Galgen

— У тебя… всё ещё миленько, — неуверенно комментирует Хосок, неторопливо осматривая помещение и всячески игнорируя пристальный взгляд Чонгука. Тэхён невесело хмыкает и вновь кладёт голову на сложенные на столе руки. Парни расположились на просторной кухне, откуда открывается живописный вид не только на небольшую столовую, соединённую с гостиной, но и на лестницу с коридором. Остатки былой роскоши выглядят скорее жалко, чем «миленько». Тэ вот уже месяц не без помощи друзей распродаёт мебель, надеясь к зиме избавиться и от самой квартиры. Он никому не признаётся, но даже просто находиться здесь для него физически тяжело. На второй этаж, где была его «тюрьма», путь заказан, а комнаты, где раньше жили они, надёжно заперты. Слабые попытки Тэхёна создать для себя атмосферу спокойствия. Поначалу очень выручал Юнги. Без лишних вопросов принял решение всё ещё пациента жить в пределах кухни и двух соединённых комнат, лично проверив каждый угол на наличие опасных предметов. Ежедневно отвозил в больницу на бесконечные сеансы, а ближе к вечеру возвращал домой. Снабжал медикаментами и едой, хотя после её смерти остался немалый счёт в банке на имя Тэ. Всегда тёплые контейнеры парень принимал с опаской и недоверием, ведь знал, что доктор Мин готовкой точно не увлекается. Но после первого же ужина, приправленного собственными слезами, съедал последующие до крошки. Стряпню Чимина он ни с чем не спутает. — Тэ, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Хосок, вот уже час наблюдая за заметно притихшим другом. Из молчания мало что узнаешь, вот он и интересуется, выждав добрый час, чтобы с порога не портить тёплый вечер. Тэхён лишь вздыхает, а Чонгук с недоброй усмешкой говорит: — В порядке? Да уж, умом ты не блещешь, пингвинчик. Хотя Тэхён постоянно утверждал обратное. — Эй! — смотрит, наконец, на этого дерзкого мальчишку Хосок, нервно поправляя слегка мятый пиджак. — Я сразу с работы, вот и переодеться не успел! — Но это не оправдывает отсутствие парочки немаловажных извилин в этой симпатичной голове. — Что? — в конец теряется гость, растерянно поглядывая на макушку хозяина квартиры, будто там написаны все необходимые разъяснения. — Что? — передразнивает Гук и показательно закатывает глаза. Господи, ну почему ему всегда попадаются такие наивные, даже можно сказать невинные парни? Любой бы понял, почему его чуть ли не пожирают взглядом. Вон, даже погрустневший Тэхён догадался, мелькая зардевшимися ушами! — Так, погоди. Я тебя не понимаю. Объясни нормально. — Поначалу Гук отвечает лишь ухмылкой, поэтому Хосок не выдерживает. — Знаешь, часто дерьмовый характер и странное поведение можно списать на болезнь. Но не думаю, что это твой случай. Чонгук доволен хоть какой-то реакцией, а Тэхён громко вздыхает. Потому что Хосок прав. Как же чертовски он прав… — У таких, как мы, бывают дни озарения, что вот она, конечная… — начинает свой спектакль Чонгук, напуская на себя загадочный вид. — Эм… Тэ, что он такое?.. — Послушай, — бурчит Тэхён, резко выпрямляясь и даря Хосоку слабую улыбку. Лучше выслушать мысли, что затаились в юной, дурной, озабоченной, но светлой голове, чем час объяснять, что не слушать — бесполезно и вообще-то даже опасно. Гук крайне обидчивый. — Как же мне так рассказать, чтобы даже такой глупыш, как ты, понял? — задумывается Чонгук, на что недовольно фырчит Хосок, а Тэ заглушает рвущийся наружу смех. Да уж, кое-кто слишком много времени проводит с доктором Мином. Дурное влияние налицо. — У людей с нездоровой головой — таких, как мы с Тэ — процесс выздоровления непредсказуем. Мы не всегда его контролируем и тем более не можем прыгнуть выше головы. Есть граница, через которую не переступишь. Это просто не в наших силах. Я, например, достиг своей ещё до встречи с Тэхёном. Это не значит, что я выздоровел. Просто, как в какой-нибудь игре, достиг своего максимального уровня. Дальнейшее лечение шло в основном на закрепление результата, чтобы я вдруг не скатился вниз. — Чонгук вопросительно смотрит на Тэхёна. Тот едва заметно качает головой. Нет. Не стоит говорить лишнее. Гук возвращает взгляд к напрягшемуся Хосоку, который всё ещё не понимает, что происходит и почему эти двое вдруг стали такими серьёзными, и с хитрой улыбкой продолжает: — У каждого свой предел. Вот Тэхён ещё весной с лёгкостью обогнал меня и уверенно шёл вперёд. Но, к сожалению, для таких, как мы, не пишут счастливых концов. Тэ кривит рот в подобии улыбки, размеренно кивая, и смотрит на свои искусанные ногти, состояние которых если не пугает, то как минимум призывает к конкретным действиям. Гук и тут попал под влияние. На этот раз Тэхёна. Привычка метафорически выражаться рядом с этим парнем. Успешно перенятая привычка. Но любое подобие веселья исчезает, стоит только Чонгуку спросить: — Прогресс остановился, да? Ты достиг своего предела, я правильно понял? — Ещё в июле, — довольно спокойно отвечает Тэ, которому уже не нравится эта игра. — Так, теперь уже и я не понимаю, почему ты сегодня такой кислый, — признаётся Чонгук, складывая руки у груди. Спектакль окончен. Тэхён случайно — или нарочно — сорвал все его планы. — Я, — пытается вырулить ситуацию парень, стоически вынося два взгляда. Один прожигающий и крайне недовольный, второй растерянный и всё ещё обеспокоенный. Возможно, для Гука это повод озадачить Хосока и доказать свою правоту, но Тэхён в его небольшом монологе не услышал ни слова притворства или лжи. Только жестокую правду. И, опираясь на неё, он неуверенно произносит: — Кажется, я скатываюсь вниз… Тэ не выдерживает давления сразу двух пар глаз и возвращается к обозрению своих неаккуратных ногтей. Судя по повисшему молчанию, друзья что-то поняли. Опять он сболтнул лишнего. Опять не сдержался, приоткрыл душу, которой это и требуется. Но последствия слишком тяжелы, чтобы так просто решиться на подобное. Каждому в его кругу общения отведено своё место. Каждый получает столько информации, сколько Тэхён сочтёт нужным. Приемлемым. Безопасным. Лишь одному человеку он решился отдать всего себя. Без рамок, без остатка, без порционного деления. И что из этого вышло? Провал. Разбитое сердце и ещё одно, что и живым уже давно не было. Одиночество. Фальшивое спокойствие. — Уже поздно, — намекает парень, поднимаясь со своего места с опущенной головой. — Хосок, проводишь Чонгука до остановки? Я… мне надо… — Да, — сразу понимает Гук, вскакивая и подымая заодно притормаживающего Хосока. — Отдыхай, Тэ. Увидимся в больнице. Пингвинчик меня проводит, не переживай. Возможно, и не только… — Что? Эй, погоди! Тэ, ты… — только и может сказать Хосок, пока его в ускоренном темпе тащат к выходу. Сопротивление бесполезно. Силы далеки от равных. Он это замечает и начинает не на шутку нервничать, попутно сопротивляясь. — Да стой же ты, избыток тестостерона! Тэ, ты точно в… — Да-да, он в полном порядке. Просто устал. Да, Тэ? — Чонгук ободряюще улыбается, словив благодарный взгляд хозяина квартиры, и с удвоенным усилием буквально выталкивает возмущающуюся тушку за дверь, крикнув напоследок: — Сладких снов! Тэхён будет позже винить себя за такую бестактность. Но сейчас данные меры необходимы. Чем больше бы друзья здесь были, тем сильнее бы возрастало их волнение. И вот он один. Дышится легче, но с хрипом. Сердце исправно стучит, только также исправно болит. Слёз нет, но спазмы время от времени заставляют кривиться. Ноги не дрожат, но держат с трудом, как бы спрашивая, а зачем это всё. Отдых. Он должен помочь. Тэ, не обращая внимания на заметные оранжевые пятна, садится на светлый диван и, устало потирая глаза, морально готовится ко сну. — Пожалуйста, — шепчет парень тишине. — Хотя бы сегодня. Отпустите меня, молю… Кошмары услужливо выслушивают все его стенания, но всё так же непреклонны. Это как будто их работа. Как сердцу поддерживать жизнь, так и им — её портить. Тэ не замечает, как голова касается подушки, продолжая шептать мольбу. Не замечает, как прикрывает глаза. Кошмар уже здесь, услужливо подбрасывает сознанию первую картинку, но парень запрещает себе спать. И застревает в каком-то полусознательном состоянии. Между иллюзией и реальностью. Между привычной болью и неконтролируемой паникой. «Тэхён, ты не хочешь этого!» — в отчаянии срывается на крик голос. — «Вернись к Сокджину! Ну же!» — Два шага, Тэ, — спокойно просит Намджун, находясь ровно позади странно апатичного Тэхёна. — Два шага, и ты свободен… «Борись! Сопротивляйся! Помни, я с тобой! Я всегда буду с тобой!» — А кто ты? — еле слышно шепчет Тэ, жадно вдыхая прохладный после дождя воздух. Возможно, в последний раз. «Ты мне поверишь, если я скажу, что и меня зовут Намджун?» — с опаской спрашивает голос, радуясь возможности оттянуть неизбежное. — Я уже ничему не верю, — с горькой усмешкой произносит парень, дёргаясь от резкой боли в затылке. Как же он устал. — …Уже один шаг, Тэ, — дышит в ухо брат, распространяя неприятный холод по всему телу. — Уже один. Осталось совсем чуть-чуть… — Почему? Почему вы решаете за меня… — Мы и есть ты. Обрывки воспоминаний сменяют друг друга с пугающей скоростью, но их порядок неотвратим. Тэхён с содроганием понимает, каким будет следующий эпизод. — Меня… меня ждёт Сокджин. Он признался. И он… «Правильно! Сокджин! Наша Луна! Наша драгоценная Луна! Думай только о нём!» — Это перестаёт быть смешным, Тэхён, — чуть ли не рычит Намджун, вызывая бесконтрольную дрожь, отчего Тэхён падает на колени и прикрывает глаза. От ужаса, сковавшего тело. Он не узнаёт его голос. Тот искажается, теряет последние намёки на человеческий, перерастает в странное шипение. — Цепляешься за этого идиота, который возомнил, что может любить тебя! — Монстр беснуется, контролирует каждую клеточку слабого тела. — Посмотри на эти руки! Посмотри на них! — Тэ со слезами на глазах подчиняется, понимая, что поднял их точно не он. — Бесполезные, никчёмные руки, погубившие семью! Но не всю, вот в чём твоя ошибка! Избавься от опороченного тела! «Тэхён, не!..» — Я знаю все твои мысли! — воет подобие Намджуна. — Я знаю, что ты хочешь этого!. — Д-джин… — Опять! Опять он! Опять этот Джин, что мешает тебе воссоединиться с семьёй! «Всё правильно! Думай только о нём! Думай, как тепло в его объятиях! Как хорошо чувствовать вздымающуюся грудь и бьющееся сердце! Особенно теперь, когда ты знаешь, что так учащённо оно бьётся из-за тебя! И для тебя! Только для тебя!» Внезапно неспокойная ночь исчезает, уступая место убаюкивающей тьме. Тэ слепнет, но сил на новую порцию паники не осталось. Только бы дождаться завершающего акта, не потеряв по дороге рассудок… — Я, кажется, понял тебя, Тэ, — заметно тише говорит брат. Он звучит то отдалённо, словно эхо, то слишком чётко, заставляя сомневаться в реальности происходящего. — Взгляни-ка на эти руки ещё раз. Мы избавимся от него. Избавимся от Джина этими самыми руками, раз он мешает нам быть вместе… Тэхёну кажется, что исчезли все звуки. Дуновение ветра, собственное дыхание, полные паники и ненависти голоса. Даже удары сердца будто остановились, оставляя растерянного парня один на один с осознанием. — И-избавимся? — растерянно повторяет он, продолжая пялиться вниз. Сквозь тьму пробивается бледный силуэт рук. Только на этот раз пальцы запятнаны чьей-то кровью. Сокджина, догадывается Тэ. И хватает одного яркого образа, чтобы сойти с ума. Фантазия и тут не подвела. Мёртвый Джин. Холодный, с остекленевшим взглядом, без огонька внутри. Его нет. Его просто нет. — Ч-что тогда будет со мной? — Ты уйдёшь вслед за ним. Ведь тебя больше ничего не будет держать здесь. Как и должно было быть с самого начала… Холод струится по венам, придавая сил. Голова пуста. Прекрасно, сейчас эмоции ни к чему. — Я не позволю. Петли дают о себе знать, стягивая шею. Но уже не его. Тэхён берётся за них и начинает тянуть, подпитываясь нарастающими хрипами. Вот так. Он избавится от Намджуна. Не позволит больше никому решать за него. Не позволит навредить близким ему людям. Всё просто! Тогда… почему так трудно дышать? Брат сопротивляется? Почему же Тэ не чувствует его движений? Только хрип, переходящий в оглушительный вой. Может, потому что глаза закрыты? Стоит открыть. Стоит убедиться, что он всё делает правильно. Но ничего не выходит. Внезапно наступившая темнота не хочет рассеиваться. Неважно. Главное — продолжать сжимать шею. И самому пытаться дышать, хотя с каждой секундой это всё сложнее. «Тэхён! Остановись! Что же ты делаешь?!» — разрывает звуки борьбы до боли знакомый голос. Тэхён и не думает слушаться. Достаточно с него нелогичного бреда. К тому же холод, завладевший телом, не позволит остановиться, даже если парень этого сильно захочет. Сильные руки хватают его за плечи и начинают трясти. Тэ дёргается, сбрасывая их. А вот и слегка припоздавшее сопротивление. Но Намджун, видимо, слишком хочет жить. Поэтому уже буквально вколачивает Тэхёна в удивительно мягкую поверхность своими рывками. Ещё и голос не сдаётся. Что на него нашло? «Тэхён! Очнись! Очнись же!» Тэхён резко выныривает из царства кошмаров и сразу садится, жадно хватая ртом воздух и вытирая рукавами толстовки заплаканное лицо. Ему впервые снится тот вечер на крыше. Пусть урывками, но это всё равно было… непередаваемо. Страшно. Почему? Почему его мольбы всегда уходят в пустоту? Неужели он не заслуживает прощения? Не заслуживает нормальной жизни? Парень судорожно вздыхает, стараясь успокоиться и отогнать жар, охвативший тело. Полутьму комнаты перебивают яркие лучи, выглядывающие из-за щелей штор. Отлично, уже утро. Организм хотя бы хорошо поспал. Тэ уже хочет встать, но вдруг его плеча кто-то касается, отчего он испуганно дёргается и подымает взгляд. — Д-джин?! Что… Как ты?.. — задыхаясь от шока, мямлит Тэхён и на всякий случай дотрагивается до этой иллюзии, чтобы рассеять её. Но она не исчезает. Белая футболка на ощупь мягкая, слишком реальная для очередной галлюцинации. Грудь нежданного гостя порывисто вздымается, что служит ещё одним доказательством правдивости происходящего. Дрожащие руки доходят до лица, оглаживают его, проходятся по выделенным скулам, носу, очерчивают брови, пока взгляды не встречаются. Тэ закусывает губу и поспешно убирает руки. Несмотря на тлеющее тепло в тёмных глазах, он понимает: нельзя. После всего, что он сделал, ему нельзя касаться. И пусть родные губы кривятся в ободряющей улыбке, а тело Луны подаётся слегка вперёд, следуя за тем, что мгновение назад дарило бережные прикосновения. Тэхён больше не имеет права делать это. Только не после своей ошибки. — Ты, наверное, забыл запереть дверь, — почему-то шёпотом сообщает Сокджин, окончательно опускаясь на пол и смотря теперь на Тэ снизу вверх. Парень подбирается и озадаченно хмурится: не привык быть в таком положении. — Я услышал крики и подумал, что это веский повод для вторжения. Тэхён пристыженно опускает взгляд. Нет, он намеренно оставил дверь открытой. Чтобы не возиться с замком, если придётся бежать. Уносить ноги из этого места, стены которого запечатлели не одну смерть семейства Ким. — Зачем ты пришёл? — прямо спрашивает Тэхён, мысленно ругая себя за грубость. Но так надо. Сокджин не должен быть так мягок и вежлив с ним. Только не с ним. Он должен смотреть с холодом, презирать, ненавидеть. Хотя бы проявлять равнодушие! Почему? Почему в его взгляде столько надежды и отчаяния? Почему все движения скованные, выражающие своеобразное подчинение, будто он боится спугнуть? Ведь он не встретил. Не пришёл. Не дождался. Отпустил. Отпустил ли? — А ты не понимаешь? — с прищуром интересуется Джин и кладёт голову на диван, у самых ног Тэхёна, не прерывая зрительный контакт. Парень непонимающе моргает, пока в голове проматываются возможные причины. Красавчик с минуту наблюдает за его потугами, затем по-доброму усмехается и, схватив трясущуюся ладонь с безобразными ногтями, начинает покрывать поцелуями каждый её сантиметр, а в перерывах повторяет: — Всё ещё не понимаешь? Тэхён забывает, как дышать. Сердце разгоняется, причиняя с каждым ударом нестерпимую боль. Но сил сопротивляться нет. Это не может быть правдой. Ведь он ошибся. А Сокджин был прав всё это время. Расставание ничего не принесло, кроме осознания: Тэ не может без своей Луны. Он понял это даже не в день выписки, а за неделю до неё. Когда доктор Мин принёс расписанный план его дальнейшего лечения. На год. — Т-ты… ты не можешь… — вырывается у парня, и он чувствует, как по щекам скатываются первые слёзы. — Я… Ты не можешь, после всего, что я натворил… Не можешь продолжать… Джин переходит ко второй руке, не оставляя без внимания ни один участок кожи, а Тэ только трясёт головой. — Прости меня. Прости. Я знаю, я виноват. Ничего уже не исправить, но я всё равно прошу прощения, потому что… Ты был прав, а я… Я трус. Я… сумасшедший! Я ужасно поступил. Я не хотел делать тебе больно, но… Я сделаю что угодно, только прости меня. Я… мне просто… Ты… — Что угодно? — Сокджин наконец оставляет руки парня в покое и притягивает его ближе, утыкаясь лицом в район живота. Какое-то время оба молчат, наслаждаясь близостью. Но страх Тэхёна никуда не ушёл, а вина хоть и не душит, но причиняет явный дискомфорт. Джин шумно вздыхает и бурчит из своего укрытия: — Хорошо. Я прощу тебя. Сердце Тэ пропускает удар. — Если ты перестанешь плакать. Дрожащая, вечно холодная рука парня поглаживает голову Сокджина, выражая безмолвную благодарность, давая обещание. Джин жмётся ближе, топит всю пережитую боль в долгожданных объятиях. Он давно простил, давно понял. Нужно было только время, чтобы принять. Но слёзы на щеках Тэхёна так и не высохли.