Faster than the light (Быстрее света)

Вы когда-нибудь наблюдали на расстоянии вытянутой руки страстный поцелуй — не актёров в фильме, а своих близких друзей? Чонгук впервые увидел такое в общежитии спидстеров. Все в общаге использовали свою сверхскорость в быту — кто для общей пользы, кто для личной выгоды. Сокджин на кухне показал Чонгуку, как руки при нарезке овощей почти превращаются в кухонный комбайн. Намджун посоветовал читать книги на скорости — сам он именно так и делал, и окружающим казалось, что он шелестит страницами, пролистывая их подряд. Тэхён по секрету поделился, что жульничает в видеоиграх, убыстряясь больше, чем соперники. Юнги научил смотреть спорт по телику на ускоренном зрении, чтобы иметь возможность раньше комментатора сказать, было ли нарушение. Этот лайфхак Чонгуку понравился больше всего, и он иногда включал ускорение, просто чтобы полюбоваться, как медленно падают дождевые капли за окном. Из-за этого-то навыка он и узнал, какие на самом деле отношения между младшими хёнами. Он подозревал, что с дружбой Тэхёна и Чимина что-то не так, но они, конечно, не были дураками и себя не выдавали. Когда ты живёшь среди спидстеров, то научаешься не вести секретных разговоров даже наедине, если дверь не заперта. То, что вы вдвоём, и вам не слышно никаких шагов, и не видно ничьего силуэта, не значит, что рядом внезапно не вырастет фигура одногруппника, подошедшего к вам на сверхскорости. Дураками они не были. Но они, как выяснилось, были беспечными хитрецами. В тот вечер разрешили заказать пиццу, и все начали распаковывать коробки прямо в гостиной. Чонгук вечно ходил голодным, а тут пицца! Жаль, что суперскорость — это не суперпищевод: тёплый круг из теста и сыра хотелось заглотить сразу целиком. Но он не стал убыстряться. Неписаная этика спидстеров гласила, что нельзя ускоряться с целью обогнать своих же, если это не открытое состязание (а «камень-ножницы-бумага» — это открытое состязание, добавлял Тэхён). Поедая первые четыре куска, Чонгук был сосредоточен только на том, чтобы случайно не взять с картошкой (кто вообще заказал с картошкой?!), но когда немного насытился, стал глазеть по сторонам. Тэхён играл со своим куском пиццы, держа его в руке и зубами оттягивая сыр, будто хотел поставить рекорд по длине вытянутой сырной нити на конкурсе каких-нибудь сырных прях. Чонгук убыстрился, чтобы ускоренным зрением разглядеть, как жёлтая ленточка начнёт понемногу расходиться и рваться в самом тонком месте, а потом её концы будут долго лететь в разные стороны. И Чимин выбрал именно этот момент, чтобы… что? Чимин, заторможено двигаясь, постепенно оторвал от Тэхёнова куска другой конец сырной нити и так же медленно положил его себе в рот. Игра, видимо, состояла в том, кто первым доест до середины. Но как ни странно, ни он, ни всегдашний читер Тэхён не стали убыстряться. Чонгуку на скорости было хорошо видно, как они по миллиметру сближались, едва шевеля челюстями… и как одновременно, будто по тайному знаку, ускорились, когда сыр полностью исчез у них во ртах. Они оказались в той же скорости, что и Чонгук, — прижавшись губами друг к другу. Чонгук всё понял в тот миг, когда их рты соприкоснулись — без всякой неловкости или неуклюжих столкновений зубами. Без разливающейся красноты на щеках и улыбок смущения, появляющихся на лицах. Губы разомкнулись в момент соприкосновения так естественно, словно Чимин и Тэхён проделывали это тысячу раз и уже привыкли приоткрывать рот, приближаясь друг к другу на то расстояние, где нет никакого расстояния. Чонгук всё понял, но зачем-то продолжал смотреть. Впрочем, по нему было незаметно, что он ускорился: он застыл и не мог даже моргнуть. Сначала они захватывали и тут же отпускали губами губы, будто примериваясь перед окончательным соединением, а потом накрепко приклеились друг к другу. Они делали ртами движения, словно силятся оторваться и не могут, но Чонгуку было видно, что они и не хотят, а эти усилия — не для того, чтобы отсоединиться. Они покачивались, как будто их морем прибило друг к другу, и они теперь дрейфуют на волнах, наслаждаясь ритмом качки, шумом прибоя, солёной водой… пицца же солёная, точно. Когда они оторвались друг от друга и между губами образовался просвет, то стало видно, как розовый язык Тэхёна мягко толкается в рот Чимина и снова выходит из него, как кончик языка исследует полные губы, ласково обводит их, гладит снаружи и изнутри. У Чонгука помимо сверхскорости откуда-то взялась и сверхрезкость, и он со всеми деталями увидел, как язык Чимина играет с языком Тэхёна и трётся о него. А потом просвет исчез, и снова начались шаткие движения двух существ, отдавшихся на волю волн. Такие колебания можно было бы назвать «взмахи», если бы это были не губы, а крылья. Может, вот так люди и летают? Они не обнимали друг друга, должно быть, для конспирации, но их руки непрерывно двигались: хватались пальцами за пальцы и тут же отпускали, дотрагивались до плеч и предплечий, касались шеи. Руки будто не могли решить, где им остановиться — хотели трогать везде. Руки танцевали отдельный танец, были кордебалетом на подтанцовке у губ — главного дуэта сегодняшнего вечера. Руки ещё только стремились к той бесстыдной свободе захватить и не отпускать, которую губы уже нагло демонстрировали. Наверное, они не первый раз проделывали подобное и точно знали, сколько времени можно целоваться на сверхскорости, чтобы наблюдателям со стороны казалось, будто они лишь на секунду случайно мазнули губами по губам. Чимин упёрся руками Тэхёну в грудь и оттолкнул его. Чонгук увидел блестящую ниточку слюны между ними, которая тут же исчезла. А потом они оба посмотрели на него, и он понял, что теперь не только он знает, но и они знают, что он знает. Чонгук вернулся в обычную скорость и стал спешно искать, чем занять глаза и руки. В коробках осталась только с картошкой — пришлось есть её.