***
На рассвете до лагеря добрались мужики из деревни. Видать, они оптимистично не сомневались в исходе скоя’таэльской вылазки, потому что приволокли с собой за оглобли телегу. Пока они пересчитывали краденое добро, приветствовали девушек и отдыхали после ночного перехода, мы собрались вокруг костра на военный совет. Эльфы соизволили общаться на всеобщем языке. — В двадцати верстах укреплённый лагерь, — начал Иорвет. — Нам бы пройти мимо, но они не дождутся обоза с награбленным и снова нападут на деревню. У нас не будет лошадей на обратный путь. Я с возмущением посмотрела на него — неужели свежие лошади это всё, что его интересовало? Но Иорвет, казалось, был абсолютно серьёзен. — Осада частокола затянется на многие дни, пока они не изголодают и не начнут делать вылазки. У нас нет столько времени и нас слишком мало, — задумчиво протянул Роэль, переглянувшись с Моной. — Если бы мы могли незаметно пробраться в лагерь, — замечтался Айвор, — неожиданно напасть… Иорвет покачал головой, повисло молчание. Рассматривая деревенских, которые навьючивали мешки на наших вчерашних лошадей, я усиленно соображала. — Если лагерь в двадцати верстах, то обоз должен будет вернуться туда сегодня в сумерках… — начала я. — К чему ты клонишь? — в голосе Иорвета послышался огонёк интереса. — В лагере ждут обоз. Для него они откроют ворота. Мы должны стать этим обозом. Внимательный взгляд единственного глаза Иорвета прожёг меня насквозь, и я, как в тумане, таращилась в его зелёную бездну, где тёмные всполохи поднимались из глубин. Однако спохватилась и с видом (как я надеялась) уверенного в себе профессионала по захватыванию бандитских лагерей прямо ответила на взгляд. Лицо Иорвета неожиданно расцвело ясной мальчишеской улыбкой, став на мгновение совсем юным. Ни разу до этого я не видела, как он улыбался, если только не горько или не саркастически, и дорого бы дала, чтобы увидеть такую улыбку вновь. — А ты не так проста, ведьмачка? — мигом схватив идею, спросил он под удивлённые взгляды эльфов. Работа закипела. Для начала мы с Моной откопали в поклаже опешивших мужиков несколько платьев, выбирая размеры побольше. — Вы возьмёте наших старых лошадей, чтобы вернуться в деревню, — скомандовал Иорвет. — Все остальные мне нужны для дела. А ты, — он ткнул пальцем в молодого, крепко сбитого юношу, — пойдёшь с нами. Когда мы доберёмся до гор, ты отгонишь лошадей назад. Парень затравленно оглянулся на товарищей, но не посмел перечить. Следом предстояла самая трудная и неприятная работа. Вернувшись на поляну с мёртвыми бандитами, мы принялись усаживать их на лошадей. Окоченевшие ноги с трудом сгибались, а руки не разгибались. Некоторым мертвецам пришлось проложить со спины шины, чтобы посадка была правильной. Пока мы привязывали к сёдлам трупы, лошади недовольно фыркали и ржали. Наконец, все были усажены и выглядели жутковато. Роэль с Моной счастливо хихикали, осматривая нашу устрашающую инсталляцию. Свободными остались точнёхонько семь лошадей. Мы попрощались с деревенскими, которые, нагрузив телегу и усадив в сёдла девушек по двое, потянулись обратно в деревню, попутно бросая боязливые взгляды через плечо на нашу мёртвую конницу. Сборы завершились, мы двинулись в путь.***
До лагеря наш отряд добрался, когда солнце ещё стояло высоко. Выбрали укромное место в старом овраге, Анару и Айвор исчезли в лесу, чтобы разведать обстановку. — Как тебя зовут? — обратилась я к деревенскому парню, который понуро присел в сторонке. — Каспар, — нехотя ответил он. — А я Яна, — представилась я, протянув ему руку. — Не переживай, в бой ты не пойдёшь, переждёшь в укромном месте. — Да? — Каспар взбодрился. — Страшно, ужасть как. — Всем страшно, но если мы их не убьём, они от вашей деревни не отстанут. — Что правда, то правда. В подполе было ещё страшней, воздуха нет, дети-бабы плачут, причитают, да и мужики не лучше, — он покачал головой, отгоняя недавние воспоминания. Мона призывно махнула мне рукой. Пришло время выдвигаться к лагерю. Я поднялась с корточек, на миг будто увидев себя со стороны, и подивилась, каким неведомым образом случилось так, что я, мирный современный человек, иду вместе со скоя’таэлями на боевое задание, а не сижу в стороне с Каспаром. Голос Моны вывел из ступора — она раздавала платья. Тонкий Айвор втиснулся в одно и приосанился, сложив губы бантиком. Все захихикали. Развёл руки. — Neén, жмёт, я так стрелять не смогу. Иорвет покрутил своё шерстяное голубовато-серое платье, будто прикидывая, где у него вход, и занырнул было в пышную юбку, но передумал и зацепил платье спереди на пряжки ремней так, что оно повисло на груди. — Достаточно. Шагов с пятидесяти не разобрать, мы будем путаться между лошадьми, — брезгливо проговорил он, педантично расправляя мятые оборки. — А потом проще будет его скинуть. Последовав его примеру, мы прицепили платья свисать с груди и закрывать ноги. Я, Мона и Айвор, как обладатели длинных волос, распустили их по плечам. Каждый взялся за верёвки, привязанные к лошадям, осёдланным мертвецами, и я махнула на прощание Каспару. Мы вырулили на дорогу в сторону лагеря. Сумерки сгущались. Эльфы хворостинами направляли лошадей. За поворотом открылся прямой участок дороги, в конце которого маячил частокол. Мы медленно, делая вид, что спотыкаемся от рывков верёвок, приближались. Вот уже стали видны мощные ворота из брёвен, обрамлённые сторожевыми вышками. С левой вышки протяжно засвистели. В растерянности я оглянулась на Иорвета, но он невозмутимо сомкнул в кольцо большой и указательный пальцы и два раза оглушительно свистнул в ответ. Наступила тишина, и мы остановили лошадей, чтобы не подходить слишком близко к часовым на башнях. Пауза казалась бесконечной. Наконец, тяжёлые створки ворот натужно поползли в стороны. — Эти dh’oine по всему северу используют одинаковые позывные, — с мстительным удовлетворением произнёс Иорвет. — Пока подходим, как шли, по команде — атакуем. Мы снова тронулись вперёд. Я уже видела бородатых часовых на вышках и вооружённых дубинками бандитов, оттаскивающих створки ворот. Видела, как на их лица стало закрадываться недоумение. Ворота были полностью открыты. — Adhart! — отрывисто скомандовал Иорвет. Отодрав платья, мы вскочили в сёдла. Хворостинами эльфы лупили лошадей под мертвецами. Табун, поднимая пыль, нёсся в ворота. Ещё ничего не понимающие бандиты навалились за неподъёмные бревенчатые створки, пытаясь их закрыть, но мы пулей пронеслись мимо, и на ходу эльфы взмахнули мечами. Иорвет направил табун прямо в центр круглого лагеря. Поднялась паника. Бандиты хаотично метались, скоя’таэли одну за другой выпускали стрелы, обезумевшие лошади под мёртвыми седоками понесли. Творился кромешный ад. Мы скакали по большому кругу внутри частокола. Уже не менее половины врагов была убита, когда бандиты пришли в себя и с остервенением людей, понимающих, что пощады не будет, дали отпор. Поначалу, не разобравшись, они пытались сражаться даже с всадниками-трупами, давая нам секундное преимущество. Я пользовалась в основном знаками — сбивала Аардом с ног, давая эльфам простую мишень для стрел. Потом приметила бочки с горючей смесью, расставленные тут и там. Игни, и одна из бочек взорвалась жарким пламенем, превратив в огненные столбы двух бандитов. Моя лошадь шарахнулась, чуть не скинув меня, и понесла. Я накладывала Аксий, чтобы успокоить её, но обезумевшее от страха животное не подчинялось. Краем глаза я заметила, как конь Моны встал на дыбы и начал заваливаться — в его шее торчала арбалетная стрела. Мона спрыгнула на землю и упала, подвернув ногу. С двух сторон к ней неслись бандиты. Я изо всех сил натянула уздечку. Лошадь истошно заржала и, наконец, остановилась, содрогаясь всем телом. Спрыгнув, я бросилась к Моне. Аардом откинула одного, который уже занёс над эльфийкой саблю, блокировала лезвием меча и увела в сторону тычок алебардой другого. Бой с ним был тяжёлым, совсем не по учебнику, хотя в голове, казалось, звучали отрывистые команды Эскеля. Я полагалась в основном на знаки и увороты, защитив себя Квеном и пытаясь вывести противника — гигантского мужика в сальной полурасстёгнутой рубахе — из строя Аксием. Длина алебарды не позволяла подобраться ближе. Рядом, как порхающая фурия, сражалась Мона. Мне, наконец, удалось увернуться от выпада, приблизиться, дёрнув за древко, и выпустить струю огня в волосатую грудь. Бросив алебарду и крича, бандит бегом рванул прочь, и в спину ему воткнулась стрела. С разворота я всадила меч в Мониного противника. Наступила тишина, и в этой остановившейся тишине я увидела, что в десяти шагах застыл арбалетчик, целясь мне в лицо. Хотела бы я сказать, что у меня промелькнула перед глазами жизнь или пронеслась возвышенная мысль, достойная завершения земного пути. Нет, моей последней мыслью было простое ругательство, как нельзя лучше подходящее под ситуацию. Время замерло. В мельчайших деталях я видела палец, шевельнувшийся на спусковом замке арбалета. Но болт пошёл высоко вверх, а из глаза арбалетчика торчала стрела. Иорвет опустил лук. Наши взгляды пересеклись. «Ну вот, он ещё и спас меня», — тоскливо подумала я. — Ты спасла меня, — эхом моим мыслям отозвалась Мона и порывисто обняла меня. Я благодарно обняла её в ответ. Бой был окончен. Мы принялись ловить разбежавшихся лошадей. Часть вырвалась в лес за пределы частокола, и Роэль с Айвором отправились их искать. Конь Моны лежал на боку, и из пробитой стрелой трахеи на каждом выдохе пузырилась кровь. Глаза закатились, и он беспомощно перебирал копытами. Мона достала нож, примерилась и с хирургической точностью всадила лезвие в загривок коня у основания уха, прекратив страдания животного. Эти эльфы, и даже изящная Мона, которая в нашем мире выглядела бы, как воздушная невесомая красавица, были идеальными машинами для убийства. Были настоящими воинами, не испытывающими и тени сомнения, как поступать правильно. Какая же жизнь могла привести их к этому? Я знала какая, если даже я, находясь тут меньше года, довольно легко дошла от охоты на гнильцов и утопцев до убийства настоящих людей из плоти и крови. Я вспомнила неудачливого насильника на барке Ондры, и меня опять обожгло ненавистью. Не так уж и много нужно гуманистически настроенному человеку двадцать первого века, чтобы снова начать убивать. Иорвет, держа в руках бумаги, показался из-за полога центральной палатки. — Нильфгаард платит бандитским лагерям на территории Саскии, — проговорил он. — Я это подозревал, но у меня не было доказательств. Он бережно убрал письма в свою поклажу. Роэль с Айвором, приведшие лошадей, что-то тихо говорили ему. Иорвет кивнул и все эльфы направились за забор. Снедаемая любопытством, я увязалась за ними. В лесу неподалёку от дальней стороны частокола возвышалась куча, и в темноте я не сразу поняла, из чего она сложена. Роэль приблизился с факелом — мы смотрели на гору тел, небрежно сваленных одно на другое. Снизу трупы уже полуразложились, но сверху лежало несколько мертвецов, еще не тронутых распадом. Казалось, что они тихо спали, если бы не следы ран, свидетельствующих о пытках. Я охнула, осознав, что все тела принадлежали эльфам — это было видно по крою одежды, тонким стройным фигурам и ушам тех, у кого они остались. Белки стояли молча. Потом, повинуясь тихим словам Иорвета, Анару и Роэль прикатили одну из бочек с горючей смесью, уложили и облили хворост. Погребальный костёр взвился до вершин деревьев. Оранжевые блики переливались на прекрасных застывших лицах скоя'таэлей. Они стояли безмолвно, и лишь Мона тихо плакала, уткнувшись лбом в плечо Роэля, а он мягко гладил её по волосам. — Они ловили всех эльфов, которые шли с Синих Гор к Саскии, — глухо произнес Иорвет. Во взгляде его, ещё ярче, чем блики костра, горела ненависть. — Собираемся, заночуем ниже по дороге. Вернувшись в лагерь, мы освободили, наконец, лошадей от привязанных мертвецов, свисающих с сёдел до земли, вернулись на дорогу и выбрали место для лагеря километром дальше. Айвор привёл Каспара, который шёпотом стал расспрашивать у меня подробности битвы. В красках я расписала ход боя, выставив эльфов настоящими героями-освободителями. Немного хорошей славы скоя'таэлям не помешало бы, сами они, похоже, не стремились улучшать свою репутацию среди людей. — Завтра доедем до гор, вёрст тридцать осталось, — услышали мы с Каспаром, вернувшись к костру. Иорвет обернулся к юноше. — Оттуда ты отгонишь лошадей в деревню. Ровно через пять дней ты с лошадьми вернёшься и будешь ждать нас в условленном месте у гор. Понятно? Каспар, почтительно сложивший руки и смотревший на Иорвета, как на новое божество в своём пантеоне, согласно кивал. Эльф усмехнулся.***
До гор мы добрались, когда солнце висело в зените. Иорвет показал Каспару место, где тому надлежало встретить нас через пять дней, и юноша с радостным гиканьем погнал лошадей обратно в деревню. Когда он скрылся из виду, эльфы свернули с дороги, уводящей к уже недалёкому Лок Муинне, на невидимую тропу. Солнце палило нещадно, стрекотали кузнечики. От земли поднимался жаркий аромат сухой травы, и за одежду цеплялись колючками кривые горные деревца. Через пару часов ходьбы фляга опустела, мы продолжали карабкаться вверх. Кусты расступились неожиданно для меня, и тропа выбралась на вершину холма: позади в долину уходили леса, сверкала узенькая полоска Понтара, а спереди, за ложбиной, заросшей сочным густым лесом, вздымались горы. Мы спустились под сень величественных дубов и шагали по мягкому настилу из прошлогодних листьев. Впереди просветлело, и послышался шум воды. Деревья расступились вокруг поляны, выходившей к прозрачному озерцу, и со скал сверху низвергались струи водопада. Мельчайшие брызги образовывали взвесь, в которой на солнце переливалась радуга. Под кроной разлапистого дуба, склонившегося над водой, эльфы скинули с плеч сумки. Ко мне подошла Мона. — Привал, останемся здесь до рассвета. Отдохнём, — приветливо сообщила она. Мы наполнили фляги, приготовили еду из вяленого мяса. Анару заварил пряный травяной настой. Гонка последних трёх дней забывалась в мирном покое этого места. Пока было светло, мы занялись приведением оружия в порядок: я правила и смазывала маслом мечи, белки подтягивали тетивы луков, проверяли оперение на стрелах. Весь вечер я только и мечтала, что о купании, жадно поглядывая на озеро. Свежесть рубашки под кожаной курткой оставляла желать лучшего, и даже освободившись от куртки на привале, потное разгорячённое тело так и просило нырнуть в прохладное озеро, зависнуть под водой, крутясь и вытягиваясь, и разводить руками волны. Я сглотнула. Наверное, эльфы, несмотря на то, что ни капли пота ни у кого из них я не заметила, думали о том же. Как начало смеркаться, Мона позвала на купание. — Наша сторона справа от водопада, их левая, — сообщила она мне, и глаза её смеялись. Отыскав в сумке мыло и чистую рубашку, я радостно последовала за эльфийкой по поросшему ивняком берегу. Мы дошли до скалы, с вершины которой сбегала тонкая водяная струйка в уютную заводь с песчаным дном. Я с наслаждением скинула одежду. — Какой у тебя шрам! — с детской непосредственностью воскликнула Мона, дотронувшись до следов укуса виверны. — Угу, — подтвердила я, не особо желая углубляться в подробности. Алебастровое тело эльфийки было без изъянов. — Зато синяк на лице уже совсем сошёл, — продолжила она, — расскажи же про шрам! С наслаждением намыливаясь и подставляя тело под ледяную струю воды, я рассказала. Мона внимательно слушала, и, сама того не желая, я рассказала ей больше, чем намеревалась. Вкратце я описала свою жизнь в Каэр Морхене, ведьмаков, рассказала про Эскеля. — О, твоя любовь далеко от тебя, — сочувственно проговорила Мона. «Если бы», — мрачно подумала я. — Мне с Роэлем повезло, мы всегда вместе, — продолжила она. — И даже дважды повезло, потому что я люблю его, а он любит меня. Половина девушек нашего отряда сохнет по Иорвету. — Да? — с вежливым интересом я приподняла бровь. — Да. Он и правда м-м… — Мона попыталась подобрать слово на всеобщем, — милашка. Я рассмеялась. Слово «милашка» было последним, которым я бы описала командира скоя'таэлей, но я её поняла. — А он что? — спросила я с деланным равнодушием. — Ничего, — Мона вздохнула. — Говорят, он сохнет по Аэдирнской Деве, но она ещё больше недоступная, чем он, нашла коса на камень. На небо успели высыпать звёзды, и даже водопад, казалось, притих. Мы сидели у воды, наслаждаясь свежей одеждой и расчесывая волосы. Возвращаться не хотелось. — А ты давно знакома с Роэлем? — Да, с детства, родители у нас были осёдлыми эльфами, в селе под Вызимой жили. Мы сбежали к белкам, давно это было. Не знаю, живы родители или нет, но я ни о чём не жалею. К нам относились как к прокажённым, а у Иорвета мы среди своих и на своём месте. Лицо Моны затуманилось, она скрутила мокрые волосы и подержала их над водой. — А может, мне и не повезло, что Роэль рядом, — помолчав, тихо продолжила она. — У нас должен был быть ребёнок… Я смотрела на неё, сердце сжалось. Она выглядела такой юной. — Была зима, нас преследовали. Я не смогла выносить его, — прошептала она, и я сочувственно сжала ей руку. — Ах, я уже это пережила, — нарочито бодро добавила она. — Только очень боюсь, что это снова может повториться. По дороге обратно я размышляла о средневековой контрацепции, вернее, об её отсутствии. Бесплодность ведьмаков в этом ракурсе выглядела прямо-таки достоинством. У костра не было Анару (вероятно, он был часовым), а я впервые увидела своих спутников без доспехов. Зелёный кафтан, кольчуга и короткая кожаная кираса Иорвета лежали на его походном мешке. Из-под закатанных рукавов видны были загорелые с немного проступающими венами сильные руки лучника, а сама тонкая рубашка не скрывала атлетичный торс. Я тяжко вздохнула, подтащила шкуру к костру и улеглась, заложив руки за голову. Иорвет потянулся к мешку и вытащил флейту. В ночной тишине под тихий аккомпанемент водопада полилась мелодия. Я смотрела в небо, и под музыку флейты звёзды складывались в очертания далёких величественных дворцов, некогда могущественных прекрасных эльфов и белый корабль, привезший в этот мир Aen Seidhe, который недостижимой мечтой, распустив паруса, всё дальше удалялся от них.