***
Авентус пялился на голубовато-серое небо, по которому плыли едва заметные облака. Рядом Хелгирд ходила по кладбищу и читала какие-то молитвы перед надгробными плитами. Иногда из её монотонных речей он вылавливал какие-то имена, части предложений, но долго цепляться за её слова было трудно. Молитвы не находили в нём никакого отклика, а мифы, заботливо впихиваемые ему в голову той же Хелгирд, не сильно отличались от каких-то исторических сказаний или книг — были интересные, были нудные, а над моралью он не задумывался. Мать никогда его таким не загружала. Аретино уходил внутрь зала мёртвых при первой же возможности. Носильщики гробов общались между собой в основном почти нечленораздельной бранью и едва заметными жестами. Одинаковые деревянные гробы ставили на полки в дальних коридорах зала мёртвых. Места для простых людей, так как земля слишком промёрзла, чтобы закапывать. Тела знатных особ покоились в отдельных помещениях, где живые родственники возлагали им цветы. Странная традиция, думал Авентус. К тому времени он изучил весь зал мёртвых, видел и места упокоения каких-то своих родственников. Может и просто однофамильцев, кто знает? Его внимание привлекла фамилия Аретино, а имена уже ни о чём особом не говорили. Зима забирает многих, говорила ему Хелгирд, кто умирает от болезней, кто — от голода или отсутствия крыши над головой. Вообще, иногда Авентусу казалось странным, что она с такой готовностью рассказывала про всё ему, совершенно постороннему человеку. Ну, видимо, если долгие годы лишь ходишь по кладбищу или бальзамируешь трупы — заговоришь не только с посторонними, но и с трупами да скелетами. Сам Аретино особо не общался с другими детьми, ведь говорить, что он не может превратить чьего-то противного знакомого в грязевого краба или, наверное, уже в сотый раз уверять кого-то, что его мать — не ведьма, уже начало надоедать. О чём-то другом они не говорили будто бы из принципа. Ну и ладно, и без приятелей справится. Каменная резьба на стенах зала мёртвых и старые скелеты интересовали Авентуса куда больше. Даже Хелгирд не ответила ему на вопрос, насколько древними были первые захоронения. Аретино тогда подолгу оставался в дальних коридорах (интересно, а мог ли какой-нибудь могущественный некромант оживить всех этих мертвецов и натравить их на город, а?). Авентус осторожно выглянул из-за угла, стоило вдали послышаться чьим-то незнакомым голосам и женским рыданиям. Богачи, если судить по их одеждам. Мужчина средних лет молчал, склонив голову, и поддерживал какую-то светловолосую женщину, на вид свою ровесницу. Она бы, наверное, упала на землю, если бы не он — она будто совсем себя не осознавала, а её рыдания больше походили на крики. Чуть в стороне две молодые девушки обнимали друг друга — одна, несмотря на богатую одежду, какая-то неестественная худая, тихо плакала; а вторая, со странной татуировкой на лице, выглядела скорее отрешённой. Худая девушка вдруг подняла взгляд, полный слёз, посмотрела куда-то в сторону Авентуса, будто бы даже на него, и Аретино, дёрнувшись, прижался к жёсткой стене. Всё же к незнакомцам, особенно плачущим или кричащим, лучше на глаза не попадаться и не лезть, если на то нет особой причины. Когда-то ещё давно он чуть было не получил от какого-то мужчины, крайне опечаленного каким-то поступком своей подружки… Лучше всё переждать.***
Они ещё долго не уходили. Стояли там, рыдали, говорили что-то почти не связное, а затем повторяли свои слова по кругу бесчисленное количество раз. Авентус начал вспоминать, как он просидел полдня на чердаке — но там у него хотя бы была возможность следить за временем суток да и мать сама пообещала забрать его. А в зале мёртвых ни единого окошечка, ни единой щели, через которую можно глянуть на небо. Так что когда процессия нагоревалась и наконец ушла, Аретино чуть ли не выпорхнул на улицу. Свежий воздух без примеси масел и благовоний — какое чудо! Хелгирд он увидел там же, на улице. Жрица развернулась и посмотрела на Авентуса. Её выражение лица показалось Аретино каким-то странным, так что на всякий случай принял, насколько у него это в принципе получалось, серьезный и обеспокоенный вид. — Кто это был? — спросил он. — Торбьорн Расколотый Щит с семьей… Расколотый Щит — это те из доков, если Авентусу не изменяла память. В списке людей, которые ему не нравились они стояли где-то между соседских детишек, постоянно задававших дурацкие вопросы про его мать, и городских сплетниц. -…его дочь убили недавно. Убили? Это уже было интересно. В его представлении, богатые знатные девицы всё время ходили в окружении охраны или свиты из чуть менее богатых и знатных подруг. Её что, прикончил охранник или подруга? О, Авентус представил себе юную особу знатных кровей, которая на самом деле является наёмным убийцей, ходит по всяким приёмам, где втайне травит кого-то или расставляет ловушки, а потом испуганно хлопает глазками и причитает, как же ужасно видеть такие вещи. Эта мысль показалась ему крайне интересной, так что он опустил взгляд и прикусил изнутри губу, дабы не выдать того, что заулыбался. Хелгирд, слава богам, кажется, этого не заметила. — Как это случилось? — спросил Аретино. — Её зарезали ночью в собственном доме, — ответила Хелгирд, — убийцу пока не нашли. Но он знал, что делает, скажу тебе. Он вырезал бедняжке часть органов ножом для бальзамирования, ужасно выглядело. — Ножом для бальзамирования? — Авентус чуть развернулся, посмотрел на двери зала мёртвых, а потом снова глянул на Хелгирд. — Не смотри на меня так, юноша. Мне незачем усложнять свою же работу. — Я и не думал! — воскликнул Аретино. — А как покраснел-то, — хмыкнула Хелгирд, — ну ладно, беги. Скоро стемнеет.***
«Пройдет через пару дней» — говорила ему мать о своей простуде. И он, смотря на неё теперь, с самой большой наивностью, на которую был способен, ждал окончания этой пары дней. Она побледнела, стала мало есть и всё чаще и чаще кашляла. По истечении этого срока он вновь спросил её (и будто всерьёз ждал чёткого ответа!), когда она выздоровеет, просил не ходить на работу. За своё место мать держалась всеми силами — говорила, что если она ещё и уволится, считай, почти сразу после того, как устроилась, то больше работы ей не видать. А «через пару дней» переросло в «к выходным» или «к началу следующей недели», и ей становилось всё хуже. И Авентус чувствовал себя всё более и более бесполезным.