No one will remember

Так странно: сейчас уже конец осени, а тут, как ни в чем не бывало, тепло и солнечно. Лучики порой слепят глаза, играясь с бликами, и совсем рядом, буквально в двух шагах, течет быстрая речка. Если коснуться воды, однако, она совсем теплая — хоть бери, раздевайся да прыгай хоть сейчас. Артём хотел бы так поступить, но он не за этим пришел. И к тому же не один. К нему подходит Матвей. Растрепанный, как воробушек, с ярко блестящими на солнце карими глазами, широко улыбающийся. Босиком стоит, а на голове — венок, сплетенный из придорожних одуванчиков. Желтый и правда ему очень идет, и цветы на каштановых кудрях выглядели невероятно красиво. В руке у него — второй такой же венок. Юноша улыбается и надевает его на голову Стрелецкому, который в другой раз сказал бы, что это все глупости, ребячество, но сейчас почему-то совершенно не против. — Посмотрите, какой вы теперь красивый. Артём смеется, представляя эту красоту, и даже не успевает среагировать, когда Мотя достает телефон и делает снимок. Показывает: и правда красивый. Взгляд у него сейчас другой: счастливый и незамутненный никакими прочими заботами. Так это столько могут изменить глаза? Невероятно… — Тебе больше идет, — заверяет он Матвея и слышит в ответ такой звонкий, такой радостный смех, что даже внутри становится еще теплее. Какое-то время они просто сидят, вот так смотря друг на друга, смеются и внутри становится так тепло, так хорошо, как не было уже давно. — Может, венки запустим? — предлагает парень. В другой раз Стрелецкий сказал бы, что это все глупости и в подобные вещи он не верит, но момент портить не хотелось. Послушно снимает с головы украшение. Глаза Моти блеснули такой искренней радостью, что сомнения не возникло ни на минуту: он поступает правильно. Вместе они опускают венки на воду и смотрят, как их уносит с собой быстрое течение. На середине реки один из них, Матюшин, закружило, унесло под воду, а второй поплыл дальше. Кажется, парня это действительно расстроило: как будто эти венки и правда судьбу решают. — Глупости это все, — говорит Артём, — ты же не веришь во все это? Мотя мотает головой, мол, нет, не верю. И делает шаг поближе. А Стрелецкий не понимает, зачем вдруг понадобилось так сокращать дистанцию. — Шеф, я… — Что, Матюш? -…Добудиться до вас невозможно! Семён и Олеся все же решили снова прийти, скоро будут уже! А вам над ухом хоть из пушки пали, все по барабану! Артём открывает глаза. Над ним стоит уже полностью одетый Матвей и толкает его в плечо. Так это все ему приснилось… А он бы не против уйти в этот сон от реальности, смеяться, гулять вдоль берега реки и пускать венки хоть до бесконечности. Уйти от проблем с Дашей, отцом, Катей, Лерой… от всего уйти, хоть на время убежать от этой шумихи, успокоиться, расслабиться. Только что тогда Матвей хотел ему сказать? Закрывает глаза, морщась, словно пытаясь вернуться. Да только уже поздно. Проснулся. — Спасибо, что разбудил, Моть. — Пожалуйста. Кстати, я узнал, что вы просили… Мужчина как раз успевает привести себя в порядок к приходу клиентов, параллельно слушая рассказ Матвея. А над тем, имеет ли его сон хоть какое-то значение, он подумает позже. Хотя… имеет, скорее всего. Ему никогда не снилось ничего настолько четкого, настолько реалистичного, что даже спустя столько времени он мог воспроизвести всю логическую цепочку событий в мельчайших подробностях. Обычно он спал без сновидений или же они были совсем смазанными, абстрактными, нереалистичными. Но с этим он еще успеет разобраться. А сейчас — сеанс. Сеанс, который закончится порезанными венами, истерикой и больницей. Артём и Матвей просто подавлены, в ауте от произошедшего. Никогда такого не было, никогда лечение не шло наперекосяк. Вот как сейчас. Все травмы были запланированными, но в этот момент они стояли и смотрели на то, как Семёна увозит «скорая». — Вы где-то ошиблись, да? — спрашивает парень. Стрелецкий подавленно кивает. — Что-то явно пошло не так. Да вся его жизнь, если вдаться в детали. С того момента, как он сел, ничего не складывалось так, как должно было. А если его сейчас снова посадят… это конец. Будет ему Матвей передачки носить. Потому что все другие точно отвернутся, как и четыре года назад, а Мотя… в Моте он ни на минуту не сомневался. Слишком преданный, чтобы бросить. Слишком сильно дорожит. В голове все ломалось, разваливалось к чертям собачьим. Не могло этого произойти, просто в голове не укладывалось. Он ошибся (ошибся, ошибся, ошибся). Уже в офисе он сидит в кресле и пьет виски из горла. Матвею тоже плохо — он чувствует эмоции Артёма, как свои собственные, и они душат, сжимают грудную клетку. Парень сидит, обхватив руками свою кудрявую голову, и не имеет понятия, как должен себя вести. Что делать, если дорогой тебе человек напивается в кабинете, включив какие-то до невыносимости тоскные пластинки на проигрывателе? То-то же. Не существует каких-то универсальных инструкций, что делать, как себя вести, как подступиться. Нужно свой подход подбирать. Матвей подходит, решительно отбирает бутылку, ставя её на тумбу. Стрелецкий уже пьян до такой степени, что даже не протестует, не возмущается — лишь удивленно смотрит на внезапно ставшего столь решительным помощника. А Мотя не перестает удивлять. Не говорит ничего, не читает какие-то ненужные морали — просто обнимает мужчину. Артём сначала удивленно выдыхает, но потом прижимает помощника к себе, одной рукой поглаживая его по кудрям и тихонько всхлипывая то ли под действием алкоголя, то ли из-за переполняющих эмоций. Тем вечером Матюша впервые увидел, как Стрелецкий плачет. К утру мужчина уже протрезвел, а в его голове сложился наконец пазл. То, что пациент резал вены аккуратненько, так, чтобы скорая успела приехать, указывало только на одно. Нормально с ним все, только супруге голову морочит. Вероятно, после измены. А к психологу потащил её, чтобы получить бумажку и парить девушке мозги до конца своей жизни. И правдоподобно ведь, падла, сыграл — если даже Артём, считывающий людей с одного взгляда, повелся! А другой специалист так бы ничего и не понял, прописал препараты и оставил Олесю и Семёна изображать попугайчиков-неразлучников до конца жизни. Разумеется, оставлять все как есть было нельзя, и Стрелецкий направился в больницу раскрывать глаза на истину. — У вас как вообще с совестью? — возмущается явно заспанная девушка. Очевидно, она и ночевала прямо здесь, на стуле, в сидячем положении. С совестью у Артёма плохо. Профессиональное. — Закончите карьеру, идите в театр. У вас получится, — обращается к Семёну, а потом продолжает, переключаясь на Олесю, — оказывается, это вас используют. Знаете что он сказал мне в лабиринте? Что год назад вы развелись потому, что он застал вас с другим мужчиной. Я уверен, что это не так. А еще уверен, что спортсмен, решивший покончить с собой, не будет аккуратно, совсем слегка резать одну руку так, чтобы успеть на скорую. Красивый спектакль. Стрелецкий показательно аплодирует и видит — Олеся ему верит. Начинает понемногу понимать, кто тут на самом деле мудак, а кто свято хочет помочь. — Конечно, это вы застали его с другой. А он имитировал помешательство, чтобы добиться вашего прощения. А это у вас не первая попытка суицида. Перед тем, как сойтись, тоже было? И это произвело впечатление, судя по всему.Готов спорить на любые деньги, что таблетки он выплевывал, а к психологу предложил пойти, рассчитывая получить диагноз и продолжить пудрить вам мозги до самой смерти. Олесины глаза уже были на мокром месте, а Семён только каким-то чудом еще не заехал Стрелецкому по второму глазу. — Так что это… — запинаясь, пробормотала девушка, — это что, какая-то симуляция? — Точно. Мое профессиональное заключение состоит в том, что ваш Семён — просто влюбленный дурак. Олеся не ушла — буквально пулей вылетела из палаты, а тем временем её супруг, кажется, все же намерился восстановить симметрию на лице Артёма. Надвигался угрожающе, как гора, буквально шипя сквозь зубы. — Кто тебя, урода, просил? Кто? Это моя семья! Какая тебе нахрен разница, почему мы вместе? Мы любили друг друга, понимаешь? Любили, пока ты пасть свою не открыл, любили! — Вы любили. А она вас жалела. Жалость — хреновый материал для построения семьи. Единственная правда — в том, что она больше не хочет быть с вами. Вас нужно лечить не от паники, а от патологической привязанности к жене. Надумаетесь обойтись без симуляций — готов помочь. — Святым себя возомнил? Жить учишь? А тебя кто-то любит? А любит ли кто-то его, в самом деле? Да, однозначно да. Матвей, преданный, словно собака, влюбленный до опьянения. Но вот только абсурдная ситуация получается. Довольно известный и талантливый психолог, считывающий людей с одного взгляда, не смог понять мальчика-андроида. Более того, не смог даже его сущность осмыслить, не догадался, что Мотя на самом деле не человек. Но может, ему будет лучше без этих знаний? — Я не святой. Тоже ошибаюсь. Но собираюсь проделать работу над ошибками. Обронив эту фразу, мужчина уходит. В офисе он застает Матюшу, полностью погруженного в какие-то свои мысли, далекие от реальности, и снова поющего что-то под гитару. Казалось, андроид совершенно не замечает Артёма. Да и отвлекать не хотелось — голос вон какой красивый, словно убаюкивающий, расслабляющий. Просто вот так вечность простоять, слушая, не нарушая эту глупую офисную романтику, сотканную из запахов кофе, корицы и почему-то пыли, из лучиков предзакатного солнца, пробивающегося сквозь жалюзи, из «доброе утро, шеф», из всего, к чему Стрелецкий уже успел привязаться за столь краткий промежуток времени. «Одинокая птица, ты летаешь высоко И лишь безумец был способен так влюбиться За тобою вслед подняться За тобою вслед подняться Чтобы вместе с тобой разбиться…» — Красиво, — хрипло выдыхает психолог, дождавшись, пока Матвей закончит песню. — Правда? Юноша переводит наконец взгляд на Артёма. До этого он пел самому себе, ведь работники бизнес-центра уже разошлись по домам, и настолько погрузился в процесс, что не заметил прихода мужчины, пока он не дал о себе знать. А теперь сидит, и улыбается так смущенно-счастливо. — Знаешь… — Стрелецкий устроился в кресле напротив, — ты мне сегодня снился. И во сне пытался что-то важное сказать. Но это глупости, наверное. Мотя на мгновение замолчал. Что, интересно, он там, во сне, пытался сказать? Признаться в любви? В девиации? Или это просто проекция мозга Артёма и он сейчас надумывает себе лишнего? — Наверное. *** Утро началось, мягко говоря, неспокойно. Если точнее, Стрелецкого, никого сегодня не ждавшего, разбудил звонок требующей срочно поговорить Леры. В голосе девиантки даже через телефонную трубку четко прослеживались железные нотки, четко дающие понять: она не успокоится и не отстанет, даже сама приедет. Пришлось согласиться на встречу на нейтральной территории — не хватало еще, чтобы Лера притащилась в офис. Матвею все это совсем не нравится, но разве кто-то интересуется его мнением? Парень остается ждать в офисе, буквально чувствуя на интуитивном уровне неладное и одновременно не зная, как обосновать эти ощущения. Валерия, как всегда, при полном параде, до чертиков красивая. Только Артёма не привлекала эта красота — холодная, своенравная, девушка была готова идти по головам ради достижения своей цели. А сейчас целью был Стрелецкий. И у нее был невероятно сильный аргумент. — Ты снова решила расставить все точки над «і»? Я уже определился и считаю, что мы не можем быть вместе. Поэтому если у тебя в сумочке не пистолет, то давай в другой раз поговорим. — Не угадал, не пистолет. Кое-что поинтереснее. Девушка ухмыляется и достает из сумки какую-то папку с бумагами, подает мужчине. Артём колебается, но все же бросает взгляд на подшивку листов, пробегает глазами по печатному тексту. Смотрит — и осекается. Результаты ДНК-экспертизы, уведомляющие, что отцом Кирюши является Александр Стрелецкий. Бумаги разлетаются по полу. Руки дрожат, а в груди словно прошел ураган, вывернув ребра наизнанку, разнеся все в странную, непонятную мешанину. А Лера была довольна. Ушла, обронив последнюю фразу. — Ты так бегаешь за своей Дашей, считаешь её такой белой и пушистой. Надеюсь, хоть это тебя переубедит. В горле Артёма — противный ком. Он не мог поверить, не мог осмыслить в полной мере все происходящее. Казалось, все — глупая подстава, постанова или какой-то нелогичный сон. Неправильно это все. А когда в его жизни в последний раз что-то складывалось так, как нужно? И вспомнить тяжело. Если вообще возможно. А сейчас все надежды, которые еще хоть как-то смутно теплились в груди, не давая сигануть с крыши бизнес-центра, рухнули в одночасье. Осталась только всепоглощающая пустота. Он брел в офис, мыслями пребывая где-то далеко. При других обстоятельствах Стрелецкий еще понадеялся бы на то, что не все так плохо, не все потеряно. Но от той мечты о счастливой жизни, что мужчина успел себе выстроить, не осталось ничего, даже камня на камне. Только одно осталось неизменно: в офисе его все так же дожидался верный Мотя. Матвей был занят какой-то мелочной ерундой. То ли протирал полочки, то ли раскладывал бумажки по полкам, то ли что-то расписывал в пленере. Офисные будни уже целиком поглотили его, и андроид уже успел полюбить такую жизнь, привыкнуть. Пожалуй, если бы не чувства к Артёму, наверное, это даже было бы счастье. Любовь уже не сжимала за горло каждое мгновение, но и не отпускала. Наверное, это связано с тем, что Матюша примирился с отсутствием хоть каких-то перспектив в этом плане. Ему и так тоже хорошо. Он может заботиться о Стрелецком, будить его по утрам, варить кофе и всякое такое… В офис вошел Семён. Девиант не особо держался в курсе всех отношений психолога с клиентами, так что крайне удивился, когда на вежливое приветствие в ответ последовало требование сказать, где Артём. — Не знаю, — честно ответил парень, — он меня о всех своих передвижениях не информирует. Хотите, я вас запишу? Семён и правда был помешан. Помешан настолько, что винил Стрелецкого в уходе Олеси и решил ему отомстить. Более того, он помешался настолько, что хотел видеть психолога прямо здесь и сейчас. Или в любом случае как можно скорее. А еще почему-то думал, что секретарь все понял, потому и молчит. Момент — и у виска Матюши оказался пистолет… — Ты скажешь мне, где он, или я пристрелю тебя! Сначала по телу прошла отвратительная волна страха. Он ведь может. Правда может пристрелить, если продолжить геройствовать. Но что, пусть лучше с пистолетом у виска окажется любимый человек? Этого Мотя допустить никак не мог. Нужно выйти в Интернет — благо, технологии андроида это позволяли — и вызвать экстренную службу. Бизнес-центр находится в одном из самых оживленных районов Москвы, приедут быстро и упакуют этого горе-клиента. Нужно просто потянуть время. — Хорошо-хорошо, сейчас я… Казалось, страница загружается до неприличия долго, как в те времена, когда еще, говорят, фильмы оставляли скачиваться на ночь. Но наконец все сделано как нужно, запрос отправлен. Теперь дело за парой минут. Продержаться. Хоть как-то. — Так что там, где он? — рыкнул Семён. В этот момент дверь вынесли вооруженные люди. Рука мужчины непроизвольно дернулась от шума, и он нажал на курок… Когда Артём поднялся на этаж, то увидел развернувшуюся вакханалию немыслимых размеров. Люди в форме скручивали Семёна, а по полу растекалась лужа тириума. В офис даже страшно было зайти — он и представить себе не мог, что тут произошло. Но все же, пересилив себя, он сделал пару шагов. От увиденного Стрелецкому стало муторно — на полу лежал Матвей, истекающий голубой кровью. Его кудри, одежда, кожа — все было измазано в тириуме. А внутри внезапно словно что-то рухнуло. Доходило медленно. Матюша — старательно скрывавшийся андроид, вероятно, девиант. Как так вышло, что Артём сумел привязаться к одному из тех, которых презирал всей душой, которые принесли в его жизнь немало боли и тягостей? А Мотя словно и не такой совсем. Мотя, приносящий утренний кофе и аккуратно планирующего все сеансы. Такой солнечный, словно пытающийся обогреть холодного, отстраненного, усталого мужчину своим теплом, и вдруг девиант? А может, они не все такие? Просто ему не везло, а когда и везло, Стрелецкий не умел это ценить в полной мере? Но теперь… что делать теперь? Словно из ниоткуда появился Денис, тоже пребывающий не в восторге от этой ситуации. Сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, словно собираясь с мыслями (хотя какие мысли, в голове одни маты). — Ты бы его в сервис или куда… Или у тебя документов нет? — Документов нет, — Артём ответил не сразу, все еще пребывая в шоке. Денис ничего больше не стал спрашивать — видел, как сильно его друга задело все произошедшее. Даже и представить трудно — живете вот так, привыкаете друг к другу, сближаетесь как-никак, а потом из-за одного придурка раз, и все. Дэн позвонил по какому-то номеру, и спустя двадцать минут рядом с Матвеем мельтешила совсем юная девушка. — Это кто? — все таким же подавленным голосом спросил Стрелецкий. — Это лучшая специалистка по андроидам из тех, что я знал. Иногда работает нелегально, принимает без документов. Если она не поможет, то не поможет уже ничего. Тириумная лужа наконец перестала увеличиваться. Девушка что-то раскручивала, фиксировала, вкручивала обратно. Артём сидел, обхватив голову руками, ни живой, ни мертвый. Перед глазами все пролетало. Все, что они прошли. Как он впервые встретил Матвея, как забрал к себе в офис. Как парниша учился варить кофе, как работал. Как улыбался — тепло так, доверительно — и хлопал пушистыми ресницами. Взгляд янтарных глаз, растрепанные кудри, понимание без слов и теплые объятья. Он ведь никогда не любил Мотю, так почему осознание того, что он может его потерять, так сильно добивало мужчину? Время тянулось, как жвачка. Кажется, прошла уже целая вечность, когда специалистка подозвала Стрелецкого к себе. — У него очень сильные повреждения, а эта модель… она не рассчитана на замену. Вернее, её реально произвести, но он потеряет его характер, особенности, воспоминания… абсолютно все. Это будет просто новая машина с конвеера. А вы ведь этого не хотите, верно? Артём кивнул. Он хотел вернуть Мотю, его Мотю, а не получить железную пустышку. — Тогда максимум, что я смогу сделать — стабилизировать его состояние на пару минут, чтобы вы смогли попрощаться. Девушка что-то зажала, произвела еще пару манипуляций — и Матвей открыл янтарные глазищи. Он сидел, оперевшись на стену, и слабо улыбался, смотря на мужчину, опустившегося к нему так, чтобы их лица были на одном уровне. Все брюки, все ботинки были испачканы в голубой крови, но Артёма это сейчас волновало меньше всего на свете. — Шеф… — хрипло произнес парень, — вы уже знаете… тогда нет смысла молчать, раз у меня осталась пара минут. Я люблю вас, и любил все это время. Признание Матвея стало ударом под дых. На мгновение показалось, что из лёгких выкачали весь воздух в одночасье. А что он сам чувствует? Артём не знает, он теряется в самом себе. Разумеется, Мотя ему дорог, очень дорог, но любит ли его в этом смысле? А имеют ли его чувства значение сейчас, когда андроид буквально умирает на его глазах по его вине? Из-за него, из-за его работы, его ненормального клиента. И он должен отблагодарить. Хоть как-то. Матюша удивленно выдыхает, когда Стрелецкий целует его. Он даже и поверить не мог, что это может произойти в реальной жизни, пусть даже сейчас, когда все должно вот-вот закончиться. Андроид уже не чувствует ни рук, ни ног, ни тела, но все же начинает отвечать на поцелуй, пытаясь взять от этого момента все, о чем он мечтал так долго, так преданно. Во рту Артёма солёноватый привкус, наверное, из-за тириума. Он целует мягко, аккуратно, чувствуя, как парень отвечает ему, и ненавидя себя за то, что был слеп. За то, что из-за него закончилось, не успев начаться, то, что могло стать лучшим моментом жизни. За все. Он все портит. И жизнь Матвею тоже он испортил. Фактически — убил его. Собственными руками убил. Матюша все слабее касается чужих губ. Все сложнее ему управлять собой. Но он счастлив от этих прикосновений Артёма, и будет счастлив, на сколько его… Внезапно все меркнет. Последнее, что слышит юноша, когда уже не в силах делать хоть что-то, а перед его глазами стоит темная сплошная пелена — пробирающие душу всхлипывания. А потом — голос Дениса. — Тём, ты что, плачешь? А дальше — всепогощающая пустота.