У каждого в жизни,
есть не до конца забытый им человек.
***
Маленькая комната, четыре серых стены с крошечным окном наверху, слёзы на глазах… Катя снова сидела здесь и никого не хотела видеть и слышать. Слёзы… От боли на душе. За что?.. Почему?! О, на этот вопрос никто не сможет ответить… Маленький комочек сидел на холодном полу и плакал, как вдруг в кабинет вошёл какой-то солдат. -На выход! — холодно бросил он и встал около порога. Катя посмотрела на него, поднялась и направилась к двери. Попутно поправляя волосы, одежду, она шла за солдатом. Когда же они оказались возле двери штандартенфюрера Ягера, внутри Кати всё неприятно сжалось. Внутрь они не входили и, буквально через пару секунд, из кабинета вышел Клаус, чуть не врезавшись в Катю. -Уже здесь? — спросил он — отлично, — и направился вниз. Что происходит? Клаус стал спешно спускаться по лестнице, а Катя идти за ним, пытаясь не отставать так же, как и тот солдат. А направились они в самое жуткое для Кати место — камеры. Остановившись напротив одной из них, Клаус подошёл к часовому. -Здесь? — спросил он и тот кивнул. Клаус заглянул внутрь, открыв окошечко на двери, затем закрыл и посмотрел на меня, потом на солдат. -Со мной зайдёт только она, — сказал он им. -Но, штандартенфюрер, вы должны быть в сопровождении охраны среди заключенных. -Вы знаете, что такое «военная тайна»? — ответил Клаус и, переглянувшись, солдаты впустили его внутрь вместе с Катей. Стоило ей оказаться внутри, как яркий оранжевый свет ослепил её, заставив захлопать глазами. Наконец привыкнув, она осмотрелась по сторонам: грязь, кровь, цепи и деревянная койка — жуть… Нервно глотнув, Катя посмотрела на Клауса — всё такой же спокойный — ну конечно, ему не в первый раз такое видеть — а на лице лёгкая улыбка. Он подошёл к койке, на котором лежал комок закутанный в грязную, окровавленную тряпку. Стоило Клаусу остановиться, как комок стал шевелится и через пару секунд она увидела его лицо — страшно. Переводя заключённому речь Клауса, Катя поняла, что они знакомы и встретились в начале войны, в сорок первом. Оказалось, что этот «Иван» особенный для Клауса, он сумел уничтожить весь взвод Клауса, во что Катя не поверила, но раз уж Клаус в этом уверен, значит — это всё-таки правда… Но, только вот, не всё шло гладко, как хотелось, русский танкист был тот ещё упрямец. Пока Катя удивлялась упрямству, она и не заметила, как на неё был наведён ствол пистолета. Тело стало судорожно ломаться, дыхание прерываться, а слёзы скатываться по щекам. -Ш-штан-н-дартенф-фюрер… Прошу… Не надо… Пожалуйста… — испуганно молила она, скатываясь по стене. Стрелять Клаусу, конечно же, не хотелось, всё же, его сближали чувства к ней. Его рука тоже незаметно дрожала, а голос был менее уверенным, чем обычно — но всё это было незаметно. К счастью для Кати, танкист согласился на предложение Клауса и выговорил всё, что тот от него требовал. А он, в свою очередь, оставил Катю плакать до конца, даже не посмев взглянуть в её сторону.***
Ну вот, Катя в очередной раз стоит перед кучей заключённых, как бывало это при поступлении новых людей, сборах или же отборах. И вот снова среди толпы будут выбирать «избранных», но не немецкие офицеры или же полицаи, а тот самый русский танкист. Пока Иван выбирал, Катя смотрела на Клауса и видела на его лице только злобную ухмылку и блестящие глаза, в которых было предвкушение об успешных отчётах перед высшим руководством, хвала и успешность. Глупости какие… Затем уже она перевела взгляд на Тилике, который тоже присутствовал во всём этом. Увидев его, на душе Кати стало тепло. Тилике тоже перевёл взгляд от заключённых к Кате и улыбнулся. Его глаза тоже блестели, но в них Катя видела совсем другое — казалось, они говорят: «Не бойся, всё будет хорошо» и это успокаивало. В ответ он получил маленький, но очень дорогой подарок: лёгкая и короткая улыбка от розовых губ. Танкиста, выбравшего четырёх человек, собирались вывести в мастерские, но всё немного пошло не по плану — пошёл сильный дождь. Несмотря на это, Клаус, Тилике, Катя и ещё пару офицеров и солдат продолжали следить за танкистами. -Тилике, — внезапно произнёс Клаус, — вы свободны. — Сказал он рядом стоящему Тилике. -Вас понял, — ответил тот и, развернувшись, ушёл прочь. Недолго постояв, Клаус посмотрел на Катю. -Ты тоже можешь идти, — сказал он ей, приподняв брови. Она кивнула и тоже ушла прочь. Стоило ей войти в штаб, как за её руку кто-то схватился. Испуганно обернувшись, она увидела Тилике. -Тише, тише, это я. -Вы? — удивилась она, — что вы здесь делаете? -Вас ждал. -Меня? — она усмехнулась, — а если бы штандартенфюрер меня не отпустил? Вы бы и дальше ждали меня? Он тоже засмеялся. -Да. Ждал бы. Катя смущённо усмехнулась, а затем опустила голову. -Всё в порядке? Вы какая-то грустная… -Скажите, эти… — она посмотрела на него, — Танкисты нужны вам, чтобы вы обучали своих курсантов? -Да… -Я знаю, что они не будут в качестве учителей… А в качестве живых мишеней… -Я всё прекрасно понимаю, но я ведь не могу ничего с этим сделать, Катя…— ответил Тилике, прервав её. Та грустно опустила голову. -Эй… — он нежно взял её за подбородок и приподнял, — в конце концов… Это ведь будете не вы… Главное — что с вами будет всё в порядке! — Он улыбнулся. -И что дальше? Тилике убрал руку и глубоко вздохнул. -Ну… Мы сегодня должны были отдать русским танкистам танк, недавно привезенный с фронта, ознакомить их с боевыми задачами и прочими вещами, но дождь этому помешал. Наверное, это всё будет перенесено на завтра… Катя слышала утром о каком-то танке, вероятно, Тилике говорил о нём. -Ясно… — Она кивнула головой и собралась уйти. -Катя! — остановил её Тилике, — Вы сегодня заняты? -Вовсе нет… -Тогда… Вы не против зайти в мой кабинет? -Нет…***
Разговоры ни о чём, но интересные и тёплые — Тилике внимательно слушал Катю или же, наоборот, что-то увлечённо рассказывал. В первые за долгие годы Катя могла разговаривать вот так: не боясь, что за свои слова она может быть наказана, что её могут не понять; говоря искренне; зная, что её внимательно слушают и поддерживают разговор — да, Тилике любил обсуждать все темы, о которых говорила Катя, бывало поддерживал, а иногда спорил. -Значит, вы любите Шекспира? -Да… Мне нравятся его стихи — ответил Тилике, держа в руках небольшой томик со стихами Шекспира. -И вы прочитали всю книгу? -Да. -А какой ваш самый любимый стих? -Самый любимый? Хм-м-м… Они меняются со временем… -Ну, а сейчас какой вам нравится? -Ну… Сонет 85, возможно… -Прочитаете? -Ха… Не-е-ет, я плохо исполняю стихи. — Пожалуйста, Гауптштурмфюрер! — просила Катя с наивным видом. -Ладно, ладно… — Согласился он, глядя на неё, открыл нужную страницу в книге, нежно провёл по ней ладонью и приготовился читать: — Моя немая муза так скромна. Меж тем поэты лучшие кругом Тебе во славу чертят письмена Красноречивым золотым пером. Моя богиня тише всех богинь. И я, как малограмотный дьячок, Умею только возглашать «аминь!» В конце торжественно звучащих строк. Я говорю: «Конечно!», «Так и есть!», Когда поэты произносят стих, Твоим заслугам воздавая честь, — Но сколько Чувства в помыслах моих! За громкие слова цени певцов, Меня — за мысли тихие, без слов. Уильям Шекспир — Как красиво… — Вам нравится? — Очень… В вашем исполнении он звучит ещё красивее, — Катя улыбнулась. Тилике слегка смущённо опустил голову вниз и засмеялся. -Ну уж спасибо! — Улыбнулся он и посмотрел ей в глаза. Эти глаза… Голубые-голубые, словно из сказочных книг… Если б только всё было по другому… <Он — в чёрном костюме, как и полагается, а она — в роскошном красном платье… Играет красивая музыка, а на этом фоне мелодичный голос какой нибудь известной певицы из Германии… Они в огромном зале наполненном людьми, разбитых на пары… Тилике церемонно подаёт руку своей даме и та тянется к ней своей рукой, положив другую на плечо. Танец влюбленных. Они плавно кружатся под музыку и горят от счастья. А толпа восхищённо смотрит на них… Ах, прекрасная мечта…> Но это всё только мечты и не больше. Возможно, в другом мире — они были бы вместе… Чёрт! Знакомое чувство — приятное и неприятное одновременно. Тилике всё никак не мог оторвать от неё свой взгляд и даже не заметил, как часы ударили 11. Он смотрел бы на неё целую вечность, но вот только Катя встала из-за стола и грустно посмотрела на него. -Простите, гауптштурмфюрер, но мне нужно возвращаться… Я должна идти. -Да… — Грустно ответил он и тоже встал. Катя молча вышла из кабинета, затем остановилась и повернулась к Тилике, который шёл за ней. -Спокойной ночи, гауптштурмфюрер…— Тихо сказала она и ушла. А он так и остался стоять возле порога двери и смотреть на исчезающую фигуру Кати на лестнице. -Спокойной… — Тихо проговорил он и улыбнулся. Постояв ещё пару секунд, летая в собственных мыслях, он зашёл в кабинет. Сегодняшняя ночь будет долгой и мучительной…