It's might be escapism

Remember me Though I have to say goodbye Remember me Don't let it make you cry For ever if I'm far away I hold you in my heart I sing a secret song to you Each night we are apart Remember me Though I have to travel far Remember me OST Coco — Remember Me

      А меж тем колдун, утянутый прочь от Высших созданий и далекого забытого мира, стремительно летел камнем вниз. По ощущениям это походило на свободный полет с высокого обрыва. Приземление, к слову, было точно таким же, как и об каменную землю.       Его резко пронзило болью. Каждая клеточка горела огнем, внутри все скручивалось и пыталось вырваться наружу через горло. Вздохнуть было необычайно тяжело и больно, развороченная в мясо грудь выдавала в пространство не только багряный фонтан, но и выпускала в холодное пространство хрупкие оборванные каналы, потерявшие связь с ядром и ищущие источник для излечения. Он, кажется, закричал, но из непослушного рта вырывались только протяжные хрипы, которые достаточно быстро сменились кровавыми плевками в борьбе за вздох. Его било в конвульсии, окоченевшее туловище неистово билось о твердую поверхность, каменистая кожа вместе с кусками плоти слетала с дергающегося тела, под которым мерно собиралась лужа крови.       Всё это казалось вечной пыткой, после которой он уйдет за грань, но на его сипение все же нашлись неравнодушные. В какой-то момент его кто-то попытался удержать за руки и ноги, видимо стараясь ослабить или остановить течение конвульсии. В рот, сквозь кровавую пену и рвоту, пытались влить что-то из лекарств, но большая часть расплескивалась или выплевывалась обратно. Вокруг его ничего не видящей тушки поднялся крик и шум, голову от которого сдавливало словно тисками. Сколько длились тщетные усилия по излечению открывшихся ран и укрощению тряски сложно было сказать, но все закончилось, когда его лба и груди коснулись широкие ладони, мягким импульсом лечебной магии отправив его в спасительный сон.       Спал ящер долго, безмятежно плавая в пустоте сознания, будто в пышной вате. Тепло, светло и тихо — чего еще желать? Его редко тревожили попытками вновь насильно разбудить и обычно они заканчивались еще на этапе обсуждения. Когда такое происходило, то до его спящего сознания иногда долетали голоса, которые яростно о чем-то спорили и ругались. Иногда голос, что чаще всех прочих обращался именно к его бессознательной тушке, орал на кого-то как потерпевший. Его неизвестный защитник с яростью взбешённой мантикоры, у которой пытаются отобрать потомство, отсылал любого, кто пытался хоть как-то помешать его мерному восстановлению. Над самой яркой речью неизвестного динозавр еще долго про себя посмеивался, мирно посапывая в реальности.       «Вы что ополоумели, ядрена вошь?! Какой суд, дюжину вурдалаков вам под одеяло?! Вы его вообще видели?! … О, дырка в небе над вашими идиотскими головами! Я что со стеной разговариваю или от скуки воздух сотрясаю?! … Он не в состоянии! Посмотрите на него, а потом посмотрите мне в глаза и скажите, что он выглядит здоровым и вменяемым, а то может я уже ослеп на старости лет! А? Чего молчим, отрыжки жабьей оргии?! А то, как умными казаться так все первые, а как не правы так головы в песок! Блять! … Вы, кипятком ошпаренные, яйцекладущие сыны замороженного пня! … Что — но?! Да я сам вас всех засужу за халатное обращение с детьми, злобнооттраханные пародии на разумных существ! Упустили такого перспективного полукровку! А что это у вас глазки то округлились? … Что значит вы не знали?! Драть вашу мать веслом на дне колодца, утырки замшелые! Совсем, что ли, зачатков разума лишились?! Или уже никто не видит символов на его душе?! Он носитель крови! Последний из угасающего рода!!! … То есть как вам плевать?! В смысле покровитель нас отмажет?! … Вот из-за таких имбецилов как вы наш вид точно проклянут и мы вымрем вслед за фениксами! Помяните мое слово! … Как это, за что? За то, что не уберегли, а теперь еще и сживём со свету наследника, мать вашу за ногу, отца вашего за руку, ёбаный рот! Всё! Мне надоела эта бессмысленная болтовня! Пациенту нужен покой! Пошли все вон, падальщики!»       На эпитеты за крепкое словцо неизвестный защитник в принципе не скупился, бесконечно переругиваясь с приходящими посмотреть на его беззащитную оболочку, но он неизменно оставался рядом. Самоназванный сторож в тишине комнаты обыкновенно читал вслух длинные катрены, водя при этом по его телу руками, с которых исходила лечебная магия, или на удивление заботливо и мирно разговаривал с ним о всякой ерунде: какая погода за окнами, как ведут себя некоторые пациенты, как сильно бесят ленивые надсмотрщики, как постоянно докучает совет и какой значительный прогресс в его исцелении. Последнее оговаривалось с особой радостью, от чего колдун невольно проникался симпатией к говорившему, в принципе не чувствуя к нему неприязни или страха. Единственного обладателя постороннего голоса, которого не прогонял его соглядатай, принадлежал кому-то молодому и безумно знакомому, да только разобрать из темноты сознания не получалось. Редкий желанный гость всегда справлялся о его здоровье и с нетерпением ждал пробуждения, лелея надежду поговорить и за что-то поблагодарить, а так же постоянно успокоительно шептал, что его ждет кое-кто очень важный и родной.       Колдун в целом ощущал себя инертно, словно муха в янтаре. Внешние факторы не очень его волновали, ровно как и полное отключение от тела и его нужд. Мысли ворочались медленно и лениво, а понимание услышанного сквозь сон вообще было редкостью, большая часть информации забывалась спустя какое-то время. Он просто спал, иногда прислушиваясь к окружению, после чего погружался обратно в грезы, в которых была лишь бесконечная тьма пустого и недееспособного разума. Ни забот, ни кошмаров, ни тревоги. Тишина и покой.       Долго ли, коротко ли, но однажды он все-таки проснулся. Сознание плавно вынырнуло из темноты длительного сна, затем последовательно и мягко напомнили о себе органы чувств: кожа местами ощущала прохладу струящегося ветерка и плотную ткань на некоторых участках тела, нос улавливал терпкий запах трав и мазей, на языке чувствовался кислый привкус, грудь болезненно пульсировала при сильном вдохе. Продолжая прислушиваться к себе и обстановке, ящер попытался открыть глаза, но те наткнулись на преграду в виде бинтов, сквозь которые едва пробивался свет. Поднять руку было сложно, дикая слабость и спазм не давали спокойно оторвать конечность от постели и убрать с лица мешающую повязку. Кое-как справившись с трясущейся рукой, пальцы непослушно коснулись медицинской ткани, пытаясь стянуть ее, но та не поддалась на слабое прикосновение, да и зацепиться было нечем, привычных когтей на кончиках фаланг не ощущалось. От невозможности что-либо увидеть всколыхнулась магия в идиотской попытке помочь себе в этом непростом деле. Идиотской она была, потому что стоило только попытаться пропустить сквозь Ядро поток, как ящера моментально скрутило в болезненном спазме. В центр груди будто воткнули раскалённый прут и мерно его проворачивали. На звуки натужного сопения и тихого шипения в помещение кто-то стремительно вошел, быстрым шагом направляясь к нему. Широкая ладонь легла на неистово горящее место и мягким импульсом загасила болезненный очаг. Дышать стало легче, с губ невольно сорвался вздох облегчения, а пришедший недовольно заворчал.       — Вот стоило буквально на минутку отойти, как ты вновь себя калечишь. Зачем магию пытался использовать? Испугался темноты? — строго поинтересовался неизвестный, помогая ему выпрямиться на мягком матрасе и подкладывая под голову сбившуюся подушку. — Больше так не делай. Ядро еще не готово к даже мало-мальским нагрузкам, а энергоблок работает на минимуме, чтобы не похерить весь процесс восстановления.       Произнесенные слова не привнесли никакой ясности в положение, но самую малость объяснили причину столь внезапной острой боли. Однако оставались более животрепещущие вопросы.       — Кто?! — от пронзившего слабое тело напряжения ящер даже сумел привстать, мысленно приготовившись к нападению. — Уйди! — ему даже удалось увернуться от рук, желающих его осмотреть, едва не рухнув на пол с кровати, но его опять вовремя поймали и мягко придерживали, не взирая на слабые попытки отстраниться. — Отстань! — сквозь сухое горло едва протискивались какие-то звуки и слова прозвучали как хриплый каркающий кашель.       — Я не враг тебе, — спокойно объяснился навязанный спаситель. — Я целитель. Мое имя Каин. Я хочу помочь. Клянусь магией.       Динозавр нахмурился, пытаясь припомнить хоть что-то подтверждающее эти слова, и настороженно замер в аккуратной хватке Каина. Он распознал голос своего неизвестного защитника и, как выяснилось, своего личного целителя. Именно этот голос его оберегал, пока он спал. Несмотря на внутреннее нежелание чтобы кто-либо вообще его касался, сейчас ящер на удивление был не против прикосновений именно этого заботливого и понимающего существа, кем бы он не был. К тому же такая быстрая клятва, заверенная теплым потоком магии, звучала убедительнее всех его скудных воспоминаний, накопленных угасшим разумом во время сна.       — Что… — повторно выдавить речь не получилось, от сухости моментально запершило, вынуждая зайтись в глухом кашле. Его поспешили напоить едва холодной, но безумно вкусной водой, после которой нервное напряжение схлынуло, и он постепенно начал расслабляться. Кажется, на языке ощущался привкус успокаивающей настойки. — Глаза?       — Все с ними хорошо. Мне удалось их вернуть, хоть и было сложно, — догадливо пояснил Каин. — Повязку снимать рано, так что потерпи пару дней. Позволь тебя осмотреть?       Голова едва качнулась, обозначая согласие. Его мерно ощупывали, спрашивая об ощущениях и в целом интересуясь его самочувствием. Динозавр отвечал односложно, чаще кивая или качая пустой головой, ведь после длительного промежутка молчания и сна для горла было весьма болезненно долго говорить. Наконец целитель удовлетворился полученными данными и, аккуратно присев на кровать пациента, не спешил покидать его, выжидающие замерев рядом. Тишина и навязанная близость нервировали временно слепого ящера, посему он через силу разомкнул челюсть.       — Что со мной? — отрывисто и одними губами спросил колдун, но его с первого раза и без особых проблем поняли.       Пока его осматривали, тело постепенно пробуждалось и сигнализировало о странностях с организмом: его руки от кончиков пальцев до локтей были плотно забинтованы, отдавая легкой саднящей болью при хватательных движениях пальцами; глаза под повязкой чесались и слезились от едва видимого света; в ушах отчетливо звенело, голова кружилась, на языке перманентно чувствовался привкус лекарств на основе трав; грудь была плотно стянута бинтами, а нижняя половина тела в целом напоминала о себе тянущей болью.       — Много чего, дружок, — тяжело вздыхая и откладывая бумаги с описью симптомов, ответил Каин. — Астрально тебя практически с нуля собирали, да и физически ты очень сильно пострадал, практически выгорев до костей. Процесс лечения еще не закончился, но не волнуйся и не бойся, я поставлю тебя на ноги и будешь здоровее чем раньше. Пустоты теперь нет, а значит нарастим тебе каналы, раскачаем их и Ядро. Шрамы залечим, ауру почистим, пропьешь курс восстанавливающих зелий, откормим до положенного и будешь дальше ретивым козликом скакать по мирам.       Целитель говорил все это с таким позитивом и верой в голосе, что губы ящера сами изогнулись в ироничной усмешке. Голос выдавал эмоции лекаря с головой, а тот никак не старался их спрятать, чем заполучил тихую благодарность от невидящего пациента. И без зрения было понятно, что Каин искренне верил в сказанное и старался доступным способом донести свою решимость помочь всем чем только сможет. Правда иногда он едва заметно сбивался и быстро оборачивался в сторону, будто выискивая глазами любопытные уши. Ящер догадливо подумал, что за ними двумя видимо не гнушаются подслушивать, раз его собеседник старательно держал темп и громкость. От количества предстоящих процедур колдун внутри порадовался, что его не бросят теперь на самостоятельное лечение, а доведут дело до конца. От чего-то это было важно.       — Грандиозно, — хрипло прокаркал он, под тихий смешок собеседника.       — Не то слово! Я так рад, что страшное миновало, — широкая ладонь лекаря аккуратно опустилась на его, укрывая ладонь целиком и едва сжимая в знаке поддержки. — Я боялся, что ты не выкарабкаешься после такого шока, которому тебя подвергли эти криворукие кретины, но, хвала звездам, ты очнулся раньше, чем… — Каин глухо рыкнул, выругиваясь и шепча проклятья куда-то в сторону. Эта заминка была секундной слабостью, и целитель прежним радостным тоном продолжил вещать. — В общем, ты молодец. Вовремя собрался с силами, а что долго, так это пустяки.       Упоминание времени отчего-то ноющей болью отдалось в сердце ящера, которое испуганной птичкой замерло и тут же начало неистово стучать. Он будто боялся услышать, что пропустил что-то важное или не встретился с кем-то важным. Несмотря на выпитое лекарство, тело вновь напряженно застыло, а не будь на глазах повязки, то целитель без особого труда увидел бы как они лихорадочно заблестели.       — Сколько? — поворачивая лицо на голос своего собеседника и подаваясь вперед, спросил колдун.       — Не думай об этом, это не важно, — нарочито весело отмахнулся от вопроса Каин, но он не подозревал с кем связался.       — Нет! Сколько? — потребовал ответ ящер, пытаясь схватить увиливающего целителя, резко рванув в направлении звучавшей речи.       Непослушные пальцы неловко мазнули по чужим плечам и, не найдя опоры, без сил свисли с края кровати. В то же время к горлу подкатила дурнота и динозавр выпал из реальности под гнетом головокружения. Его заваливающееся на бок тельце подхватил Каин, вновь устраивая на мягком матрасе.       — Тихо-тихо! — едва слышно, но строго сказал лекарь, опрокидывая в него очередное лекарство, отогнавшее тошноту и дикий набатный перезвон в голове. — Не нервничай. Тебе вообще покой нужен. И не смей больше так вскакивать! Раны хоть и зажили, но мышцы отвыкли от таких телодвижений.       — Сколько? Важно! — натужно хрипя и не отступаясь от получения нужной информации, настырно повторял ящер, напоминая заевшую пластинку.       Целитель, видимо осознавая, что его упрямый пациент будет спрашивать до тех пор, пока из горла не пойдет фонтаном какая-нибудь жидкость, устало ответил:       — Год нашего мира.       Речевой поток моментально прекратился, а на лице больного застыла гримаса из различных эмоций: непонимание, отрицание, удивление и… печаль? Последнему Каин очень удивился.       — Тебя это расстроило?       — Да, — глухо прошептал ящер, откидываясь на подушку и задумчиво закусывая губы. Промолчав где-то с минуту, он дополнил свою мысль. — Но я не могу понять почему.       — Что ты имеешь в виду? — терпеливо выжидающий ответа целитель обеспокоенно рассматривал его цепким взглядом, который ощущался буквально кожей.       — Я не знаю. Не понимаю. Точнее… не помню.       Услышав последнее, лекарь встрепенулся, настороженно застывая на своем месте. Ящер же напряженно думал, насупленно сведя брови и сжимая зубы в бессилии. Он пытался понять, что так его расстроило. Ну подумаешь год спал, ну с кем не бывает, однако душа неистово болела и не думала переставать. Водоворот слабости утягивал сознание обратно в темноту, и прежде чем он отключился вновь, Каин успел спросить то, что вертелось у него самого на языке с самого момента пробуждения.       — Постой, дружок. Ты знаешь где ты?       — Нет.       Голос врачевателя отдалялся и угасал в нарастающем гуле внутреннего шума. Сопротивляться спасительному сну было тяжело. Веки против воли опускались, отрезая от нависающего взволнованного силуэта Каина и всего мира в целом.       — А ты знаешь кто ты?       — …Нет.       Ящер уснул, а подорвавшийся на ноги Каин так и остался стоять возле его кровати, сжимая тонкую кисть в ладони и гипнотизируя нескладную фигуру перед собой растерянным взглядом. В этот самый момент в помещение кто-то зашел, беспардонно хлопая дверью.       — Ох ты ж бляшка от сандалика… — досадливо протянул целитель, предчувствуя бесконечный вынос мозга в ближайшие дни.       Интуиция старого врача еще ни разу не подводила.       Рипто не сразу вспомнил кто он, какое-то время он и имени своего не знал, откликаясь на доброжелательные подначивания лекаря по типу «дружок», «приятель» и «пациент». Понимание своего попадания в задницу пришло где-то между беспрерывными обследованиями и осмотрами многочисленными докторами и знахарями, ищущих в его словах или в поставленном ранее диагнозе ложь. Каин отгонял всех навязчивых и наглых «посетителей» от Рипто своим посохом, не забывая сопровождать это действие отборными ругательствами трехэтажного сооружения с витиеватой саркастичной конструкцией. То, что вернувшийся с того света колдун попал именно к драконам, стало очевидно после того, как его в первый же день бесцеремонно растормошили и потребовали повторить сказанное ранее Каину целой толпе следящих и небезразличных. Только эти представители магических созданий могли относиться к больному, пусть и предполагаемому преступнику, подобным образом: им было плевать на него самого, им был важен только результат его опроса. Конечно же Рипто не упустил возможности подгадить ненавистным врагам и щедро наградил всех новоприбывших порцией рвоты, ибо нечего его трясти и кричать. Укладывающий его обратно Каин откровенно смеялся в тишине комнаты, пересказывая выражения лиц этих наглецов, от чего глупая довольная улыбка расползалась и по лицу динозавра. Ящер не полностью доверился старому дракону, ухаживающему за ним, но после снятия повязки с глаз, когда он впервые увидел его, то понял, что это его самый верный союзник в этой цитадели для душевнобольных. Каин стал вторым из всех драконов, кто не смотрел на него с брезгливостью, неприкрытым превосходством или затаённой злобой, он просто смотрел и его глаза светились благодушием и сопереживанием, а своим пониманием границ и уважением чужого мнения просто покорил дезориентированного Рипто.       Целитель свое обещание, данное в первый день пробуждения, сдержал. Лечение было долгим, нудным, болезненным и невероятно скучным. Бесконечные флакончики зелий и настоек вливались строго по часам и в больших количествах. Каждая кость и жила болели, кожа под повязками чесалась и жгла, ребра стискивали легкие, а глаза бесконечно слезились и теряли фокус. Оказывается, глазные яблоки ему сделали новые, выращивая в пустых глазницах, так как его собственные вытекли под напором энергии. Когти и рог росли сами в ходе лечения, старые и новые шрамы постепенно исчезали с кожи, скелет заметно выправился и увеличился. Засевший кусок камня в груди стал основой для энергоблока, плотно врастающего в разорванное ядро и являющееся концентратом всех сил, что впитал в себя колдун. Оно служило своеобразным «тормозом» для бушующих поглощённых потоков, подавая по слабым каналам размеренное количество магии, необходимое для жизни волшебного создания. Само Ядро было разломано на мелкие хрупкие куски, из большей части которых его старательно собрали назад, с трудом заделывая образовавшиеся прорехи слабым потоком магии из концентрата и залечивая глубокие трещины при помощи ритуалов, срабатывающих через раз на существе не являющимся драконом.       Лечение не могло не сказаться на его внешнем виде, посему когда он увидел себя в напольном зеркале, он немножко выпал из реальности, жадно всматриваясь в свой новый облик. Он вытянулся, ноги и руки тоже стали длиннее, заметно сгладились пропорции всего тела. Теперь он в меньшей степени напоминал головастика переростка, став просто низким динозавром, правда голова так и осталась крупнейшей частью его туловища. Большая часть шрамов исчезла, будто были обычной застарелой грязью, единственными крупными напоминаниями остались две старые глубокие борозды на спине, которые ничем залечить не получалось. Да и в целом, несмотря на худобу, выглядел он заметно здоровее, только это слабо ощущалось.       Поначалу Рипто много спал, постепенно увеличивая время бодрствования. И чем дольше он бодрствовал, тем сильнее ему казалось, что его комната — это гребанный проходной двор! Постоянно кто-то заходил и что-то требовал от него или от его личного дракона-сиделки, но они достаточно красноречиво игнорировали нападки непрошенных гостей или выставляли их прочь. Других целителей, подосланных советом и пытающихся заменить слишком предвзятого Каина, гнали взашей с легкой руки Главного Магистра Исцеления, вступившегося за ученика и пациента. А все потому, что Каин был лучшим и чуть ли не вторым после самого главного врачевателя и своего непосредственного учителя, который заглядывал к ним в комнату в определенные дни для консультации с Каином и обследования самого Рипто. Магистр Исцеления Соох являлся многовековым представителем огнедышащих ящериц и был абсолютно безразличен к миру и сородичам за пределами своего госпиталя, отдавая всего себя процессу лечения и помощи пострадавшим. Старец очень злился на совет, поэтому постоянно выпроваживал назойливую толпу дознавателей и посланцев, в последствии запрещая им приходить чаще, чем один раз в неделю. А еще добрый дедушка аккуратно проносил в обход Каина сладкое, подсовывая колдуну полезные и вкусные леденцы. Из-за вышеперечисленной помощи ящер благодарно и молчаливо позволял Магистру Соох ковыряться в его голове, в попытке восстановить память. Он с осторожностью ювелира разгребал тот ворох угасших от шока воспоминаний, что были сокрыты в голове ящера, ни коем образом не торопясь и даже намерено растягивая лечение, доводя совет до белого каления своим упрямством и упёртостью. Эта троица стоически сносила перманентный вынос мозга. До определённого времени. Из всех стремящихся проникнуть в комнату Рипто нашелся только один единственный посетитель, который не был работником этого дурдома, именуемого лечебницей, и не был чьим-нибудь посланцем. Этот индивид терпеливо дожидался разрешения навещать Рипто в застенках этого заведения, предварительно обговорив свое прибытие с обоими главными целителями. Спайро появился на пороге его палаты спустя месяц после пробуждения и испытывал смешанные чувства при виде озадаченного лица ящера. Тот его попросту не узнал, внутреннее готовясь к какой-нибудь гадости, ведь кроме двоих драконов, что лечили его, все остальные только издевались над ним, пусть и в словесной форме. Разговор тогда у них получился нервным и неловким, но достаточно информативным, в конце и вовсе стирая какие-то внутренние барьеры и парни свободно пообщались в течение полутора часов, невзирая на зияющую дыру в памяти одного и ограниченное время у другого. Спайро не наседал, был терпелив и учтив, а также помогал разобраться в путающих моментах, порой абсолютно внезапно возникающих в голове колдуна. Динозавр охотно, но всё же с осторожностью общался с юным драконом, находя их беседы отчасти полезными и интересными.       Самочувствие улучшалось с каждым днем лечения, однако на место усталости со временем пришла скука. Единственным постоянным развлечением был сам целитель, никогда не отказывающий что-нибудь рассказать или принести книгу для легкого чтения и редкие посещения юным героем, притаскивающим ворох безделушек и интересных беззаботных историй. Рипто не разрешалось покидать комнаты даже когда он мог вставать, не падая на пол от подкашивающихся от слабости ног. Его выдуманная свобода оказалась желанной иллюзией. За дверьми его палаты круглосуточно дежурили другие драконы, обученные охранять и, при необходимости, ловить. Гонимый палками и тряпками Совет решил дождаться его относительно полного выздоровления, прежде чем тащить в распростертые объятия суда, яростно отслеживая состояние и требуя от Каина бесконечные отчеты с пояснениями. Именно поэтому элементарно выйти во внутренний двор госпиталя у него не было возможности, дабы лишний раз не провоцировать ненужную никому головную боль, хотя очень хотелось. Комната внезапно превратилась в карцер предварительного содержания, в которой ему предстояло пробыть весьма продолжительное время. Предварительно Рипто должен был полностью излечиться через шесть-восемь месяцев интенсивного лечения, однако отсутствие памяти сыграло злую шутку с обоими сторонами и сроки проведения суда вечно сдвигались до неопределенного времени. За пределами комнаты двигалась жизнь и решалась его судьба, а он застыл на одном месте.       Понимающий Каин честно рассказывал Рипто все что мог, скрашивая его заточение и сглаживая скуку. Именно он поведал, что когда его принесли к ним, ящер практически был одной ногой на другой стороне. Колдун был нестабилен, душа истлела и едва подавала признаки жизни, равно как и закаменевшее тело. В отчаянии он и главный целитель Соох воззвали к древнему ритуалу, который не сработал, но дал им время на следующую попытку. Взяв перерыв для пополнения сил, они оставили его на время на алтаре, мысленно прося звезды отсрочить неизбежное. И их видимо услышали, что-то извне вмешалось. Вернувшись в зал два старых целителя увидели не только все еще живого Рипто, но и определили что его состояние стабилизовалось. Неизвестно откуда появившаяся тугая нить собрала и удерживала куски Ядра от распада, а на астральном теле появились древние символы и трудночитаемые цепочки, завязанные на преобразовавшемся камне внутри груди колдуна. После беглого осмотра они сразу же поняли, что кто-то из Высших снизошёл до помощи и удерживал душу от ухода, а им оставалось только продолжать доступное лечение и поддержание физической оболочки.       На резонный вопрос о потери памяти Каин без зазрения совести обвинил собранный в спешном порядке Совет, который в приказном тоне велел как можно быстрее вытащить еле живого динозавра из каменной оболочки. Главные целители сопротивлялись до последнего, запрещая данную процедуру, так как в отличие от многих видели, что связь души Рипто с Высшим не прервалась, а это было чревато нехорошими последствиями для всех. Ритуал высвобождения провели в тайне от них, при помощи более низкоранговых целителей из союзных королевств и прошел он ужасно. Никто из участвовавших в нем врачевателей не учел отсутствие внушительной части астральной составляющей больного, которая была в гостях у одной космической особы, за что самонадеянные существа поплатились своей магией, которой они скоропалительно лишились. Выдергивание из блуждания и общий шок от сдирания кожи живьем вместе с каменной коркой вызвал у ящера приступ, в ходе которого случился выброс и многомесячное лечение ядра и души было безвозвратно уничтожено. Главный целитель тогда впервые за последние пятьсот лет проклял участвующих в этом безобразии нерадивых учеников, выгнал их из госпиталя за нарушение своего указания и клятвы целителя, а также наложил неприятную порчу на членов Совета, которые в обход его приказа дали добро на подобное издевательство. Страсти между судом, Советом и Магистром кипели на протяжении полугода, пока изолированный от всех пострадавший под чутким присмотром Каина поправлял здоровье.       Полноценно память стала восстанавливаться спустя два месяца кропотливой работы Магистра Соох с разумом Рипто. Она возвращалась урывками, наполняя ночи ящера терзающими кошмарами и бессонницей. Отрывки из прошлого выворачивали его наизнанку, ввергая в ужас и заставляя неистово дрожать всем телом от пронзающей фантомной боли.       Общий процесс выздоровления застопорился и даже резко сдал. Динозавр побледнел до безобразия, из-за чего наливающиеся темнотой синяки были еще более заметны. Полностью пропал аппетит, голова пульсировала от скачущего давления и боли, уменьшился эмоциональный отклик и подвижность, в самые тяжелые ночи падая до нуля, превращая ящера в живое изваяние, которое бесконечно пялилось в потолок или окно покрасневшими несфокусированными глазами. Он уходил в себя, абстрагируясь от своего маленького окружения, которое напряженно наблюдало за ним и старалось облегчить течение таких вспышек. Целители расщедрились на редкий умиротворяющий бальзам, позволяющий Рипто спокойно уснуть и не терзаться воспоминаниями. Медленно, но верно, процесс шел, под чутким руководством Магистра и его ученика. Несмотря на молчаливость, с колдуном продолжали общаться, стараясь растормошить и разговорить, вытягивая из апатии. Юному герою подобное отчего-то давалось проще, у него получалось как-то расшевелить Рипто недолгими разговорами и рассказами.       Сам колдун терялся под напором некоторых воспоминаний. Они ошеломляли его, пугали и расстраивали, заставляя бояться любого шороха и жалеть самого себя. Бороться с накатывающими эмоциями было сложно, дыхательные техники, которым обучал его главный целитель Соох, и несколько капель бальзама стали его лучшими компаньонами по ночам, когда никого рядом не было, а тени зловеще склонялись над его постелью. Обстановка вокруг изолированного ящера нагнеталась не только за счет душевных метаний, но и за счет мельтешащих на фоне представителей Совета, которые вновь активизировались и успешно начинали давить на главных целителей. Они любой ценой хотели ускорить начало непосредственно суда, однако повода чтобы подловить лекарей на чем-либо и уволочь от них не восстановившегося Рипто всё не находилось.       Одним ранним утром молодой дракон крадучись пробрался в его палату, миновав охрану. Он пришел в тот редкий час, когда Каин был занят бессмысленной писаниной в своем кабинете, рассчитывая, что пациент будет спать. Однако Рипто уже не спал, поэтому лишь удивленно взглянул на просящего помолчать героя. Согласно кивнув, колдун дождался пока его гость активирует чары приватности, проводя ладонью по выцарапанным на стене рунам. Как только полог тишины укрыл их обоих, Спайро довольно ухмыльнулся, приближаясь к его кровати.       — Утро доброе. Как дела?       Динозавр в ответ безразлично пожал плечами, медленно и устало моргая. Дракон без слов понял, что не очень. Очередная бессонная ночь выпила из колдуна те малые силы, что у него только успевали скапливаться. Последний увиденный фрагмент сна до сих пор вставал у него перед глазами, стоило ему хотя бы на мгновение прикрыть веки. Бесформенное черное нечто скалило свои острые зубы в холодной улыбке, опутывая его маслянистыми жгучими щупальцами, которые разрывали его плоть, проникали под кожу, превращали внутренности в кучу кровавого мяса. А он беспомощно захлебывался собственным криком, не в силах вырваться или остановить происходящее…       Видя никуда не уходящую апатию на усталом лице, Спайро все же решился на авантюру, которую старательно планировал в течение последней недели. Ему было больно смотреть на бывшего врага, поэтому спонтанная идея о том, как встряхнуть ворчуна, давно выстроилась в голове юноши. Он подготовился, выгадал нужное время и создал максимально комфортные условия, единственное, что ему оставалось, так это доставить самого виновника торжества в нужное место.       — Прогуляемся? — лукаво улыбаясь и протягивая ладонь в приглашающем жесте, спросил Спайро у динозавра.       Тот только глухо усмехнулся, отворачиваясь от предложенной руки и вновь обращая свой безразличный взор на едва приоткрытое окно.       После того, как он вспомнил больше подробностей своих взаимодействий со Спайро, спокойное и непринужденное общение сменилось на привычные едкий сарказм и настороженность, что опечалило героя, ведь ему понравилось общаться с открытым и не скованным Рипто, а теперь все вернулось к той точке, на которой они закончили. Правда из-за бессонницы колдун больше молчал, редко огрызаясь или высказываясь, но при этом внимательно слушал всё, что ему рассказывал единственный знакомый из прошлой жизни, которую приходилось вспоминать по крупицам.       Молчание динозавра Спайро воспринял как согласие, посему крепкие лапы решительно и нагло подхватили Рипто с матраса, от чего он невольно вскрикнул от испуга, ощущая себя хрупкой игрушкой в руках дракона и ему это не понравилось. А когда его понесли в сторону двери, он так и вовсе рассвирепел.       — Стой! Наглый мальчишка, положи меня где взял! — моментально взвился ящер, ища способ выскользнуть из сильных наглых рук. — Сука, я тебе сейчас рожу располосую! Пусти, кому сказал!       — Не ори, — беззлобно ответил на эту вспышку дракон. — Никто не должен заметить.       Отметив, как легко открылась дверь его палаты под рукой юноши, он перестал дергаться, выжидательно замерев и едва заметно ухватившись за плечи, чтобы не навернуться.       — Ты понимаешь, что я заключённый и не могу покинуть комнаты? — с едким предвкушением проблем, саркастично поинтересовался Рипто.       — Пока что ты — пациент, а пациентам нужен свежий воздух, чтобы быстрее поправиться, — резонно парировал герой, переходя на шепот и осторожно выглядывая за дверь, прежде чем выйти самому вместе с более удобно устроившимся в его руках ящером.       Замерев у входа в комнату посреди просторного светлого холла, Спайро как можно тише прикрыл за собой дверь, не оставляя внешних улик для прикорнувших охранников. Двое здоровых, помотанных жизнью драконов, дружно храпели облокотившись на стены, сильно сползая на пол для удобства и продолжительности сна. Минуя громко сопящих увальней, Спайро осторожно зашагал прочь по залитым светом коридорам в сторону потока свежего воздуха. Больничная одежда на Рипто, являющаяся по сути большой рубашкой с короткими рукавами и поясом, отлично защищала от утренней прохлады, при этом не стесняя движений и не задираясь выше позволительного минимума. Несмотря на позицию, колдун с интересом и заворожённым взглядом всматривался в цветные витражи окон, едва приоткрытые двери палат и чистый мраморный пол. Собственная комната давно опостылела и не вызывала каких-то эмоций, так как за все это время он успел изучить ее вдоль и поперек. Так он тренировал мышцы и боролся со скукой.       Прогулка была до обидного короткой. Буквально через несколько минут они оказались в небольшом садике, где-то во внутреннем дворе госпиталя. Сочная ухоженная травка прогибалась под уверенными шагами Спайро, от аккуратно подстриженных кустиков шел едва заметный аромат лечебных трав и цветов. Сад был накрыт полупрозрачным куполом, контролирующим погоду и комфортную температуру внутри. В центре растительного пространства располагался массивный волшебный дуб, под кронами которого стояла широкая резная скамейка. Могучие ветви тянулись к голубому небу, обильной листвой пряча скамью от прямых лучей местного светила, толстые корни выглядывали из-под земли, кора дуба едва заметно отдавала желтоватым свечением.       Герой осторожно опустил свою ношу на сидение, и Рипто моментально почувствовал, как к нему тянется теплая волна лечебной магии. В целом перемена пространства воодушевляла на действие, посему когда дракон сел рядом, ящер первым нарушил устоявшуюся между ними тишину.       — Ну и? — нарочито строго и раздраженно поинтересовался динозавр, при этом не переставая с восторгом смотреть на небо сквозь обильную бушующую листву.       Спайро не сразу отозвался, так же поддаваясь благотворному влиянию лечебного растения, и выпал на пару минут из реальности. Дракон старался как можно незаметнее наблюдать за посветлевшим лицом ящером, не без удовольствия подмечая, как тот расслабляется и успокаивается.       — Я знаю, что тебе сейчас тяжело, — начал объясняться юноша. — Я знаю, что видеть меня это меньшее, что тебе хочется после того, как ты вспомнил о наших с тобой размолвках…       — Это теперь так называются попытки убить друг друга? — саркастично уточнил Рипто, едва слышно фыркнув.       — Не передергивай, — шикнул Спайро, тяжело вздыхая. Он расстроенно провел ладонью по лицу, будто бы хотел стереть с него все тяжелые думы и серьезность. — Я не намерен держать тебя в неведении как того хочет Совет, поэтому пришел сказать тебе две важные вещи, прежде чем мне окончательно запретят к тебе приходить.       — Запретят? — удивленно посмотрел на него ящер, получая однозначный кивок в ответ. — Почему?       — Потому что Совет считает, что я слишком… предвзят к тебе, — только глухой не заметил бы запинки и смущенного взгляда фиолетового дракона, который чуть отвернулся, стараясь скрыть эти два необычных фактора.       Однако Рипто всё заметил и нахмурился, задумчиво гипнотизируя доступную половину лица юноши, старающегося смотреть куда угодно, но не на сидящего рядом.       — Но ведь это не правда. Так ведь? — скептично выгибая бровь, попытался сгладить неловкость колдун.       Спайро неопределенно пожал плечами, промычав что-то нечленораздельное. Ящер трактовал это по-своему, раздраженно простонав имя героя в небо.       Расклад для обоих бывших врагов был непривычным и странным. Получалось, что герой прикипел душой к злодею, а тот не желал более смерти извечному противнику. Наслаивание впечатлений и выводов при отсутствии памяти и ее возвращение сыграли с колдуном неприятную шутку — теперь он не воспринимал юного героя как угрозу первого порядка, которую следовало ликвидировать при удобном случае. Наоборот, в компании друг друга им было неплохо и даже интересно, до тех пор, пока кто-то не затрагивал моральные принципы. Они различались судьбой, характерами, интересами, почти во всем они не могли найти точки приткновения, между ними постоянно искрил огонь соперничества и разногласия, исключением стало их общее мировоззрение на жизнь и магический мир. Оба были ярыми революционерами, один с уклоном в исследования, а другой в бой. Посему на почве свежести взглядов на закостенелое общество, они вполне могли нейтрально сосуществовать и даже взаимодействовать друг с другом. Однако сейчас это был не тот момент, когда они до конца понимали чем руководствуется их «извечный соперник/вроде враг/а вроде и не враг».       Дождавшись, когда колдун подуспокоится и перестанет шипеть гадости, дракон успешно подавил рвущуюся наружу неловкость, возвращая себе контроль над лицом и эмоциями.       — Тем не менее, — резко развернулся к нему Спайро, удачно выловив паузу между отборной бранью. — У тебя сейчас нет защиты и я решительно настроен отстаивать твою жизнь перед магическим судом.       — Спайро, ты дурак! — ни секунды не сомневаясь в своих словах, выдал Рипто. — Зачем тебе это? Ты понимаешь, что связываясь со мной ты можешь потерять не только авторитет, но и титул героя-защитника? Тебя потянут на дно вместе со мной!       — Мне плевать, — огрызнулся насупившийся юноша. — Я не могу слушать и смотреть, как они дружно толкают кого-то к плахе.       Агрессия и злость в мгновение ока слетели с Рипто. Он оторопело смотрел на потемневший взгляд фиолетовых глаз, тяжело сглатывая горький ком.       — Они хотят…? — рука против воли коснулась горла, а воображение ярко вырисовывало как мифическое лезвие отделяет его буйную головушку от остального тела.       — Именно! — вторил предыдущей вспышке ящера Спайро, вскидывая руки к небу. — Им проще от тебя избавиться и угодить всем сразу! Это неправильно!       Теперь уже юный дракон изволил злиться, подорвавшись с насиженного места и вышагивая взад-вперед, как загнанный в клетку зверь.       — Они видят только твои прошлые ошибки. Прислушиваются только к стороне обвинения, не озаботившись даже тебя опросить для приличия. Они все махнули на тебя рукой, считая «злом, которое только могила исправит», — более спокойней произнес Спайро, но все еще в голосе бурлила хорошо сдерживаемая ярость. — Но я ведь видел, что ты изменился, ты и сейчас не такой как раньше. Ты лучше, спокойнее и собраннее. От психа с посохом мало что осталось.       — Вот уж спасибо за красочное описание, — цыкнул в ответ колдун.       — Так тебя описывают те многие, кто успел нажаловаться Совету. Такое впечатление, что для них ты — демон какой-то…       — Как кстати обстоят у них успехи с обвинением?       — Сейчас активно собирают всех, кого заботит твоя судьба.       — И много их?       — Достаточно, — дракон скривился так, будто ему пришлось съесть лимон. — Уже половина свитка и каждая история в нем охренительнее другой. Список продолжает расти до сих пор.       — Бред! — возмутился динозавр. — Я не мог столько наворотить! От силы на четверть свитка и не большее.       — Я это понимаю, ты это понимаешь, но не Совет. К тому же никто не горит желанием тебя оправдать.       — Я сам как-нибудь отобьюсь от твоего совета, — гордо и решительно отозвался Рипто, впервые, со дня возвращения большей части памяти, напоминая дракону того, кого он встретил тогда в парке спустя большое количество времени.       — Я не сомневаюсь, — с улыбкой отозвался Спайро. — Но дай мне помочь. От меня в качестве твоей защиты они не смогут отмахнуться или заткнуть. Не имеют права.       — Это сомнительное утверждение.       — Рипто, ответь честно. Ты готов довериться мне и дать возможность отплатить за спасенную жизнь?       Ящер смерил замершего напротив него дракона тяжелым нечитаемым взглядом, задумчиво и пытливо заглядывая в глаза. В фиолетовых зрачках до сих пор горела несгибаемая вера в справедливость, которую ни одно поражение не смогло вытравить или заменить. Груз воспоминаний давил и пугал, куча размытых пятен в собственной жизни мешали с уверенностью отстаивать свою свободу, в принципе ставя под сомнение желание бороться за себя, так как смысла Рипто не видел. Признаться самому себе, что ты отчаялся искать причину выжить, было очень болезненно и угнетающе. А смотря в чужие глаза и осознавая, что хотя бы одному существу ты не безразличен — задевало за живое и невероятно открытое сердце, которое не успело нарастить обратно ледяной щит от вечно обманчивого и злого мира. Интуиция подсказывала в кой-то веки прислушаться к строптивому ранимому органу и довериться бывшему врагу.       — Да будет так, — выдыхая и расслабленно откидываясь на скамью, согласно отозвался Рипто.       — Я приложу все усилия… — честно и радостно принялся обещать Спайро, клятвенно прикладывая руку к сердцу.       — Попридержи язык, — строго перебил его колдун, вскинув руку и прося замолчать. — Не клянись в том, что заведомо может привести к твоей смерти, — судя по возмущенно открывшемуся рту, юный герой хотел было поспорить с данным высказыванием, но ящер поспешил перевести тему. — Зачем тебе это? — спокойно и без издевки спросил он, заглядывая собеседнику в глаза. — Только потому, что меня некому защитить перед вашими законами? Тебе меня жалко?       — Просто… я не желаю твоей смерти. Ты ее не заслужил, — негромко произнес дракон, совестливо и честно смотря в ответ, едва заметно коснувшись запястья. Видя скепсис на чужом лице, он поспешно добавил. — К тому же, у меня личный интерес: хочу побесить старших. Надоели со своими нравоучениями, жить не дают.       — Вот в это я верю охотнее мнимой симпатии, — мягко рассмеявшись, сказал Рипто.       Он на мгновение прикрыл глаза, подаваясь влиянию ласковых потоков исходящих от сада и дерева непосредственно. Разговор отчего-то его вымотал, а возможно сказывалась очередная бессонная ночь.       — Зачем ты меня сюда вытащил? — тихо спросил динозавр, не без удовольствия вдыхая прохладный утренний порыв ветра.       — Сюрприз, — довольно оскалился дракон. — Закрой глаза и не открывай пока не скажу.       — Прибьешь меня пока никто не видит?       — Язва. Закрывай!       Колдун сделал как его попросили, поудобнее устроившись на своем месте. Он отчетливо услышал, как юный герой отошел от него на приличное расстояние, даже звуки шагов нельзя было различить под шелестом листвы. Однако внимание довольно быстро рассеялось, поддаваясь сонливости и усталости. Под ласковым солнцем, что грело его бледную кожу, и от мягкого шума сада его клонило в сон. Он едва не отключился, непроизвольно сползая на сидение чтобы прилечь.       — И? — хриплым голосом поинтересовался Рипто, сев как положено с все еще прикрытыми глазами.       — Потерпи еще минутку, — раздалось неподалеку. Судя по громкости Спайро был где-то поблизости, возможно около входа в сад.       Послышалась возня и грузные шаги, от которых неприятно заныло в груди. На секунду ящеру показалось, что они ему безумно знакомы, словно они сопровождали значительную часть его жизни.       — Заходите, парни.       Колдун не сдержал порыва ослушаться просьбы Спайро. Моментально открыв глаза, Рипто столкнулся с парой до одури знакомых глаз. Две фигуры удивленно застыли на входе в сад, с потаенной радостью смотрящие на него в ответ. Его собственные подозрительно покалывали и слезились.       — Босс! Рипто!       — Галп? Краш?       Рипто сам не понял, как сумел так быстро оказаться на ногах и стремительно зашагать навстречу, зрение сузилось до двух существ перед ним, которых он жаждал незамедлительно коснуться, чтобы увериться что это не кошмар и не желанный сон. Он бесконечно корил себя за слабость, за неспособность защитить двух доверившихся ему мальчишек, которые неотступно и верно шагали за ним сквозь огонь и воду. Он все это время винил себя в их смерти, не надеясь найти их могилы и попросить прощения. Зато теперь он мог.       Двое здоровяков весьма шустро преодолели расстояние, разделявшее их и на радостях повалили колдуна на землю, восторженно обнимая и вылизывая. Шершавый язык Галпа буквально обслюнявил все лицо и шею Рипто, в то время как Краш пытался выдавить из него душу, осторожно, но сильно обхватив поперек туловища. А сам колдун бесконечно извинялся, из всех имеющихся сил вцепившись в своих близких, которых он и не мечтал однажды встретить. Непрерывная череда простого, но важного слова «Простите» так и срывалась с дрожащих губ динозавра, в ответ получая понимающий грудной рык и более крепкие объятия.       Спайро тактично отвернулся, оставшись на стреме у входа. Он не переставал улыбаться, надеясь что хотя бы эти двое вытащат Рипто из апатии и дадут ему стимул бороться за свою жизнь, а сам дракон предпримет всё возможное, чтобы клятва на запястье не стала для него клеймом…