её в меня, — хорошо, мы убьём меня, только после того как обработаем твои раны. — Убирайся, — на этот раз они хватается за камень, один из тех, которые кидали в него, — убирайся к черту. — Я знаю что расстроил тебя, — игнорирую слабый бросок камня в мою сторону и приседаю чтобы взять его на руки, — если бы я пришёл раньше, ты бы был цел… Я довезу тебя до больницы, хорошо? — Пожалуйста, — Эндрю снова начинает плакать, — убирайся, оставь меня. Думаешь у меня есть документы, чтобы отправиться в твою чёртову больницу?! — А ты думаешь я тебя вот так оставлю здесь?! Я хватаю его на руки, он окажется таким лёгким. Мальчик ниже меня где-то на десять сантиметров, но весит… он правда словно снежника. Эндрю крепко хватается за меня, я всем телом чувствую, как он дрожит. Он перестает плакать и пытается вырваться, но лишь шипит от боли, и вскорее оставляет попытки, мне остаётся крепче прижимать его дрожащего к себе. — Моя лаборатория недалеко отсюда, там есть аптечка, — тихо говорю ему, — я не врач, но неплохо умею обрабатывать раны. Его глаза ещё краснее от слёз, он совершенно не сопротивляется и я аккуратно кладу его на небольшой диван в лаборатории, иду включать освещение. Давно я здесь не был…все столы и мониторы покрыты приличным слоем пыли, нахожу две аптечки, и сажусь к Эндрю, который закутался в моё пальто и отодвинулся в самый угол дивана. Маленький снежный комок, который пытается спрятаться в чёрном шерстяном пальто. — Сейчас не время дуться, Эндрю, — я тяну за рукав своего пальто, — тебе же потом будет ещё больнее, если ты не дашь мне обработать тебя. Мальчик неуверенно скидывает с себя пальто и садится ровно передо мной. Я расстёгиваю его рубашку и не сдерживаю маты, потому что его тело усыпано ссадинами и царапинами. Эндрю закрывает лицо руками и громко всхлипывает. — З-зачем ты помогаешь мне, если ты такой же как они. — Думаешь? Опусти руки, мне нужно снять с тебя это. Аккуратно отвожу его руки от лица и вытираю слезы; на второй щеке тоже есть небольшая царапина, которую сразу же принимаюсь обрабатывать. Сложнее всего обрабатывать раны на рёбрах, это были следы от верёвки и огромные синяки, при обработке которых он дёргается и громко хныкает. Я стараюсь быть максимально аккуратным, сначала мне было и вовсе страшно прикасаться к нему, мне казалось что я не выдержу, если сделаю ему ещё больнее. Его тело такое тощее, я боюсь что ему что-нибудь сломали… На слишком бледной коже все эти раны выглядели такими ненастоящими, словно их просто взяли и нарисовали…мне хотелось бы, если бы их просто нарисовали. Сейчас его тело с точностью выглядело как и моя душа, совпадение? — Н-нет, — мальчик схватился за мои руки, когда я потянулся к его штанам, — н-не надо… — Тогда сними сам, я хотя бы осмотрю. Он отрицательно качает головой в ответ и хочет спрятать под себя ноги, но только он делает движения ими… — А-а, — Эндрю хватает ногу и кусает губу, — л-ладно. Я забираю аптечку на пол и сажусь у его ног, помогая окончательно снять штаны. Небольшая открытая рана возле колена и у щиколотки, мои руки начинают слегка трястись, когда я представляю с какой силой нужно было кидать камни, чтобы сделать такие раны через ткань штанов. — Ублюдки, я заставлю их жрать эти камни. — Я… но я заслужил это. — Я тебя сейчас укушу, — он немного дёргается при упоминании об укусе, я продолжаю накладывать повязку в районе щиколотки, — не говори глупостей, ладно? Последняя рана обработана и я поднимаю на него взгляд, мальчик слегка дрожит и отворачивается от меня. Его ноги такие тонкие и бледные, даже синяки на них кажутся бледнее, чем на остальных частях тела. Я засматриваюсь на его острые колени, еле-еле касаясь к ним кончиками пальцев, а затем оставляю лёгкий поцелуй немного выше. Когда очарование его телом покидает мою голову, я быстро поднимаюсь и уношу аптечки, осознав, что я только что сделал… — У меня где-то была моя старая одежда. — Немного порывшись в шкафу я нахожу длинную темно-зелёную футболку и свободные джинсы, которые я уже протягиваю ему. Ненароком смотрю на него, кажется он не заметил того, что я сделал? Или он не понял? Я надеюсь на второе, я сам не понимаю что это…было. Достаю для него огромное зимнее одеяло, Эндрю быстро прячется в него, оставляя только верхнюю часть лица и смотрит на меня вопросительным взглядом. — Да, ты будешь спать здесь. Я отведу тебя утром назад, хорошо? — Почему ты не пришёл… днём? — Прости, я совсем не спал ночью и, — неловко улыбаюсь ему, — и проспал…да, я ужасный друг, прости. — Я хотел бы думать что ты как они, но не могу… — Я конечно не золото, но я не собираюсь в тебя кидать камнями, эй, — обиженно говорю я, — даже не собирался. — Я поверю тому, что тебя зовут как святого апостола… — Чё правда? Есть такой апостол? Мальчик кивает головой и спокойно ложиться на диван. Он наверное ужасно устал и хочет спать… Достаю из своей сумки пакет с малиновым леденцами, мармеладом и шоколадными конфетами, потому что я не знал, что он конкретно любит… оставляю их на столе, рядом с диваном, я совсем забыл, что купил для него конфеты. — Прости, у меня здесь нет еды, поэтому есть только сладости, которые я купил для тебя. — Для меня? Эндрю немного оживает после того, как в его руках оказывается пакет сладостей. Теперь он похож на счастливого ребёнка, получившего конфеты на праздник. Я улыбаюсь глядя на него, а он смущённо протягивает мне пакет, чтобы я тоже взял себе сладости. Я вытащил шоколадную конфету и медленно съел её, замечая для себя, что ощущение чего-то сладкого на душе и в голове сильнее, чем во рту…