Каким бы вы меня не увидели — не факт, что я такой всегда. Чтобы вы обо мне не услышали — не факт, что это правда. Чтобы вы обо мне не подумали — не факт, что думаете правильно. Если вы решили, что узнали обо мне всё — не факт, что это хотя бы половина из того, что обо мне можно узнать. Я тот, кем люди хотят меня видеть, но кто я — знаю только я сам. "слова жизни"- взято из интернета
***
Он даже сразу не осознал, что услышал. Просто вдруг пропали все звуки, запахи и цвета. И только белый свет заливал абсолютную тишину, в которой биение сердца казалось оглушительным. Яркий. Безжалостный. Холодный. Он не оставлял ни малейшей тени, в которой можно было бы спрятаться от ошеломляющей ярости прозвучавших слов. — Квай-Гон был бы лучшим мастером, чем ты! Да кто угодно был бы лучше! Если бы тогда, на совете, тебе хватило смелости признать, что ты не готов стать наставником. Мне бы назначили другого! Того, кто верил бы в меня! Того, кому я не был бы безразличен! Я бы уже мог стать рыцарем! Я давно готов и только ты этого не видишь! Я мог бы делать что-то полезное, а не носиться с беспомощным мастером! Ненавижу все это! Ученик выскочил из комнаты, бешено хлопнув дверью. А ты можешь только повторять, снова и снова. Дыши. Дыши. Ты должен дышать. Ты должен вспомнить, как дышать. И понимать, что это бесполезно. Горло просто не может пропустить ни малейшего глотка воздуха. Да это бы и не помогло. Грудь стиснуло так, что легким некуда расширяться. Мышцы свело спазмом в положении выдоха. Приходит посторонняя мысль: обычный человек может задерживать дыхание максимум на одну-две минуты, тренированный джедай-человек — до десяти минут, после начинаются конвульсии и наступает смерть. Звон в голове становится громче. Тянешься к Силе, чтобы выпустить в нее эмоции, и как всегда, после пытки ситхской маской, безрезультатно. Тяжелейшие повреждения мышц и внутренних органов мышечными червями были излечены за три недели. А ломку маской ты так и не смог полностью преодолеть. Коснуться Силы без сводящей с ума боли по-прежнему не получалось. Звон усиливается и становится пронзительней. Перед глазами все расплывается. Ты понимаешь, еще несколько минут, и начнутся судороги: мышцы вокруг легких будут пытаться спровоцировать вдох. Странно, но после первых минут шока ты абсолютно спокоен. И только стараешься понять, что же вызвало такую реакцию? Энакин достаточно часто бросался подобными обвинениями. Ты же только вздрагивал от удара, задерживал дыхание и привычно держал лицо, никогда не позволяя заметить, какую боль все это приносит. Как бъет по живому, проворачивая в незаживающей ране ядовитый нож сомнений. Падаван никогда не извинялся, даже не замечал, как воздействуют на тебя его слова. А ты всегда прощал. Прощал, потому что сам часто сомневался, достаточно ли того, что делал. Смог ли дать ученику все, что хотел. Не стал ли похож на Квай-Гона в безразличии. Смог ли заменить мальчику семью. Получилось ли показать, как он тебе важен и дорог. Так почему же сейчас все иначе? И внезапно приходит ответ. Потому что первый раз после долгого времени ты полностью доверился другому. Показал свои слабость и боль, свои страхи и беспомощность. Получив в ответ… "Я не должен носиться с беспомощным мастером!" Кеноби, Кеноби... Всю жизнь, стоило кому-то увидеть твою слабость, и он бил точно в болевую точку. Почему же сейчас должно было быть по-другому? Что дало тебе право надеяться на это? Почему позволил себе снять щиты и открыться? Жизнь тебя ничему так и не научила?***
Двухлетний малыш тихо сидит на полу, крепко обняв плюшевого вуки. Он слышит, как плачет мама. Слышит решительный голос отца: — В приюте ему будет лучше. Мы не можем его оставить. Сейчас летают только игрушки, а что будет потом? Мы простые люди. Пусть джедаи разбираются с этим. Малыш не понимает, что это значит. Но запоминает все. Запоминает, потому что это последний день, когда он был с родителями. Запоминает, что бы повзрослев, понять. Он не нужен родителям — Оби-Ван, прекрати истерику. В видениях нет ничего страшного — слышал перепуганный трехлетний ребенок от Мастера Ясель. — Не бояться должен ты. Будущее всегда в движении. Правду видел ты или нет, Сила знает только, — слова магистра Йоды совсем не помогали успокоиться. — Плаксиван, заткнись, ты мешаешь спать, — дразнили члены клана, когда он кричал во сне, увидев смерть, кровь и боль. — Ты должен больше медитировать и отпускать свои страхи в Силу, — разные наставники дают один и тот же совет. Ну почему же он не помогает, и пугающие сны не прекращаются? Почему никто не понимает как это больно и страшно? С тех пор он любит лунные ночи и яркие звезды. Маленьких юнлингов учили не бояться. Чтобы не потакать детским слабостям, после отбоя в спальне не было освещения. Ведь будущим джедаям неведом страх. Он ведет на Темную Сторону. Испугался, значит проиграл. Так говорили все взрослые и ты верил. Повзрослев, усомнился во внушаемой истине. Ошибочно считать что страх надо искоренять. Нет страха — нет инстинкта самосохранения, призывающего к осторожности, нет осторожности — глупо погибнешь. Самоуверенные, бесстрашные идиоты всегда гибнут первыми. И хорошо если сами. Другое дело, нельзя позволять страху управлять собой. Но в разумных дозах, страх как эмоция, жизненно важен для выживания как индивида, так и всего вида в целом. Очень хорошо на этот счёт ему почистила мозги Меелида-Даан. Когда нахождение в резерве воспринимается подростком как сомнение в его боевых качествах и заставляет пускаться в смертельные авантюры желая доказать обратное. Скольких таких бесстрашных, уверенных что с ними ничего не случится, он похоронил. А тогда верил, верил, но ничего не мог поделать. До сих пор тебе не нравится темнота. Только об этом никто не знает. Но, оставаясь один, ты не терпишь абсолютной темноты. А лунный свет дает возможность почувствовать себя комфортно. Даже если свет не горит, в комнате не будет темно. А сколько ночей было проведено на крыше Храма. И пусть на насквозь урбанистическом Корусанте не видно звезд, никогда не спящий мегаполис имеет достаточное ночное освещение. И как часто ты засыпал наблюдая за разноцветными огнями шаттлов. — Ты никогда не станешь падаваном, Плаксиван! Тебя никто не выберет. Кому нужен ученик, который плачет ночами. У-ва-а! Так ты скулишь? Тебя, наверное, Ува-ваном правильнее было назвать. — Юнлинг Кеноби, почему вы напали на юнлинга Чана? Вы что, не знаете, что джедаи так не поступают? Только животные не сдерживают свои эмоции. Такие безобразные поступки — удел тех, кто не может держать свои гормоны в узде. И вы сейчас поступили как животное, а не как будущий джедай! — Полон гнева ты, дерзок и самоуверен. Мне такой падаван не нужен. Учись смирению. Самое место такому в Агрокорпусе, пока не принес ты больших бед. — Что Плаксиван, всех выбрали! Всех, кроме тебя! Лучший в поколении! Вот и потаскай теперь навоз в Агрокорпусе. Самое твое место! Подросток с волосами цвета набуанского янтаря пришел в дальний уголок Сада медитации, чтобы другие ни видел его отчаяния. Ему скоро тринадцать. Никто не захотел взять проблемного юнлинга в ученики. Все мечты, надежды и стремления рассыпались в прах. Ему не стать рыцарем. Агрокорпус ждет очередного неудачника. Но он не даст Бруку и его подпевалам увидеть свою боль. Его стремление так велико, что сокрытие в Силе получается идеальным. Его просто здесь нет. Он везде и нигде. Он слился с Великой так плотно, что случайно услышал то, что не должен был. — Магистр Йода, но ведь были желающие взять мальчика. Я знаю о четырех рыцарях, которые интересовались Оби-Ваном. Почему вы отказали всем? — Квай-Гону был Силой предназначен Кеноби юный. Исцелить его мальчик был должен. Заставить забыть о неудаче с Ксанатосом. Полон Света он. Нужно это Квай-Гону сейчас. Но глупый гранд-падаван мой Силы желание проигнорировал. — И поэтому мы отсылаем лучшего юнлинга поколения в Агрокорпус? — Кто мы такие, чтобы спорить с Силой, Мейс? — Магистры уходят, так и не заметив, что у их беседы был свидетель. Дав ребенку горькое понимание. Он не нужен Ордену — Ты полон разрушительных эмоций, недисциплинирован, импульсивен и самоуверен. Все это делает тебя недостойным пути Ордена. Но Сила взвалила на меня эту ношу и я с честью буду пытаться её нести. Хотя сомневаюсь, что из тебя получится рыцарь-джедай, но не буду спорить с Силой. Юнлинг Кеноби, я беру тебя в ученики. — Мастер, мы могли бы задержаться всего на несколько дней. Недели нам хватит, чтобы помочь "Молодым" Меелида-Даан. Они устали бессысленно воевать и умирать. Всего неделя, и мы спасем сотни жизней. — Ты должен выполнять то, что приказано, а не рассуждать. Знай своё место, падаван! Здесь и сейчас их жизни и смерти не имеют значения. А имеет значение жизнь мастера Талы и мой приказ. Всё другое — предательство Ордена и Мастера. — Почему ты её не спас?! Ты же джедай! Вы же все можете! Почему ты сам выжил?! Ты должен был умереть! Ты, а не Сераси! Убирайся, убирайся обратно в свой Орден. Ты такой же как они! Им было плевать на наши жизни, они со спокойной совестью позволили нам умирать! Так же, как ты позволил умереть Сераси. Тебе не место среди нас. — Ты убил Брука! Убийца! Ты не достоин быть рыцарем! Зачем ты вернулся в Храм? Всем было лучше без тебя! — Ты уже давно не наш друг. Ты перестал им быть в тот день, когда остался на Меелида-Даан. Ты предал нашу дружбу, предал все о чем мы мечтали. Не пытайся теперь ничего объяснить. Просто не подходи к нам больше! В это время ты часто видел один и тот же сон. На бескрайней пустоши бушевала снежная буря. На этой бесплодной земле находился только он. Он не видел, откуда идет и куда направляется. Небо казалось таким безбрежным, а земля —бесконечной, но почему-то идти было некуда. — Они не сотрут мою память! Я не забуду. Я не забуду! Держать щиты. Держать! Это моя память. Я не забуду. Держать… — Падаван, хватит лежать, с тобой все нормально. Поднимайся, у нас много дел. "Он такой же как Ксанатос. Это только вопрос времени, когда он падет. Я не должен был его брать", — Доносится по связи во время совместной медитации. — Мастер, простите, я не совсем понял. Не могли бы вы объяснить, — глаза цвета моря с надеждой смотрят на Квай-Гона. — Падаван, ты не умеешь пользоваться библиотекой? Не заставляй меня окончательно разочаровываться в тебе, — Очередной холодный отказ убивает надежду. Больше помощи Кеноби не попросит никогда. — Ну здравствуй, младший брат. Что это ты сам? А где же наш дорогой мастер Джинн? Он о тебе совсем не заботиться? Тогда я позабочусь, по родственному. Обогащу тебя новыми знаниями, которые невозможно получить в Храме. Думаю, ты не будешь возражать. Ведь не будешь? И не благодари, мы же братья. Это мой долг. — Отведите мальчишку на корабль работорговцев и продайте. И не забудьте сначала отключить, чтобы не сбежал. А то новый падаван моего бывшего мастера слишком шустрый. Больно. Как же больно. И страшно. Очень страшно. Но он не позволит себя сломать. Не сдастся. Ни за что не сдастся! Потому что сдаться сейчас хуже смерти. Он переживет эту боль, запомнит её и сделает своей силой. — Ты был в рабстве всего три недели. С тобой ничего не успели сделать, так что соберись и прекращай страдать! — Падаван, хватит, твои видения ложны. Сколько я могу повторять: здесь и сейчас. — Твое ранение здоровью не угрожает. Значит, не должно мешать выполнять обязанности. — Знай свое место, падаван! — Болезнь — не оправдание невыполненного задания. Думаю, суточная медитация поможет тебе это осознать. — Здесь и сейчас! — Ты безнадежен и бесполезен! Жалкое подобие настоящего падавана. Почему Сила решила наказать меня тобой?! — Оби-Ван юный, слишком страстен ты. Путь на Темную сторону это. Что кодекс говорит, помнишь? — Нет эмоций – есть покой. — Помнишь, но не следуешь ему. Привязанности должен отринуть. — Умерь свою гордость или закончишь как Ксанатос. — Учитель, прошу, хоть раз увидьте меня. Меня, а не Дю Криона во мне. Поверьте, я не перейду на Темную сторону. Что мне сделать, чтобы вы поверили? — Гордыня и самомнение это, падаван. Думая так, ты только приближаешься к Падению. Ты ничем не отличаешься от Ксанатоса. — Он Избранный! Наша встреча с ним предопределена Силой. Я в этом не сомневаюсь. Я представлю его совету и возьму в ученики. — Мастер, но вы еще не закончили с моим обучением! — Ты полностью готов. — Всего две недели назад вы сказали мастеру Йоде, что я не готов и еще долго не буду. Вы не можете просто отбросить все наши годы вместе только потому, что у мальчика высокий уровень мидихлориан. — Хватит, Оби-Ван! Все возражения от привязанности и неумения отпускать. Ревность говорит в тебе. Это не путь рыцаря-джедай. И, чтобы ты хорошо это запомнил и не питал глупых иллюзий, я разрываю ученическую связь! — Нет, учитель! Пожалуйста! Нет! – так, с болезненным разрывом Связи, получен новый урок. Он так и не стал нужен Мастеру. — Оби-Ван. Обещай… Обещай мне, что обучишь мальчика, – Ты можешь только судорожно прошептать: — Да, мастер. Сердце разрывается от боли. Несмотря на жестокий разрыв, ты надеялся. Глупо и иррационально надеялся на что-то. Даже не на то, что вдруг станешь ему нужен, и не на неожиданную любовь. Просто хоть на малейшее выражение привязанности человеку, который вырос на твоих глазах. С которым прожил бок о бок десять лет. Который прикрывал в бою твою спину. Ведь привязываются даже к рыбке в аквариуме, к цветку на подоконнике. Но ни одного слова сожаления от мастера. Ни слова ободрения. Как будто не было этих лет. Важен кто угодно, только не ты. Очередная жалкая форма жизни или внезапно появившийся Избранный. Но не ты. — Он избранный. Он… установит баланс. Обучи его. Помни, ты обещал...***
— Совет запрещает учить его. Полон страха и ярости этот ребенок. Не может он стать одним из нас. Его судьба вне Храма и Ордена. Обратно на Татуин отправлен он будет. — Простите советники, но я обещал учителю. Если не смогу учить его в Храме, значит, нам придется уйти вместе. Но я выполню последнее желание Квай-Гона. — Хорошо. Ты получишь разрешение на обучение. Но есть несколько условий. Раз так уверен в своих силах, что готов уйти, значит, помощь тебе не нужна. Твой падаван — только твоя ответственность. Все его ошибки и просчеты будут отражаться на тебе. У вас есть два года, за которые он должен изучить всё, что знают его сверстники в храме. Так же, на все время обучения падавана, ты не имеешь права отказываться от миссий, назначаемых советом. Тебе только дается право решать, брать на них ученика или нет. — Я согласен. — Мастер, мне страшно. Я скучаю по маме. Тут все такое непривычное. Я не знаю, что делать, – Маленький мальчик испуганными глазами смотрит на печального юношу. — Иди ко мне, Эни. Вот так. Я с тобой. Все будет хорошо. Ты сильный. Но иногда, ночью, можно быть слабым. Это нормально. Завтра будет новый день. Все страхи и тревоги уйдут. А сейчас спи. И ничего не бойся. Я буду с тобой.***
— Оби! Оби, ситх тебя побери! — Молодой киффар безуспешно пытается обратить на себя внимание, — Да Дарт Занну тебе в любовницы, ты меня слышишь? — Квин, прости, я задумался, — Молодой рыцарь как-то заторможено оборачивается. — Задумалссся!? — от возмущения Вос аж зашипел. — Что с тобой творится? Ты давно в зеркало смотрелся? Назвать тебя бледным значит польстить. Ты уже прошел эту стадию и сейчас дивного зеленовато-синего цвета. Красные глаза с черными кругами прекрасно дополняют новый имидж. Среди юнлингов уже пошли разговоры о призраке ситха, который покинул голокрон и нагло шляется по Храму. Ты мне можешь сказать, что тебя довело до такого состояния? Почему никто из мастеров на это не реагирует, и что говорят целители? Светловолосый рыцарь досадливо поморщился. — Да всё у меня норм... — Оби! — перепуганный Квинлан еле успел подхватить начавшего падать друга. Устраивая Оби-Вана поудобней на диване в гостевой комнате, киффар пытался решить, вызывать целителей или не стоит. Сканирование Силой показало: потеря сознания вызвана не какими-то страшными нарушениями или болезнью, чего Квин опасался, а дикой усталостью. Значит, зная отношение товарища к целителям (чем дальше от целителей — тем счастливее Кеноби), он даст ему шанс, выслушав. И если объяснение не устроит, то тогда можно обратиться в Залы Исцеления. А объяснять другу придется многое. Потому что, расстегнув одежду для облегчения дыхания, Квинлан заметил то, что ему совсем не понравилось. И так не отличавшийся внушительным телосложением Оби-Ван оказался болезненно похудевшим. Если раньше его тело напоминало гибкий клинок, изящный и смертоносный, который не сломается, даже если его свернуть в кольцо. То теперь в глаза бросались ясно видимые ребра и ключицы. Суставы казались чересчур крупными. Как у подростка в период бурного роста, когда кости резко вытянулись, а мышцы за ними запоздали. А удавшаяся попытка обхватить оба запястья Оби-Вана одной ладонью заставила выдохнуть ругательство и отпустить эмоции в Силу. Такая потеря мышечной массы указывала: про еду если и вспоминали, то редко. И чаще всего чисто академически, есть мол такое понятие - еда. Судя по отклику в Силе на сканирование, организм держался на трансе и медитациях. Что, конечно, помогало до определённой степени сохранять работоспособность, но не могло полноценно заменить сон и питание. И, похоже, Оби-Ван уже подошел к своему пределу. Сознание возвращалось медленно. Было так хорошо и комфортно лежать на знакомом мягком диване в комнате Воса. Тело и разум, получив даже такую короткую передышку, смогли немного расслабиться от напряжения последних недель. И только встревоженные глаза товарища не дали снова уснуть. — Оби, это не шутки, ты просто отключился во время разговора. Хорошо мы стояли прямо у моей комнаты. Иначе ты бы проснулся в Палатах Исцеления. Но если я не узнаю, что происходит, узнают они. Ты не оставишь мне выбора. Так что, я жду, — Квинлан скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что лучше бы другу удалось его успокоить. Иначе целители станут объективной реальностью. Кеноби посмотрел на одного из немногих разумных, которому было не наплевать на него и, вздохнув, заговорил: — Падаван у меня случился, Квин. Падаван и больше ничего, — Как всегда, мысль о падаване вызвала в памяти ту кучу проблем, которую он с переменным успехом пытался решить. Но стоило разобраться с одной проблемой, на её месте тут же возникала другая. И хорошо, если одна. — Так, стоп, — помотал головой недоумевающий Вос. — Если опустить, что я думаю о сволочном Квай-Гоне, его поступках и последних желаниях, то как Энакин связан с твоим состоянием? Рановато, конечно, ученика взял. Но, слава Силе, это не катастрофа. Методики отработаны... — Да что ты говоришь, — перебил задетый за живое рыцарь, — А я-то и не подозревал об этом! — Сарказм не услышал бы только глухой. А при всех своих многочисленных недостатках, глухим киффар не был. Осознав, что, оказывается, всё не так просто, приготовился слушать. И Кеноби не обманул его ожидания: — Начнем с того, что общие методики не работают. Они разработаны для детей, которые взяты в храм в возрасте двух-трех лет. Ты сам знаешь, более старших приводят гораздо меньше. Даже пяти-шестилеток единицы. Потому что, заложить основу определённых жизненных понятий и ценностей с младенчества или уже у сложившейся личности, разные вещи. Энакин не воспитывался в храме как все юнлинги. У него никто не вырабатывал отказ от эмоций и усидчивость. Он очень эмоционально нестабилен, привязчив и эгоистичен. С одной стороны, как бывший раб, он прекрасно понимает наш постулат о невладении. С другой, как бывший раб, который не владел ничем, даже собственное тело и жизнь ему не принадлежали. И владеть чем либо, пусть совершенно не нужным, но принадлежащим только ему, подсознательная глубинная мечта. Его комната постепенно заполняется разными запчастями и деталями, превращаясь в нечто среднее между складом и свалкой. И я не могу заставить его выкинуть их или отнести в мастерские. Это не просто хлам, это его личный хлам. Его собственность как свободного человека. И это касается не только вещей, но и разумных в его окружении. Причём их даже в большей степени. Тот к кому Энакин эмоционально привяжется должен принадлежать ему полностью и безоговорочно. Его мать, самый близкий ребенку человек, принадлежала ему по остаточному принципу. В первую очередь, она принадлежала владельцу. И если Уотто, судя по рассказам, достаточно приличный разумный, то до него Скайуокеры принадлежали хаттше Гардулле Бесадии. Эни был совсем маленьким, но та жизнь, голод, побои, постоянные наказания для матери, угрозы продажи и разлуки. Хаттша несколько раз порывалась продать бесполезного ребёнка, умеющий по её словам только есть, плакать и мешать матери работать. Произвели на него глубокое впечатление и повлияли на сознание. Чтобы не разлучаться с матерью, он интуитивно научился ремонтировать технику. Четырех-пятилетний ребёнок доказывал свою полезность и право на жизнь с матерью. Это же происходит и сейчас. Он пытается доказать свое право находиться в Храме, но не знает как, и совершает ошибки растерявшись в новых для себя реалиях. В укромных местах комнаты спрятаны запасы еды. Энакин понимает что может пойти в столовую в любой момент. Но тело помнит голод, помнит нехватку еды и делает запасы. Но это мелочи по сравнению с другой проблемой. Он очень скучает по маме. Квин, ему девять и, естественно, он прекрасно ее помнит, в отличие от всех нас. И это огромная эмоциональная проблема. Но она бы была не столь велика, если бы женщина не находилась в рабстве. Энакин достаточно взрослый, чтобы понимать: с ней может случиться что угодно. Для хозяина Шми Скайуокер не живой человек, а вещь. И, естественно мальчика это пугает, и он не может перестать переживать. Также не забываем, что он и сам бывший раб. Я по себе помню, насколько это травмирующий опыт, и сколько проблем из этого возникает. Стоит мне только перестать потакать его желаниям и проявить твердость, как это дает о себе знать. В его "Да мастер" в такой момент я четко слышу "Как прикажете господин" и липкий страх. Если же я не проявляю твердости, он игнорирует половину моих просьб, проверяя границы дозволенного и моего терпения. Он не умеет общаться с другими детьми, из-за разного жизненного опыта у них просто нет точек соприкосновения. Мальчик совершенно не социализирован. При этом он умственно и психологически очень развит. Маленькие рабы быстро взрослеют. И его обижает, когда другие относятся к нему как к ребенку. Кроме того, мой падаван ужасно упрям. Его невозможно заставить заниматься тем, что ему не нравится. А не нравится всё, кроме возни с железками, полетов и фехтования. Эни не умеет читать и писать даже на общегалакте, не говоря о других языках. Зато виртуозно ругается на хаттезе. Совет же дал всего два года на то, чтобы выучить всю программу для его возраста. А это семь лет обучения, Квин. Семь лет за два года. Со всеми факультативами и дополнительными занятиями. Магистры, возмущенные сначала требованиями Джинна, а потом моими, умыли руки, оставив нас без помощи. Мой падаван — только моя ответственность. А то, что я не могу его нормально обучать, не страшно. И скорее всего так и задумано. Энакин на одной голой силе, без нормальных знаний, будет крепким середнячком. А если его еще и обучить... И не дай Сила он-таки Избранный. Если что, его просто не остановят. Вот Совет и решил не рисковать. И Избранный есть на всякий случай, авось, когда пригодится. И проблем с ним нет, потому что нормально не обучен. И, как «приятное» дополнение, вопреки традиции двухлетнего перерыва в миссиях, после взятия ученика, для лучшей настройки друг на друга. Меня продолжают посылать на задания. За первые шесть месяцев их было уже четыре! Четыре, Квин! Я не был рядом с падаваном в самый ответственный момент установления связей! Мои отлучки очень напрягают и обижают Энакина. А я не могу от них отказываться. Только так мне дали разрешение взять его. Вот и скажи мне сейчас, что это не катастрофа, и про методики! Выплеснув наболевшее, Кеноби замолчал. И смущенно поднял глаза на киффара — было очень неловко за такую вспышку эмоций и за то, что вот так вывалил свои проблемы на друга. Увиденное заставило Оби-Вана подобраться. Рядом сидел не веселый раздолбай, друг детства, любимец девушек, душа компании и любитель выпить, а воин, увидевший врага. Черты лица заострились, скулы резко обозначились на еще недавно улыбчивом лице. Потемневшие глаза, казалось, выбирали цель для атаки. Когда он заговорил, было видно, что первые слова с трудом прошли сквозь стиснутые зубы: — Я многого мог ожидать, но такого... Ничего, Оби, прорвемся. Магистры не помогают, плевать. Обойдемся. У Теней есть методики для индивидуального обучения нестандартных учеников. И советы специалистов для Мастеров, падаваны которых были в плену, рабстве или подвергались ломке. Я попрошу мастера Толма подобрать подходящие. И договорюсь о твоей с ним встрече. Он очень опытный мастер и сможет хоть немного помочь. И да, меня обучают на Тень. И нет, мне не попадет за раскрытие. Тени сами выбирают, кому рассказать об этом. - Квинлан крепко обнял застывшего рыцаря, делясь уверенностью и поддержкой: — Держись, друг. Ты не один. Всё, что Оби-Ван смог, это стиснуть друга в ответ и прошептать срывающимся голосом: — Спасибо. Долгие годы весь Орден удивлялся их дружбе. Трудно было представить настолько разных людей. Плакатный идеальный джедай, безотказный Золотой мальчик Совета, сдержанный, мягкий и деликатный Переговорщик Кеноби. И буйный, неукротимый, плюющий на кодекс и требования Совета джедай-тень Вос. Казалось, поставивший целью нарушить все правила Ордена, переспать со всеми симпатичными женщинами и не только (Квин был абсолютно бисексуален) и перепробовать все виды спиртного, существующие в галактике. Но именно к Оби-Вану буквально приползал киффар после очередного задания. И мягкая, теплая, все понимающая Сила Кеноби раз за разом оттаскивала Квинлана от края. Легкими касаниями стирая прицепившуюся черноту, отогревая измученного воина, вынужденного ради дела жертвовать своей целостностью. Возвращая Свет в его Силу и душу. Рыцарь был для Тени островком стабильности, опорой, не дающей упасть. И, хотя Квинлан постоянно интересовался, как продвигается обучение Энакина, Оби-Ван больше ни разу не позволил себе пожаловаться. Он просто не мог взвалить на друга еще и свои проблемы. В их двойке опорой был он. А его проблемы... Он их решит, так или иначе.***
Благодаря методикам теней и беседам с мастером Толмом ситуацию с обучением падавана удалось перевести с критической на терпимую. Причем Кеноби не ограничился только этим. Трезво оценивая свои педагогические таланты — чуть выше, чем никакие. Жизненный опыт — в двадцать лет и опыт, это даже на шутку не тянет. (Вот боевой опыт у него был. И дипломатической. И опыт выживания в экстремальных ситуациях. Но в данном случае помочь они не могли. Хотя, после некоторых выходок Энакина опыт выживания и дипломатии был очень кстати.) И умение жить с кем-то рядом — после проживания с Квай-Гоном, для которого идеальный падаван — это нечто невидимое, неслышимое и вообще по возможности не пересекающееся с мастером. Осознав это и вспомнив одно из любимых высказываний магистра Йоды "Учатся вместе они, учитель и ученик", Оби-Ван воспользовался предоставляемой Орденом возможностью, подав документы на дистанционные педагогические курсы при Корусанском Университете, и записался на годичный курс лекций по психологии детей и подростков. Потому что общая психология, которую он изучал в рамках дипломатии, мало помогала при общении с падаваном. Постепенно, казалось, жизнь начала налаживаться. Энакин перестал прятать по всем укромным местам еду, убедившись что она всегда доступна. Правда неприкосновенный запас в шкафу все равно остался. Но это уже было в пределах нормы. Многие подростки делали запас стратегических вкусняшек. Оби-Ван и сам грешил этим. До сих пор постоянно пополняя запас любимых полосок острого вяленого мяса по мандалорски. До которого падаван тоже оказался большим охотником, уничтожая его с энтузиазмом оголодавшей саранчи. Они с Энакином учились жить рядом и взаимодействовать друг с другом. Учились разговаривать и слушать. И просто учились. У Оби-Вана даже получилось научить падавана медитировать. Учитывая отношение Энакина к медитации — бесполезная фигня, придуманная мастерами-занудами, чтобы мучить учеников, это было огромное достижение. — Энакин, ты опять пропустил медитацию, — голос Кеноби полон усталой безнадежностью. — Я сказал наставнику Стэйгу, что сегодня мы медитируем с тобой, — на довольной мордочке ребенка нет ни капли смущения. — А на самом деле планировал сбежать в мастерские. И, Эни, это не вопрос. Я озвучиваю твои планы. — Ну, что я могу сказать, учитель, вы хорошо меня знаете. Оби-Ван понимал, темпераментному Энакину час медитации кажется пыткой. Но также он понимал ее необходимость. Начиная от более глубокого единения с Силой, воздействия на физическое тело и заканчивая систематизацией памяти, что очень помогает при обучении. Да и половина занятий по Силовым приемам начиналась именно с медитации. Так что пришлось, взяв за основу методики Теней, разрабатывать подходящую ученику разновидность динамической медитации. — Энакин, я хочу, чтобы ты кое-что сделал. — Учитель, может в другой раз? Я только хотел заняться дроидом, — Недовольное бурчание и взгляд из серии "Кругом враги, меня никто не понимает. И вообще, оставьте меня в покое". Что на лице ребенка смотрелось довольно потешно. И ты не можешь сдержать тихий смех. — Обещаю, тебе понравится. Видна легкая заинтересованность. Мастер всегда говорит правду. Может промолчать или не сказать всё, но никогда не обманывает. — Сядь удобно на пол и положи возле себя дроида, запчасти и инструменты. А теперь закрой глаза и найди меня в Силе. Заинтересованность начала вянуть на корню, уступая место обиде. Похоже, мастер всё-таки обманул, и ожидается нудная медитация. Энакину медитации не нравились. Он не понимал, для чего они нужны. Нет, Оби-Ван пытался объяснить, какие они нужные и полезные. Но не верилось, что медитация может помочь с домашними заданиями, не говоря уж о чём-то большем. Оби-Ван видел: все проблемы из-за того, что ребенок гиперактивен. Ему трудно сидеть неподвижно, трудно сохранять отрешенную безмятежность. Еще труднее было отпускать эмоции. И, как результат, сложно погрузиться в Силу и остаться в ней дольше, чем на несколько минут. Но на этот раз всё будет по-другому. Почувствовав, что Энакин входит в транс, Кеноби сразу окутал его своей Силой. — Мастер? — Да, Эни. Почувствуй мое звучание в Силе. Настройся на него. Да, вот так, молодец. А теперь, я хочу, чтобы ты представил в Силе весь процесс починки дроида. Подробно, все действия, шаг за шагом. Представил? А сейчас, не открывая глаз и не выходя из транса, возьми дроида. Ты же помнишь, где он лежит? Вот так. Теперь ещё раз расскажи и покажи в Силе, как ты его будешь чинить. Рассказывай и продолжай чувствовать меня. Голос в Силе у учителя был удивительным: таким мягким, напевным, завораживающим даже больше, чем в реальности. Его хотелось слушать, в нем хотелось раствориться, ему хотелось подчиниться. И Энакин рассказывал, транслируя в Силу, одновременно ощущая мастера, дроида, потоки Силы и все вокруг. И эти ощущения, они были великолепны. Мастер — теплый, успокаивающий, оберегающий. Потоки Силы — завораживающие, сложные, безупречные. Храм — пылающий, звучащий разными голосами. Дроид — холодный, неживой и какой-то неправильный. Так, наверное, воспринималась поломка. И очень хотелось это исправить. А чтобы исправить, надо вот эту деталь перепаять, тут заменить, а эту… — А теперь, оставаясь в трансе, открой глаза, — голос учителя обволакивает, направляет, помогая оставаться в Силе. Ребенок открывает глаза. Осматривается, явно ещё находясь в трансе. И тут же вылетает из него, увидев полностью собранного дроида. — Это как? — в недоумении можно утонуть. И смех мастера: — Я же говорил, тебе понравится. Это динамическая медитация. Теперь сможешь медитировать за починкой своих железок. Постепенно не нужно будет закрывать глаза. Работа будет автоматически вводить в транс. Будешь заниматься делом и погружаться в Силу одновременно. А когда тебе исполнится пятнадцать, изучим боевую медитацию. Думаю, она понравится тебе ещё больше. В ответ вопль абсолютного счастья кинувшегося тебе на шею ребенка: — Учитель, я вас люблю! Да, когда-то он слышал от Энакина и такое.***
Он четко помнил момент, когда впервые почувствовал от ученика не раздражение или злость, а обжигающую ярость с легким флером ненависти. Два года экстремального напряжения, наконец, закончились. И закончились совсем неплохо. Энакин если и не поднялся в верхние строки рейтинга успеваемости, но и не находился в самом низу. Даже по самым нелюбимым предметам он уверенно занимал позицию где-то в средине списка. «День освобождения» было решено отметить походом в знаменитый корусантский зоопарк, парк развлечений и, конечно, закусочную Декса. Кеноби потом часто вспоминал этот день как один из самых счастливых в жизни. Целый день радости, смеха и удивительной легкости. Глаза Энакина сияли, от переполняющих эмоций он светился в Силе как солнышко. В этот день Оби-Ван позволил себе быть не джедаем, а обыкновенным человеком. Он забыл про кодекс, Совет, отодвинул в сторону все проблемы. И просто наслаждался теплым, солнечным днем и счастливым восторгом Энакина. Их эмоции вскипали в Силе как два гейзера. Сталкивались, усиливая друг друга и порождая что-то совсем невообразимое. Сила пела и звенела вокруг них, порождая зону чистой радости. Это был день абсолютной свободы. Тем более шокирующей стала ночь. — Мама!!! Рыцарь вылетел из постели, не успев проснуться. Осознав, что стоит в боевой стойке с включенным сейбером рядом с кроватью ученика. Угрозы в комнате не было. Был трясущийся, перепуганный мальчишка, заплаканными глазами смотревший на него. Все вопросы были отложены на потом. Сейчас важно было подхватить ребенка на руки, закутать в одеяло, прижать к груди и бормотать утешающие глупости. Целовать в теплую макушку и укачивать. Обнимать и утешать в Силе. Всячески показывая, что он не один. Энакин цеплялся за мастера так, как будто хотел втиснуться в него, спрятаться внутри его тела от пригрезившегося ужаса. Прошло много времени, прежде чем ребенок успокоился и Кеноби смог узнать причину страха. — Мама… ей было очень больно. Она кричала… сильно кричала. Темнота, боль, страх, кровь. Всё в крови. Она звала меня, протягивала руки. Я хотел подойти к ней, помочь. И не мог. Я не мог двигаться. А она меня не видела. Только звала, звала и звала. И кричала, как она кричала. Эмоционально опустошенный ребенок давно уснул, успокоенный надежными руками учителя и обещанием поговорить завтра. А его мастер, продолжая машинально перебирать светлые пряди, пытался понять, что же делать. И речи не было выдать сентенцию в духе Йоды. "Отпустить должен, что потерять боишься. Привязанности к Тёмной Стороне ведут". Или не дай Сила начать цитировать кодекс. "Нет эмоций — есть покой". Большего цинизма, чем сказать такое испуганному ребенку, Кеноби представить не мог. Слишком хорошо помнил свою реакцию на подобные высказывания. Правда, ему еще доставалось "Будущее всегда в движении". И вот сильно легче ему от этого становилось?! Утром они с Энакином серьезно поговорили. О том, что бывают видения Силы и просто кошмары. Что их нужно пытаться различать. И один страшный сон — это еще не обязательно видение, и совсем не обязательно, что он сбудется. Оби-Ван рассказал про свой опыт. О том, что часть того, что он видел сбылась, а часть нет. И он не может быть уверен, были ли это простые кошмары или знания об очень отдаленном будущем, которое ещё не наступило. Подумав, решили завести специальный датапад, куда Энакин будет записывать свои сны во всех подробностях. Было видно, что такой подход помог мальчику успокоиться. И Кеноби позволил себе понадеяться на лучшее. Зря. Стоило помнить о своей "везучести". Если что-то плохое чисто теоретически могло произойти, то в присутствии Оби-Вана оно случалось обязательно. Недели не проходило, что бы в одну из ночей Кеноби не срывало с постели истошное: — Мама!!! После третьего пробуждения рыцарь втиснул в свою комнату вторую кровать для падавана. После пятого кровать вынесли обратно, так как спал Энакин всё равно в кровати учителя, оплетая Кеноби руками и ногами на манер мон-каламарского осьминога. Попытки прояснить ситуацию ничего конкретного не давали. Оби-Ван даже решился на авантюру, провести медитацию Познания в момент видения Энакина, с попыткой войти в него и детализировать. Не то чтобы это было что-то из запетных техник, просто существовала опасность в медитации слишком глубоко войти в чужое видение и потеряться в нем. Поэтому, данная методика была не популярна, да и несмотря на декларируемое единение с Силой, видений посылаемых ею становилось все меньше, и были они все поверхноснее и непонятнее. Что говорить о простых рыцарях и мастерах, если опытнейший видящий Ордена: Йода, беспомощно разводил руками говоря о непредсказуемости Силы и её воле. И о том, что будущее не высечено в камне. Парадоксально делая из этого вывод, что видения только сбивают с толку и провоцируют. Когда пытаясь предотвратить видение, его наоборот исполняют. Почему-то полностью игнорируя вариативность будущего, и то что способностей большей части одаренных, хватает увидеть один из вариантов. Наиболее вероятный, но один. Тогда как, на самом деле, полотно видений больше похоже на паутину, где из каждой узловой точки расходится множество возможно-вероятных ветвей событий, которые многократно пересекаются с другими, образуя грандиозную и запутанную картину. Оби-Ван на такое отношение только молча пожимал плечами, считая что, тот кто по настоящему слышит Силу может получить ответы если не на все вопросы, то уж на многие точно, главное правильно задать вопрос. А при большом желании и переломить ситуацию под себя, продавливая реальность своей Силой и волей. Но это было лично его мнение, которое Кеноби никому не навязывал. Зачем раздражать магистров и вводить их в искушение назначить ему пару-тройку лишних медитаций, после выслушивать чего-то вроде " Дерзок ты. Разум смущен твой. Искать покой должен себя внутри" Так что разбираться с видениями падавана он будет сам. Для этого молодой рыцарь несколько ночей медитировали у кровати спящего ребенка, чутко ловя малейшее изменение по связи. На третью ночь кошмар повторился. Оби-Ван мягко воздействовал на Энакина, не давая проснуться, и скользнул в глубь его сознания. Страх, нет даже не страх, ужас ребенка обрушился на него принося физическую боль и грозя выбросить из медитации. Привычно отстранившись от боли концентрируешься. В темноте непонятного помещения окровавленная Шми из последних сил звала сына. Звала без надежды. Звала, просто потому что в последнюю минуту хотела увидеть самого дорогого человека в своей жизни. Все вокруг было затоплено болью и отчаянием. Исполосованная кнутом спина с потеками крови. Сознание отстранившись от кошмара бесстрастно анализирует: кнут не энергетический, тот сразу прижигает рану, запаивая сосуды и предотвращая кровотечение. Неглубокие надрезы на запястьях, медленно сочящиеся тяжёлыми, багровыми каплями. Все показывает, её пытали несколько дней. Издевались жестоко, но не бессистемно. Больше похоже на какой-то архаический ритуал жертвоприношения. Что-то вроде плодородия или призывания удачи. Концентрируешься на ранах, пытаясь увидеть кто их наносит, но чувствуешь сопротивление. Чувствуешь как дрожит от перенапряжения сознание Энакина, как учащается его дыхание и сердцебиение в попытке отстраниться, в ужасе от уже увиденного и совершенной не готовности концентрироваться на деталях. Он всеми силами старается сбросить наведенный сон, уйти от кошмарного видения и не может. Отчего все больше и больше впадает в панику. Отступаешь, позволяя ему проснуться.***
Медный запах крови наполнял воздух. Она была повсюду. Свежая, бегущая алыми ручейками по спине. Ранее скопившаяся на полу, застывающая багровыми, вязкими лужицами. И совсем засохшая черно-коричневыми хлопьями. От жужжания насекомых звенело в ушах. Боль и отчаяние ощущались физически. Тьма играя кружила по потёкам крови, вбирала в себя боль и страх, а затем липла к телу разъедая его, как быстро распространяющийся яд. Он захлебываясь в своей и чужой безнадежности, тонул во тьме. И внезапно услышал голос, надежный, с успокаивающей силой. "Я рядом, и не позволю этому случиться" Кто это? Кто с ним говорит? Мастер? Неужели мастер! Энакин вытер слезы и бешено устремился к источнику звука. Он увидел далеко перед собой неясную фигуру. Это мастер! Он побежал быстрее, и даже черная тень, которая продолжала приближаться сзади, не могла его догнать. Когда он наконец бросился в объятия мастера, сильная боль в голове заставила его застонать. «А…» Ребенок резко сел на кровати, прикрыв лоб рукой. Остаточный ужас еще холодил тело, когда он почувствовал те же объятия что и во сне. - Все хорошо. Ты уже проснулся и все закончилось. Энакин всхлипнул и только сильнее вжался в такое теплое и надежное тело. Девятое видение удачно совпало с новой миссией. И Оби-Ван, взяв с собой ученика, сделал крюк на Татуин. Шми была жива и здорова. Она по-прежнему работала у Уотто и очень обрадовалась сыну. Девятое подвигло Кеноби обратиться в Совет с просьбой выделить средства на выкуп матери падавана из рабства. Выслушав двухчасовую лекцию о вреде привязанностей, потакания ученику, отхода от пути джедая и близости Тёмной Стороны, с детальным перечислением всех промахов и недостатков как самого рыцаря, так и его ученика, Оби-Ван серьезно задумался о том, что кто-то из советников годами ходил за ним с декой и всё записывал. В результате вместо помощи рыцарь получил епитимью — недельную закрытую медитацию Познания пути. (Назначается, когда джедай близок к нарушению кодекса. В специальном закрытом помещении он в одиночестве должен провести в непрерывной медитации время, назначенное советом. В единении с Силой, обдумывая свои поступки.) После завершения медитации, выпущенный на волю Кеноби, узнав, что в его отсутствие у Энакина было три кошмара, которые ребёнку пришлось пережить в одиночестве, послал к ситхам постулат о покое и магистров, всех скопом и каждого по отдельности. И, полностью оправдывая слова "Чем спокойнее водоем, тем злее когтерыба", (Аналог "В тихом омуте...") взял решение этого вопроса в свои руки. Для начала, во время очередной миссии, он снова побывал на Татуине, уже без Энакина. Перед посещением Уотто рыцарь узнал стоимость рабов на Татуине вообще, стоимость человеческих рабынь, увеличение стоимости в зависимости от наличия профессиональных знаний и умений. И выяснил всё, что возможно, про самого Уотто. Знание цен помогло торговаться с тойдарианецем. Не на равных, конечно, но и не изображая наивную банту. А сведения о самом Уотто помогли правильно расставить акценты и незаметно надавить. Первая сложность заключалась в том, что Уотто не собирался продавать Шми. Согласие удалось получить, пообещав заплатить двойную цену, и что после освобождения она продолжит работать в лавке. Вторая проблема была в том, что запрошенных 20 тысяч пеггатов у Кеноби не было. Конечно, все члены Ордена, от юнлингов до мастеров, получали определенную сумму кредов каждый месяц. Но один из главных постулатов Ордена — джедай не должен владеть имуществом. И плюс теоретическая возможность воспользоваться всеми ресурсами Храма. На деле сначала докажи необходимость этого. Привело к тому, что сумма эта была не очень большая. Нет, две тысячи* кредов в месяц для рыцаря, при нахождении на всем готовом, кажется не так и мало. Но тут поднимала голову в злобном оскале проблема номер три. Республика пользовалась стандартными кредитами, а на Татуине ходили пеггаты. И соотношение у них было сорок к одному не в пользу кредита**. Что превращало 20 тысяч в 800. И уже совсем мелочью на этом фоне смотрелось то, что, раз после озвучивания цены джедай не сразу покупает рабыню, а просит отсрочку в 3 месяца, чтобы собрать деньги, настаивая, что за это время Уотто не может продать, подарить или проиграть означенную рабыню третьим лицам, а также должен обеспечить ее здоровье, то сумма плавно так вырастает до 25 тысяч пеггатов. Как ехидно заметил тойдарианец: – Знаю, что дорого. Но она тебе нужна, значит, заплатишь. Оби-Ван и Уотто подписали договор о намерениях. Спасибо уважаемому мастеру Рриифа, буквально носом тыкавшего безалаберных падаванов в каждую запятую в официальных документах и разъяснявшего как они меняют сам смысл договора. Ушлый тойдарианец попытался таки замаскировать в нем пару незаметных взгляду подводных камней в виде штрафных санкций чуть не за секунду опоздания с оплатой, по принципу, а вдруг пройдёт. Не прошло. Но он был не в обиде, и даже немного изменил свое отношение к "несовсем безголовому джедаю, который не только дрыном махать умеет и дурить честных торговцев, а даже голову временами использует, в отличие от того здорового, что приходил раньше". И теперь рыцарь мог быть спокоен за судьбу Шми. Тойдарианец будет оберегать свое денежное вложение. Что означает — у него есть три месяца на решение проблемы. Где взять миллион. В принципе, для форсюзера при наличии свободного времени не самая невыполнимая задача. Даже без криминала. Элитный телохранитель, посредник при сложных сделках. Учитель для королевских наследников. Охотник за головами. Обратив внимание на открытые задания для охотников, Кеноби отметил несколько запросов, выполнение которых принесло бы сразу около половины необходимой суммы. *** Вся проблема была в отсутствии этого самого свободного времени. Попытавшись представить реакцию Совета на просьбу предоставить ему отпуск, особенно если указать причину, Оби-Ван понял, что, к счастью, воображение у него не настолько развито. С него хватило вставшего перед внутренним взором Мейса Винду. Который смотрел на него так, словно рыцарь не попросил отпуск, а нарушил все джедайские учения разом. И сообщил, что хочет заняться с коруном любовью прямо в зале Совета. А если тот ему откажет, то Кеноби перейдет на Темную Сторону. Нет, всё-таки воображение у него развито. И, возможно, даже слишком. Так что в распоряжении Оби-Вана остался один способ быстрой добычи денег. Нижние уровни Корусанта просто кишели злачными местами и криминалом всех мастей. Да, это было совсем не по-джедайски. Но, выбирая между учеником, который из-за постоянного стресса был на грани, да и не понравилась, совсем не понравилась Кеноби Тень стоявшая за мальчишкой в видении, и преступниками, он выбрал Энакина. Осознавая, что выбора как такового и не было. Правы были магистры и Квай-Гон. Он не может отбросить привязанности. И для своих готов на все. Просто раньше этого не требовалось. В полной мере своим был только Квинлан. Джинн не захотел им стать. Все годы падаванства старательно выкорчевывая из ученика любое проявление эмоций. И, в конце концов, ты закрылся за внешней холодностью и безэмоциональностью. Прикрылся кодексом как щитом. Изображая безупречного джедая. Никому не позволяя увидеть, что за ним. Из всех обитателей Храма только Вос знал тебя настоящего. А теперь список своих расширился. В нем появился ребенок, которому нужна помощь. Кеноби, как и положено рыцарю-джедай, был готов умереть, спасая других. Но только для Квинлана и Эни он сделал бы это без малейшего сожаления. А тут всего лишь деньги. Значит, криминальные элементы немного поделятся своими доходами. Месяц ушел на сбор информации, выбор целей, планирование самой операции, путей отхода и ложных следов. Вся сложность была в том, что нельзя было использовать Силу, кроме самых минимальных проявлений. Одаренный преступник был одним из главных кошмаров Ордена. Если не наравне с Павшими, то где-то рядом. Стоило только появиться подозрению, что преступление совершил форсюзер, и кроме юстициаров к расследованию будет подключен Храм. И Ищейки Ордена не сойдут со следа, пока не размотают весь клубок. Так что никаких массовых убойный техник. Латсейбер оставить, чтобы машинально им не воспользоваться. Работать на уровне легчайших, незаметных касаний и внушений. При необходимости использовать бластер и виброклинок. Вот когда поблагодаришь Ксанатоса. Он столько раз, захватывая Оби-Вана, надевал на него блокираторы и вводил подавляющие Связь с Силой наркотики, что внушил желание уметь сражаться и побеждать в любом случае. Вне зависимости от способностей джедаев. Его тело всегда с ним. И оно не менее смертоносно — сражается он Силой и сейбером или ножом и бластером. Да и год на Меелида-Даан, когда оставшись без сейбера, отобранного мастером со словами: "предателям сейбер не положен", заставил научиться использовать любой подручный предмет как оружие. И оказалось, что убить и покалечить противника можно чем угодно. Терять такой жизненно необходимый навык не хотелось и по возвращению в Храм тренировки были продолжены. Правда учиться приходилось втайне от мастера. Квай-Гон и так при каждом удобном и неудобном случае выговаривал за несдержанность и чрезмерное увлечение боем и соответственно насилием. Совершенно забывая при этом, что сам не отказывался от спарингов и тренировок. А уж что бы он высказал узнав про тренировки с наставниками Теней в бое без оружия. А за тренировки с мандалорцами в клинковом и бластерном бое... Год на Мандалоре без мастера, несмотря на постоянную опасность, был одним из самых счастливых. Он был свободен от постоянного контроля и упрёков. Рядом была любимая девушка, для спасения которой можно было использовать любые методы. Никто не верил, что они продержатся, а они выжили. Выжили и победили. И если сначала телохранители Сатин пренебрежительно косились на джетти, или задирая, чем грешили более молодые, или презрительно игнорировали - старшие. То потом никто не то что не называл, и в мыслях не держал что он ненавистный джети. Для них он стал мандалорцем, не по рождению, а по сути. Перелом произошёл когда желая поставить мальчишку на место, на одной из стоянок, воспользовавшись тем что условия позволяли, старший телохранитель предложил ему повторить древний комплекс тренировок, разработаный до повсеместного внедрения спаринг-дроидов, и тренировочных залов напичканых электроникой фиксирующей любое движение. Простейший - с одной стороны. И неимоверно трудный - с другой. Вот такой парадокс. Просто все движения комплекса выполнялись под горным водопадом без малейшего использования Силы. О контроле температуры, снижении чувствительности, повышении выносливости и других полезных навыках пришлось забыть. В первый раз Оби-Ван продержался десять минут. Десять на второй и на третий. А на пятый получилось выстоять под напором ледяной воды пятнадцать минут. Тогда же умолкли зубоскалящие шутники и дальнейшие тренировки Кеноби проходили в уважительном молчании. А на девятый день старший телохранитель, как-то не акцентируясь на этом, начал исправлять его движения. Рядом с пещерой где скрывались беглецы есть бассейн с холодной водой, а над ним - завеса из водопадов, летящих прямо вниз, вызывая бесчисленные брызги воды. Брызги образуют огромный белый туман, издалека напоминающий сказочную страну. Хотя пейзаж красивый даже без отсутствия зелени, мало желающих любоваться им. Вода водопада холодна как жидкий лед и распространяет холод вокруг, вымораживая подошедших слишком близко, застывая на гальке. Оби Ван, босиком, стоял на большом гладком камне под водопадом и продолжал простейшее движение по выхватыванию клинка. Вода очень холодная и падая с высоты бьет как ледяной нож. Тело дрожит от холода. Вначале даже клинок не получалось удержать надежно. Он постоянно отклонялся током воды. Кеноби понимал, что, хотя практиковать ката под водопадом трудно и больно, польза для тела неизмерима. Каждый день упрямо стоя под ледяной водой он постепенно переходит от десяти минут изначально, до одного часа, без малейшего использования Силы. В конце миссии было боевое братство. И дарованное молодой герцогиней право на основание собственного клана, прецедент для не урожденного мандалорца неслыханный. И полный бескар'гам, в подарок от выживших телохранителей. А потом было расставание со свободой и мечтой. И Храм, в котором первое время казалось не хватало воздуха.***
После месяца напряженной подготовки само посещение штаб-квартиры наркокартеля "Кровавый туман" прошло четко по плану, без неожиданностей. Очень порадовало содержимое сейфа в размере 4 миллионов. Ложные следы, ненавязчиво указывающие на конкурирующую организацию, которая давно пыталась перехватить у Тумана пути сбыта, сработали. Война картелей привела к тому, что юстициары частым гребнем прошлись по уровню, обеспечив рудники и шахты новыми недобровольными работниками. Наличие денег если и не избавляет от проблем, то помогает решать их более эффективно и быстро. Главное было дождаться новой миссии, а там выделить время и окончательно решить вопрос с выкупом. Получив деньги, Уотто пришел в хорошее расположение духа, помог выбрать для Шми приличный дом рядом с лавкой и согласился и дальше присматривать за ней. Сообщив всем желающим, что она не только работает на него, но и находится под покровительством. А все знали, что сам Уотто находится под покровительством Джаббы. Да еще и пошли слухи, крутит какие-то дела с джедаями. Вон один уже какой раз прилетает. Еще и мелкого Скайуокера привозил. Понятно, что ушлый торговец рассчитывал на преференции от знакомства с джедаем. Но ради безопасности Шми и спокойствия Энакина ты спокойно идешь на это. Тем более, что сам тойдарианец не самый плохой разумный. Так что уровень опасности для бывшей рабыни можно было считать низким. Но на всякий случай, помня о своем «везении», Оби-Ван оставил передатчик, настроенный на секретную линию связи, которую он использовал для общения со своими агентами. Вызов с него нашел бы рыцаря где угодно и в любое время. Положив часть оставшихся денег в банк на имя Шми, Кеноби пригласил ее пожить немного на Корусанте, пообщаться с сыном. И увидел в глазах женщины столько благодарности и счастья, что просто нельзя выразить словами.***
Были моменты, когда Оби-Ван хотел уйти из Ордена. Три раза он готов был изменить свою жизнь. Меелида-Даан — когда он даже покинул Орден. Если бы Сераси не погибла, были бы они счастливы вместе? После ее смерти, чтобы помочь другим «Молодым» и остановить затяжную войну, он обратился к Совету. — Вернуться должен ты, — Сказал магистр Йода. И он вернулся, посчитав это небольшой платой за помощь целой планете. Второй раз был на Мандалоре. Сатин Крайз. Белокурая голубоглазая красавица аристократка, укравшая его сердце. Он готов был сделать для неё всё и даже чуть больше. И после завершения миссии, не желая расставаться, сказал: — Если я тебе нужен, ты только скажи, и я останусь. Брошу всё и останусь с тобой, ни о чем не пожалев. И дипломатично-уклончивое: — У меня есть долг перед народом. Третий раз — когда Квай-Гон отказался от него, разорвав их Связь. Твердое решение уйти после завершения миссии. И лихорадочный шепот умирающего мастера: — Обещай... Иногда Кеноби думал, что бы было, если бы он остался в Агрокорпусе или его учителем стал кто-то другой. Как бы сложилась его жизнь? Каким бы он стал? Особенно часто такие мысли посещали его после тесного знакомства с учителем Квина мастером Толмом. Он по-доброму завидовал отношениям между Восом и его мастером. Их открытости, искренней заботе друг о друге. Тому, как киффар мог подойти к учителю с любой проблемой, любым вопросом. Его бы обязательно выслушали и помогли. И не мог не видеть, насколько созвучно ему отношение теней к кодексу, правилам и самой жизни. Насколько среди них он был бы на своем месте. Молодой рыцарь не мог пожаловаться на свои успехи на дипломатическом поприще. Как ни странно, в этом, кроме знаний, полученных в Храме, помогли прослушанные лекции по психологии подростков. Как и дети, ксеносы, в большинстве своем, были очень зависимы от инстинктов и эмоций. Часто ставили их выше логики, успеха и достижения цели. Между выгодой на переговорах и возможностью «насолить» заклятому другу почти всегда выбирался второй вариант. Конечно, он проходил психологию ксеносов. И благополучно сдал зачет по теме. Но настоящего понимания не возникло. Трудно понять чуждый вид, который с роевыми насекомыми имеет гораздо больше общего, чем с гуманоидами. А сейчас пришло именно понимание причин поступков, не декларируемых, а лежащих в глубине проблемы. Это, а также глубокие знания, которые он постоянно пополнял, и собственные таланты постепенно приводили к тому, что всё чаще и чаще звучало: "…прирожденный Переговорщик…", "мы хотим посредником от Ордена Кеноби…", "подождем, пока Переговорщик освободится, синдикат настаивает именно на его участии…" Но чувствовал, что путь тени сделал бы его более счастливым, нет, скорее более цельным. Но все это было актуально до того момента, как в жизнь Оби-Вана ворвалось голубоглазое белобрысое бесцеремонное чудовище. Он так устал от одиночества. Сила, кто бы знал. Но нельзя, нельзя это показывать. И вот на лице снова спокойное, доброжелательное выражение. Потому что, если кто-то увидит эту боль, не тела, нет, души — по ней с наслаждением потопчется. А с появлением Энакина эта боль, постоянно присутствующая где-то на периферии сознания, постепенно уходила. Душевные раны, нанесенные Квай-Гоном, рубцевались. И от этого становилось страшно. Страшно, что всё закончится, и одиночество опять вернется. А маленькое чудовище продолжало свою разрушительную деятельность. Обнимало наставника и засыпало только в его постели, обвив всеми конечностями и буквально угнездившись на груди. Добавляло седых волос и головной боли. Почти всегда заставляло защищать – от Совета и других наставников, от предвзятого мнения, от обид и непонимания. И как-то незаметно врастало в душу. Одинокий юноша неожиданно понял концепцию семьи, и она ему понравилась. Может, потому что, как и сам Оби-Ван, Скайуокер так и не обрел дом в Храме. Может, потому что видел в нем неприкаянного себя. Так что представить свою другую, пусть даже более счастливую жизнь, но без Энакина, Кеноби уже не хотел и не мог. А хотел, чтобы его падаван был счастлив. И сейчас, ведя его в гостиницу, где поселилась Шми, предвкушал радостную улыбку, когда Эни поймет, кто его там ждет. Оби-Ван так хотел сделать сюрприз. Увидеть, как засияют счастьем глаза подростка. Сделал. Увидел. После первых минут радости встречи, когда Энакин узнал, что мастер выкупил его маму, и она теперь свободна, в Силе вскипело что-то удушливое, яростное, почти темное. — Почему ты это сделал вместо меня? — кричал Энакин. — Я ее сын! Я! Я должен был ее освободить! Я мечтал стать рыцарем, собрать денег и выкупить ее!!! А ты украл мою мечту. Как ты мог так поступить?! Почему?! — Потому что думал, что тебе это было нужно, — наконец смог ответить Оби-Ван, пытаясь отдышаться от сдавившей сердце чужой ярости. Это был первый раз, когда Энакин нанес ему удар. Первый надрыв в их отношениях.***
Все свободное время, втайне от совета, падаван проводил с матерью. Всячески избегая попыток мастера объясниться. Поговорить удалось только после отлета Шми Скайуокер обратно на Татуин. — Энакин, послушай, я в ни коей мере ни хотел отнять твою мечту или обидеть тебя. Всё, что я хотел – что бы с твоей мамой ничего не случилось, – начал Кеноби. И застыл, услышав: — Да ладно, мастер, всё нормально. Ты хотел как лучше, – нейтрально ответил подросток, — Но ты должен был поговорить со мной. Это моя мама, и я должен решать, что делать. Оби-Вану захотелось помотать головой, чтобы вытрясти из неё недоумение. — Эни, как ты себе это представляешь? Я пошел на грубейшее нарушение кодекса и требований Совета. Такое, что лекциями и медитациями в случае чего не отделаться. Без гарантии, что всё получится. И об этом я должен был поставить тебя в известность? Чтобы ты нервничал, не находил себе места, сделал какую-то глупость, постоянно думая получится или нет. А любой мастер, не говоря уже о магистрах и членах совета, легко считал бы всю информацию с тебя. — Меня не прочитали бы. Я Избранный. Вам бы не помешало иметь больше веры в меня, учитель, – В каждом слове видна злость и обида на то, что его считают слабым ребенком. – Если бы вы не разводили секретность, мы могли все оговорить. И подождать, пока я бы не смог помочь. — И ты готов был ради этого подвергнуть опасности всех нас? Тебя передали бы другому учителю, так как ты ещё ребенок, и всю ответственность за принятые решения несу я. Меня, в лучшем случае, приговорили бы к изгнанию из Ордена. Это если бы не нашли в поступках следов Тьмы. А их бы нашли. И, наконец, риск того, что видение могло исполниться в любой момент. Ты готов был так рисковать? Молчание. Непримиримое сопение, оскорбленный взгляд и буря яростного отрицания в Силе, чётко указывающие: слова мастера не услышаны и не приняты. Падаван остаётся при своей точке зрения. Оби-Ван еще несколько раз безрезультатно пытается разрешить сложившуюся ситуацию. В такие моменты Скайуокер просто молча уходит. Кеноби старается понять. Он делал всё это, не рассчитывая на какую-то благодарность. Это был его долг как человека и учителя. Ему вполне было бы достаточно простого спасибо. Но гнев и ярость он понять не мог. Как можно поставить мечту выше благополучия близких, тем более матери? Энакин был опрометчив, импульсивен, эмоционален и подвержен вспышкам агрессии. Но до нынешнего момента Кеноби удавалось мягким воздействием нивелировать разрушительное действие этих черт характера. Смотря на ученика, он вспоминал себя в этом возрасте. Гнева и ярости и у него хватало. Именно из-за них никто не хотел его брать в падаваны. Буквально через год случилась Меелида-Даан, когда он тоже мечтал помочь Нильду и Сераси, особенно Сераси. Желание помочь ей и другим «Молодым» спровоцировало уход Оби-Вана из Ордена, когда Квай-Гон отказал им в помощи. И кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы девушка не погибла. Чтобы не допустить других смертей, Кеноби тогда обратился за помощью к Ордену джедаев. Несмотря на возможные последствия для себя лично. Получается, чтобы понять ценность жизни перед мечтой и эгоизмом, его падавану тоже нужно потерять кого-то близкого? Трудно сказать. Очень бы этого не хотелось. Но, даже когда Джин отказал в помощи, Оби-Ван не ненавидел его. Почему такая реакция у Энакина? Сам Кеноби никогда не называл падавана Избранным и старался не давать этого делать другим. Для него ученик был ребенком. С высоким уровнем мидихлориан, на которого неоправданно давили, то попрекая Избранностью, то завышая требования из-за нее же. И этого рыцарь понять не мог. Магистры не видели перед собой маленького испуганного мальчика. Для них он был опасным фактором неизвестной величины. А для него Эни был в первую очередь ребенком. Он мог стать рыцарем, магистром, в конце концов оказаться действительно Избранным, который спасёт или уничтожит галактику. Но сейчас это был ребенок, которому и так было нелегко. И Кеноби старался в одиночку нивелировать весь тот вред, который, сами того не желая, наносили мальчику обитатели Храма. И нужно понять, кто опять начал эти разговоры. А пока постараться сгладить последствия. В течение месяца обида проходит. И Энакин начинает общаться со своим учителем, как будто ничего не произошло. Но они помнят. Пусть неосознанно, но помнят о разладе. Помнят о том, как одна из нитей в их связи оказалась разорванной.***
Попытки выяснить,***
Зрение почти пропало. Перед глазами темнота, в которой тошнотворно пульсируют пятна света. Ритм пульсации все убыстряется, приближаясь к хаотическому. И ты понимаешь ‐ это ритм твоего сердца. Чувствуешь, оно сокращается бешено, неправильно. Пытаясь доставить клеткам кислород, которого нет. Тело начинает дрожать. Ещё немного и начнутся судороги. Как много воспоминаний и так мало времени прошло. Наверное, правду говорят, в последние мгновения перед глазами проносится вся жизнь. А он пока не всё вспомнил. Значит, есть ещё немного времени.***
Услышав удар, звон и эмоциональное высказывание на хаттезе, Оби-Ван отложил исследование по Мандалорским войнам, которое перед этим пытался прочитать. — Энакин, что ты опять разбил? Из комнаты падавана приглушенно донеслось: — Ну почему сразу разбил? Можно подумать, я разрушаю всё, к чему прикасаюсь! Рыцарь искренне рассмеялся: — А разве нет? По-моему, ты по разрушительности приближаешься к стихийному бедствию. Сегодня утром, когда им сообщили, что они будут обеспечивать безопасность сенатора от Набу, бывшей королевы – Падме Амидалы Наберрие, его падаван стал очень суетливым и нервным. И уже двадцать минут не мог выбрать одежду для встречи. Хотя обычно одевал первое, что попадалось под руку. Не заморачиваясь тем, подходят вещи к друг другу или нет. Чаще всего, это первое было чем-то вроде: комбинезон рабочий, вымазанный в смазке. Сколько времени пришлось потратить, чтобы развить у него хоть какой-то стиль. — Так чего мы лишились? — Это был старый дроид. — А по звуку больше похоже на керамику, – продолжил выяснять уровень разрушений Кеноби. — Ну, он просто сбил тот горшок с цветком, — сдался Скайуокер, поняв, что учитель не отстанет, пока всё не выяснит. Старший джедай только вздохнул. Последний из питомцев Квай-Гона, ещё остававшийся в комнате Энакина, пал смертью храбрых в неравной борьбе с запчастями и хаосом. Из комнаты вышел непривычно опрятно одетый и причесанный падаван, постоянно одергивающий одежду. — Нервничаешь? — с теплой поддержкой спросил Оби-Ван. — Немного. — Энакин снова расправил несуществующие складки. — Расслабься и улыбнись. — Кеноби не мог смотреть на мучающегося ученика. Но увидев судорожный оскал честно попытавшегося улыбнуться падавана Оби-Ван быстро передумал. Если это была улыбка, то эффект от её отсутствия был намного лучше. — Мы не виделись с Падме девять лет. — Попытался объяснить свое состояние Скайуокер. — И я буду очень рад ее увидеть. Она была такой красивой и доброй, так непохожей на всех, кого я видел до этого. Я сказал, что женюсь на ней, — под влиянием воспоминаний Энакин наконец расслабился и мечтательно улыбнулся. — Да, ты время зря не терял, — рассмеялся Кеноби, — Уже в девять лет распланировал свою будущую жизнь вплоть до свадьбы. Ты не очень огорчишься, если я напомню, что Совет не очень жалует браки и другие близкие отношения? Так что, если не хочешь потом сутки медитировать с магистром Йодой или столько же выслушивать Мейса Винду, веди себя на людях прилично. — Мастер, я же уже не ребенок. Почему вы в это никак не поверите. — Да я верю. А потом ты обычно говоришь "УПС!", и мы, вернее я, долго оправдываюсь перед Советом, — Энакин почувствовал, что учитель не упрекает его, а только дружески поддразнивает, стараясь успокоить. – Я боюсь, что она меня вообще не вспомнит, — поделился он своим опасением. — Эни, ты помог ей. Чуть не погиб на гонках, чтобы она могла вовремя прибыть на заседание Сената. Воевал за её народ. Взорвал ситхову станцию, блокировавшую планету. Конечно она помнит тебя. А если что-то забылось, вы просто начнёте сначала. Столько поддержки и тепла было в голосе мастера, что Энакин не выдержал и, как в детстве, прижался к нему, уткнувшись носом в крепкое, надежное плечо. Что было уже не так просто сделать. Он сильно перерос учителя. На фоне высокого, крепко сложенного падавана, с развитой мускулатурой силовика, невысокий, гибкий, изящный Кеноби просто терялся. Его тело было не менее развито. Но мускулатура говорила скорее о диверсанте, чем штурмовике. Их учебные поединки всегда привлекали зрителей. Агрессивное, настойчивое, требующее большой физической силы Джем-Со Энакина против элегантного, эластичного, требующего полной сосредоточенности Соресу Оби-Вана. Мощь и ярость против гибкости и расчета. Ученик, старающийся подавить своим натиском, каждой атакой стремящийся отбросить соперника на шаг назад, чтобы вывести из равновесия и пробить защиту. И учитель, возводящий вокруг себя непреодолимый барьер, изматывающий агрессивного оппонента непробиваемой обороной. Выжидающий, и, поймав момент, взрывающийся скоростными акробатическими приемами Атару. Они могли так сражаться долго, забывая обо всем. Воины, люди боя полностью раскрывались, находясь в своей стихии. Упоение схватки с искусным противником горячило кровь, заставляя ее быстрее течь. Зажигало азартом глаза. Именно в эти моменты они жили, отбросив все наносное и мешающее. И были при этом как никогда открыты и счастливы.***
В каждой культуре свои традиции представления гостей. Есть среди них и пафосные, и странные. Встречались и такие, когда Оби-Ван с трудом сдерживал улыбку. Несомненно, сейчас был именно такой случай. — Смотри-смотри! Тута джедай приходи! — с энтузиазмом мотая длинными ушами, провозгласил Джа-Джа, — Наша так рада! И, если у Кеноби получилось сохранить невозмутимый вид, позволив улыбке проявиться только в выражении глаз, то ученик похвастаться такой выдержкой явно не мог и расплылся до ушей. — Рад видеть вас снова, госпожа, — официально произнес Кеноби, останавливаясь перед сенатором. — Так много времени прошло. Я рада, что наши дороги вновь пересеклись. Я помню всё, что вы для нас сделали, и какую понесли утрату, — Амидала положила свою руку на руку Оби-Вана. По связи от падавана донеслась волна ревности. Мастер мысленно улыбнулся: похоже, детская влюбленность не прошла. И тут девушка обратила внимание на стоящего за спиной джедая ученика. Сделала шаг, чтобы оказаться ближе, и неверяще спросила: — Эни? От узнавания Скайуокер засиял как солнце. — Эни, — уже уверенно повторила Амидала, — Не может быть. Как ты вырос! — Ты тоже, — радостно выпалил Энакин, — То есть… я хотел сказать, ты стала совсем красивая, — он закашлялся, — Ну, ты и была красивой такой, но сейчас стала очень красивой. По связи с учителем донеслось сдавленное фырканье, явно от попытки сдержать смех. — И ниже, — Выдал ученик еще один перл и густо покраснел, — Для сенатора, я хотел сказать… — казалось, об его уши можно обжечься. От мастера по узам шла уже непрерывная волна веселья. Как у него получилось мысленно даже не смеяться, а некультурно ржать, сохраняя полную невозмутимость, Скайуокер так и не понял. Очевидно, это какие-то секретные умения, которым учат только лучших дипломатов. — Ты тоже стал очень красивым, Эни, — ласково улыбнулась Падме. — Совет и канцлер назначили нас обеспечить вашу безопасность, — вмешался в разговор Оби-Ван, спасая ученика. — Я знаю, — кивнула девушка, — Но я бы очень хотела узнать, кто совершил это нападение, и кто был его заказчиком. Для меня это более важно, чем охрана. — Простите, Падме, но в нашу задачу входит именно охрана, — ответил Оби-Ван, обращаясь к Амидале, — Расследованием будет заниматься служба безопасности. Они более компетентны в этих вопросах. И обладают более широкими возможностями, — Энакин тут же несогласно вскинулся: — Учитель, а разве мы не можем? Вызов по комлинку не дал Кеноби ответить. Выслушав сообщение, он обратился к девушке: — К сожалению, мы вынуждены на время вас покинуть. Нас срочно вызывают в Храм. Возможно, получены новые данные. Надеюсь, скоро мы снова увидимся. — Тебе, Оби-Ван, хотел поручить Совет охрану сенатора Наберрие, по канцлера просьбе, — сказал Йода, прохаживаясь перед обеспокоенным рыцарем и в противоположность ему ужасно довольным падаваном, — Но на миссию запрос пришел. Настаивают стороны конфликта на твоем участии. Не видит Совет причин отказать им. А охрану падаван твой продолжит. Пора Скайуокеру юному опыта самостоятельного набираться. Помощь нужную выделим. Так что разделитесь вы теперь. Тебя, Оби-Ван, корабль ждет уже. Срочно вылетать должен. А тебе, падаван, к сенатору идти. Утром сменят тебя. У Кеноби крутилась в голове только одна мысль: «У меня плохое предчувствие»