Лето.
Драко шел по коридору, направляясь в свою комнату. Звук его шагов тонул в мягком ковре. Было около двенадцати ночи, стоял август, но в коридорах все равно было ужасно холодно. Драко поежился и едва не вскрикнул, когда кто-то внезапно схватился за его руку. С бешено колотящимся в горле сердцем, чувствуя, как поледенели и так холодные пальцы, Драко повернулся и увидел Нарциссу. — Твои пальцы холодны как лед, - ее руки сползли вниз, и она мягко сжала его пальцы – все пять – в своей ладони. Они остановились посреди полутемного коридора с приглушенным светом свечей. Драко позволил ей пару дополнительных мгновений подержаться на его руку, но затем высвободился. Ему почему-то не хотелось, чтобы она его жалела. Мать вглядывалась ему в лицо, а Драко смотрел куда-то вглубь коридора, жуя внутреннюю сторону щеки. Где-то тихо тикала стрелка напольных часов. — Мой мальчик, ты скоро уедешь отсюда, - она притянула его голову к своему уху и еле слышно зашептала в него, нежно зарывшись пальцами в его волосы. - Там тебе ничего не будет угрожать, я вижу, как ты не высыпаешься, как ты не можешь проглотить ни куска, что ты больше не ешь в столовой, но, я обещаю тебе, совсем скоро… — Я знаю. Драко выпрямился и отпрянул от нее. Он не мог заставить себя взглянуть на нее, напороться на этот жалостивый взгляд. Это было просто невыносимо. — Спокойной ночи. Мама ничего не могла ему возразить, и его спину обжигал чем-то вязким ее взгляд ему вслед. Ковер делал его шаги мягкими и почти неслышными. Драко, достигнув конца коридора, бесшумно закрыл за собой дверь и погрузился в тишину своей комнаты – пустой, полутемной и прохладной. Через неделю. Всего неделя до первого сентября, и он отправится прочь из дома. Мог ли он когда-либо предположить, что дом станет ему чужим, что эта комната станет казаться тоскливой, будет навевать такую тоску? Что сидеть за обеденным столом станет невыносимо? Иногда, когда он не мог заснуть, на ум невольно приходила змея, запускающая клыки в женскую шею и разрывающую ее на части. Из нее хлынула кровь, заливая ее мантию, каштановые растрепанные волосы, стол. Выпуклая струйка ползет по отполированному темному дереву. Ему пришлось смотреть на это целых три раза, хотя одного ему бы хватило до самой смерти. Выхода не было. Никакого выхода. Он мог пойти куда угодно, но проблема была в том, что ему некуда было идти. Что ему придется опять вернуться сюда. Он не может сбежать, он боится, что его постигнет та же участь, что и ту женщину. Но, пожалуй, хуже всего была неизвестность. Никто не знал, когда это кончится. Когда поймают Гарри Поттера? А что потом? Драко откинулся на кровати на спину, смотря на потолок, а затем переводя взгляд в длинное окно. За ним не видно ничего, ни звезд, ни луны. В последнее время небо всегда затянуто тучами.***
Гарри судорожно вдохнул и тут же почувствовал резкую боль, пронзившую затылок. — Гарри! Открой дверь! Кажется, помедли он еще хотя бы минуту, открывать дверь бы не понадобилось – она бы сама сдалась под таким агрессивным напором с противоположной стороны. Когда он все-таки сумел подняться на ноги и, опершись о край ванной, дотянуться до щеколды, к нему присоединились до ужаса перепуганная Гермиона и хмурящийся Рон. Втроем здесь было довольно тесно. — Ты что-то видел? В ушах немного звенит от удара о кафель. — Уже давно пора прервать эту связь, Гарри, это просто ужасно. — Ты кричал так, будто тебя режут. — Ты видел Волан-де-Морта? — Да, - слабо выдавил он из себя. Лоб был липкий от пота, ноги дрожали и явно бы его не удержали, если бы ванная с изумрудным покрытием и ножками в виде хвостов змей: эти хвосты были первым, что он увидел, распахнув глаза. — И что он делал? — Он был в каком-то зале, и… Гарри замолк. Он не мог выдавить из себя ни слова – видение требовало слишком много сил. Когда он закрывал глаза, в темноте всплывало лицо. Гермиона положила руку ему на плечо. — Тебе нужно отдохнуть. Поспи на диване в гостиной. — Ты сам дойдешь? – если бы у него были на это силы, Гарри бы рассмеялся и шутливо съязвил над заботой Рона, но сейчас он мог только слабо кивнуть. Достигнув дивана в гостиной, он повалился на него с высоты своего роста, почувствовав, как глубоко его тело тонет в подушках. Как только он закрыл глаза, перед ним вновь возникло это ведение. На полу извивался в агонической боли какой-то крупный светловолосый Пожиратель. Над ним с занесенной дрожащей палочкой стояла более худая фигура, пока Гарри ледяным голосом произносил: — Еще. Или нам стоит закончить и скормить тебя Нагайне? Лорд Волан-де-Морт не уверен, что сможет простить в этот раз. Ты призвал меня, лишь чтобы сказать, что Гарри Поттер опять сбежал? Драко, дай ему почувствовать на вкус нашей досады. Или почувствуй мою ярость на себе. Свет камина выхватил из темноты ужасно бледное и испуганное лицо. Это был первый раз, когда Драко Малфой появился в его сознании, за многие месяцы. И то, что натолкнуло его на мысли о нем, не выходило у него из головы. Все это время он считал, что Драко всецело перешел на сторону Волан-де-Морта, что это тот путь, к которому у него всегда, утаивал он ли это или просто не осознавал, лежала душа, который, учитывая наклонности его семьи, подходил ему, к которому был предрасположен обстоятельствами. Но это совершенно не сходилось с тем, что он только что увидел. Его испуганное, бледное лицо не выходило у него из головы. Волан-де-Морт заставлял его над кем-то измываться, и Гарри каждый раз начинало немного подташнивать, когда он прокручивал это все у себя в голове. То, что Драко творил в этом видении, было ужасным, и было бы невообразимо жалеть его. Однако обстоятельства были таковы… Да, у Гарри болезненно сжалось сердце. Знал ли Драко, что именно это его ожидает? Как он мог хотеть перейти на Темную сторону, если бы знал, что его участь на ней будет такой? Это невозможно. Жалеет ли он сейчас о своем выборе? Думает, что совершил ошибку? Раскаивается? Вряд ли Гарри когда-нибудь получит ответы. Очень долго он ворочался на диване, сминая в кучу одеяло и простыню. Еще ни одно его видение не нарушало его душевное спокойствие настолько сильно, и он даже не мог толком понять, что произошло – мало того, навязчивые мысли настолько занимали его ум, что он даже не задавался подобными вопросами. Он забылся беспокойным сном, наутро не принесшим ему никакого восстановления сил. А ты хорошо проводишь каникулы, Драко?***
Зима
Рождество в этом году выдалось совершенно безрадостным. Дом наполняла особенно мрачная тишина — или, может, Драко просто так казалось. Поднявшись по непокрытым мраморным ступеням на второй этаж (ковры решили убрать из-за частых посещений посторонних лиц, у которых были неизменно грязные ботинки), он прошел в левое крыло здания, где находилась малая столовая. Большая на первом этаже использовалась для собраний Пожирателей и, во-первых, не была удобна для приема пищи, а во-вторых, совершенно не вызывала никакого аппетита. Заглянув в столовую и никого в ней не обнаружив, Драко позвал: — Мама! — Я здесь, - донеслось из приоткрытой двери гостиной дальше по коридору. Драко дошел до нее и, открыв дверь, вошел внутрь. Это была относительно небольшая, светлая комната с диваном и креслами. В камине ярко пылал огонь, а перед ним, в одном из кресел, сидела Нарцисса. Обернувшись на звук шагов, она улыбнулась ему и показала рукой на кресло напротив. Драко сел, даже через одежду ощущая жар, исходящий от огня. — С Рождеством. — С Рождеством, мама, - ответил он и, слегка улыбнувшись ей в ответ, посмотрел в слепящий после полумрака коридора огонь. — У меня для тебя подарок. Драко перевел взгляд на нее. — Наклонись ближе. Когда он сделал, как она его попросила, Нарцисса тоже склонилась вперед. Она вытащила что-то из кармана шелковой мантии и протянула ему. На раскрытую ладонь Драко упало кольцо. Откинувшись на спинку кресла, он поднес его к глазам и рассмотрел при свете камина. Оно было увито плющом с крошечными, но очень тонко выполненными, листьями, которые в одном месте расступались, освобождая место для фразы, которую Драко не смог прочитать. — Что здесь написано? — Memento Vivere. — И что это значит? — «Помни, что нужно жить». Драко провел пальцем по выступающим над поверхностью кольца листочкам. Каждый был не больше трех миллиметров, но их можно было рассмотреть в мельчайших деталях, вплоть до жилок. Это было кольцо изумительно тонкой работы. Нарцисса придвинулась на край своего кресла и, взяв кольцо у Драко из рук, раскрыла его ладонь и мягко надела его ему на палец. — Оно очень старое и давно лежит в шкафу, но я подумала, что будет хорошо, если оно будет у тебя. — Спасибо, оно очень красивое, - Драко повертел его на пальце, чтобы надпись была на свету. Memento Vivere… Нарцисса улыбнулась ему, запустила ладонь в челку и отвела ее назад, легко поцеловав в лоб. Ее рука спустилась ниже, проскользила по уху и опустилась на челюсть. — Не забывай, что нужно жить, - прошептала она и нежно погладила его пальцем по щеке. — Не забуду.
***
«Привет, я Драко Малфой». «Я Гарри Поттер». «Что, правда?». «Привет, я Драко Малфой». «Я Гарри Поттер». «Что, правда?». Пальцы изо всех сил цепляются за простыню. Прекрати, прекрати, прекрати. Гарри стискивает зубы и мечется; ему очень хочется, чтобы голоса перестали звучать у него в голове, но они, словно сквозь толщу воды, глухо, набатом раздаются в ушах болезненной пульсацией снова и снова: «Привет, я Драко Малфой. Что, правда?». «Ага». «Покажи шрам». «Ага». Голова начинает кружиться, и он стремительно летит в черную пропасть. — Гарри, - зовет его голос откуда-то сверху, издалека, - Гарри! Он резко распахивает глаза. На него смотрит бледное размытое лицо, подсвечиваемое приглушенным светом зажженной палочки. — А? Что-то случилось? — Ты… стонал во сне, - пробормотала Гермиона. Ее голос звучал обеспокоенно, - Это снова кошмар? Что ты видел? Он кое-как подтянулся и принял сидячее положение, пытаясь заставить голову прекратить кружиться. В палатке было абсолютно темно - видимо, еще не прошла ночь – и единственным источником освещения был крошечный круглый огонек на конце палочки Гермионы, который снизу подсвечивал ее бледное лицо. — Это… Нет, это не кошмар. Просто… сон, - растерянно пробормотал Гарри, все еще не придя в себя после пробуждения. Хотя бы головокружение сошло на нет. — Ты… ты ведь знаешь, что можешь мне рассказать? Все, что угодно? – спросила Гермиона, и, когда он поднял на нее взгляд, его вдруг поразил ее измученный, вымотанный вид, подчеркнутый этим тусклым, безрадостным освещением. Под ее глазами залегли серые тени, щеки впали, а на смену им пришли острые скулы – Гермиона заметно похудела за эти последние несколько месяцев на скупой диете и сейчас казалась очень маленькой и хрупкой в своем сером свитере с высоким горлом. Волосы были собраны в растрепанный хвост, и в голову Гарри закралось подозрение, что она несколько дней их не распускала. Его сердце вдруг невольно сжалось в приливе невыносимой любви и жалости к ней. А вот она, напротив, буквально сверлила его взглядом. — Да нет, там… ничего серьезного, - это ее явно не успокоило, и он опустил ноги на холодный пол, садясь рядом с ней. — Ты всегда так говоришь. — Нет. Это неважно, - Гарри тряхнул головой, словно в попытках отогнать от себя, подобно мухе, навязчивые мысли, - Ложись спать, тебе надо отдохнуть. — Тебе тоже, - она поднялась с кровати, по-прежнему держа палочку внизу, чтобы она не светила ему в глаза, - Мы завтра выдвигаемся. Постарайся уснуть. — Ты тоже. Спокойной ночи, Гермиона, - сказал Гарри, залезая под покрывало и ложась на бок. — Спокойной ночи, Гарри. И… разбуди меня, если что-то случится. Обязательно. — Не волнуйся, я… — Спокойной ночи, - не дала она ему закончить. — Спокойной ночи. — Нокс. Палочка Гермионы погасла, и палатка погрузилась в кромешную темноту.***
Это снова случилось. Драко быстро вошел в свою комнату и запер дверь, бросаясь на пол и утыкаясь лицо в кровать. Что бы он только не отдал, лишь бы быть подальше от этого дома, лишь бы никогда не встречаться ни с одним Пожирателем и уж тем более с Ним. Его всего трясло. Когда он закрывал глаза, перед ним тут же вставали картины вонзающихся в плоть и раздирающих ее клыков. И густой, объемный ручеек крови. Не в силах лежать и не зная, куда себя деть, Драко принялся судорожно ходить по комнате, хватая попадавшиеся под руку предметы и тут же их бросая на пол. Уронив чернильницу и проследив за ней взглядом, он вдруг увидел старую газету, покрытую толстым слоем пыли. Она лежала на полу рядом в дальней левой ножкой стола – видимо, когда-то давно она упала со стола, а он этого не заметил. Взяв ее в руки и увидев, что это выпуск Ежедневного Пророка за прошлый год, Драко даже вспомнил, как тогда, прошлым летом, разворачивал этот выпуск и листал его. А затем отложил на край стола. «ГАРРИ ПОТТЕР ЗАМЕЧЕН В МИНИСТЕРСТВЕ. Награда 10,000 галеонов за его голову» Внутри Драко что-то дернулось, и в уме также всплыла эта шумная история. Гарри Поттер каким-то образом проник в Министерство и каким-то чудом из него сбежал. Он развернул сложенный пополам выпуск и посмотрел на фотографию. «Нежелательное лицо номер один». Все те же круглые очки, шрам под темной челкой. Гарри смотрит на него с объявления о награде за свою голову, и взгляд его спокоен, в его облике тихая уверенность. И тут через тело Драко словно прошел электрический заряд: он не мог отвести взгляд от этого лица, потому что вдруг вспомнил, как рассматривал его, прячась в узкой полукруглой нише, кажется, тысячу лет назад. Рассеянный дневной свет мягко падал ему на щеку и висок. Его лицо было так близко, что он мог рассмотреть каждый его миллиметр в мельчайших подробностях. Казалось, он знал его наизусть и мог бы узнать его наощупь. В груди что-то болезненно екнуло, и ему вдруг мучительно захотелось вновь оказаться там, рядом с ним. Тогда, когда единственной его проблемой была опасность быть пойманным МакГонагалл за прогулом. Когда они проводили вместе каждый день. Когда они могли говорить часами и все равно не могли наговориться. Его единственный, его самый лучший, самый любимый друг за всю жизнь. За этими размышлениями картины вонзающихся в горло клыков на пару минут были забыты, однако, стоило Драко отвлечься на какой-то шум за окном, тут же вернулись к нему. Разыгравшееся воображение нарисовало, как змея извивается в воздухе и раздирает чье-то горло, только на этот раз этим кем-то была не незнакомая ему женщина, а Гарри Поттер. Он хрипел и в агонии извивался на столе, из его рта вырывались струйки крови, мертвенно белые пальцы мучительно царапали ногтями отполированную поверхность столешницы, а через тело проходили судороги. А в ушах в это время стоял ледяной высокий смех. Смех над тем, как последний луч надежды утонул во тьме. Драко раньше не осознавал этого, но он действительно думал о Гарри как о луче надежды. Разумеется, он стоял напротив Волан-де-Морта, он ему противостоял и олицетворял, собирал всех вместе тех, кто тоже ему противостоит. Он лицо оппозиции, это было давно известно. Но то, чего раньше Драко не понимал, не видел в себе, так это что он больше не хотел, чтобы Гарри Поттер умер. Или чтобы он исчез. Пока жив Гарри Поттер, битва продолжается. Как только он умрет, мир утонет в крови. В крови, капающей со змеиных клыков. По телу пробежал ледяной холодок. Драко поднял лицо к потолку, закрыл глаза и изо всех сил про себя попросил, чтобы Гарри Поттер остался жив, хотя и осознавал, насколько тщетны эти мольбы и просьбы. Это все пустое. Что может один Поттер против Волан-де-Морта и его армии последователей, состоявшей и Пожирателей и всяких тварей вроде дементоров? Как он собирается бороться с ним? Видимо, он и не собирался, потому что на протяжении месяцев про него не было никаких новостей. Либо он уже сгинул, либо до сих пор где-то прячется. Может быть, он тоже осознает, что все кончено. Потому что все было кончено – или будет, в ближайшее время.***
— Но это очень опасно, мне кажется, как раз этого он и ждет от тебя… — Если у тебя есть другой план, я буду очень рад его выслушать, - сквозь сжатые зубы сказал Гарри. Гермиона устало вздохнула, прикрыв на секунду глаза. — Я не говорю, что твой план плохой, - как же она раздражает этой рассудительностью, - просто нужно все тщательно обдумать. — Что? Что обдумать? Здесь больше не о чем думать, - он чувствовал, как в нем медленно закипает злость, как она наполняет его всего, но ему не хотелось ей мешать. – Мы должны посетить Годрикову Впадину, почему ты со мной споришь? Я хочу туда отправиться. В голове что-то стучит. — Но Гарри, разве ты уверен, что… — Да я ни в чем не уверен! – выпалил Гарри, оттолкнув ее в сторону. - Как ты этого не понимаешь? Он стремительным шагом вышел из палатки и пошел по хрустящим от слоя инея, припорошенным снегом старым пожухлым листьям – все равно куда, лишь бы подальше от нее и ее назойливых вопросов. Под ноги подвернулась ветка, и Гарри понял ее с земли и со злостью швырнул в ручей, от чего в воздух поднялся рой брызг. Злоба буквально распирала его. Что она о себе возомнила? Они больше не в школе, где можно было всеми помыкать и делать вид, что она самая умная. Это настоящая жизнь, и, если бы она только приложила чуть больше усилий, может быть, они бы уже давно куда-нибудь продвинулись в своей миссии. Как она может считать себя такой умной, если она не понимает такой простейшей вещи? Если бы только она… — Сними его, - послышалось за спиной. Гермиона подошла сзади и требовательно вытянула вперед руку. Сжав от раздражения зубы и еле сдержавшись, чтобы снова на нее не наорать, он не произнеся ни слова снял с шеи медальон и положил его на протянутую ладонь, почувствовав, как вместе с ним его плечи покинула гигантская нагнетающая тяжесть. Вся ярость почти моментально испарилась, и ему стало безумно стыдно. Он боялся посмотреть ей в глаза. — И надень, пожалуйста, куртку, - Гермиона протягивала ему его куртку, которую сама же и взяла с собой, кажется, так давно, еще летом. — Спасибо, - тихо ответил он, набрасывая ее на плечи, кутаясь в нее. Какое-то время они постояли рядом, молча глядя на бег прозрачного лесного ручья, который из-за скорости его бурного потока не успел сковать лед. Затем Гарри, вдохнув побольше воздуха, начал: — Слушай, прости меня. Я не знаю, что на меня находит, меня просто охватывает такая злоба, и… — Перестань, я понимаю, - перебила Гермиона. - Все в порядке. Во всем виноват медальон. — Но когда его носишь ты, у тебя такого никогда не бывает. — Он на всех влияет по-разному. Да, а на кое-кого сильнее других. Повисло тяжелое, как медальон и то, что в нем жило, молчание. Но было хорошо стоять вот так рядом на промерзлом, твердом берегу и смотреть, как река несет свои воды и куски льдин куда-то, куда не мог проникнуть взгляд. Гарри не мог сказать, сколько они вот так стояли рядом, в тишине рассматривая противоположный берег. Гермиона, наконец, отвернулась от берега и посмотрела на него – их взгляды встретились. Гарри рассматривал ее такие знакомые до боли за много лет карие глаза, смотрел на то, как, несмотря на ее общий подавленный, изможденный вид, в них все еще есть что-то… непоколебимое. Как, несмотря на приключавшиеся с ними неудачи, в них все еще светилась изнутри какая-то твердая уверенность в чем-то – в чем именно, он не знал. Но кто знает, когда она может погаснуть. Внутри палатки было ненамного теплее, но здесь хотя бы не было ветра. И почему-то на Гарри вдруг накатила решимость, которая сказала ему, что между ними должны исчезнуть все секреты. Гермиона этого заслужила. — Помнишь, в прошлый раз, когда мне приснился кошмар, ты хотела знать, что мне сегодня снилось? Мне снился Малфой. Гермиона удивленно посмотрела на него, не ожидая, что он поднимет эту тему и, меньше всего, такой ответ. — Да? Почему? — Я не знаю. Они помолчали. Где-то в лесу хрустнула ветка, но Гарри знал, что это был не человек. — Помнишь, когда мы еще жили на площади Гриммо, у меня в ванной было видение? – она кивнула. – Тогда я видел, как Драко пытает кого-то. Нахмурившись, она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. — Волан-де-Морт стоял рядом с ним и говорил, что этот… Я забыл его имя, но что этот Пожиратель должен получить еще. Малфой наказывал его за ошибку по поручению Волан-де-Морта и, судя по его виду, он готов был хлопнуться в обморок. — А где это происходило? — Я не знаю. Они стояли в какой-то темной комнате, было ничего не разглядеть. Но знаешь, у него было такое лицо… Можно было подумать, что это пытали его. Вот с тех пор он начал мне сниться. — Тебе снится, как он?.. Гарри покачал головой. — Нет. Чаще всего что-то, связанное с Пожирателями и Темной Меткой. Помнишь прошлый год? Тогда я постоянно во снах видел, как Малфой проходит церемонию посвящения в Пожиратели. Но в конце концов те сны прекратились. — Я была бы удивлена, если бы он тебе тогда не снился — ты просто на нем помешался! – почти весело фыркнула Гермиона впервые за долгое время, на какое-то крошечное мгновение возвращаясь к старой, школьной версии себя. Но затем этот огонек веселья погас так же быстро, как возник, — Ты все это время был прав, Гарри. Мне жаль, что я тебе не верила, извини. — Забудь. Это в прошлом. — Я тогда думал, что меня волновало, что Малфой стал Пожирателем, - сказал Гарри так, как будто продолжал какую-то мысль, - но это не то. Все время не то... Меня волновало, что раньше я с ним дружил, понимаешь? Мне казалось диким, что он мог стать одним из них... — Но ведь мы с Роном… - Гермиона вдруг запнулась. Они не говорили о Роне с той самой ночи, когда он ушел. - Я тебе не верила как раз потому, что эта мысль казалось мне смешной. Почему тогда ты так на ней настаивал, если тоже не мог в нее поверить? Гарри ответил не сразу. Он вспоминал шестой курс, перебирая в голове свои прошлые тревоги, мысли и опасения, и пытался прежде всего дать ответ на этот вопрос самому себе. Действительно, из его слов следовало, что он тоже не верил в то, что Драко может быть Пожирателем, и что он все это время должен был быть на стороне Гермионы и Рона. Почему же тогда он так упорно настаивал на своем и так яро пытался добыть доказательства, если ему тоже не верилось? Почему он так к нему привязался тогда? — Не мог смириться. Гермиона помолчала, уставившись куда-то в пол. — Кажется, что это было так давно, правда? — Да, - кивнула Гермиона. – Мне кажется, что прошла целая вечность. Повисла тяжелая пауза. — Уже темнеет, - Гарри поднялся с места и положил руку на плечо Гермионы, которая тоже вздумала подняться. - Сегодня я буду на стреме. Гарри вышел из палатки и уселся у входа, держа в руке зажженную палочку, чей свет выхватывал из стремительно наступающей темноты лишь небольшой пяточек. Интересно, где сейчас Драко. «Наверное, там же, где и остальные Пожиратели», - рассеянно мелькнуло у него в голове. В последний раз он видел его в ночь, когда погиб Дамблдор; тогда он был ужасно напуган, так, что палочка дрожала в его руке. Но этот образ Гарри почему-то помнил расплывчато, так, словно он был из какого-то неприятного, давнего сна, которое сознание без его участия стремилось подавить. Как же это контрастировало с теми, другими воспоминаниями: школьная форма, залитые светом коридоры замка, светлые пряди, падающие на лоб и отливающие на солнце блеском, задорно ухмыляющееся лицо, блестящие глаза, зеленеющее далеко внизу поле для квиддича, изумрудная, хлопающая на ветру мантия… И эти картинки, в отличие от впечатления от их последней встречи, отличались невероятной отчетливостью.***
Весна
Их ввели в просторную, замечательно отделанную гостиную, залитую светом хрустальной люстры и пламенем камина. Гарри не мог разглядеть подробности из-за того, насколько раздулось его лицо: на одной из стен висело огромное зеркало, и в нем вместо Гарри Поттера отражалось, насколько ему было видно без очков, что-то красное и уродливое. — Что такое? – послышался вечно скучающий голос Люциуса Малфоя. — Они говорят, что поймали Гарри Поттера, - ответила Нарцисса. - Драко, подойди сюда. Его сердце заколотилось, глухо ударяясь о ребра, и он почувствовал, как все тело покрылось холодной испариной. И еще склизкий ком в горле. Из кресла перед камином медленно поднялась знакомая фигура. Гарри уставился на свои ботинки, боясь встретиться с ним взглядом, и лишь боковым зрением различал светлое пятно его бледного лица и светлых волос, казавшиеся еще более белыми из-за его полностью черной одежды. Он был слегка выше его. — Ну? — Подойди ближе. Драко повиновался и сделал еще несколько шагов вперед, приближаясь к нему. Гарри твердо решил не произносить ни слова, что бы не случилось, потому что голос тут же бы его выдал. — Драко? – вкрадчиво, с голодным нетерпением произнес Люциус, приблизившись к нему и кладя руки сыну на плечи. - Что ты скажешь? Это он? Это Гарри Поттер? «Если он нас выдаст, все кончено», - с отчаянием подумал Гарри. Из этой ситуации не было выхода. Они совершенно точно попали: Драко не мог его не узнать. Телосложение, волосы… Наверняка также можно было при желании разглядеть растянутый шрам. Воображение Гарри тут же нарисовало перед ним худший вариант из возможных, но Гарри его отогнал. Ему больших трудов стоило не отдаваться панике, как и стоять на подкашивающихся ногах. Но нельзя сдаваться раньше времени. Конечно, он был связан, у него не было палочки и помощи было ждать неоткуда, однако можно было надеяться, что… — Что с его лицом? Гарри почти дернулся от до боли знакомого звука его голоса. — Мы нашли его уже таким, - ответил кто-то из егерей. Казалось, он в равной мере боялся посмотреть на Гарри, как и Гарри встретиться с ним взглядом. — Но ведь это он! – возмущенно рявкнул Фенрир. – Посмотри хорошенько! — Драко, если мы передадим Поттера Темному Лорду, нас вознаградят, нам все простят… — Не забывайте, кто его поймал! Люциус склонился над ним и так сократил расстояние между их лицами, что Гарри даже без очков и через щели вместо глаз смог хорошо рассмотреть его блеклые глаза, слегка растрепанные, утратившие блеск волосы и заостренный, совсем как у Драко, нос. Он ткнул пальцем в его лоб, жадно его рассматривая. — Вот это, должно быть, шрам. Драко, подойди! Посмотри внимательно! Теперь и Драко склонился над ним. Гарри не мог не посмотреть на него. О да, их с отцом носы ужасно похожи. На мгновение гостиная исчезла, и во всем мире осталось одно лишь лицо в двадцати сантиметрах от его собственного. На Гарри нахлынуло очень странное видение: как будто он снова стоял в той нише в коридоре Хогварста, прячась от МакГонагалл, и рассматривал, как на мягкую щеку падает рассеянный дневной свет. Такое знакомое, изученное до мельчайшей детали. И пусть оно выглядит старше, пусть скулы стали более заметными, на лбу пролегла складка, его цвет посерел, а глаза посерьезнели, он все еще мог разглядеть в нем его. «Давай на счет три. На три – бежим». А отсюда убежим, как думаешь? Все эти мысли пролетели в его голове в одно мгновение, до того, как Драко, бегло и со страхом, который читался во всей его позе, оглядев его, выдал: — Я не знаю, - и отошел обратно к камину. — Да черта с два! — Нам лучше быть в полной уверенности, Люциус. Если мы призовем его просто так… Помнишь, что он сделал с Долоховым? — Но ведь грязнокровка! Егерь схватил Гермиону за шкирку и подвел ближе к центру гостиной. Было отлично видно, насколько она была напугана: ноги ее не слушались, всякий цвет ушел из ее лица, губы побелели и слегка подрагивали. — Да, это она! Подружка Поттера! Драко, посмотри на нее, это та девчонка Грейнджер, да? Драко бросил быстрый взгляд на Гермиону и тут же отвернулся. — Э… Наверное. Может быть. — А это, должно быть, его рыжий дружок. Это они, друзья Поттера! Драко, это ведь сын Артура Уизли? — Я не знаю точно. — Что здесь происходит? – послышался высокий женский голос. Гарри не нужно было ее видеть, чтобы узнать его обладательницу. Беллатриса, шурша юбкой, быстро вошла в комнату.***
— И, думаю, мы можем избавиться от грязнокровки. Сивый, можешь взять ее, если хочешь. — НЕ-Е-ЕТ! Рон вбежал в комнату. Изумленная Беллатриса круто обернулась к нему, однако ее палочка уже вылетела из ее руки, и Гарри поймал ее на лету. Со всех сторон полетели заклинания и проклятия. — Остолбеней! — Круцио! — Экспелиармус! — Перестаньте, или она умрет! Гарри осторожно выглянул из-за дивана, за который закатился, чтобы скрыться из-под прицела заклинаний. Беллатриса держала Гермиону, которая была, очевидно, без сознания. К ее обнаженному горлу был приставлен короткий серебряный кинжал. На губах Беллатрисы заиграла тошнотворная ухмылка. — Бросьте ваши палочки, - хриплым шепотом сказала она. - Или мы посмотрим, насколько на самом деле грязна ее кровь. Рон застыл, все еще нацеливая палочку Хвоста на Люциуса. Гарри выпрямился, сжимая в руке палочку Беллатрисы. — Я сказала, бросьте их! - на шее Гермионы начали проступать капельки крови. — Ладно! - заорал Гарри в ответ. Он бросил палочку Беллатрисы на пол, ровно как поступил Рон с палочкой Хвоста. Затем они оба подняли руки вверх, на уровень плеч. — Драко, подними их, - оскалившись приказала Беллатриса. - Темный Лорд в пути, Гарри Поттер! Твоя смерть приближается! Драко дрожащими пальцами собрал и поднял палочки. В ушах глухо билось сердце и пронзительные слова. Смерть приближается. Не только Гарри Поттера, но и его собственная. Умрешь ты, умру и я. О, Гарри точно чувствовал, как она приближается. Ему больших трудов стоило сдерживать накатывающее волнами видение того, как Волан-де-Морт летит над кромешно черным морем. Совсем скоро он будет здесь. А вместе с ним и Смерть. — Итак, - мягко сказала Беллатриса. И оттого, что она сказала это мягко, было еще страшнее. Лучше бы она визжала.***
Волны мягко бились о скалы, незаметно, но неумолимо обтачивая их. Ветер, вторя им, шевелил высокую траву, в этом освещении казавшуюся темной. Было около четырех утра, однако нельзя было увидеть рассвет из-за серых облаков, затянувших все небо до самого горизонта. Только где-то там, далеко над тем местом, где вода встречалась с небом, виднелась светлая полоска. Обычно прелестный пейзаж казался суровым и наводил на меланхоличные мысли. Везде царило полное умиротворение, которое, казалось, ничто не могло нарушить. Гарри неподвижно сидел, словно сам хотел быть частью этой скалы, и смотрел вдаль на бескрайнее море. В голове и груди было абсолютно пусто. Но все же одна мысль посетила его. Гарри опустил руку в карман и вытащил оттуда палочку. «— А эта? — Боярышник и волос единорога. Ровно десять дюймов. Умеренной упругости. Это была палочка Драко Малфоя. — Была? Разве она до сих пор не его? — Возможно, нет. Если вы ее отобрали, значит, скорее всего, она ваша. Но, конечно, зависит от палочки. Однако, когда палочка была выиграна, ее преданность обычно изменяется.» Выиграл ли он ее? Отобрал ли? Гарри был уверен, что Драко сам разжал пальцы. Считается ли это? Он мог бы проверить, выпустив несколько заклинаний, но ему не хотелось. Он покрутил палочку в пальцах. Она была ему хорошо знакома. Прямая, отполированная, с темной длинной ручкой. Именно она была направлена в грудь Дамблдора в ночь на Астрономической башне. Именно она выпускала заклинание Круцио против воли своего хозяина. Гарри слегка сжал палочку в ладони и вдруг почувствовал, как она потеплела. Кажется, она и правда изменила свою преданность. Кто-то бесшумно сел слева от него и тоже устремил взгляд вперед. Гарри повернул голову и увидел Гермиону. На ее лице больше не было тех жутких порезов, а кожа снова была гладкой. — Ты не спишь? — Не могла заснуть. Ее руки обняли колени, а плед практически накрывал ее с головой. Она как будто стремилась свернуться в клубок, чтобы защититься от внешнего мира, чтобы больше никто не смог хватать ее за волосы и тащить за собой, куда вздумается. Чтобы больше никто не смог вырезать ничего гадкого на ее предплечье. Гарри мельком заметил, как сильно она спустила вниз рукава свитера, так что выглядывали лишь кончики ее пальцев, и почувствовал, как заныло сердце. Но это в прошлом. Здесь никого нет. Только трава, отвесный склон скалы, с которой они глядят на мир, и серое море. Они молчали долго: может, пятнадцать минут, а может, пятнадцать часов, - ведь говорить было не о чем, да и не хотелось. Однако Гарри все же решил, что кое-чем он хотел бы с ней поделиться. — Драко нам помог. Гермиона вздрогнула и, натягивая его повыше, поплотнее закуталась в сползший плед. — Что? – спросила она. — Он меня узнал, но не выдал. Он всех нас узнал. И когда я пытался отобрать у него палочки, он сам их мне отдал. Гермиона перевела взгляд с горизонта на него. Был слышен размеренный, приглушенный высотой скалы шум волн. — Думаешь, он изменился? — Думаю, да. Повисла тишина, нарушаемая лишь гулом воды и редкими криками пролетавших мимо чаек. Больше они ничего не говорили до самого момента, пока голос Билла не позвал их на завтрак.***
— Я знаю, как выглядит диадема и где он ее спрятал, - быстро проговорил Гарри. Им нельзя терять ни минуты. - Это там, в Выручай-Комнате, где мой учебник Зельеварения. Идем. Вокруг раздавались взрывы, стены и полоток слегка тряслись, и в окна с выбитыми стеклами залетали клубы пыли. Достигнув коридора на седьмом этаже, они начали ходить вперед-назад. Мне нужно место, где все спрятано. Мне нужно место, где все спрятано. Когда они прошли мимо в третий раз, в пустой стене материализовалась дверь. Они вошли внутрь, и как только дверь закрылась, их поглотила оглушительная тишина. Звуки битвы разом стихли за ней. Они оказались в комнате, по размеру напоминавшей огромный собор, где высоко над их головами громоздились настоящие горы всякого хлама. Хлама, спрятанного здесь тысячей давно забытых, безымянных студентов. Неуверенно, они двинулись вперед, оглядываясь по сторонам. Эхо их шагов заглушалось вещами вокруг. Нахмурив лоб, Гарри судорожно пытался вспомнить... — Акцио диадема, - произнесла Гермиона, выставив палочку вперед. Гарри и не ожидал, что это сработает. — Давайте разделимся. Рон и Гермиона устремились в разные коридоры в городе вещей, и Гарри остался один, слыша, как их шаги затихают и все вокруг погружается в абсолютную тишину. Если постараться, можно притвориться, что ничего не происходит. Что нет никакой войны. Он прикрыл глаза на секунду, останавливаясь и позволяя пустоте окутать себя. Но затем Гарри двинулся дальше, все больше и больше углубляясь в лабиринт коридоров, пытаясь отыскать знакомые ему предметы; сердце быстро стучало в ушах. Скользя взглядом по всякому хламу, он вдруг увидел шкаф, и его дыхание оборвалось. Вот тот бюст в парике. А на его голове... Он уже протянул к тиаре руку и почти сделал первый шаг по направлению к ней, как вдруг... — Поттер. Гарри замер и круто обернулся. В десяти футах от него стоял Драко Малфой, а прямо за ним Крэбб и Гойл. Все трое держали его на прицеле. Драко выглядел чрезвычайно бледным. — У тебя моя палочка. Я пришел ее вернуть. — Она больше не твоя, - сказал Гарри, неосознанно сжимая палочку и пожимая плечами. - Кто ее выиграл, тот и владелец, Малфой. Он не стал упоминать, что Малфой сам ее ему отдал. — Кто одолжил тебе эту? — Моя мать. Она мощная, но она не слушается меня. Гарри издал смешок, хотя в этой ситуации точно не было ничего смешного. Он больше не слышал Рона и Гермиону. Должно быть, они слишком углубились внутрь комнаты в поисках диадемы. Ему нужно было схватить диадему перед тем, как на него нападут, так что придется потянуть время. Ему будет жалко атаковать Малфоя, но уничтожить диадему было важнее. — Почему вы не с остальными Пожирателями? — Мы не пошли с ними, - подал голос Крэбб. Его голос был незнаком Гарри, потому что тот почти никогда не говорил. Крэбб улыбался, как маленький ребенок, которому пообещали пакет леденцов. – Он вознаградит нас. Мы спрятались в коридоре, а тут и вы. Мы приведем тебя к нему. — Отличный план, - с явной издевкой похвалил Гарри. - Ты это сам придумал? Он медленно отходил в сторону диадемы. Только бы успеть схватить ее… — Как же вы сюда попали? – осведомился Гарри, пытаясь тянуть время. — Я практически жил в этой Комнате в прошлом году, - вполголоса сказал Малфой. – Я знаю, как попасть внутрь. — И мы прятались в коридоре, - глухо пробурчал Гойл. – А потом появились вы! И ты говорил о какой-то ди-деме. Что такое ди-дема? — Гарри, ты с кем-то разговариваешь? — Десендо! Крэбб заклинанием содрогнул пятидесятифутовую гору хлама, и она начала падать туда, где стоял Рон, в соседний проход. — Рон! – закричал Гарри, в то же самое время, как откуда-то раздался вопль Гермионы. Он услышал, как целая груда вещей начала с угрожающим грохотом валится на пол, и, направив палочку и прокричав «Фините!», остановил ее. Груда выровнялась. — Перестань! – Малфой схватил Крэбба, намеревающегося повторить заклинание, за руку. – Так ты закопаешь диадему под вещами! — Какая разница? Темному Лорду нужен только Поттер. — Недоумок, - рассердился Малфой, - Поттер сюда пришел за ней, значит… — Какая разница, что ты думаешь! Я больше не подчиняюсь тебе и твоим приказам, Драко. — Гарри! – снова послышался голос Рона из-за стены. - Что происходит? — Гарри, - с издевкой передразнил Крэбб. - Что происхо… Нет, Поттер, вернись! Круцио… Еще бы сантиметров пять, и заклинание попало бы в Гарри, который бросился к диадеме; однако оно попало в бюст, на котором покоилась тиара, и с грохотом разбило его на куски. Она взмыла в воздух и приземлилась куда-то наверх груды хлама. — Прекрати сейчас же! – заорал Малфой на Крэбба. – Он нужен ему живым… — А я что, убиваю его? – сердито крикнул Крэбб, сбрасывая его руку с плеча. – Но если смогу, я сделаю это, Темный Лорд все равно хочет его убить, так что какая разни… Мимо Гарри пронесся красный луч света: из-за угла выбежала Гермиона зарядила оглушающее заклинание прямо в голову Крэбба, которого вовремя оттащил в сторону Драко. — Это грязнокровка! Авада Кедавра! Как он смеет? Гарри почувствовал, как в нем закипает ярость, которая стерла все остальные мысли из головы. Он молниеносно направил то же заклинание, что и Гермиона мгновениями раньше, в Крэбба, который, отступив в сторону, столкнулся с Малфоем, выбив у того из рук палочку. Палочка покатилась по полу и скрылась под горой сломанной мебели и коробок. — Не убейте его! Не убейте его! – заорал Малфой на Крэбба и Гойла, которые оба целились в Гарри. Их секундная заминка была тем, что нужно было Гарри. — Экспелиармус! - палочка Гойла вылетела у того из рук и закатилась под гору вещей. В конце коридора Рон обменивался заклинаниями и проклятиями с Крэббом. — Она где-то тут! - закричал Гарри, указывая место, куда упала диадема. - Ищи ее, а я пойду и помогу Ро... Но его прервал ее визг, наполненный ужасом. Сзади раздался какой-то рев, и Гарри резко обернулся и увидел, как прямо к ним со всех ног несутся Рон и Крэбб. — Любишь погорячее, подонок? - на ходу выкрикнул Крэбб, убегая дальше. Он утратил какой-либо контроль над тем, что сделал. Пламя высилось высоко над ним, даже выше окружавших их вещей, наваленных друг на друга. Гарри попытался наслать на выбившееся из-под контроля ревущее пламя "Агуаменти", но это не возымело никакого эффекта. — Гарри, это темный огонь! Нам надо уходить! Они бросились прочь со всех ног, вслед за Крэббом, который теперь выглядел до ужаса испуганным. Высившиеся и чуть ли не лизавшие потолок языки пламени преследовали их по пятам, словно живые чудовищные существа, которые стремились достигнуть их и убить. Сжечь заживо. В легкие начал проникать ядовитый дым; Гарри закашлялся, на бегу прижимая рукав к носу. Он чувствовал, как сзади подступал испепеляющий жар. Они остановились, забежав в тупик. Малфой, Крэбб и Гойл исчезли из вида, и Гарри, Рона и Гермиону окружали огненные чудовища. Было настолько жарко, что казалось, жар был плотной непроходимой стеной. — Что нам делать? Что нам делать? - Гермиона перекричала оглушающий рев пламени, кружась на месте. — Вот, возьмите! - Гарри указал на несколько тяжеловесных на вид, растрепанных метел. Он бросил одну Рону, который вскарабкался на нее и усадил сзади Гермиону, и сам взял одну. Оттолкнувшись от земли, они стремительно взмыли вверх. Огонь внизу пожирал секреты и результаты неудачных запрещенных экспериментов многих поколений учеников Хогвартса. Гарри огляделся. Везде было только пламя. Он опускался так низко, как только мог, но Драко не было видно нигде. Сердце бешено колотилось в груди, а ладонь, несмотря на ужасный жар, стоящий повсюду, похолодели. Неужели... Не может быть... Но тут вдали раздался вопль, и Гарри увидел вдалеке небольшую фигурку на самой верхушке высокой горы хлама. Малфой с трудом балансировал на ней, удерживая тяжелое тело Гойла, который был без сознания. — Туда! - заорал он. Достигнув их, Гарри налету опустился вниз, протягивая руку; Драко постарался схватить ее, но его ладонь была скользкой, а Гойл — чересчур тяжелым. — Гарри, если умрем из-за них, я тебя убью! - прокричал ему Рон. Они тоже снизились, и Гермиона затащила к ним на метлу Гойла, в то время как Гарри сделал вторую попытку ухватить за руку Малфоя, на этот раз — успешную. Почувствовав, как Драко вцепился в него мертвой хваткой, он стремительно ринулся к выходу. — Лети к двери, лети к двери! - заорал тот Гарри на ухо. Дышать было очень тяжело: под потолком был густой смог и дым. Сквозь слезящиеся глаза он увидел, как торжествующее пламя поглощает остатки вещей, в том числе и старую тиару. — Что ты делаешь, что ты делаешь! Дверь в другой стороне! - в панике закричал Драко, еще сильнее хватаясь за его куртку. Ему казалось, что если он хоть немного разожмет пальцы, хоть немного расслабит руки, он тут же сорвется и упадет туда, прямо в огонь. По лицу катились слезы, отчасти от страха, отчасти от дыма. И было очень, очень жарко, особенно, когда Гарри с высоты повел метлу круто вниз и налету поймал диадему. Все смешалось: огонь, куртка Поттера, пахнущая землей, пылью и дымом, приближающаяся земля. Почувствовав, как жар внезапно исчез, оставшись где-то позади, и твердый каменный пол под собой, он потерял сознание.***
Драко почувствовал, будто из него разом, одним ударом выбили весь воздух. Наверное, именно так ощущался Поцелуй Дементора: в тебе не остается ничего. Пустота. Если сейчас кто-нибудь бросился бы на него с занесенным кинжалом, грозя проткнуть его грудь насквозь, он не стал бы защищаться. Лучше тут же, прямо здесь умереть, чем жить в такой реальности. На руках у Хагрида покоилось тело. Тело Гарри Поттера. Люди вокруг, с грязными лицами, всклоченными волосами, в порванной одежде, стояли абсолютно молча. И все взгляды были прикованы к одному месту. — Кто это у него на руках? — Кого несет Хагрид? — Гарри Поттер мертв! – высокий, торжествующий голос Волан-де-Морта, протягивающего руку к Хагриду у себя за спиной, заглушил все остальные голоса. Кто-то закричал, толпа пришла было в волнение, но Волан-де-Морт снова подал голос. Он начал что-то говорить своим ледяным тоном, однако Драко не слышал его слов, не мог разобрать их смысл. Он медленно опустился на колени, не чувствуя в себе сил стоять. Все кончено. Хотелось кричать, хотелось биться о землю, но одновременно все казалось таким бессмысленным. Зачем все это было нужно, если его не стало? Из его груди будто вырезали, рывком выдрали огромный кровавый кусок. Драко почувствовал, как глаза наполнились слезами, которые обильно покатились по щекам — и он не стал им никак препятствовать. Это наказание. Наказание за его неправильный выбор. Драко не сразу осознал, что стоит гробовая тишина. Подняв голову, он увидел, что все взгляды обращены к нему. — Драко, иди сюда! Это была его мать. Она стояла там, вдалеке, и протягивала ему руку. На негнущихся ногах он встал и пошел к ней. Ему было все равно, что все смотрели, теперь для него существовала только она. Казалось, что он преодолел целую милю, что прошла целая вечность, прежде чем ее рука коснулась его безвольно опущенной руки и она с силой прижала его к себе, запуская пальцы ему в волосы и что-то отчаянно шепча на ухо. Он ничего не слышал. Он невидящим, затуманенным пеленой слез взглядом смотрел куда-то перед собой. Вот бы тоже умереть сейчас. То, что происходило вокруг, заглушала какая-то непроходимая, толстая стена, и в ее заточении Драко дышал с огромным трудом, еле удерживаясь на ногах. Внутри, где-то в районе солнечного сплетения, была гигантская, бесконечно черная дыра, и ему хотелось согнуться пополам, прикрыть ее, чтобы только через нее перестал со свистом проходить холодный, безразличный воздух. В ушах звенело. Он почувствовал, что все-таки не устоит на ногах, и уже хотел было опуститься на пол, но почувствовал, как мать сжала его локоть. Драко не чувствовал в себе никаких сил смотреть на нее, смотреть на кого-либо сейчас, но он все-таки сделал это. Он посмотрел не нее исподлобья краем глаза, но тут же отвел взгляд. Ему не хотелось. Она сжала его плечо обеими руками, в одной из которых была зажата ее палочка, и ему стало совсем немного, самую чуточку легче. Драко положил руку на ее ладонь. В этот момент способность слышать окружающие звуки к нему внезапно вернулась. — …ничего еще не кончено! – прокричал Нэвилл Долгопупс и быстро извлек из потрепанной, старой Распределяющей шляпы, которая все это время бесформенной тряпкой свисала у него из рук, длинный, сверкающий на солнце меч с сияющим рубином на рукоятке. Все, что происходило далее, происходило одновременно, как будто по принципу цепной реакции. Не успело последнее слово сойти с губ Нэвилла, как Гарри Поттер скатился с рук Хагрида. Гарри Поттер, которого все присутствующие вот уже как несколько минут считали мертвым, скатился с больших рук Хагрида и приземлился на колени и ладони на грязную землю; это стало тем самым сигналом, которого, казалось, дожидались люди с отчаявшимися, грязными лицами. Все глаза в неверии были прикованы к Гарри, словно он был восьмым чудом света, словно он был призраком, вернувшимся с того света – хотя, можно сказать, именно так и было. И защитники Хогвартса, и Пожиратели — никто не верил своим глазам, и все растерянно стояли, ничего не предпринимая, застигнутые неожиданным пробуждением мертвого Гарри Поттера врасплох. А Драко, стоявший в первом ряду толпы Пожирателей, пока все внимание было привлечено к Гарри, пока никто еще не успел опомниться, среагировал мгновенно и воспользовался этим моментом всеобщей заминки – он и сам потом, когда через много недель и месяцев вспоминал этот день, не мог себе объяснить, как он это провернул, как ему хватило быстроты реакции и сообразительности. Но мозг как будто на подсознательном уровне, без его ведома, заранее сложил все факты в цепочку и сейчас, именно тогда, когда было нужно, толкнул его к действию. «Давай». Драко быстро выхватил из расслабленных рук стоящей рядом матери палочку Поттера и рывком бросился вперед. — Драко! – за спиной послышался женский истошный крик. Он, изо всех сил замахнувшись, на бегу запустил в него его палочку, когда-то принадлежавшую ему самому. Драко почувствовал, как на мельчайшее мгновение все внутренности сжались и похолодели – препротивное ощущение ожидания, которое было ему знакомо еще из квиддича – но в следующую секунду Гарри, все еще не успевший до конца выпрямиться из растянувшегося на земле положения, на лету ее поймал, одновременно вскакивая на ноги. А Драко, тут же ощутив, как у него моментально отлегло от сердца, продолжил бежать, чувствуя под ногами нескончаемые обломки камней, к столпившимся на той стороне оставшимся в живых ученикам Хогвартса, не обращая внимания на отчаянный зов матери, зовущей его по имени и бросаясь прямо в пока не успевших прийти в себя защитников замка. — Вспыхни! – выкрикнул Гарри. После этой фразы все будто по команде отмерли, началась толкотня и суматоха. Драко обернулся: заклинание Поттера стеной огня поразило ряды Пожирателей, и те, словно по команде, друг за другом стали с хлопками аппарировать. — Вернитесь! Не смейте сбегать! Услышал Драко высокий, страшный крик Волан-де-Морта за спиной. Его приглушили толстые стены замка и толпа защитников Хогвартса. И тут начался полный хаос. Все куда-то бежали и что-то кричали. Драко уворачивался от летящих мимо заклинаний. Палочка его матери сгорела в Выручай-Комнате, его собственная была у Поттера, так что он понятия не имел, что ему делать. Спрятаться? Но он не мог просто сидеть, только не в этом взбудораженном состоянии? Но что он мог сделать? Без палочки он был абсолютно бесполезен. А вокруг тем временем разгорались поединки между воспрянувшими духом защитниками Хогвартса и поредевшими рядами Пожирателей — и преимущество было явно не у последних. Слева сестра Уизли отчаянно нападала на человека в черном походном плаще, который отбивался так же отчаянно, но явно проседал под ее напором. Все ринулись в Большой Зал, и стоящие в нем больше не дрались. Защитники Хогвартса, студенты, их родители и преподаватели, и Пожиратели Смерти стояли бок о бок, опустив палочки и приковав взгляды к центру Зала. Пробившись сквозь завороженную толпу, Драко увидел, на что они смотрят: на две фигуры стоящие друг против друга. Гарри что-то говорил, но он не понимал, что именно. Смысл ускользал от него. Что-то внутри замерло, а затем оборвалось. Радио тишина, настроенная на одну волну. Только на одну.***
— На твоем месте, я бы сейчас хотела тишины и спокойствия, - вполголоса сказала Луна. — Я бы не отказался, - негромко ответил Гарри. Месяцы были потрачены на выживание в бегах, годы — на планы, как можно победить Волан-де-Морта, но он ни разу не представлял, что будет, если у них правда получится. Так что сейчас в его голове была абсолютная пустота. Никаких мыслей. Никаких видений. Но эта пустота была успокаивающей и очень комфортной, прямо как та тишина, в которой Гарри погрузился в Выручай-Комнате несколько часов назад. Только одна эта тишина стоила сделанного. — Тогда приготовь свою мантию, а я их отвлеку, - невозмутимо сказала Полумна, а затем громко воскликнула: — Эй, смотрите!.. – указывая куда-то под потолок. Сидящие вокруг обернулись, давая Гарри возможность быстро натянуть на себя мантию-невидимку и бесшумно выскользнуть из-за стола. Выйдя из Большого Зала, он осмотрелся. Тех, с кем он больше всего хотел поговорить, нигде не было, и он решил подняться по мраморным ступеням и поискать их наверху. Пройдя коридор, он вдруг услышал чей-то оклик. — Эй, подожди! Гарри замер. Как его могли увидеть в мантии? Обернувшись, он с удивлением увидел, как нему приближается Драко. Подойдя достаточно близко – настолько близко, что чуть в него не врезался, – он обвел невидящим взглядом пространство коридора. — Ты не мог бы... снять мантию? Значит, его все-таки не было видно. Гарри стянул с себя мантию и сложил ее. — Как ты меня нашел? — Я за тобой шел еще с Зала. Увидел, как ты ее натягиваешь. — Ясно. Наступило молчание, и комфортным его точно нельзя было назвать. Какое-то время они просто стояли друг напротив друга, и Гарри чувствовал какую-то колоссальную, непреодолимую пропасть между ними, словно там стояла толстая невидимая стена. — Я хотел… - наконец нарушил молчание Драко. Гарри прекрасно видел, насколько ему было неловко, - хотел поблагодарить тебя. — Да не за что. Нужные слова никак не шли. Гарри хотел уже развернуться, как вдруг Драко расплакался. Гарри опешил и удивленно на него уставился. Он видел, как Драко плачет, всего один раз в жизни, за который к этому привыкнуть точно было нельзя. Он молча и неподвижно стоял, а слезы тихо текли по его щекам, собираясь на подбородке и капая вниз. Его невидящий взгляд был направлен куда-то в грудь Гарри, на его пыльную и потрепанную куртку. Это был переломный момент. Стоило Гарри дотронуться до его плеча, как Малфой бросился на него, сжимая в своих руках, словно он был единственным его надувным кругом. — Я бы не пережил, если бы ты умер, я еще должен тебе столько сказать, - быстро, будто Гарри сейчас растворится и он не успеет сказать ему все, что хотел, шептал Драко ему на ухо, опаляя его своим жарким дыханием, постоянно сбиваясь. – Когда я увидел твое тело на руках у Хагрида, я думал, все кончено. У меня оборвалось сердце, и словно весь мир ушел из-под ног. И я вдруг понял, насколько значимое место ты занимаешь в моей жизни; всегда занимал, с самого первого курса. Меня тогда так заинтересовал знаменитый Гарри Поттер, я так хотел с тобой познакомиться, но только из-за славы. Но потом я понял, какой ты на самом деле замечательный. У меня в жизни никогда не было ничего более важного, чем ты, ничего… Почти каждый день я просыпался с мыслью, скорей бы встретиться с тобой, и мне было просто невыносимо делить тебя с твоими друзьями, да еще с такими… Я их просто возненавидел за их происхождение и за то, что они крадут тебя у меня. Гарри, чувствуя, как к его лицу тоже неумолимо приливает жар, молча слушал, чувствуя, как чужие пальцы зарываются ему в волосы. — Но я был неправ. Я ошибался, Гарри. Я видел, как Он мучает гряз… магглорожденных, я видел, как их скармливают этой ужасной змее… - здесь его голос оборвался, и прошло несколько секунд, прежде чем он смог перевести дыхание и продолжить. – И иногда я даже думал, что лучше умереть, чем еще раз увидеть это. Но хуже всего было осознание того, что скорее всего я тебя больше никогда не увижу, разве что как тебя убивают, и никогда уже не смогу сказать тебе всего этого. Тут его начали душить заново нахлынувшие слезы, и Драко отпрянул, чтобы вдохнуть побольше воздуха. Гарри был шокирован тем, что он только что услышал. Он не знал, что ответить, что сказать. Он никогда не слышал от Драко ничего подобного – как и ни от кого другого, в принципе, - и поэтому, без малейшего понятия, что ему следует говорить, просто молча стоял. Голову переполняли мысли, перекрикивая друг друга, не уступая друг другу места; самые разные чувства как будто душили его, потому что дышать становилось все труднее. Они молча стояли, оба чуть ли не задыхаясь. И тут Гарри не выдержал. Что-то, как будто какая-то посторонняя сила, сидящая внутри, толкнула его вперед, и он принялся целовать заплаканное лицо Драко, чувствуя соль и пыль на языке. У него и самого текли из глаз слезы, словно выходили наружу страх, отчаяние, злость, накопленные за долгие месяцы. Он почувствовал его губы, и в животе что-то перевернулось и ухнуло вниз. Земля будто бы уходила из-под ног, он чувствовал, что летит куда-то, и он цеплялся за свою единственную оставшуюся опору. Наконец-то все встало на свои места. Наконец-то все было правильно. Сердце словно бы улеглось на свое место, туда, где оно всегда должно было быть, после долгих лет неопределенности. Под пальцами Гарри чувствовал ту самую щеку, которая так врезалась в память пять лет назад, на которую падал приглушенный свет. И как будто все эти годы он ждал, когда же сможет дотронуться до нее, иметь право провести по ней большим пальцем, почувствовать его дыхание на своей щеке и то, как невесомо касается лба его отросшая челка. Меня переполняет любовь. Страх и печаль, тревоги и злость опустошили меня, освободив место этой колоссальной, гигантской любви. Без них бы я не ощущал себя сейчас так. Господи, как же я тебя люблю. Драко оторвался от его губ и судорожно вдохнул, почувствовав, как стягивают кожу засохшие струйки слез. В голове мелькнула сумасшедшая мысль: все эти годы страданий и одиночества, неопределенности и страха перед будущим окупаются одним лишь этим мгновением. Ему казалось, что сейчас что-то гигантское, светлое, неизмеримое по сравнению с ним сейчас разорвет его изнутри. Это было невозможно терпеть и, чтобы не лопнуть, он вцепился пальцами в его куртку. Теперь он был готов умереть. Но теперь в этом не было необходимости. Вокруг руины. Волан-де-Морт побежден: его больше никогда-никогда не будет – ему пока еще сложно было осознать это до конца, но на душе было невероятно, ужасно непривычно легко. Он весь грязный, и он изо всех сил обнимается с таким же грязным Малфоем, чувствуя, как пальцы того сгребают куртку в кулаки. Светит утреннее солнце, прорываясь внутрь коридора сквозь высокие стрельчатые окна без стекол и бросая на разрушенный пол рассеянные полосы света. На улице – он только сейчас по-настоящему обратил внимание – тепло. Захламленный коридор пустой и тихий. От Драко пахнет мелом, каменной пылью и потом, но это все кажется такими мелочами, что он этого даже почти не замечает – скорее, удивительно то, что ему хватило концентрации вообще это заметить. Словно и не было нескольких лет раздора, этих глупых школьных перепалок и ссор, которые сейчас казались такими далекими, нелепыми и смешными. Словно они никогда и не расставались. Словно по-прежнему шла учеба, а они все еще студенты этого громадного, родного, Мерлин знает, чего повидавшего и пережившего замка. От этой мысли Гарри почувствовал, как последний груз окончательно падает с плеч и сердца и как губы сами собой растягиваются в улыбку. Он прикрыл глаза и спокойно, но крайне удовлетворенно сказал: — Я бы ни за что не умер. — Точно? – на автомате спросил Драко, не особо осознавая, что говорит его рот. Его голос слегка приглушенно и хрипло после слез звучал где-то около затылка, прямо за ухом. — Никогда бы, - покачав головой, уверенно подтвердил Гарри. И дело было даже не в том, что после того, как он спасся от смертельного, сразу поражающего заклятия во второй раз в своей жизни, Гарри начал считать себя бессмертным или неуязвимым. Он вовсе себя таким не считал – он прекрасно знал, что может умереть. Все дело было только в том, что такое существо, как Волан-де-Морт, никогда, ни за что бы не смогло одержать победу. Именно поэтому Гарри никогда бы не умер в схватке с ним, именно поэтому Гарри не смог бы, никогда бы не смог проиграть – потому что сила, подобная Волан-де-Морту, никогда бы не смогла победить. Разве мог Волан-де-Морт его убить, когда впереди его ждало такое счастье? — Неужели ты его правда… убил. Гарри не сразу понял, что он имеет в виду, но потом до него дошло. — Да. Пару мгновений они просто смотрели друг другу в глаза. Они побрели куда-то вперед, не замечая ни руин вокруг, ни выбоин. Солнце ласково и как-то особенно радостно улыбалось им. Стоял май. Они присели на один из подоконников, и Гарри облокотился о стену спиной и прикрыл глаза – совсем как в старые времена. Окно в результате долгой ожесточенной битвы полностью утратило остекление, так что лицо его обдувало свежим дуновением. — Кстати, спасибо тебе за все, - Драко непонимающе посмотрел на него, и Гарри пояснил: - Ну, что ты нас не выдал тогда. И что бросил мне палочку. Драко лишь отмахнулся. — Это пустяки. — Но ты ведь понял, что это мы, да? — Я узнал тебя, как только увидел. Сразу понял, что это ты. — И ты нас не выдал. Почему? — Потому что ты был единственной надеждой на то, что все это закончится. Что-то внутри как-то тянуще и болезненно екнуло, и Гарри в смущении отвел взгляд. Повисло молчание. Каждый думал о своем; точнее, у Гарри не было абсолютно никаких сил думать ни о чем, так что он просто сидел и наслаждался тишиной. Он почти почувствовал, как растворяется в ней и в собственной усталости, как вдруг что-то сверкнуло за закрытыми веками. Лениво распахнув глаза, Гарри увидел, как на пальце Драко в утреннем луче блестит кольцо. — Дай посмотреть. Драко протянул ему руку, и Гарри взял ее в свою, поднося его пальцы ближе к глазам. Это был не тот тяжеловесный перстень со змеиной головой и поблескивающими инкрустированными глазами, а легкое серебряное кольцо. На его поверхности был вырезан какой-то орнамент из закручивающихся листьев, которые в одном месте расступались, давая место словам. — А что здесь написано? — Memento Vivere. Значит «не забывай жить». — А ты что, знаешь латынь? — Нет. Откуда? Брови Гарри удивленно поползли вверх. — Ни разу не слышал, как ты говоришь, что чего-то не знаешь. — Зато я сто раз слышал, как ты задаешь тупые вопросы. Вместе с кольцом ярко сияли и его смеющиеся глаза, такие серые с голубым отливом, словно небо вперемешку с дымом, бьющим из печной трубы и растворяющимся на ветру. Чувствовать внутри гигантское счастье было до боли непривычно, так, что ему казалось, что вот-вот его грудь лопнет, не выдержав. Но она не лопалась – ему казалось, можно выпрыгнуть в окно, расправить руки в стороны и полететь, взмыть к небесам, как однажды случилось в одном его сне. Откинув назад голову, Гарри просто молча рассматривал его ослепительно-белоснежные в ярком солнечном свете волосы, золотистый контур его лица и то, как он покусывал внутреннюю сторону щеки, и чувствовал в своих пальцах приятное тепло его ладони. На него внезапно навалилась вся усталость, скопленная за многие месяцы и особенно за нынешнюю ночь: он невероятно отчетливо почувствовал, насколько ощутимо и болезненно ныли мышцы в ногах – но она меркла по сравнению со стойким чувством удовлетворения от того, что все словно наконец-то было правильно и встало на свои места, словно он довел дело до самого-самого конца, и именно это чувство было тем, в чем Гарри был абсолютно и твердо уверен. Майское утреннее солнце лило свой свет через высокое стрельчатое окно, и Гарри ощущал его тепло у себя на щеке и такую душевную легкость, что, казалось, она вот-вот разорвет его изнутри и затопит собой весь мир. Он прикрыл глаза. Все закончилось хорошо.