Дни проходят так быстро, или же я теряю чувство времени? Эзоп всё меньше проводит времени со мной, по вечерам я нахожусь в лаборатории с отцом, а после мы ужинаем вместе. С каждым проведенным днём с ним один на один, я понимаю, что тот образ злого и эгоистичного отца я придумал себе сам, и мне становится ужасно стыдно за это. Сегодня пятница, и к нам на ужин придёт его старый друг и тот самый адвокат, который помогал закрыть дело о моей невиновности. Райли был откровенно мне противен, потому что имел некое влияние на моего отца, его мнение оказалось всегда самым ценным, а колкие фразы в мою сторону всегда оставались незаметными.
«Я доказываю твою невиновность, но ты же знаешь, что самый несчастный случай это ты?»
Его фраза мерзко проскакивает в чертоги моей памяти и я надеюсь, что у меня хватит сил не плюнуть в него, если Райли скажет что-то в мою сторону.
Я сижу неподалёку от Фредди, чтобы не видеть его лицо. Его всегда яркого цвета наряды раздражают меня, он думает что эти наряды делают его на вид солиднее? Ха. Они разговаривают о своих успехах на работе, и я упускаю эти подробности, делая вид что еда в моей тарелке эпицентр самого интересного что ни есть в этом мире; Райли замечает это, ведь он всевидящий, если дело касается других:
— Это правильно, если Лука решил устроиться к тебе, пусть другие меньше знают, что сын великого предпринимателя лежал в психиатрической больнице.
— Да, в этом тоже плюсы, Фредди.
Райли оборачивается и смотрит на меня, ожидая моей реплики, но я фальшиво улыбаюсь ему, и думаю это он тоже замечает.
— Не хочешь пройтись завтра по магазинам с нами, — он все ещё смотрит на меня ожидая хоть какой-то реакции, — зайдём к моему парикмахеру, тебе сделают нормальную причёску?
— Нет, спасибо, — пытаюсь быть как можно вежливее, — мне нравится моя и завтра я занят.
— Ты куда-то идёшь завтра? — Вмешался отец.
— Да так, к храму. Помнишь, который неподалёку от моей лаборатории?
— Да, помню, — он от удивления кладет вилку и нож обратно в тарелку, — неужели ты… ты решил вспомнить что ты католик?
— Ага, у меня даже друг там появился.
Лицо Фредди, когда отец был приятно удивлен, было похоже, вроде я действительно плюнул в него. Да ладно, неужели ты заткнешь рот в мою сторону? Тогда это и правда лучший ужин с Фредди Райли.
— Алло, Эзоп, я неподалёку от тебя, могу я зайти к тебе?
— Заходи, только, я не один.
— Оу, у тебя свидание? Тогда я не буду мешать.
— Не совсем, все нормально.
— Хорошо, я куплю немного вина?
— Да, можешь.
Мне открывает дверь… Майк и я немного удивлён. Эзоп бы сказал что у него в гостях Майк, а не «я не один»? Или он не совсем в гостях, потому что он в домашней одежде и тапочках?..
— Привет, Майки, — я приветливо машу ему рукой и прохожу внутрь, — я принес сливовое вино и себя.
— Можно было просто вино, — он забирает моё пальто и вешает в шкаф, — ладно, ты это тоже клёво.
Он ведёт себя слишком по-домашнему, это немного странно или? Или они действительно так же близки, но я упустил этот момент?
Я все ещё немного боюсь свободно разговаривать с Майком, но он ведёт себя спокойно и расслабленно, я стараюсь тоже расслабиться, и сладкое вино помогает мне с этим.
— У вас тут типа тусовка с ночёвкой?
— Не совсем, Майк переехал ко мне.
— В плане просто пожить или…вы ребята мне кое-что не сказали? — Я говорю это в шутку, но Мортон реагирует на это без шуток в голосе.
— Второе, Лука, — Майк хочет продолжить, но у него звонит телефон, — прости, я отойду.
Как только он уходит на балкон, я быстро подсаживаюсь ближе к Эзопу и вопросительно смотрю на него.
— Пранки над бедным Лукой, да?
— Нет.
— Чт-т…
— Подожди, да это звучит безумно, но… так получилось.
— Случайно, ага.
— Это нормально, знаешь? Майк не может всю жизнь жить только прошлым, он не заслуживает это. Скорбь она… не так романтична, как ты думаешь. Он уехал, с мыслями начать жизнь сначала, но у него не было никого, кроме меня и Деми. Мы общались каждый день, мы достаточно сблизились. Да, это больно. Ему всё ещё больно, и я вижу это в его глазах, но это не значит, что Майк должен жить только вечной скорбью. Первая любовь не всегда как в сказке, раз и навсегда… ты помнишь свою первую любовь?
— Я не думаю, что я когда-то любил, — тихо говорю ему я, все ещё не веря словам Эзопа, — ладно, продолжай?
— Моя первая любовь была тоже не сахар, и я не хочу об этом, потому что нужно смотреть только вперёд. Я долго поддерживал его, он решил что хочет вернуться сюда и жить без попыток сбежать от себя, я хочу ему в этом помочь. Это не та глупая любовь, от которой хочется сходить с ума, но он мне дорог, и я просто хочу быть рядом.
Я молча допиваю свой бокал вина и быстро наливаю ещё один, пытаясь быстро усвоить то, что сейчас услышал. Майк возвращается и садится рядом возле меня, он выглядит достаточно радостным, и я тоже улыбаюсь ему.
— Вы, ребята, заставили мое старое больное сердце сначала волноваться, а потом трепетать.
— Но я старше, — цокает языком Эзоп, — и ты не сердечник.
— Но стал бы им, если бы вы не рассказали.
Майк хихикает и поднимает бокал с тостом:
— За гетеросексуалов, одним из которым ты все ещё можешь стать, Лука.
— Думаешь у меня получится?
***
Я прихожу домой уставший, потому что после вина мы с Майком решили посоревноваться в том, кто лучше сможет кувырком прыгнуть в кровать. У меня не было шансов, но это было весело…
Ощущаю странные чувства, мне всё ещё сложно поверить в то, что Майк и Эзоп сошлись. Нет, я счастлив за них, но это чертовски странно для меня…
Плюхаюсь на свою мягкую любимую кровать, раскидываю руки. Мне не очень хочется спать и я решаю что подумаю о том, что завтра наконец-то увижусь с Эндрю. Наконец-то? Ладно, да, я немного соскучился за ним. Мои мысли сразу сменяются тем, что теперь среди моих друзей без второй половинки оказываюсь только я. Закрываю глаза, пытаясь представить человека, которого я бы хотел видеть с собой рядом и… я не могу представить его, если честно. Что я знаю о чувствах? Все что вызывали у меня приятные чувства это были мои друзья и времяпровождение в лаборатории. Из открытого окна донеслась волна прохладного ветра, напоминая о том, что скоро зима. Я накрылся пледом, лежащим рядом, мне не нравится зима из-за холода, но мне нравится снег… Мое больное воображение сразу же нарисовало Эндрю, который стоял на улице во время снега, и я попытался стряхнуть с его волос снег, замечая, что они такие же белоснежные…
Я открываю глаза и вижу в отражении зеркального потолка что рядом со мной лежит Нортон. Нет, только не снова.
— Ты тоже выбросишь меня из жизни? Словно меня и не было?
— Почему ты так думаешь?
— Ты пьешь таблетки, лишь бы меня не видеть.
— Я пью таблетки, потому что хочу быть нормальным.
— Когда мы познакомились ты тоже разговаривал сам с собой, но ты не хотел от этого избавиться.
— Потому что, блять, тебя больше нет? Психиатр говорил, что я не мог тебя отпустить, поэтому я начал видеть тебя. Я всего лишь хочу тебя отпустить, Эзоп правильно говорил, что нельзя жить только скорбью и прошлым.
Я вижу в его глазах слёзы и он отворачивается от меня. Его голос совсем не такой, как в двадцать четыре года: сейчас он звучит как в тот день, когда мы познакомились.
— Ты просто забудешь меня, как это сделает Майк. Все забудут меня, и только я не забуду, как доверял тебе, а ты лишь пустил жалящий летальный разряд тока по моему сердцу.
Нортон тихо всхлипывает рядом, его слова ранят меня не меньше, чем ранил его я. Я закрываю глаза, даю волю слезам, как делает это проекция моего друга рядом.
Это было мое самое лучшее и гениальное изобретение, я работал над ним три с половиной года. Нортон все это время помогал мне с этим, всячески поддерживая. Провалы в моей памяти становились все больше и вспышки этого были частыми. Я начал записывать самые важные детали, чтобы не упустить любую мелочь в работе над этим проектом. Этот вечер, когда я вручаю ему набор инструментов, и прошу отсоединить пятый зелёный провод… забыв, что я не отключил эти схемы от блока питания.
Сквозь слёзы я чувствую, как Нортон садится мне на живот, сейчас он выглядит как в свои пятнадцать. Он вытирает мои слёзы почти детскими руками и протягивает пластину с таблетками.
— Я не хочу тебя мучать, просто не забывай обо мне, пожалуйста…
Медленно киваю в ответ и встаю чтобы принять сразу пару таблеток, которые забыл принять утром. Мое сбивчивое дыхание потихоньку выравнивается, а холодные руки Нортона потихоньку исчезают. Я проваливаюсь в сон, потому что завтра должен выглядеть нормально, хотя бы перед Эндрю.
***
Жёлтая последняя в этом году трава тихо шуршит под моими ногами, я сижу и большого дуба, где часто находил Эндрю. И он приходит, ровно в полдень, как писал в записке, на нём было уже теплого коричневого цвета пальто и бордового цвета перчатки, те же песочные часы были на его ремне, и я обязательно спрошу, почему они так важны ему…
Машу ему рукой и он нерешительно помахал мне в ответ, словно сомневаясь, что это я.
— Оу, тебе идёт этот цвет, — улыбаюсь ему и подхожу ближе, — как у тебя дела?
— Всё хорошо, — он наклоняет голову чтобы спрятать взгляд за чёлкой, — а у тебя?
— Если ты скажешь как там твои раны, а я услышу что все так же в порядке — то скажу, что всё здорово.
— Всё правда в порядке, спасибо.
Я зову его, но мальчик всё так же не хочет поднимать голову, и я аккуратно делаю это за него, держа за подбородок. Мягкий румянец проскакивает на его щеках, пока я рассматриваю уже затянувшиеся ранки на лице. Его ресницы такие же белоснежные, словно сделаны из снега, мне хочется прикоснуться к его волосам тоже, но я боюсь что он весь из снега, и прямо сейчас растает.
— Я рад, надеюсь… тебе не влетело, за то что ты не ночевал дома?
— Немного… просто пару дней снова вставал рано утром чтобы помочь провести службу.
— Прости, — я отпускаю его, — я надеюсь ты не злишься на меня?
Он отрицательно качает головой и тянет меня за рукав, призывая идти за ним. Мы направляемся в сторону беседки Надежды, у которой мы были прошлый раз.
— Тебе так понравилось смотреть на город?
— Ага.
Мне тоже нравится смотреть, как ты увлеченно смотришь, Эндрю…
