Frau Groupie

Звучно отпил чай. - А что ты сейчас делаешь? - Да сверни эти светские беседы, - мешаю сахар, уставившись в чашку, - вежливость ни к чему. - Ты теперь считаешь, что мне вообще ничего неинтересно о тебе? - Я не считаю, я работаю и живу, как все обыватели, Билл. Мне до вас далеко. - Ну прекрати, - устало выдохнул он, отодвинув чашку, - хватит это вечно акцентировать. Как будто сама с нами не жила и не знаешь, как у нас и что. Мы так же не спим, так же с людьми общаемся, все у нас так же. - Только за закрытой дверью. - У тебя тоже есть закрытая дверь, Юта, ты же мне не расскажешь историю всей болезни какого-нибудь пациента? - Пф, - я отмахнулась, - сравнил конечно. - Да какая разница, можно подумать, что всю твою жизнь тебя окружали исключительно добрые феи, а тут я такой свалился, особенный, не то что вы все, да? - Пей чай, остынет. - Да не хочу я чай. - Сказал бы кофе. - И кофе не хочу. Я хочу, чтобы у нас все нормально было, как ты не поймешь. - Это вторая твоя проблема. Ничто не решается так просто. Чтобы пересадить человеку сердце, нужно было за два столетия сконструировать аппараты, методики, создать искусственный заменитель, и только тогда, с какой-то опаской пробовать делать первые операции. Которые всегда грозят быть последними минутами в жизни человека, стоит только чуть ошибиться. Так же и с людьми. Ты строишь-строишь, но стоит тебе раз ошибиться, и ты в итоге крупно налажал, задев, пожалуй, самое главное. У меня это сердца, у тебя это мой статус группи. - Я извинился. Я могу еще сто раз попросить прощения. - Я могу сто раз сказать мертвому пациенту «оживи», сердце не запустишь. Хоть я буду слезно молить, не поможет. - Твою мать, но ты-то не мертвая! Хватит этих трупных сравнений. У тебя еще и сердце, и мозг функционируют, так что ты – другой случай. - И что вы думаете об этом случае, коллега? – не без сарказма акцентировала последнее слово. - Я считаю, что это клинический случай. Я не понимаю, что еще от меня нужно. Я очень пытаюсь понять. - Билл, ты задвинул меня в дальний ящик. Что еще говорить? Со второго раза я поняла, где мое место. - Да перестань! – недовольно он хлопнул ладонью по столу. - Ну-ну, не бушуй. - Никто тебя бл*ть не задвигал! То, что я му*ак, я уже признал! Что тебе еще нужно?! - Крови юных девственниц и полнолуние. - Бл*ть… - он закатил глаза, откинувшись к спинке и сложив руки на груди. Часто дышит, гипнотизирует чашку, затем берет себе, отпивает. – Почему ж с тобой все так сложно всегда… - Это со мной-то? - С тобой. - Вспомнить первый совместный год? - Первую встречу еще припомни, хватит жить прошлым. Я понимаю, что поступал, мягко говоря, не очень. А я должен был расцвести и любить тебя до гроба с первого дня? Ты этого ждала? Я кусала губу. Я не знаю, чего я ждала. Сижу и думаю, какой он идиот, а сама не умнее. - Ты всегда могла уйти, тебя никто не приковывал. - А твои бесцеремонные выходки? - Боже мой, а в четыре года я нассал на соседскую клумбу, тоже выходка! Но она была гребаных восемнадцать лет назад. С тобой было четыре года назад. И то как? Где мне было тебя узнавать? Месяц с тобой, три без? - Билли, если очень захотеть… - Даже если очень захотеть, пациенту сердце не запустить, правда? Я уткнулась в чашку, не знаю, что ответить. С одной стороны он прав, его за многое можно оправдать. Но с другой стороны… Я тогда не понимаю, к чему были все эти помпезные и возвышенные слова о любви и все такое? Какое это имело отношение ко мне? Мне, наверно, просто не дано понять их до конца. - Так вот, я работаю в кардиохирургическом отделении в клинике, той, что строили при Михаэле*, помнишь, там всегда перегорожено было... Он покосился на меня. - Да, эта тема поинтереснее. Выходит, теперь работа близко? Ты из-за этого переехала? - В общем-то да. - М-м… И как тебе? - Ну как… любая работа непроста. Особенно ночные смены. Ты просто идешь по коридору, разносишь карты, и тут срабатывает сигнал – в такой-то палате у такого-то пациента все жизненные показатели резко упали, давление вниз, пульс вниз, он едва дышит. И ты бежишь, и за тобой бегут люди, один набирает дозу препарата, второй придерживает маску, а ему хуже. Начинается массаж сердца. Молишься. Всегда молишься, каким бы доктором ты ни был. Внезапно датчики фиксируют улучшение. Дыхание восстанавливается, лекарство действует. Этой ночью ты против Бога, 1:0 в твою пользу. Но обычно он выигрывает. И это убивает. Билл допил свой остывший чай, затем подпер щеку рукой. - А как это, когда люди умирают? Ты же их не знаешь. - Это страшно и странно. Вот есть человек, и вот нет человека. А у него семья, работа, родные, друзья, а он раз – и выбывшая ячейка общества. Потом приходят родственники, самое тяжелое – сообщить им. Они же всегда в светлое верят. А ты как вестник смерти. - Жесть… - А еще привезут к тебе наркомана с передозом, а ты понимаешь, что этот мальчик, он моложе, ему жить и жить, а он сегодня-завтра умрет. Так и выходит. Причина: остановка сердца. И все в таком духе. А потом у меня выходные, и я справляюсь с ними тут, вот в этих стенах. - И никуда не ходишь? - Могу сходить, но нечасто. Не люблю. - Я помню. Бросила на него взгляд. - Иди в комнату, я уберу. Кивает, молча уходит. День подчинения? Медленно мою посуду, думая обо всей ситуации. Снова что-то словно ломается внутри, а вдруг правда просто оступился? Может, показалось… Вернувшись в комнату я обнаружила его сладко спящим, вытянувшись на диване. Ну вот и все, нервное возбуждение сошло, чай расслабил, разговор убаюкал, работа вымотала. А мне что… Пусть спит. У кого-то традиция – сперва пускать в новое жилище кота или кошку. Ну а у меня в новом жилье на диванах спит Билл Каулитц. У всех свои причуды.

***

- Да, - я отложила лэптоп, тихо отвечая по телефону. - Где наш дон Жуан? – Том. - Заботливый брат Мачо спрашивает? Дон Жуан спит как дитя, - я улыбнулась спящей мордахе, - все в порядке. - Утомился? - Да порядком. - А ты что же? – ох уж ваши намеки, семейное. - А я более выносливая, знаешь. Сначала мы были в комнате, потом на кухне, я даже и забыла, что он у тебя такой, м-м-м, знаешь, такой… сильный и… и такой… - Стоп-стоп, я не хочу это слушать, - он рассмеялся в трубку, - короче он у тебя, все окей тогда. - Все нормально. - Тогда пока. Привет от Крис. - Давай-давай… - сбрасываю, кошусь на диван. Слава богу, не проснулся. Свесил руку на пол, сам спит на животе, под головой диванная подушка. Где положили, там и уснул, ясно. Из-за тату пальцы кажутся невероятно длинными, даже как-то устрашающе. Юта, повернись к монитору… И вовремя. Всплывающее окно уведомило о сообщении. Кристина. Спросила, как у нас дела, предложила перенести нашу встречу к ним, устроив небольшой ужин на четверых. Идея, конечно, заманчивая, даже слишком. Я немного поразмышляла, затем согласилась. Нас будет четверо, эксцессов быть не должно. Ну, в теории не должно. _____________________ * Церковь св. Михаэля, Гамбург.