***
Он ушёл, и у нас вдруг появилось время, в которое мы были предоставлены самим себе. Время без планов, без тревог и грядущих революций. День в горах — с бегущей рекой и шумящими соснами, последний день перед тем, как жизнь в очередной раз изменится безвозвратно. Собирать в путь нам было нечего, и мы, не торопясь и растягивая время, отправились гулять. По тропе вдоль русла реки мы добрались до самых облаков, ватным потолком осевших на верхушки сосен. Из гремящего по порогам потока взметнулась, будто лезвием ножа, узкая серебристая рыбина, ударилась о стенку из валунов выше по течению и шлёпнулась в воду. За ней прыгнула следующая, потом ещё одна. Валуны перегораживали реку, и за ними оказалась глубокая заводь с гладкой водой. На берегу в ямке между камнями был подготовлен костёр, и одной искры хватило бы, чтобы занялся сухой мох в основании уложенных пирамидой дров. — Место Исенгрима, — сказал Иорвет. — Только он так складывает поленья. — Ух, ледяная! — я выдернула из воды руку. — А я уж думала искупаться. Что ты собираешься делать?! — Купаться, — невозмутимо ответил Иорвет, стягивая кольчугу через голову. — Пойдём! Холодная вода согревает. — Ну уж нет! — категорично заявила я, хотя вода была такой прозрачной, такой манящей. — Знаю я эти сказки. Сначала искупайся в воде студёной, потом в варёной, и будет тебе вечная молодость… — Неужели? — удивился Иорвет, снимая рубашку. — Нет, — отрезала я. — Замёрзнешь и сваришься. — Страшно только первый миг, — голый по пояс, Иорвет развернулся от реки, и в его взгляде появился знакомый задиристый блеск. — Ты боишься, vatt’ghern? — Конечно! — Тогда нужно разогреться. Тренировку? Когда-то ты просила тренировок. — Это было давно, и хочу напомнить, что ты сдался. — А теперь сдаёшься ты? — Иорвет подошёл вплотную и смотрел на меня сверху, и улыбка его была дерзкой, насмешливой. — Смотри — даже рыбы не сдаются. Над валуном сверкнул серебряный бок. — А я сдаюсь, — сказала я и протянула ему ладонь. — Ты победил, жму твою руку. — Даже так? — помедлив миг, он осторожно пожал протянутую руку, но как только я схватила его запястье другой рукой, чтобы провести приём, как и моё запястье оказалась перехваченным. — Как ты узнал?! — воскликнула я, пока мы выкручивали друг другу руки. — По-твоему, я должен был поверить, что ты так легко сдалась? — сказал он, уклоняясь от моего колена. — Мне надо чаще сдаваться. Для конспирации, — удар в рёбра заставил подпрыгнуть, но я вырвалась из захвата и отбежала. Иорвет обходил сбоку, я отступала так, чтобы костёр оставался между нами. — Так и будешь бегать? — спросил он. — Угу, — ответила я, уворачиваясь от выпада. Лишние мысли улетучились, в медитации боя всеми органами чувств я была здесь и сейчас, вниманием на всех ощущениях сразу. Прыжок, уворот, удар. Иорвет пытался подобраться ближе. Видно было, что он поддавался и бил вполсилы. Только держать дистанцию, только не смеяться! Удар с уклонением, ещё один пробила на отходе. Драться с тем, кого ты любишь, что может быть лучше? Только заниматься любовью. Иорвет перепрыгнул костёр, мой удар прошёл мимо, и он, захватив руку, дёрнул на себя и сгибом локтя зажал мою голову под мышкой. Из под его руки я увидела, как очередная упрямая рыбина взвилась над плотиной, упала на валун и, забив хвостом, соскользнула в тёмную воду заводи. Иорвет обозначал удары в голову, мои уши сплющились и горели, пока я пыталась вырвать голову из-под его локтя и ослабить удушающее давление руки на шею. Улучив момент, пробила в пах, но, как и он, задержала кулак перед ударом. — Неплохо, vatt’ghern, — засмеялся Иорвет, — что дальше? Я замычала, подставив ногу ему под колени, обхватила руками торс и рванула назад. Иорвет повалился на спину и не разнимал кольца рук, зажавших мою голову, а я оседлала его и упёрлась руками ему в челюсть, отталкиваясь и пытаясь разорвать захват. — Вот что, — пропыхтела я, когда мне это удалось, но в следующий миг он перехватил мои запястья, сбросил с себя и придавил сверху. — Сокращать дистанцию по-прежнему плохая затея, — сказал он. — Ты первый начал! — воскликнула я. Кожа под рубашкой вспотела, мы тяжело дышали. — И что теперь? — насмешливо спросил он, отклоняясь от удара лбом. — Пусти. — Нет. Мои руки были прижаты к земле, его губы были близко. — А так? — сказала я тихо, потянулась к нему, он не отстранился. Едва касаясь, целовала за мочкой уха, по шее, по татуировке лозы. — Теперь тем более нет, — он поймал мои губы, ответил на поцелуй жадно, одновременно с этим помогая мне вывернуться из рубашки. — И что дальше? — Ты хотел купаться… — Разве? Освободившись от оставшейся одежды, мы прыгнули в ледяную воду. Разгорячённую кожу обожгло, словно кипятком. А потом выскочили и обсыхали голые у жарко затрещавшего костра, и ласкались нежно, а облако опустилось, скрыло под собой лес, небо и землю, и мы занимались любовью будто в молоке, посреди белого ничего. — Мир исчез, — сказала я, когда мы сидели потом у костра, и только языки пламени просвечивали сквозь плотный туман. — Его съел Белый Хлад. — Ерунда, — сказал Иорвет и, выпрямив ногу, подсадил меня спиной к себе поудобнее, — мир остался там, где и был. — А хорошо было бы, если бы мир исчез, а это место осталось, — задумчиво сказала я. — Мне здесь нравится. — Тебе так кажется, потому что мы должны уходить, — сказал Иорвет. — Мы много откуда уходили, — возразила я. — А тут можно было бы жить в доме у быстрой реки, ловить глупую рыбу, играть в шахматы с Зоуи… — И помереть со скуки. — Нет, лучше от старости, — сказала я и спохватилась, почувствовав, как напряглись переплетённые у меня на животе руки эльфа. — Ладно, уговорил, со скуки тоже пойдёт. Но на месте Исенгрима я бы послала тебя к чёрту. Он рассмеялся, зарылся носом в мои мокрые после купания волосы. Его дыхание щекотало шею. — Хорошо, что ты не Исенгрим, — тихо сказал он. — Нет, правда! Тут даже комаров нет. — Они появятся перед закатом, — ответил Иорвет. Ветка в костре зашипела, из-под коры выступила кипящая смола, и чёрный дымок растворился в тумане. Грохот реки слышался приглушённо, словно сквозь толстое одеяло. Вдалеке тоскливо щебетала одинокая птица. Я крепко обхватила руки Иорвета и думала крамольную мысль о том, что впервые за всю мою здешнюю, да и предыдущую, чего греха таить, жизнь нашлось место, где мне по-настоящему захотелось остаться. Остановиться. Я и правда полюбила Зерриканию, и огибающую её подковой пустыню Корат, и бурлящий Алтинадир, и этот дом со светом в окне, на краю мира, с горами и быстрой рекой… Откинув голову на плечо Иорвета, я наблюдала, как прогорает костёр, как огонь затухает и обуглившиеся ветки с тихим потрескиванием разламываются на угли и проваливаются внутрь сложенной пирамиды. — Я тоже не прочь был бы тут остаться, — сказал Иорвет, и последний язык пламени прощально погас, и костёр поглотило туманом.***
Пол подпрыгивал, и сквозь сон казалось, что доски со всего размаха били в ухо. Я в ужасе привстала, спешно продирая глаза и пытаясь разглядеть что-либо в сереющей в рассвете комнате. Рядом подскочил со шкуры Иорвет. В люк снизу ударили ещё раз: — Vatt’ghern! — послышался голос Исенгрима. Иорвет одевался так быстро, словно скоростное покидание дамских спален входило в курс подготовки молодого скоя'таэля. Окно скрипнуло. Замотавшись в одеяло, я подползла к люку и повернула щеколду. — Что случилось? — недовольно спросила я в приоткрытую щель. Исенгрим откинул крышку, по плечи подтянулся в люк и оглядел комнату. — Пора вставать, — сказал он и задумчиво добавил: — Иорвета нет в мастерской, а дверь в дом закрыта изнутри. — А я тут при чём? — пробурчала я. — Спасибо, что разбудил. Исенгрим ещё раз обвёл глазами стопку моей одежды около скомканной шкуры, сумку с вещами, задержался взглядом на приоткрытом окне. — Не за что, — сказал он. — Спускайся. Снизу меня, будто в компенсацию за грубое пробуждение, ждала чашка горячего кофе, а Борх, зевая, отковыривал корочку у кекса и сквозь полуприкрытые веки поглядывал то на меня, то на Исенгрима, который пил кофе и не отрывал взгляда от светлеющего окна. Дверь толкнули снаружи. — Тысяча извинений, мой друг! — вскричал Борх, отодвигая засов и впуская Иорвета. — Я спал на ходу и запер за тобой дверь, совершенно не подумав, что ты можешь вернуться и перебудить весь дом. К счастью, все уже проснулись. Хмурое лицо Исенгрима разгладилось, а я мысленно вознесла хвалу Борху и подумала, что, кажется, начала не только понимать, но и разделять безоговорочную любовь Хранительниц к дракону. — Мне не спалось, — пояснил Иорвет, отвечая на вопросительный взгляд Исенгрима. — Я нашёл твоё место выше по реке и сидел у костра. — Нет лучше места, чтобы успокоить разум, — кивнул Исенгрим, встал и загремел посудой. — Я сложил новый костёр, — добавил Иорвет, усаживаясь за стол. — Он мне больше не понадобится, брат, — сказал Исенгрим. — Он мне больше не понадобится…***
Сумки лежали у двери, эльфы и я были готовы к путешествию. — Присядем на дорожку, — сказал Борх и развалился на ступеньках лестницы на второй этаж. Исенгрим передал ему связку ключей. — Теперь это твой дом, — сказал он. — Я буду рад, если ты будешь заглядывать сюда иногда. — Что же… — Три Галки зазвенел ключами. — Я тогда немного задержусь тут, прежде чем… Он замолчал. — Прежде, чем что? — полюбопытствовала я. — Прежде, чем перестану убегать, — ответил он печально, — и пойду по пути, по которому должен идти. Все задумчиво помолчали. Иорвет поднялся. Борх запер за нами дверь. Двор школы Хранительниц был безлюден, на камнях мокро поблёскивала роса. Исенгрим кутался в серый походный плащ. Мы прошли через полумрак зала и гулкие коридоры и поднялись по башенной лестнице. Дверь в кабинет Зоуи была приоткрыта, а сама она ждала на пороге. — Я не пойду дальше, — сказал Борх и сгрёб нас с Иорветом в охапку. — Прощайте. Передайте моей дочери, что я горжусь ею. Он отпустил нас и замер, глядя в пол, и лицо у него посерьёзнело. — Только никаких пророчеств! — воскликнула я. Борх рассмеялся. — Я не занимаюсь пророчествами. Я всего лишь хорошо читаю по лицам, — сказал он. — Ваши мне нравятся. Он обнял Исенгрима. — Перед тем, как уйти, я оставлю ключи твоего дома в надёжных руках Зоуи, — сказал он, — и когда ты вернёшься… — На сей раз мой путь лежит в один конец, — перебил Исенгрим. — Не зарекайся, дружище, в один конец идут только к смерти. Исенгрим не ответил, и Борх пристально вгляделся ему в глаза. — Что же… Это была хорошая охота, Вольф Исенгрим. Прощай, — Борх помолчал, глядя в пол. — Но ключи всё равно будут у Зоуи. — Va faill, мой друг. Береги себя, — хрипло ответил Исенгрим, и Борх, ещё раз махнув на прощание рукой, заторопился по ступеням вниз, и скоро его кудрявая шевелюра скрылась за поворотом лестницы. Зоуи распахнула дверь и повела в комнату. Седые волосы на этот раз были скручены в тугой пучок на затылке и скреплены длинной тонкой шпилькой. Проходя мимо шахматного столика, она выхватила из ровного ряда фигур чёрного ферзя, а из ряда напротив белого короля. — Возьми это, — она вложила в руки Исенгрима шахматные фигурки. — На память о наших вечерах и не только на память… Она расставила нас вокруг глобуса. — Зоуи… — начал Исенгрим. — Прощание лишь обратная сторона встречи, Вольф Исенгрим, — прервала она и, поднявшись на цыпочки, прикоснулась узкой ладонью к его щеке. — Уходи молча. Собрав все полусферы глобуса в точности одну под другой, она вытащила из причёски шпильку. Седые волосы гладкой волной упали на острые плечи. — Представь себе место, куда вы должны попасть, — обратилась она к Иорвету. — Во всех подробностях, и чем точнее, тем лучше. И покажи мне его на карте. — Верген, — сказал Иорвет, наклонился над глобусом и осторожно дотронулся до точки недалеко от слияния Понтара и Дыфни. Зоуи прицелилась своей шпилькой, будто хотела запустить бумажный самолётик. — Хорошей охоты, друзья, — сказала она и уколола глобус. Острый кончик шпильки всё приближался к поверхности и никак не мог её достичь, а карта становилась всё крупнее и заполонила собою комнату. Взметнулся ветер.***
Зашелестели сухие листья, поднятые с каменной мостовой, завертелись у скамьи под мутной масляной лампой. Заскрипела и грохнула о косяк кованая, подвешенная на цепях вывеска таверны. Я покачнулась на крутых ступенях лестницы. — Верген! — воскликнул Иорвет, с восхищением осматривая пустую предрассветную площадь. — В точности то место, что я и представил! Клянусь, я готов изменить своё мнение о чародейках. — Зоуи не чародейка, — проворчал Исенгрим, — она — нечто большее. — Такой союзник не помешал бы нам в Дол Блатанна, — сказал Иорвет. — Она принадлежит Сердцу Мира, — покачал головой Исенгрим. — Закроем эту тему. Он стащил с головы капюшон плаща и огляделся. Ветер трепал его волосы. — Значит, этот каменный гномий город и есть новая колыбель надежды для эльфов? — с плохо скрываемым сарказмом в голосе проговорил он. — Теперь это не просто гномий город, — не обращая внимания на его тон, ответил Иорвет. — Это — нечто большее. Пойдём. Он зашагал к ступеням, ведущим к эльфийскому кварталу. — Я к Сесилю. Возможно, моя квартира ещё свободна, — сказала я и направилась в другую сторону. — Яна! — остановил меня голос Иорвета. Я обернулась. Эльфы стояли рядом, такие одновременно похожие и непохожие друг на друга. Иорвет хотел что-то добавить, Исенгрим прикоснулся к его плечу. Я едва заметно улыбнулась, надеясь, что мою улыбку заметит только Иорвет, и пошла своей дорогой по гулкому каменному переулку. — Я пришлю за тобой, — крикнул он вслед.