По совести

Это не война, здесь не поле боя. Совсем не следовало ему пускать свою смертоносную магию в ход. И в трели птиц, и в жужжании лесных пчел и диких змиев монаху слышался укор: «Убийца! Убийца!» Распростертое тело виверны лежало у его ног, обожженное, изувеченное при падении. Сломались изящные крылья, порвались тонкие полупрозрачные перепонки. Тонкая, как у лебедя шея, изогнулась под неестественным углом. Из открытой пасти вывалился язык. Красным окрасились болотные травы. Глупый страх, бесполезный страх стоил чужой жизни. Монах разбирался в тварях лесных и при взгляде на тело многое понял. Кое-что сделать он был просто обязан. Он взглянул на кроны и двинулся в чащу. Шаги его пробудили диких змиев. Укус за укусом приходилось терпеть ему — в руки, в ноги, везде, куда могли дотянутся верткие крылатые твари. Боль проникала, казалось, в каждую клеточку тела. Каждая рана распухала, сочилась, зудела. «Я заслужил», — думал он. Слабость накатывала, идти становилось труднее шаг за шагом. У него слезились глаза, и он едва уже видел, но не позволял себе остановиться. Из леса он вынес яйцо. Так на одну смерть будет меньше.