Я выбираю жизнь!

      Холодная луна за окном изо дня в день в одной и той же фазе. Орихиме Иноуэ давно знала, что это обман. В мире тьмы не может быть никакой луны и никакого солнца. Все это ностальгические ухищрения господина Айзена. Она была там — на крыше Лас Ночес, в пустыне, именуемой Уэко Мундо. Иноуэ была там со своим тихим надзирателем, ставшим ее тенью в годы заточения. И на поверхности царила лишь вечная ночь. — Сколько я уже здесь? — спросила себя рыжеволосая девушка в белоснежной форме арранкаров, стоя посреди комнаты-тюрьмы. За это время она умудрилась сделать свою тюрьму более уютной. Обзавелась коллекцией гладких камней различной формы, навязала ковриков и салфеток из порванных покрывал. Зеленоглазый надзиратель снисходительно относился к ее шалостям и лишь распоряжался приносить новое постельное белье. — Уже сто лет, наверное… — закончила свою мысль Иноуэ и тяжело вздохнула. — Женщина, — тихий голос заставил обернуться. — Своей болтовней ты мешаешь спать.       Иноуэ обернулась. Улькиорра Шиффер лежал на диване, подложив руку под голову. — Прости… Просто стало грустно.       Арранкар сел в постели и пристально вгляделся в пленницу. — «Грустно»? Ты давно не произносила этого слова. Почему тебе грустно?       Она подошла к дивану и села рядом с Куатро Эспады. Рыжие локоны закрыли поникшее лицо. — Такое бывает с людьми, — тихо ответила она. — Когда становится грустно просто так, без причины. А тебе не бывает грустно, Улькиорра?       Орихиме повернулась к нему. Карие глаза в бледном свете фальшивой луны казались темно-серыми. — Нет, — коротко ответил он. — Мы говорили об этом. Я не испытываю эмоций. Будь то страх, радость или печаль. — Разве нет? — Иноуэ вскочила на ноги и обежала Улькиорру с другой стороны. Теперь его лицо оказалось на свету. — А я уверена, что ты чувствуешь так же, как все люди. В любом случае, ты ведь тоже был человеком. Когда-то давно… Ведь был же?       Иноуэ задумчиво приложила палец к губам и нахмурилась. Шиффер устало прикрыл глаза. — Какая бессмысленная тема для разговора… — проговорил он и снова улегся на диван, открыв спину той, кого раньше считал врагом.       Иноуэ потянула покрывало за край. — Ты не должен мерзнуть, у меня в комнате слишком холодно, — она сама поежилась и почти обреченно вздохнула, глянув в сторону дивана. — В таком случае переночуешь у меня? — Улькиорра повернулся на спину и проследил за направлением ее взгляда.       Орихиме серьезно задумалась. — Хорошо. Только… — голос Иноуэ слегка дрогнул. — Мы погуляем перед сном?       Улькиорра сел. Он до сих пор не мог понять, почему женщина так любит гулять по крыше Лас Ночес. Но уже давно перестал раздражаться от того, что приходится таскать ее на руках. Более того, это вошло у него в привычку и казалось таким знакомым… Она мягкая и теплая, в такие моменты ее руки ласково касаются его шеи, а пышная грудь плотно прижимается к его груди. Наверное, Айзен не высказал бы недовольства, если бы узнал, что Куатро использует женщину для удовлетворения личных потребностей. Но Улькиорра не делал ничего, что могло бы напугать или расстроить пленницу. Ее светящееся улыбкой лицо было дороже непродолжительного физического удовольствия. — Ну так что? — горящие нетерпением глаза Иноуэ бегали по бледному лицу Улькиорры. — Ты стала очень красивой, — произнес он, обескуражив ее. Иноуэ растерянно захлопала глазами. — И ты уже не та дрожащая глупышка, впервые ступающая по коридорам Лас Ночес. Любой низший арранкар мог с легкостью навредить тебе.       Взгляд Орихиме мгновенно стал холодным. — Намекаешь на то, чтобы я топала на крышу одна? — возмутилась она, сложив руки на груди.       Шиффер встал. — Нет. Я всего лишь хотел сделать комплимент. Ты ведь постоянно выпрашиваешь у меня похвалу.       Иноуэ снова заулыбалась. Щеки зарумянились. — Улькиорра… ты очень хороший, — произнесла она, привычно обхватив его шею и позволив взять себя на руки.       Шиффер больше не спорил в такие моменты. Он уже привык, что может быть «хорошим» десять раз на дню и столько же раз «плохим». Все зависит от того, удовлетворяет ли он в данный момент ее желания или действует против них. Они выпрыгнули из окна и с огромной скоростью устремились вверх.       Серый мертвый песок приятно холодил кожу ног. Орихиме в сандалиях с высокой шнуровкой увязла в песке и неуклюже переставила ноги. — Хочу потренироваться, — заявила она, развернувшись к своему спутнику. — Уверена? — Улькиорра засунул руки в карманы.       Иноуэ утвердительно кивнула. Сколько она тренировалась там — в мире живых, как мечтала стать хоть чуточку сильнее… Но ничего не выходило. А за время, проведенное в Уэко Мундо, продвинулась так далеко, как даже не мечтала. А однажды случилось вообще нечто невероятное. Как-то они с Улькиоррой угодили в передрягу на полях меносов. И там Орихиме обрела для себя поистине невероятную способность. «Дерись, женщина! Я не всегда смогу тебя защищать!» — кричал тогда Улькиорра. И у нее получилось. Сияние, служившее ранее щитом и лечебной сферой, собралось в яркий плотный сгусток и приобрело в ее руках форму длинной изящной косы. Оружие из чистого света.       Поначалу было страшно. Коса часто пропадала, а сама Иноуэ робела в нападении и переходила в защиту. Но со временем, благодаря безжалостным тренировкам, в ней зародился азарт. Орихиме стала носить удобную для активных сражений одежду, с легкостью давала отпор нумеросам, до сих пор мечтающим навредить человеческой девчонке. И желание научиться большему не оставляло ее ни на день. А Улькиорра оставался ее спутником и наставником.       Сейчас было так же. Он не щадил свою ученицу и выжимал из нее все, на что было способно ее слабое тело.       Отрицание.       Величайшая способность, сила, которая может быть только у бога. Айзен приказал развить ее для того, чтобы в нужный момент Иноуэ воздействовала на Хогьёку, возвращая использованную мощь артефакту. Но Улькиорра увлекся.       Беспомощная, слабая телом, неуверенная в себе женщина поначалу раздражала. Но из-за своей непоколебимой веры в духовную связь между людьми не давала забыть о себе. Улькиорра пытался сломить ее волю, превратить в бездушную куклу, инструмент великого Айзена. Но эта слабая глупая женщина без страха встречала его и с необычайной упорностью верила в связь с друзьями, ради которых отдала себя в жертву. Она совершенно искренне пыталась объяснить ему, что такое душа, когда он спрашивал. Всегда честно отвечала, что ее «сердце» осталось с друзьями, и именно поэтому она теперь не боится смерти.       И постепенно их странное противоборство сошло на нет. Они пререкались чаще по привычке, а вот в ее способностях Улькиорра заинтересовался лично. Ему стало любопытно, как далеко может продвинуться эта бесконечно слабая женщина. Целью тренировок для Айзена было улучшить способности регенерации. Цель тренировок для Улькиорры — узнать предел в любых направлениях. Шиффер не сразу заметил, когда перестал докладывать владыке истинные достижения подопечной. А, обратив внимание, не счел нужным исправиться.       Тренировка закончилась, как и многие другие, разорванной одеждой, ссадинами и синяками на хрупком человеческом теле. Раны самого Улькиорры заживали почти мгновенно благодаря способностям к регенерации. Но во время этих тренировок он испытывал чувство сродни досаде от того, что не находится в равном положении со своей ученицей. Как и обычно, Иноуэ залечила раны, прежде чем они отправились обратно. — Тебе все еще не хватает решимости, — отчитывал по дороге Улькиорра, прижимая в конец уставшую Орихиме к груди. — О чем ты? — пробормотала она. — Сегодня я снова ранила тебя. — Но ты не пыталась меня убить. Без этого стремления все твои атаки бессмысленны. — Пф-ф-ф… — только и ответила Иноуэ. Он всегда так говорил. Как бы она ни старалась, как бы далеко ни отбрасывала свои слабости, как бы сильно ни увлекалась битвой, ему было мало. И Улькиорра постоянно требовал быть серьезней, нападать с целью убить. Сама мысль об убийстве претила ей, и она неоднократно пыталась донести это до своего стража. А он с тем же рвением доказывал, что в мире все просто — или убивают тебя, или ты. И нет другого пути. Теперь она предатель — одна из Эспады. Пустой с черной дырой в груди на месте обитавшей там раньше надежды.       Но Орихиме не считала себя предателем до сих пор. Она верила, что сделала нечто полезное, отправившись в мир смерти. В тот день, когда Иноуэ променяла свою свободу на спасение жизней друзей, она была горда своим выбором. Но, когда они попытались спасти ее, придя в Уэко Мундо, решимость надломилась, сердце дало трещину.       После неудачной попытки вызволить ее, чудом спасенный Куросаки не возвращался. Поначалу Иноуэ ждала. Но со временем ее убедили в том, что ждать больше некого. Ее передумали спасать, она не нужна, друзья предали ее так же, как и она в их глазах предала все живое. Однако Иноуэ не сломалась. Оглянувшись вокруг и приняв мысль, что ей придется прожить тут остаток дней, она увидела и свет, и добро. Обрела тепло и стала опорой для тех, чье существование раньше называла ошибкой.       А Улькиорра… Из тюремщика и надзирателя превратился в друга. Она не раз говорила ему эти слова, но тот по своему обыкновению отрицал понятие «дружбы» и называл ее привязанность к нему приспособлением — движущей силой прогресса. «Если бы живые существа не имели этого свойства, эволюция была бы невозможна, — говорил он. — Слабые погибают, сильные живут. Ты выжила, значит, ты сильная. И нет в этом другого подтекста. Свои сказки про «связи» и «сердце» оставь для фрассьонов. Меня ты все еще не убедила в их существовании». И с таких высказываний начинались их споры. И чем дольше Иноуэ жила тут, тем длительнее они становились.       Когда Улькиорра вернулся с вечернего доклада, Иноуэ уже приняла ванну и сидела в халате на подоконнике. Она пускала мыльные пузыри в открытое окно. В бледном свете искусственной луны они играли небывалыми для обиталища пустых оттенками. Рядом, свесив ноги, сидела малышка Нелл, которая привязалась к Иноуэ довольно давно. Поначалу Улькиорра был против любого общения пленницы с кем-то кроме себя и господина Айзена, но со временем сдался.       И таких, как Нелл, становилось больше. Иноуэ даже умудрялась бесстрашно вступаться за попавших под горячую руку Ямми нумеросов. И число ее «мелкокалиберной» свиты росло чуть ли не с каждым днем. Те, кто раньше насмехался над ней и старался причинить боль, теперь искали в ней утешение, компанию, а порой и защиту. И она принимала их всех без оглядки, делясь своим светом в кромешной тьме Уэко Мундо.       Это не могло не раздражать. Улькиорра хотел бы единолично наблюдать за сиянием солнца. Но все попытки запереть светило рядом с собой приводили к угасанию. И, напротив, когда он ослаблял хватку контроля, ее свет разгорался и не исчезал в моменты их уединения. Ее счастливая улыбка, горящие жизнью глаза напитывали его, как утреннее солнце питает проснувшийся ото сна цветок. Он раскрывает все лепестки навстречу ласковым лучам, поглощает каждый фотон света и растет.       Несколько минут Улькиорра смотрел на медленно парящие блестящие пузыри, которые выдувала из трубочки Орихиме. — Женщина, мне надо отдохнуть, — произнес он наконец и отправился в ванну. — Ох! Улькиорра, а мы не заметили, как ты вошел! — Иноуэ тут же спрыгнула с подоконника. Нелл последовала ее примеру. — Здравствуйте, Улькиорра-сан! — воскликнула девчушка, радостно шмыгнув носом.       Куатро лишь смерил хмурым взглядом писклявую мелюзгу и с удивлением обнаружил, что в который раз не раздражается от ее присутствия. Он вошел в ванну и закрыл дверь. Воздух все еще хранил аромат любимого цветочного шампуня Орихиме. Она упросила Айзена достать его в мире живых. Но глупая девчонка не понимала, что теперь все арранкары в Эспаде знают ее по этому запаху. Из-за него она кому-то откровенно действует на нервы, а кого-то влечет до сумасшествия…       Улькиорра вздохнул и включил воду. Прохладные струи смывали песок, усталость и лишние мысли. Он проигрывал в голове то, что уже было много раз, и то, к чему он так незыблемо привык. Обычно, когда он выходил из душа, Орихиме уже спала, развалившись в его постели. Ему же оставался диван для ночлега. Так они негласно поменялись кроватями. В ее комнате он занимал кровать Иноуэ, здесь — она его. И было в этом странном обмене что-то болезненно-извращенное. Впрочем, он старался не думать о причинах.       А иногда она не спала, а продолжала сидеть на подоконнике, вглядываясь вдаль, или, завернувшись в одеяло, сидела на кровати и ждала. Это значило, что ее что-то тревожит, и Улькиорра мог не спать всю ночь, втолковывая ей простые истины или же развенчивая заблуждения.       Но сегодня, когда он вышел из душа, Иноуэ не было в комнате. Ее реацу отдалялось с каждым мгновением. Завязав на ходу хакама и накинув косоде, Улькиорра покинул комнату. Больше всего он не любил, когда пленница не подчиняется приказам. Что взбрело ей в голову теперь, когда не осталось причин для бегства? Орихиме прекрасно знала, что не в состоянии покинуть Уэко Мундо без способностей разрыва пространства. В любом случае ему совсем не нравилось то, что выбивалось из повседневного круга событий. Какой бы ни была причина — это непозволительно. Но с каждым шагом ситуация прояснялась. Все отчетливее он ощущал присутствие Айзена. Непонятно было лишь то, почему во время вечернего собрания владыка не упомянул Иноуэ в своих планах.       Когда Улькиорра зашел в тронный зал, Айзен уже поговорил с Орихиме. Она послушно кивнула и отошла в сторону, чтобы сделать то, ради чего ей сохраняли жизнь все это время. Восстанавливать Хогьёку. Мелькнули золотистые лепестки, сорвавшиеся с заколок по велению Иноуэ. Яркая вспышка, и вот золотой кокон окутал маленький светящийся шарик. — Я отрицаю… — голос Орихиме был звонкий и решительный. Совсем не такой, как в первые дни. Улькиорра остановился в дверях, наблюдая, как светится его пленница на фоне трона Лас Ночес. И в тот момент он подумал, как она хорошо бы смотрелась на престоле вместе с Айзеном. Нет, вместо него. На мгновение в его голове принцесса превратилась в королеву. — О чем задумался, Улькиорра? — мягкий голос владыки прозвучал почти с угрозой, словно Айзен увидел мысли своего слуги и счел их предательскими. — Ни о чем, Айзен-сама, — спокойно ответил Шиффер и медленно прошел вперед, держа обе руки в карманах.       Орихиме на на мгновение оглянулась, свечение тут же замерцало, лишенное усиленного контроля. — Иноуэ, пожалуйста, не отвлекайся, — проговорил Айзен, не глядя в ее сторону. — И не бойся, тебя не накажут. Улькиорра, не злись на нашу принцессу, это по моей вине она оставила тебя среди ночи.       Шиффер прикрыл глаза, ничего не ответив. Уже довольно давно Эспада отпускала в сторону Куатро и его пленницы двусмысленные шуточки. Но, чтобы Айзен опускался до их уровня… Такое произошло впервые. — Впрочем, хорошо, что ты пришел следом за Иноуэ, — тон Айзена стал совершенно серьезным. — Твои способности как нельзя лучше подойдут для одного задания. Тот барьер, что Общество душ поставило два года назад над Каракурой, дал трещину. Ты должен проверить, что послужило причиной. Отправляйся в мир живых и добудь информацию. Улькиорра внимательно посмотрел на Айзена. — Сколько это может занять времени? — Не беспокойся, принцесса не сбежит без тебя, — и снова едкая ухмылка коснулась лица владыки. — Ведь правда, Иноуэ?       Айзен подошел к ней и легонько коснулся волос, не спуская пристального взгляда со своего слуги. Орихиме слегка вздрогнула, но более ничем не выдала беспокойства. Улькиорра внимательно наблюдал за каждым движением владыки и не мог пресечь в себе порывы отчаянной злости. И это почти пугало его. Ведь он лишь инструмент в руках великого Айзена. Если владыка прикажет убить девчонку — он убьет. Если прикажет передать другому в наблюдение — передаст, не моргнув и глазом. — И кто будет следить за ней в мое отсутствие? — произнес тем не менее Улькиорра вместо того, чтобы молча согласиться. — Да хоть он, — Айзен снова улыбнулся и кивнул в сторону колонн.       Улькиорра не оборачиваясь узнал реацу прячущегося до сих пор Куинто Эспады. — Нойтора… — голос Улькиорры стал низким. — Ты не согласен с моим решением? — Айзен сверлил его взглядом, испытывая на верность или просто издеваясь. Улькиорра склонил голову. — Конечно, согласен. — Какой сюрприз, Айзен-сама! — радостно воскликнул Нойтора. — Я давно просил у вас эту девку. Ну хоть ненадолго! А то, знаете, так нечестно. Улькиорре — лакомый кусочек, а нам — развлекайся с бездушными пустыми.       Улькиорра кинул в его сторону злой взгляд. — Ты прекрасно знаешь, что женщине нельзя причинять вред, — холодно произнес он. — А если совсем чуть-чуть? — Нойтора скорчил молящее выражение лица. — Ну совсем немножечко? Айзен-сама, вы же знаете, я без фанатизма.       Иноуэ закончила с Хогьёку и развернулась в сторону своего стража. Улькиорра поймал ее обеспокоенный взгляд. Она надеялась на его помощь и поддержку. Ничего страннее не придумаешь. Человек ищет защиты у пустого. Вздор и бессмыслица. Но все, о чем Шиффер сейчас мог думать — это скользкий язык Нойторы и его мерзкие мыслишки, которыми он неоднократно делился с ним как бы между прочим.       Но больше всего вызывало раздражение молчаливое согласие владыки. — Улькиорра, почему ты все еще тут? — Айзен снова понизил голос. — Ступай. Это задание не требует промедления. — Да, Айзен-сама, — Улькиорра склонил голову. Но его взглядом владела рыжеволосая девчонка с побледневшим от волнения лицом. — Пока, Улькиорра-кун! — вдруг воскликнула Орихиме, и он увидел ее беззаботную улыбку. Ту фальшивую улыбку, которой она пыталась скрывать беспокойство. Она старается быть сильной. Ради него?       Улькиорра вернулся спустя несколько дней. Задание, которое Айзен назвал ответственным и особенным, не несло в себе ничего подобного. Даже арранкар не из Эспады мог бы справиться с ним. И от этого тяжелее были мысли Улькиорры. Айзен проверял его или проверял Иноуэ. Но что это была за проверка и для чего она нужна? Улькиорра всегда был предан делу Айзена. Что же заставило владыку сомневаться в нем? Но мысли о владыке постоянно вытеснялись другими. Женщина в компании Нойторы. Мерзкого ублюдка, без труда поддающегося своим прихотям. Да, Орихиме сумеет залечить раны на теле, но сможет ли залечить душу, стереть память? Если Улькиорра и не смог понять, что может дать Айзену этот моральный эксперимент, то для себя с разочарованием уяснил, что сам он гораздо больше думает о пленнице, чем следует.       Шиффер должен был сделать доклад, но ноги сами привели его к комнате Нойторы. В Лас Ночес вечерело. Конечно же в мире пустых и так вечная ночь, но тут — в крепости все подчинялись искусственно устроенному распорядку.       Издалека Улькиорра почувствовал их присутствие. Да, они оба были в комнате. И Орихиме, и Нойтора. Шиффер ускорился. Руки непроизвольно сжались в кулаки. До его слуха донесся приглушенный стенами женский вскрик и противный хохот Куинто. Внутри что-то болезненно сжалось, лед сковал все внутренности, а тело сорвалось на скорость сонидо. Мгновение — он уже у дверей. Один мощный удар, и дверь слетела с петель, пропуская внутрь. — Какого черта! — Улькиорра!       Недовольный арранкар схватился за меч, а Орихиме подскочила с дивана, на котором только что сидела вместе с Нойторой. — Ты кричала, женщина… — тихо произнес Улькиорра, упершись взглядом в картинки разложенных на диване карт. — Вначале разберись, а потом двери вышибай, — пробурчал недовольно Нойтора. — Между прочим даже заперто не было. — Улькиорра-кун! — Иноуэ подбежала к нему, схватила за рукав, потащила к дивану. — Представляешь, какое у Нойторы сокровище нашлось! Он карты принес из мира живых и молчал все это время! — Откуда ж я знал, что это что-то интересное… — пожал плечами тот. — Все, что берешь там, обо всем рассказывай мне! — Орихиме строго сдвинула брови и подперла руками бока, а потом резко развернулась к Улькиорре. — Я гадала Нойторе, ты не представляешь, что ему выпало! — Идем, женщина! — Шиффер схватил ее за руку и потащил к выходу. — Черт возьми, Улькиорра! — Нойтора кричал ему вслед. — Эта девчонка плохо на тебя влияет! Тебя не учили делиться?       Они быстро оказались в комнате Орихиме, так как она была ближе. Заперев двери, Шиффер включил свет и потащил вяло упирающуюся пленницу к центру комнаты. А затем, развернув ее к свету, приподнял за подбородок и стал всматриваться в лицо. Она неуверенно улыбнулась. — Ты беспокоился? — тихо начала она. — Чушь несусветная, — он отстранился и прошел к окну. — Я лишь… — Выполняешь приказ господина Айзена. Я знаю, — Иноуэ пошла следом. — Он велел тебе охранять меня, и это стало твоей привычкой.       Улькиорра кинул на нее суровый взгляд из-под сведенных бровей. — Нойтора наговорил гадостей, и ты беспокоился, что он может причинить мне вред.       Шиффер все еще молчал. Связь. Душа. Сердце. Эта глупая девчонка доказывала существование этих понятий, как чего-то незыблемо существующего. Но разве он может увидеть их? Взять в руки? Его глаза видят все. А то, чего они не видят, не существует. И пока он не почувствует, ни за что не поверит. Эта женщина — приказ Айзена, ни больше ни меньше. — Я тоже, — внезапно произнесла Иноуэ. — Беспокоилась о тебе, Улькиорра-кун.       Она стояла теперь совсем близко. — Ведь в мире живых для пустых тоже есть опасности.       Беспокоилась? Что значит это слово? Почему она говорит такие вещи? — Нелепица… — буркнул Шиффер, отвернулся и уже тише добавил: — Те ночи ты спала в его комнате? — Эм… Нет, — Иноуэ слегка нахмурилась. — Почему ты спрашиваешь?       Улькиорра снова повернулся и внимательно всмотрелся ей в лицо. — Приходилось ли тебе использовать щит возврата после «общения» с ним?       Орихиме растерянно моргнула, наконец сообразив к чему он клонит. — Знаешь, — ее голос стал тише, — Нойтора на самом деле не такой уж и плохой, вот, что я хотела сказать. — Не такой? — Улькиорра снова начинал злиться по необъяснимым причинам. — Теперь и его ты будешь таскать ко мне в комнату на подоконник?       Орихиме проигнорировала его саркастический выпад. — Я постоянно думаю… — продолжила она. — О том, что происходит между синигами и арранкарами. Пустые — это заблудшие души людей, страдающие и одинокие. И, если после смерти души пустых перерождаются и отправляются в Общество душ, то что происходит с вновь обретенным сознанием погибшего арранкара? Оно исчезает? Становится пустотой? Я знаю замечательных синигами, но и арранкары… Они не плохие. Да, они эгоистичны и подчас бывают жестоки. Но разве эти качества не относятся ко всему живому? — Кажется, эти качества не относятся лишь к тебе одной, женщина, — Улькиорра повернулся к ней. Она всегда поражала своей бесконечной добротой. Прощала обидчиков, жалела слабых и сочувствовала сильным. — Синигами и арранкары не обязаны убивать друг друга, так я думаю. — И тогда у нас не останется причин существовать, — опроверг ее слова Шиффер. — Ни у них, ни у нас. Синигами существуют, чтобы убивать пустых, а мы живем, чтобы убивать себе подобных и тех, кто встанет на нашем пути. Это заложено в инстинктах. Этого не изменить. — Но почему? — взгляд Иноуэ стал резким. — Ведь никто даже не пытался! — Ты все еще боишься за своих дружков? — Улькиорра снова провоцировал ее. — Боишься начала войны и их смертей, не так ли? Ты все еще продолжаешь помнить об этом мусоре? Они бросили тебя на растерзание пустым, но ты все равно думаешь о них? — А почему я не могу за них бояться? — Иноуэ повысила голос. — Если они посчитали меня предателем, то я их таковыми не считаю! — Твое безграничное милосердие… — Улькиорра закатил глаза. — Но я и о арранкарах беспокоюсь… — Иноуэ снова поникла. — Я хочу, чтобы все жили в мире, понимаешь?       Улькиорра хмыкнул. Отбери у прирожденного воина меч, и он будет биться голыми руками. Отруби руки — он будет пинать ногами. Отбери у него битвы, и он перестанет существовать. Как доказать глупой наивной женщине, что там, где есть сила для битв, не может быть мира. Шиффер пошел к выходу. — Мне пора на доклад. Будь добра, не уходи без меня из комнаты, я еще не закончил с допросом. И… — он остановился в дверях, — сколько раз я просил не называть меня «Улькиорра-кун». — А сколько раз я просила называть меня по имени? — парировала Орихиме.