***
Детектива Гудмана в доме нет, поэтому им везёт: вешать лапшу на уши Сэму проще. Тем более, после того, что тот увидел, когда ворвался в комнату. — Сам же понимаешь, — тянет Нильсен, пока Эйда убирает корзинку в багажник, — что когда ты в отношениях с такой красивой девушкой, сложно удержаться от того, чтобы её не… — Доброго пути, Эйда! — перекрикивает его Самюэль. Эйда машет ему рукой и думает, что когда Александр держит рот на замке, то выглядит милее. — Что ты ему там наговорил? — произносит она, выезжая на дорогу. Нильсен пожимает плечами. — Сказал тоже самое, что и ты. — Поэтому он так покраснел и сверлил меня взглядом всё то время, что я убирала корзинку? — Может, с ним и корзинками что-нибудь вытворяли? Эйда пристально смотрит на дорогу и начинает считать до десяти, думая о том, что будет здорово, если она не перепутает педали и не въедет куда-нибудь, допустим, в дерево. Она поворачивает голову: боги, как он хорош в узких чёрных джинсах и чёрной футболке. Да и она тоже не промах — на ней бриджи и чёрная майка на тонких бретелях. «Ладно, Эйда, спокойнее, это же Александр. Чего ты от него ожидала?» — она прибавляет громкость у песни, играющей по радио, и начинает постукивать пальцами по рулю. На её губах появляется улыбка: горячо любимая группа недавно выпустила отличный альбом. Набравшись смелости, она начинает подпевать, игнорируя присутствие Нильсена. Он же, в свою очередь, смотрит на неё и думает, что она совершенно не вписывается в образ наследницы. Когда Фредерик рассказывал ему об Эйде, то Александр ожидал, что увидит что-то вроде Элизы. Красивая кукла в красивой обёртке и стетоскопом в руке, которая таскается со своим братом и преданно смотрит ему в рот. Было приятно узнать, что реальность отличается от ожидания. — Приехали, — сообщает Эйда через полчаса, съезжая с дороги. — Дальше пешком. — И долго? — Пару минут. Захвати корзинку. И, не дожидаясь ответа, выходит из машины. Александр забирает ключи и корзинку, а затем нагоняет Харрис, скользя взглядом по её фигуре и думая, что ей бы моделью быть, а не криптографом в душном офисе. Она ведёт его какими-то извилистыми тропинками, утопающими в зелени, и Нильсену хочется пошутить: «Ведешь туда, где будет выигрышно закопать?», но острота остаётся на языке — наследница всего лишь хочет яблок, а не яхту или манто из коллекции «Шанель». Они выходят на поляну, окружённую по периметру деревьями, что приветственно помахивают листьями. Практически по центру полянки высится раскидистое дерево с пышной кроной, на котором, если подойти поближе и присмотреться, можно увидеть зелёные плоды. — Да! — Эйда сдёргивает резинку с запястья и забирает волосы в небрежный пучок. Затем, потянувшись, подходит к дереву с нужной стороны и ставит ногу в кроссовке на торчащий из земли корень. — Тебе помочь? — Александр ставит корзину и запрокидывает голову, щурясь от бившего по глазам солнца. Она качает головой, отталкивается и, убедившись, что теперь крепко стоит на нижней ветке, начинает своё восхождение. — Будешь ловить яблоки! Когда внизу набирается приличная горка из яблок, Эйда, забравшаяся туда, где ветки были тоньше и не такими надёжными, решает, что с неё хватит. Она спускается вниз и вновь оказывается на нижнем суку. — Тебя ловить в мои планы не входило, — сообщает ей Александр. Эйда усмехается. — Не волнуйся, я большая девочка, сама слезу. Харрис покрепче хватается за ветку ладонями и падает с ветки спиной вперёд. Затем, перекувыркнувшись, разжимает руки и спрыгивает ногами на землю. Она настолько довольна собой, что не может удержаться от улыбки. Эйда подходит к импровизированной куче из яблок и, вытерев одно из них подолом майки, кусает. — Не хочешь попробовать, ради чего мы здесь? — Пробовал, пока ты играла в Лару Крофт, и мне не понравилось. Они же очень кислые, как их можно есть? — Элементарно, — что и демонстрирует Эйда, вновь кусая яблоко. — Кстати, мог бы и плед расстелить. Мы же приехали на пикник, как-никак. — То есть пикник не прикрытие? Она качает головой. — Доставай, там чай в термосе и бутерброды.***
Они лежат на пледе, и пока Харрис смеётся над историей Александра, он задаёт вопрос: — Почему это дерево? Она улыбается, сгибая ноги в коленях и голыми ступнями упираясь в голубую клетку. — С детства ещё пошло. Летом мы с тётей практически не бывали дома: гуляли по окрестностям, она рассказывала мне всякие истории, вплоть до легенд. Как-то забрели сюда. — Ты и тогда лазила по деревьям? — Нет. Аннет полезла. Сказала, что я разобью себе голову, если взберусь на дерево, — в этот раз улыбка получается грустной. Александр ложится на бок и подпирает щеку рукой. — Ты поэтому взяла меня с собой? Чтобы тебе было не так тоскливо? — Да, — признаётся она. — Я бы не смогла сюда приехать одна. Ты и твои комментарии… Они не дают мне расслабиться: всё время нужно быть начеку. — Почему? — он, опираясь на руку, склоняется над Эйдой, рассматривая зелёные глаза и останавливаясь взглядом на губах. — Потому что ты… Ох! — она запрокидывает голову. Александр усмехается. — Я что? Удивительно, как чья-то ладонь на шее может вызывать столько эмоций. Эйда старательно смотрит ему в глаза и как можно спокойнее произносит: — Тебя яблоки не устроят? — Я поехал с тобой только из-за яблок? — он приподнимает брови. — Серьёзно? Эйда ёрзает на пледе и закидывает Нильсену руки за шею. — Я представляла пикник как-то иначе, знаешь ли. — Ну, мы же не школьники. Хватило чая с бутербродами. — Надеюсь, тебе понравится. Эйда усмехается и толкает его в грудь, заставляя лечь на плед. Александр подчиняется, принимая её инициативу. Когда он ложится, Харрис усаживается на его бёдра и склоняется, целуя. Он же тем временем запускает пальцы ей в волосы и сдёргивает резинку — ей с распущенными намного лучше. Она недовольно смотрит, отрываясь от его губ. — Неудобно с распущенными: в глаза лезть будут. Александр поднимает руку и касается мягких волос, пропуская пряди через пальцы. Эйда кажется ему наваждением, которое растворится, когда убийца будет найден, а Харрис выскочит за кого-нибудь замуж, чтобы не лишиться наследства. Тогда их пути точно разойдутся: что он может ей предложить? Должно быть, что-то такое мелькает в его взгляде, поскольку Эйда замирает и смотрит ему в глаза. — Что такое, Александр? Вместо ответа он качает головой и тянет её на себя, целуя в губы и меняясь с ней местами: теперь Харрис оказывается снизу. Но она и не против: с жадностью отвечает на поцелуй, скользит ладонями по бокам и берётся за низ его чёрной футболки, царапая кожу ногтями. Нильсен усмехается и в отместку прикусывает мочку уха, заставляя табун мурашек пройтись по всему телу. Эйда в его руках такая пластичная, прямо как пластилин: бери и лепи, что хочешь. Такая доверчивая — позволяет ему снимать с себя одежду и пропускать пряди через пряди. Такая искренняя — захлёбывается стонами и горит из-за его прикосновений к своему телу. «Пожалуйста, — думает она, хрипло шепча его имя, — не будь убийцей, Александр». «Пожалуйста, — думает он, комкая пальцами плед и целуя её в солоноватое от пота плечо, — не уезжай, когда всё это закончится».***
— Спина начинает болеть, — жалуется Эйда, застёгивая бюстгальтер. Сидящий на пледе сзади неё Александр усмехается. — Что такое? Кто-то слишком стар для игр на свежем воздухе? — Некрасиво напоминать даме о её возрасте, — пытается задеть она. — Некрасиво жаловаться. Мы оба получили то, что хотели. Ты — зелёные яблоки, а я — тебя. — Кто-то ещё и больную спину. Она вздрагивает, когда губы Александра касаются её лопатки. — Позу неудачную выбрали. — И место. — Позу, — настаивает на своём Нильсен, губами прокладывая дорожку к её плечу. — Предлагаю повторить. Теперь ты сверху. Не одевайся. — Нам пора возвращаться. Сэм, наверное, нас хватился уже. — Знаешь, пикники, перетекающие в свидания, такие непредсказуемые, — шепчет он ей на ухо. — Не одевайся. — Я передумала: больше не буду хотеть зелёных яблок. — Наоборот, будешь смотреть на них и вспоми… Эйда вновь оказывается на бёдрах Александра и заставляет замолчать его проверенным способом: поцелуем.