Любовь по буквам

      Эрик не собирался успокаиваться. Да, Чарльз все время твердил, что нечего бояться ему, что не надо вечно быть на стороже подобно цепному псу. Омега просил его забыть о войне, прибегая каждый раз к самому низкому трюку — брался за округлый живот и жалобно смотрел на альфу, что тут же сразу капитулировал, поднимая белый флаг.       Но Эрик был главой их странного семейства, их альфой, а значит переживал за самое главное — за их безопасность.       Он переживал за все: за еду, за дом, за окружающих людей. Чарльз сам не заметил, как вся мебель лишилась острых углов и обзавелась металлическими вставками. Как-то заглянув в холодильник, омега с удивлением заметил, что там нет ничего вредного, только свежие продукты, а у него на столе был только полезный рацион. Заинтересовавшись этими изменениями, Чарльз пригляделся и принюхался внимательнее и заметил, что Логан еще более хмурый и пахнет не как всегда, а более свежо. Тогда будущий отец понял, что из особняка пропал запах табачного дыма и сигарет в принципе, а также все виды алкогольной продукции. Как Эрику удалось убедить Логана отказаться от этих двух компонентов его жизни оставалось загадкой. Хотя это объясняло тот случай, когда эти два альфы ходили на расстоянии друг от друга, при этом будучи прелестно разукрашенными.       Эрик в принципе стал внимателен к Чарльзу, что не могло не радовать. Но другое расстраивало. — Эрик, что ты делаешь?! — гневно рычит Чарльз, уже потеряв всякое терпение, увидев, как на поле Эрик гоняет старших учащихся, тренируя с ними технику боя.       Мальчишки и девчонки вставали друг с другом в пары и бились на кулаках, поваливая на землю и нанося удары. Леншерр ястребом парил над ними, периодически рыча и подгоняя. Чарльз это увидел, и его гнев был сравним с эго Эрика и его самоуверенностью. — Повторяю еще раз, Эрик мать твою Леншерр, что ты тут за военный лагерь устроил?! — вновь повторил Чарльз вплотную подъезжая к яростному инструктору. — Schatz, тебе нельзя волноваться, — заботливо произнес Эрик, игнорируя чужой гнев. — Именно, Эрик, мне нельзя волноваться, — со нажимом сказал омега. — Немедленно отпусти несчастных детей и потрудись объяснить, что ты устроил? — Хорошо, — недовольно проскрипел зубами Эрик, на глазах превращаясь в холодную скалу, об которую разбивалось все: эмоции, аргументы и здравый смысл. Альфа только взглянул на учащихся, как те быстрыми мышками исчезли из поля зрения двух взрослых, давая им возможность выяснить отношения. Вся школа уже знала, что порой это бывает слишком яростно и горячо. — Я слушаю, — скрестил руки на груди Чарльз, решительно глядя на альфу. — Я просто с ними занимаюсь, как ты и просил, — ответил спокойно Эрик, пожав плечами. Омега не мог отрицать, что он впился взглядом в тело своего мужчины. Леншерр всегда был прекрасным, никогда не забрасывал работу над собой и продолжал притягивать к себе. — Ты их к бою готовишь, — заметил Чарльз. — Армию готовишь? — Я же сказал, что отказался от войны, — мрачно заметил Эрик, подходя к омеге и целуя его в волосы. — Я не собираюсь больше вами рисковать. — Тогда к чему все это? — вздохнул Чарльз, сдаваясь под лаской своего альфы, что работало намного лучше угроз и скандалов. — Чтобы они были готовы ко всему, — произнес Эрик, вставая позади кресла и направляя его в сторону парковых дорожек. — Готовы к чему, Эрик? К битвам? Не надо все время спать с оружием, — произнес терпеливо телепат. — Ты же знаешь, я давно этого не делаю, — фыркнул, изображая подобие смеха, Леншерр. — Да, ты сам оружие, — рассмеялся Чарльз, коснувшись рукой холодных пальцев альфы. — Но все же. — Я просто хочу, чтобы вы были в безопасности, — спокойно ответил Эрик. — Для меня нет больше важной цели, чем ваша защита, обеспечение безопасности тебе и нашему ребенку. — Почему ты считаешь, что нам обязательно будет угрожать опасность? — спросил Чарльз. — Тебя теперь не преследуют, и ты ни за кем не охотишься. — Ошибаешься, mein Herz, — покачал головой Эрик. — Нам никогда не знать покоя в человечестве. — Не надо видеть в каждом человеке злодея, — вздохнул терпеливо Чарльз. — А ты сам не боишься? — спросил Эрик, зная ответ. В основном именно из-за этого он и стал более усиленно следить за Чарльзом и его благополучием. Его омега боялся. У каждого омеги, ожидающего потомство, бывает это, особенно если он или она переживали тяжелые ситуации, связанные с детским насилием. Они начинают паниковать за детей. Они могут сбегать от альф, боясь их, начинать себя неадекватно вести, терять сон и аппетит или сами нападать.       Чарльз не избегал Эрика, не стал более агрессивным или диким, но Эрик видел и чувствовал, что что-то с его омегой не так. Он хуже спал, пугался, если к нему подходили со спины, а также меньше доверял редким гостям особняка. Еще от Хэнка, которого Эрик честно не пытал, альфа узнал, что Чарльз умолял Зверя воспользоваться Церебро, чтобы просканировать местность. К счастью для Хэнка, он не позволил этого сделать. — Так чего ты боишься? — спросил Эрик более твердо. Чарльз тяжело вздохнул, прикрыв глаза, собираясь с силами и мыслями. Но кому, как не своему альфе, доверить свои страхи? — Я боюсь, что их заберут, — произнес Ксавье, кладя руки на живот. — Я слабый инвалид, и, как показала практика с твоим гадким шлемом, моя телепатия может быть бесполезна. Я… боюсь, не защитить своих детей.       Чарльз зажмурился, сжавшись, как мог, как будто пытаясь спрятаться. Он почувствовал, как кресло остановилось. Он поднял взгляд лишь тогда, когда почувствовал успокаивающий запах надежного и сильного альфы. Своего альфы.       Эрик обнимал своего омегу, как будто укрывая собой. Несмотря ни на что, Леншерр любил Чарльза и даже если делал больно, то сам себя казнил намного сильнее. Объятья альфы были самым надежным местом в мире, в котором омега чувствовал себя в безопасности. — Я никуда не уйду, — произнес Эрик, прижимая к себе Чарльза. — Я никогда больше не уйду от тебя и детей. И я смогу обеспечить вашу безопасность. Я готов умереть за вас, но вам ничего угрожать не будет. Я клянусь вам. — Я верю тебе, — произнес Чарльз, улыбаясь, чувствуя, как на душе становится легче, а на щеках мокро от слез. — Только обещай мне. — Все что угодно, — пообещал Эрик, крепче сжимая хрупкого омегу в руках. — Никогда не смей умирать.