Сумерки сгущались. Тёмное грозовое облако чёрным пятном расплылось над треклятой земной школой. Вечеринка продолжалась, подходя к концу: из зала до сих пор доносились восторженные крики, смех, громкая музыка, но многие уже разошлись по домам, испуганные произошедшим.
Люцифер лежал на скатерти, сдернутой с ближайшего стола, без сознания, словно мертвый. Маленький сгорбившийся силуэт склонился к нему, роняя горячие солёные слёзы на его холодное лицо. В этой фигуре никак нельзя было узнать всегда веселую улыбчивую Сабрину. Колени девочки были изодраны в кровь мелкими и острыми камнями асфальта, платье разорвано и испачкано грязью, губы закусаны до крови, лишь уста едва слышно шептали: «Отец… папочка… очнись».
Погода резко испортилась: чистое полотно небес резко заполонили черные-черные тучи, раздался оглушительный гром, и с неба полил холодный дождь. Природа как будто осознала и сочувствовала горю ведьмы… да и не только ей одной. Чуть позади неё, положив руку на ещё плоский живот, стояла красивая рослая темновласая женщина. По её щекам текли слёзы боли и отчаяния, что, на её счастье, не было заметно из-за так вовремя начавшегося дождя: Лилит перепробовала все пришедшие в её голову заклинания, но ни одно не сработало.
Рядом с ними туда-сюда метались еще две женщины: они что-то быстро шептали, водя руками над обездвиженным полумертвым Дьяволом. Но и их заклинания и заговоры не работали. Растерянность и беспомощность охватила всю компанию.
Сабрина не заметила, как все они перенеслись из зала Бакстерхай на улицу. Сейчас это было и неважно. Кровь била в виски, принося в её умную голову одну навязчивую мысль — он мертв: пульс замедлялся с каждой секундой, дыхание и вовсе пропало, всё тело было холодным, подобно лёд.
— Нет! — душеистязающий крик вырвался с губ ведьмы, разносясь громким эхом по всей округе. — Отец… папочка, нет, не оставляй меня! — девушка сама не до конца понимала, что она говорит, язык заплетался, с глаз текли солёные горячие слезы, обжигая её замерзшие щёки.
Спеллман прижалась всем телом к груди Дьявола, стараясь услышать стук сердца, но ответом ей была тишина.
Рядом сновали тётушки и Лилит, пытаясь хоть как-то помочь, но то абсолютно никак не действовало на окаменевшее мужское тело. Ни одно заклинание не заставило Люцифера вскочить на ноги и продолжить радоваться своей безбедной жизни рядом с дочерью и женой.
Хильда сидела на коленях рядом с племянницей, уткнувшись носом в её светлые пепельные короткие волосы, приятно пахнущие настоящим огнём с примесью мужского парфюма, скорее всего, каким пользовался Люцифер. Женщина слушала тихие всхлипы Сабрины, её крики и плачь, совершенно отвратительно жалостливые просьбы (отвратительные от того, что сердце Хильды не выдерживало, ей самой хотелось умолять Люцифера проснуться, лишь бы девочка не шептала эти «папочка, очнись», «папа, прости, не оставляй меня») и сама внутри себя кричала, плача снаружи.
— Сабрина, всё будет хорошо, солнышко, скоро мы что-нибудь придумаем… с твоим папой всё будет в порядке. — Хильда шептала на ухо племяннице успокаивающие слова, сама не веря в то, что сможет чем-то помочь дьяволу. Для неё было загадкой, как Блэквуду удалось застать Люцифера врасплох. — Ты меня слышишь, милая? Всё будет хорошо. — Женщина прижала Сабрину к своей груди, чтобы та не рассматривала безжизненное тело своего отца. Это было жестокой пыткой. Даже для Хильды. Спеллман, смотря на Люцифера, плакала вместе с Сабриной, не понимая, как такой, как он, вообще может находится в подобном положении. Дьявол казался ей непобедимым, а сейчас этот отвратительный, окончательно гнилой человек, Блэквуд, сотворил с ним это. А если бы он сделал это с её сестрой? С Сабриной? Он ведь мог убить их двоих. От этого Хильде было страшно.
Страшно за то, что Фауст может вернуться и убить их всех. Только мёртвому дьяволу известно, что у того на уме.
Сегодня Сабрина Спеллман впервые признала его своим отцом. Жаль, что поздно…
Тихие всхлипы резали ножом по сердцу Зельды. Женщина стояла со всеми на улице, оперевшись о пустой фуршетный стол, на котором больше четверти часа назад стояли разные яства, привлекающие внимание смертных. Спеллман выкуривала вторую сигарету подряд, молча смотря на дьявола у своих ног, лежащего без сознания. Зельда ненавидела его всем сердцем и желала ему только смерти, но, когда он упал в обморок, и ей довелось услышать истошный крик Сабрины, увидеть лицо Лилит, она молча помогала, судорожно пытаясь вспомнить хоть что-то, что могло бы помочь… только вот что могло помочь? Чем помочь ангелу, который и снабжал тебя этими силами? Зельда могла бы попросить помощи у Гекаты, но не знала, правильно ли поступит. Попробовав это сделать, ничего не произошло. Возможно, дело в личной неприязни этой Богини к дьяволу, может, что-то другое.
Зельда не знала, что сказать своей племяннице. Сабрина рыдала, сидя у стана Люцифера, переживая новую потерю, потерю отца, которого только обрела. Каким бы уродом он не был, Зельда видела, что её племянница любит его и относит к своей семье. Ей и самой хотелось признать, что когда дьявол спит, умирая, то вовсе не кажется такой тварью, а лишь невинной жертвой, какую хочется спасти, какую жалко. Мразью в этой истории становятся двое людей, которые посмели посягнуть на святое. На своего Бога.
Спеллман в сотый раз, сжимая кулаки до белых пятен на костяшках пальцев, мечтала о смерти своего мужа, она была готова собственными руками разорвать этого падшего человека. Как он мог так поступить? После того, как вернулся в Академию? После того, как дети снова поверили ему? У Зельды в голове не укладывалось, как можно быть таким отвратительным, как можно быть такой крысой…
А что до той девочки? Зельда её едва знала, она появилась в Академии совсем недавно. Спеллман совершенно был непонятен мотив Кристин. Фауст был отличным манипулятором и мог запутать ребёнка, пообещать власти, запугать, шантажировать. Но зачем ему было это делать? Чем она может ему помочь, кроме как быть девочкой на побегушках в свои почти двадцать лет?
Спеллман нервно откинула сигарету на грязную от пролитых напитков пёструю ткань скатерти. Они ждали вердикта Лилит. Никому другому решения этой проблемы не найти.
Зельда Спеллман вздрогнула, услышав звон разбивающейся посуды рядом с собой. Казалось, только женщина обернулась на звук, потому что все скорбели, рассматривая Люцифера.
Зельда увидела миниатюрную маленькую девушку, которую очень хорошо помнила. Странно, что в обоих случаях их объединяет дьявол, но тогда, как враг, а сейчас трагически усопший, жертва.
— Доркас. — Она недолго вспоминала имя девушки, поэтому сразу обратилась к ней, подойдя ближе, чтобы не отвлекать других от их горя, в особенности, Сабрину, ей нужно было выплакаться. — Я понимаю, что, возможно, ты не всегда была в восторге от нашего Повелителя. — Сейчас Спеллман называла его «Повелителем» немного насмешливо. Женщина думала, что Доркас тоже терпеть его не может из-за того случая с нападением, ведь тогда бедняжке пришлось встретиться с ним лицом к лицу. Кто-то говорил, что он очень напугал её и чуть не покалечил. — Но в подобной ситуации мы все должны держаться друг за друга и ополчиться против общего врага — Фауста Блэквуда. Ты согласная со мной? — Зельда положила руку на плечо девушки, смотря на тех, кто здесь остался — Харви, Лилит, Хильда, Сабрина, пришедшая Доркас, некоторые ученики Академии. — Я прошу всех вернуться в Академию и не при каких обстоятельствах не выходить оттуда и… ни в коем случае не выходить на контакт с отцом Блэквудом. Сейчас он представляет для ковена огромную опасность. — Спеллман не убирала руку с плеча ученицы, незримо намекая на то, что ей пока стоит остаться. Харви же она показала жестом оставаться на месте.
Доркас, сдерживая порывы кричать от ужаса, прижалась к своей сестре, стоя в стороне, рядом с другими ученицами в толпе. Страх сковал всё её тело, а паника мешала здраво мыслить. Вещая сестра испытывала животный ужас перед Блэквудом, который так беспечно поступил с Люцифером! Доркас было не до удивлений о том, какой дьявол, оказывается, прекрасный, потому что он был мёртв! До неё доносились обрывки фраз, поэтому ведьма не до конца понимала всю ситуацию, воспылав всепоглощающем гневом к Фаусту, который в очередной раз предал их. Пускай он предал ковен, но сейчас он предал своего господина, Тёмного Владыку! Он убил его!
«— Если он убил его, то что сможет сделать со мной и Агатой? — подумала девушка, покрепче прижимая к себе сестру».
Внезапно в голове появился образ сестры, Пруденс, дочери Блэквуда. Вдруг он сделал с ней что-то ужасное? Она может быть в опасности! В огромной опасности! Кому теперь помогать им, если Сатана был убит… и как смотреть в глаза своим друзьям? Доркас только что осознала, что в будущей смерти ненавистной Кристины тоже виновата она. Может, во всём этом виновата она? Если бы Блэквуд не выходил на сцену, не увидел бы Владыку, все были бы живы… это она предательница, из-за неё все скоро погибнут.
Доркас уткнулась носом в волосы Агаты, сдерживая слёзы, не слушая то, что им говорит Зельда.
Всё же стоит понять, с какого момента пошёл разрушительный диссонанс — она поняла, что главным собеседником на протяжении всей вечеринки являлся никто иной, как Фаустус Блэквуд.
Пусть имя не предалось ко звучанию вслух, от одной мысли об этом человеке Лилит передёрнуло, как будто Блэквуд был чем-то крайне отвратительным. А впрочем, так оно и было, чему удивляться.
— Сёстры Спеллман, — повернув голову к Зельде и Хильде, осторожно начала женщина. Глазами она пока что задержалась на лежащем без сознания муже. — Можем ли мы отнести Люцифера к вам? Я думаю, стоит рассмотреть ситуацию в более подходящей для того обстановке.
«Навряд ли он… даже если и мёртв, то прямо-таки безвозвратно. Должен быть какой-то выход, ни разу не было такого, чтобы людишки по типу Блэквуда строили козни без малейшей лазейки, откуда можно было бы разрушить все планы…»
Из представителей мужского пола здесь оставался студент Харви Кинкл, но в том, что он в одиночку унесёт мужа Лилит, женщина очень сильно сомневалась. Превратив свои каблуки в располагающие удобством для ног туфли на гораздо более низком и толстом каблучке, она вместе со всеми приготовилась ко «сверхдальнему переходу», потихоньку взваливая Люцифера на спину.
Зельда сдерживала дрожь во всём теле от холода. Страх сменился апатией, как и горе утраты. Ей было страшно, потому что она знала, насколько безумен Блэквуд, но и одновременно с тем всё равно — ведь он такой же, как и она. Спеллман успокаивала себя тем, что у них одинаковые знания во всех областях науки. Тот всегда уверял её, когда они были по-настоящему женаты, что он, как мужчина, должен быть умнее и определённо превосходит Зельду в знаниях. Тогда женщина в шутку соглашалась, желая потешить самолюбие мужа, но сейчас, стоя перед неизвестной силой и колдовством, стушевалась, понимая, что всё определённо отвратительно плохо. Она не знала многих вещей, которые успел узнать Фауст. На многом сказалось его путешествие во времени.
— Отнесём его в морг. — На ходу предложила Зельда, уже представляя, какой бардак из-за Амброуза творится, как в доме, так и в морге, но в холодной морозилке хотя бы была гарантия на то, что тело Люцифера не успеет прогнить, пока они не поймут, что с ним. Спеллман вновь вспомнила тень Блэквуда в окне и закусила губу, приподнимая голову, словно задумываясь о чём-то, но на самом деле коря себя за то, что не сказала об этом никому из присутствующих, предаваясь веселью вместе с детьми. Женщина помнила его довольную улыбку на лице, когда он распахнул окно второго этажа. Спеллман предположила, что он был доволен, найдя себе собеседника по уму, которая поддержал его план. С этого момента Зельда окончательно приняла решение утопить молодую ведьму вместе с мужем.
Увидев, как Лилит, без особого труда взваливает Люцифера себе на плечи, женщина удивлённо хмыкнула, скрестив руки на груди. На мгновение ей захотелось, чтобы её муженёк увидел это и навсегда замолчал о женской немощности.
— Сабрина и Доркас. Чтобы сэкономить время, я прошу вас отправиться в Академию и помочь ковену. Вы могли бы осмотреть комнату Блэквуда, можете разнести её к чёрту… — Зельда на мгновение задумалась, у неё перед глазами снова показался образ мёртвого Люцифера. — Да… попытайтесь найти вещь, при помощи которой могли проклясть Тёмного Владыку. Или поищите что-нибудь в комнате его крысы… как там её? Впрочем, неважно, вы ведь жили в одной комнате, переверните её ящик с ног до головы. Помните, что там могут быть потайные отделы, которые можно открыть только при помощи магии. — Женщина убрала руку с плеча ведьмы, делая два маленьких шага в сторону Сабрины и Хильды, которые рыдали на полу.
Доркас ступила вперёд, решаясь взглянуть на Сабрину Спеллман, сидящую на коленях на холодной земле. Ей было бы приятно видеть эту картину, если бы не собственные чувства Вещей Сестры. Она любила Владыку, любила всем сердцем, защищая своего Бога перед другими ученикам, которые потеряли в него веру. Девушка часто шутила над теми, кто пренебрегал своей верой, а всё лишь только потому, что считала таких людей ничтожными. Сабрина тоже была для неё полным ничтожеством, так легкомысленно порицала Сатану, но сейчас, видя, как ведьма плачет, Доркас сама не сдержала слёз глубоко внутри себя.
Девушка собиралась уйти, взяв Агату за руку, но её остановили. Право, сегодня все потерпели потерю, стоит прислушаться к мадам Блэквуд и сделать всё, чтобы это поскорее закончилось. Так хотелось жить в те времена, когда ведьмы могли просто учиться, не воюя ни с кем… Доркас не хотелось вновь чувствовать то, что она когда-то испытала — боль собственной смерти или страха за смерть близкого.
Гортанные всхлипы и боль в груди от нескончаемого плача сменилась кашляем, раздирающем горло. Сабрина держала отца за руку, игнорируя противное покалывание в горле, схожее с ощущениями от проглоченного песка, облепившего всё горло подобно заразе, настолько неприятно ей было сглатывать или говорить.
Сабрина отпустила руку Люцифера и прижалась к тётушке Хильде. Она так крепко обняла женщину, что самой стало больно. Хотелось закричать, но Спеллман сдерживала себя глубоко внутри.
На Спеллманов словно наложили проклятие… на саму Сабрину, рядом с ней умирают все. Даже дьявол. Все, кто когда-то в неё влюбялся, стали её друзьями, умирали, неся наказание за Сабрину.
Девушка пыталась сосредоточиться на энергии своего отца, на его душе, чтобы связаться с ним, он мог говорить с ней через её мысли. Сабрина кричала ему, но он не отзывался. Даже на молитву. Девушка терпеть не могла молиться Сатане, особенно, после крещения, но сейчас она это сделала, попросив Люцифера не умирать. Это всё, что ей было нужно — сохранить ему жизнь. Вернуть ему жизнь они смогут сами. Сабрина Спеллман лично найдёт Блэквуда, чтобы тот заплатил ей за всё, что он сделал ей.
Сабрина утёрла слёзы, медленно вставая с земли. Казалось, что дождь девушку вовсе не смущал, ей действительно было всё равно на непогоду, были вещи куда посерьёзнее. А, учитывая то, что ведьмы не болеют, ей было не страшно обморожение. — Тётушки, я прошу вас, проследите за телом моего отца, я… — Спеллман выпрямилась, высокомерно задирая подбородок. От горя на её лице не осталась и тени. Королева была готова наведаться в своё королевство, чтобы навести там порядок. — Ищите Блэквуда и эту крысу. Я сожгу обоих в адском пламени за то, что они сделали. — Уверенно проговорила девушка, хмуря брови.
— Я могу помочь. — Согласилась Доркас, предвкушая интересное путешествие по ящику секретарши Блэквуда. Ведьма всегда хотела посмотреть, чем занимается эта невинная дурочка в одиночестве. — Пойдём, Сабрина. — Небрежно бросила Доркас, грубо хватая ведьму за руку. Кивнув Агате и улыбнувшись ей, девушка прошептала заклинание, перенесшее их в Академию Незримых Искусств.
***
Кристин иногда тихо сопела во сне, когда Блэквуд отстранялся от неё. Ей не снилось кошмаров, вообще никаких снов, белое пустое ничего, в котором было холодно.
Мужчина накрыл их тем жалким кусочком ткани от ободранного платья, уложив девушку на себя. Так они сохраняли собственное тепло. Кристина была заложницей холода, не признаваясь в том, как немеют пальцы её рук и ног от холода. Ей было мало неопрятного куска ткани мужского фрака. Блэквуд спал в нём и со всей возможностью расположил руки так, чтобы Кристине было тепло этой ночью. Он видел в её профиле маленького Иуду, который часто просил его об объятиях, настолько сильно привязался Фаустус разумом к своей ученице.
Тёмная ночь скрывала за собой лик девушки, не искушая Блэквуда. Он проспал почти до утра, а после, оставшись наедине со своими размышлениям, принял самое страшное для них решение — он пожелал стать выше того существа, которым он был. Фауст захотел стать Богом.
У колдуна появились мысли о том, что он может оставить девушку здесь, не впутывая её в свои дела, но понял, что она без него долго не проживёт.
— Кристина. — Этим утром он разбудил её. Девушка спрятала нос в изгибе его руки, не желая просыпаться. — Кристин. — Он снова позвал ведьму, тронув округлую кость плеча.
— М? — девушка резко села, принимая свой обычный вид утонченной, скромной и краткой покорной девицы, отсевшей на шаг в сторону, чтобы не смущаться от близкого расстояния между ними. — Доброе утро, отец Блэквуд… — томно прошептала она, улыбаясь своему педагогу. На её лицо падали блики солнца, придавая коже и волосам блестящего золотистого оттенка.
— Доброе утро. — Он очень давно не говорил эти слова по-настоящему искренне. В последний раз это было, наверное, после их свадьбы с Зельдой и освобождения Люцифера. Признание и женщина имеют власть дарения мужчине благородного чувства безмятежности.
— Куда мы теперь пойдём? — улыбка исчезла с лица девушки от чувства голода, распространившегося по всему телу. Ей не хотелось говорить о своём нездоровье и этой потребности. Обычные правила этикета, в особенности, перед мужчиной. Кристин была уверена — несмотря на то, что они попали в такую ситуацию, ей всё равно стоит держаться с достоинством.
— Нам нужно позавтракать. — Она заметно повеселела, начиная улыбаться. Блэквуд это заметил, поэтому сделал паузу. — А после мы спустимся в Ад. — Ведьма не перебила его, лишь удивленно прикрыла рот маленькой ладошкой. Фауст ждал вопросов, как это обычно бывает у женщин, но она молчала, давая ему всё рассказать. Это радовало его — эта девушка полностью доверялась ему во всём, несмотря на то, что он говорит. — Я стану новым королём Ада. Вместо Люцифера.
— Вам… очень идёт этот титул, отец Блэквуд! — Возбужденно-радостно проговорила девушка, чувствуя, как краснеют её щеки. Стан сам собой вытянулся, делая изгиб шеи стройнее. — Тогда как мне к Вам обращаться… ?
Этот вопрос поставил Блэквуда в тупик, одновременно одарив крыльями. С этого обращения, с первой молитвы изменится его жизнь. Кристина может одна сделать из него Бога, настолько набожно и светло она выглядела в своём перевёрнутом грехе.
— Для смертных дьяволом всегда останется Сатана. Называй меня также, как и его, — он сделал паузу, опасаясь громогласности своего приказа, — Тёмный Владыка. — Блэквуд поднялся на ноги, смотря на Кристин, сидящую перед ним на коленях. Ему так и хотелось схватить девочку за волосы и принудить к чему-нибудь грязному, чтобы свет вокруг её фигуры исчез, а она предстала настоящей перед ним — ведьмой. Фауст не верил, что душа, принадлежащая Сатане, может быть такой чистой.
— Хорошо, Тёмный Владыка. — Покорно проговорила девушка, заглянув ему в глаза.
— Пойдём со мной, Кристина. — Он протянул ей руку, и она ответила ему тем же, поднимаясь с его помощью на ноги. Зельда часто, чтобы позлить его, не принимала эту руку, показывая свою способность на то, чтобы встать самой. Кристина была другой. Она не была не похожа ни на одну из его женщин — ведьма признавала свою слабость только перед ним.
***
Доказательства невиновности малышки Кристины:
Девушка почувствовала небольшую слабость после того, как переместилась в Академию. Тело сковала боль, похожая на ощущения после долгой тренировки, но эта не приносила легкости глубоко внутри, лишь кровоточащую боль, она разрасталась по всему телу, ударяя в голову. Доркас приложила руку ко лбу, прислонившись к стене. Ей помнилось это чувство, она уже ощущала подобное, когда Сатану заключили в чужом теле. Это стало происходить недели через две после его поимки, почему же сейчас так резко? Возможно, что он уже погиб.
— Ангел меня подери, это отвратительно. Ты чувствуешь? — со вздохом спросила Доркас, брезгливо отвернувшись. Девушка строго настрого запретила себе пользоваться магией, иначе точно сойдёт с ума от изнеможения. — Я помню, когда Тёмного Владыку заключили в тюрьму, у меня было такое же ощущение. Ужасно. Не считаешь? — Коуэн оттолкнулась от стены и, расправив плечи, от бедра двинулась в сторону женского корпуса, где находилась комната для всех девушек.
В душе девушки тёплым чувством разливалось желание поскорее перевернуть комнату нерадивой ведьмы вверх дном, доказав её виновность. Трогать вещи Блэквуда ей не хотелось. Он был очень умён, силён, поэтому Доркас опасалась каких-то проклятий, наложенных на его вещи. Поговаривали, что тёмный отец часто баловался этим.
— Чувствую что? — наконец Сабрина посмотрела на девушку, что явно за считанные секунды побледнела и приобрела болезненный вид. Спеллман подняла одну бровь в изумлении, уже готовясь ловить ту, но она по всей видимости стала потихоньку приходить в себя. Кое-кто из учеников шнырял туда-сюда по Академии то ли от паники, то ли от скуки. Молча ведьма последовала за Доркас, что направилась в женский корпус.
Спеллман остановилась перед входом в комнату. Было интересно, почему она не обращала внимание на Кристин всё это время. Вроде учились вместе, жили под одной крышей, даже в одной комнате.
— Шикарно сыграно. — Произнесла вслух она, обращаясь к самой де Лис и представляя её тут. — Прикидываться так долго серой мышью, чтобы устроить потом такое шоу. Талант!
Перед ней предстала их родная комната. Здесь никого не было, все ученики, скорее всего, собрались в подвале, где они обычно привыкли прятаться от Сатаны или нападок Блэквуда с язычниками в прошлом. На лице Доркас промелькнула тревога, но та исчезла, являя высокомерие и полное безразличие. — Эта крыса мне никогда не нравилась. — Доркас внезапно воспылала симпатией к Спеллман, слыша подобное заявление в адрес девчонки, которую Коуэн терпеть не могла. Для девушки загадкой остаётся то, как Кристин всё это время терпел Николас, а уж тем более сам Блэквуд.
Доркас двинулась к аккуратно заправленной кровати Кристины. На ней лежала плюшевая игрушка, над которой сама Коуэн с Агатой не раз издевались. Странно, что Пруденс тогда была другого мнения, защищая девчонку. Они, возможно, немного дружили. Кристина помогала её сестре с каким-то предметом, поэтому Пруденс всегда говорила, что Кристина с таким умом имеет право спать с тем, с кем захочет, пусть то будет обычная плюшевая игрушка. — Считай, что я отомстила ей в кредит. — Усмехнулась Доркас, представляя, как помои летят на голову бедной невинной ведьмочки. — Я подделала результаты конкурса и едва не вылила помои этой суке на голову у всех на глазах, собрались все наши, чтобы посмотреть на это шоу. — Доркас громко рассмеялась, прыгая на кровать однокашницы. Девушка взяла в руки её плюшевого мишку, разрывая игрушку по швам. — Но на сцену вышел Блэквуд, и я… не сделала этого. А надо было. — С досадой заметила Коуэн, кидая порванного медведя в мусорку. — Ты смотри здесь, а я пороюсь в сундуке. — Девушка кивнула Сабрине на тумбочку, перекатываясь к сундуку у подножья кровати.
С детской обидой Спеллман отвернулась от Доркас, что так безжалостно раздирала медвежонка. Она знала, конечно, что ведьмы — существа буквально бессердечные, что чужие чувства для них — бесполезный мусор. Но будучи ярой защитницей своих собственных вещей, она понимала, какая ненависть или глубокая печаль вспыхнет в бедной, или не бедной, Кристин. Какой бы, так называемой, сукой она не была, всё же так бездумно ломать её безделушки — это дико. Сабрина нахмурилась, стараясь потупить сомнение в виновности одноклассницы и приступы жалости, как к маленькому оленёнку Бэмби, что остался совсем один. Возможно, Кристин и была неприметной девушкой, но что сделано, то сделано. Её отец мёртв.
— Нет, он жив! — неожиданно воскликнула Сабрина, яростно пнув ногой тумбочку, с которой тут же слетела выключенная лампа с мятным абажуром. Она тяжело вздохнула, усмиряя свой бушующий гнев, надевая маску ледяного равнодушия и высокомерия.
— Знаешь, лучше бы ты вылила помои и на Блэквуда. Ему бы не помешало. Возможно, у него бы хоть что-то шевельнулось в пустой голове, и он бы оставил идею о том. — задумчиво Сабрина уставилась на тумбочку, о которую только что сбила носы балеток. Всё ясно, у этого предмета мебели не было ни ручек, ни замочных скважин. — О том, что он уже сделал. Не суть. — Она встала на колени и прощупала лёгкими ладонями древесину. Выступов тоже не было. — Спасибо. Очень мило. Если Кристин наложила заклятие на свой маленький сейф, значит, было что скрывать. — Спеллман взглянула на Доркас, с хищным выражением лица рвущую пожитки провинившейся ведьмы. Она уже давно её не слушала. — Rektos. — Тихо, но властно произнесла Сабрина, на сто процентов уверенная, что Кристина вряд ли бы стала использовать что-то из разряда тяжёлых заклинаний. Мгновение — ящик с грохотом выехал.
Спеллман победно улыбнулась. Ну, конечно, она была права. Они учились по одной программе, и лишь в редких случаях одна знала больше, чем другая. Далее она нагло запустила руки в открывшуюся обитель и выгребла сплошную барахолку: маленькие рубиновые серьги, пару-тройку лент для волос, какие-то браслетики (даже не просто какие-то, они уже успели приглянуться Сабрине, поэтому та надела себе на запястье один из них, как будто это её собственность), золотую брошь в виде бабочки с яркими камнями, в коих подлинности ведьма усомнилась, две фотографии — на одной была сама Кристин, такая радостная и смущенная, словно её застали врасплох за чтением книги, а на другой — всего лишь цветы. Миозотис, если Сабрина не ошиблась. Или незабудки в простонародье. Они росли в Гриндейльском лесу рядом с колодцем, в который ведьма чуть не упала прошлым летом, и использовались обычно в лёгких приворотных зельях. А Кристин не промах. Это вызвало совсем иную улыбку. Добрую. Ласковую. Любопытный взгляд заметил в ящике потайное дно.
— Я уже говорила, что она — девочка неглупая? — Сабрина знала, что Доркас её не слышит. Она уже упархнула к полке с книгами. Тем временем Спеллман нажала на выступ в ящике, и он буквально провалился. — Я надеюсь, я его хоть не сломала. — Она поморщилась от своей же неуклюжести, но нащупала на дне возникшей пропасти что-то непонятное, больше похожее на обложку книжки. Сабрина знала о пристрастии Кристин к прочтению страстных романов с участием самого Дьявола, поэтому без одной мысли вытащила неизвестный предмет на свет. Это был персиковый блокнот с сушеным цветком белладонны вместо закладки. Закатив глаза, Брина мельком пролистала несколько страниц и поняла — это было ничто иное, как личный дневник Кристин де Лис. Ещё лучше. Стоит прочесть. Быть может, она записала что-то о планах Блэквуда.
Присев на край кровати, Спеллман погрузилась в чтение. Сначала без всякого удовольствия.
— «Мне хочется в него верить. Мне всегда хотелось найти большую любовь, такую, как у мамы с папой. Но чтобы любовь получилась такая большая, тебе должны отвечать взаимностью». — Сабрина задумалась, раздумывая о неразделённой любви однокашницы, понимая, насколько права Кристин. Она перевернула лист, перескочив на несколько страниц вперёд. — «С каждым днем мне все сильнее кажется, что мир, каким я его знаю, утекает сквозь пальцы. И всё-таки мне нравится магия. Нравится чувствовать, как в крови нарастает волшебная сила, и хочется получить её как можно больше. Самой! Через знания и терпение». — Спеллман зевнула от усталости и снова перелистнула. — «Сегодня Вещие Сёстры снова перевернули мою кровать. Это случилось в тот момент, когда я задержалась в кабинете нашего Верховного Жреца после занятий. Я пришла в комнату, и так расстроенная после замечаний Блэквуда, а они... спасибо Элспет за помощь». — Сабрина нахмурилась, глядя на копающуюся в сундуке Доркас. Какая мерзость! Надо будет, она к тебе и в бельё залезет. Брина прочитала ещё несколько абзацев. — «Этим вечером я отправлюсь на вечеринку в школу для смертных. Наконец-то. Надеюсь, я найду там более приветливого собеседника, чем Фаустус. Он хоть и считает меня серьёзной и способной ведьмой, но этот его чрезмерный контроль заставляет чувствовать меня совсем беззащитной перед ним». Вот как. Значит, Кристин не водила дружбу с предателем. — Девушка уже собиралась спрятать дневник обратно в ящик, как глаза проскользнули по строчке. — «А завтра я обязательно поеду к реке Свитуотер. Говорят, там очень красиво. Мне нужно найти вдохновение для своей книги». — По щелчку пальцев блокнот исчез. Сабрина спрятала его с помощью магии в своей подушке. Чтобы достать его, нужно было постараться. Выведать у неё кодовое слов.
Ну, конечно, глупая, глупая Сабрина… одноклассница не виновата. Преступники не строят планов на завтрашний день. Они действуют по ситуации.
