No one will remember

Дениса, вне сомнений, волновало состояние Артёма после того рокового дня, когда Матвей погиб из-за нелепого стечения обстоятельств. Ну нелепо же? Оказался не в том месте не в том время. И поплатился жизнью. Стрелецкий после того дня стал сам не свой. Раз за разом ему являлся один и тот же сон, в котором они с Матвеем пускают венки. Теперь, естественно, будить его было некому, но от этого становилось с каждым разом все хуже. “ — Шеф, я… — Что, Моть? — Я люблю вас. Парень делает шаг на сближение. Мгновение — и они целуются. Но внезапно во рту ощущается солёный привкус. Матюша падает, истекая тириумом на траву и смотря невидящими уже глазами куда-то сквозь него.» Этот сон повторяется раз за разом каждую гребаную ночь. А подробности становятся все жутче, все страшнее. В последний раз, например, вся река была из тириума. Артём и понимает, что это всего лишь дурацкое видение, но проснуться не может — путается, как паук в паутине, в этих липких нитях. Раз за разом целует Матвея, раз за разом пускает с ним венки, раз за разом смотрит, как андроид падает на траву, истекая тириумом. Говорят, к тому, что постоянно повторяется, привыкаешь. Ложь. Лучше не становилось, сколько Стрелецкий ни пытался хоть что-то сделать. Все равно он просыпался в холодном поту, чувствуя, как простынь липнет к спине, а сердце колотится так бешено, будто не спал даже, а бежал марафон. Потом весь день держался на кофе, который хлестал литрами. Ложился, надеясь отдохнуть, и снова видел кошмарный бред. Замкнутый круг. Вскоре мужчина не выдержал и начал закидываться снотворным. Тогда он просто отрубался, и никаких кошмаров не было. Но едва Артём решил снова попробовать спать без таблеток, как сновидения вернулись. Любил ли он Матвея так, как любят потенциального партнера, вторую половинку? Нет, разве что как друга, напарника, помощника. Но отношений с ним он не видел. Тогда почему поцеловал, когда услышал это чертово признание? Да потому, что парень заслуживал хотя бы умереть счастливым. Слепой. Слепой, в упор ничего не замечающий. Он даже не подозревал, не догадывался ни о чем. А его желание спровадить всех девиантов на разборку и демонизация, нежелание признать, что не все такие? Неужели его осознание стоило чужой жизни? А теперь о Моте напоминал только покрывающийся пылью компьютер. К вещам его Артём не притрагивался — не мог себя заставить. На руках, на ногах, на лице остались химические ожоги после контакта с химическим тириумом. Но Стрелецкий просто ждал, пока что-то изменится, ничего не делая. В итоге ожоги превратились в шрамы, а дозы снотворного все расли. Он виноват. Разумеется, он виноват. Или, по крайней мере, считал себя таковым. Самобичевание-клиенты-сон. И Артём не знает, как вырваться, как перестать себя обвинять, как перестать запивать водой с каждым разом все большую горсть таблеток. Как прекратить смотреть на шрамы и вспоминать кареглазого мальчишку-андроида, который положил за него собственную жизнь. Денис видел и боялся. Боялся, что однажды Артём закинет в себя несколько пластинок таблеток сразу и уснет навсегда. Таким подавленным друга он еще не видел никогда в своей жизни. Но, наверное, так и должно быть, когда за тебя отдают самое дорогое, что только есть? Да и все сразу свалилось. Ребенок Даши, оказавшийся фактически братом Стрелецкого, тут еще все эти события. Это добивало. Ломало, выжигало изнутри и ворошило уже имеющиеся шрамы. Даже самый сильный сломался бы, а Артём никак не относился к таковым. Слезы ручьями текут по щекам, а мужчина стоит на краю крыши. Так должно стать легче.