Я выбираю жизнь!

      Улькиорра предстал перед очами владыки связанный и на коленях. Вся Эспада была в полном сборе вместе с верными помощниками Айзена, отправившимися вслед за ним в мир пустых. Воздух в тронном зале был пропитан яростью и жаждой крови. — Как ты посмел нарушить приказ? — кричал Тоусен. — И это после того, как сам доложил о решении Общества душ напасть на Лас Ночес? Как давно ты шпионишь для них? Отвечай!       Улькиорра молча смотрел на владыку. Айзен дал ему смысл существования, вырвал из пустоты. Но не дал душу. Душа родилась сама, рядом с той, кого Куатро поначалу считал лишь мусором. — Дело не в Обществе душ, — холодно проговорил Айзен. — Твоя одержимость девчонкой перешла все границы. Разве я не показал некоторое время назад, что ты стал зависим от нее? Разве ты не осознал степень своего порока? — Я готов понести любое наказание, Айзен-сама, — произнес Шиффер твердо. Он все еще слуга, инструмент. И, если инструмент ломается и не слушает, его уничтожают, заменяя новым.       Айзен прикрыл глаза, словно стараясь справиться с гневом. — Из всех ты был самым преданным, — вкрадчиво проговорил он, — и потому я хочу дать тебе шанс, Улькиорра. Верни принцессу, и я прощу тебя.       Шиффер молчал. Согласиться и солгать — значит предать своего господина окончательно и бесповоротно, выполнить приказ — уничтожить живую душу, которую сам же спас. — Отказываешься? — голос владыки звучал слишком мягко. А его рука легла на рукоять меча. — Айзен-сама, — встрял в разговор Ичимару. — Я думаю, нет смысла отправлять кого-то в мир живых за Орихиме. Если я правильно понимаю, она вернется сама. Поэтому предлагаю оставить пока Куатро в живых.       Шиффер вздрогнул и перевел непонимающий взгляд в сторону помощника Айзена. — Зачем девчонке возвращаться, если этот ублюдок лично отпустил ее? — прошипел Куинто Эспада. — Именно потому и вернется, — Гин подошел к Шифферу и легонько коснулся его щеки тыльной стороной ладони. — Странная штука эти девичьи сердца, не правда ли Улькиорра?       Айзен смотрел сверху вниз, упиваясь властью над сильным, но зависимым от него существом, ощущая его смятение. — Что ж, я сохраню тебе жизнь, — почти ласково проговорил Айзен. — Чтобы ты увидел ее наказание собственными глазами. Это послужит уроком тебе, мой дорогой Куатро, и всем остальным. Знайте же, если и существуют «сердца», то они приносят лишь страдания.       Айзен говорил что-то еще. Но Улькиорра уже не слышал. Он не мог понять, почему все так уверены в ее возвращении. С чего бы Орихиме возвращаться туда, где для нее нет будущего, нет прошлого, нет связей, нет друзей. Она вернулась к своим и уже, наверное, радостно болтает с Куросаки, будь он трижды проклят. Он обнимает ее и… Иноуэ светится от счастья, и нет больше тоски в глубине ее карих глаз. Зачем же ей покидать все это и возвращаться? К нему? Чушь несусветная…       Иноуэ опустилась на землю и решительно вытерла навернувшиеся на глазах слезы. Она шла какое-то время наугад, не понимая, где конкретно находится. После долгого отсутствия родной город казался чужим и почти незнакомым. От обилия ярких красок и звуков кружилась голова. Иноуэ торопливо шагала по аллее, подгоняемая единственной мыслью — только бы успеть. Прохожие оборачивались и удивлялись ее внешнему виду. Еще бы — белая открытая одежда не самый подходящий наряд для осенней погоды. Но Орихиме не чувствовала их взглядов, привыкшая к излишнему вниманию в Лас Ночес. Не ощущала холода. Не испытывала радости от долгожданной свободы.       Следовало отправиться домой, позвонить подруге, написать Куросаки… Ей подарили второй шанс, надо бы воспользоваться им и жить дальше. Но Иноуэ знала, что не сможет. Не такой ценой. Вопреки всем логическим домыслам Иноуэ стремилась в место, которое называла своей тюрьмой на протяжении последних лет.       Двор, куда пришла Иноуэ, не изменился за последние годы. Кажется, владелец магазинчика сладостей тот еще консерватор. В прошлом он единственный оказался предельно честен с Иноуэ, сказав в лицо о ее бесполезности. Вот только теперь она бы с ним не согласилась.       Дверь открыла черноволосая девочка. — Урахара-сан, — позвала она вместо того, чтобы впустить гостью в дом. — Да, Уруру?       Послышались шаги, а затем в дверном проеме показалась полосатая шляпа. — Иноуэ-сан? Поверить не могу… — бывший синигами смотрел на нее круглыми глазами. — Неужели Куросаки уже успел тебя вызволить? Он мне все уши прожужжал о тебе сегодня утром. Хотя нет, не мог. Они ведь только что отправились в Уэко Мундо. Ты сбежала сама? Как тебе удалось? — Что? — Иноуэ перебила его. — Они уже напали? Урахара-сан, пожалуйста, помогите мне пройти в измерение пустых! Прямо сейчас! — Но зачем? Тебе тут ничего не угрожает. А Ичиго стал довольно силен, он вполне сможет постоять за себя без лишнего вмеша… — Хватит! — Иноуэ ударила рукой об дверной косяк. — Хватит говорить так, будто все знаете! Отправьте меня в Уэко Мундо прямо сейчас. Пожалуйста…       Урахара нахмурился и пристальнее вгляделся в нее. — В прошлом месяце тебе исполнилось восемнадцать… — тихо проговорил он. — Они справляли твой день рождения каждый год, пусть и думали, что ты мертва.       Иноуэ стиснула зубы. Урахара наконец открыл дверь, пропустив ее в дом. — А еще Куросаки… словно родился заново, когда узнал, что ты жива. Он ведь эти годы думал лишь о мести. Я не видел его таким оживленным с тех пор, как они отправились в Уэко Мундо почти три года назад. — Зачем вы говорите мне все это? — Иноуэ сжала кулаки. — Разве не ясно? — Урахара сел на татами, скрестив ноги. — Я пытаюсь отговорить тебя от возвращения в Уэко Мундо. Какой бы ни была причина, сейчас там нечего делать хрупкой девушке. Война началась, Иноуэ. Просто подожди немного, и что бы ни случилось с тобой в прошлом, ты сможешь вернуться к прежней жизни, начать с начала. Твои друзья с радостью помогут, не сомневайся.       Орихиме набрала побольше воздуха в легкие. Неужели не обойтись без доказательств ее решимости? — Ситен Косюн, — выдохнула она, материализуя в мгновение ока в руках сверкающую косу.       Урахара с девчушкой едва успели отскочить от неожиданной атаки. Дом же разлетелся в щепки, воздух завибрировал от высвобожденной силы. Обломки домашней утвари, мелкие предметы кружили над головами в поднявшемся ураганном вихре. И посреди этого торжества разрушения стояла Иноуэ с глазами, полными пустоты. Уруру, словно почуяв силу арранкаров, напала в ответ, намереваясь уничтожить угрозу.       Орихиме отбила все удары с решимостью Куросаки и холодностью Бьякуи. А потом, когда Уруру собралась уничтожить противника своей сильнейшей атакой, Иноуэ преградила ей дорогу непробиваемым золотым сиянием, вызвав защитную сферу. — Я лишь пытаюсь доказать, что больше не та, за кого вы меня принимаете, Урахара-сан! — прокричала Иноуэ, сквозь шум взрыва и вой ветра. — Я не желаю навредить кому-то, просто прошу помочь. — Ее голос вдруг надорвался, стал неуверенным. — Если и правда началась война, то у меня все еще есть шанс… Хотелось бы верить… — Кгхм… — Урахара сложил свой веер, которым защищался от летящих в него осколков. Ураган стих, вокруг золотой сферы осыпались на землю щепки, доски и обломки мебели. — Что ж, идем.       И хозяин магазина направился к двери, ведущей в его личное пятое измерение. — За погром простите, — Иноуэ слегка склонила голову. — Я все исправлю.       И на глазах у растерянной Уруру золотая сфера разрослась до размеров дома. А затем внутри начала появляться материя, словно сотканная из воздуха. Предметы, мебель, каждая мелочь. Когда сфера пропала, не осталось ничего, что напоминало бы о разрушении. — Иноуэ-сан, как вы смогли достичь такого уровня? — проговорила Уруру и нахмурилась.       Орихиме потупила взгляд. Урахара не поворачивался к ним, все это время стоя спиной к тому, что происходило в его доме. — Идемте, — проговорил он, а потом тихо добавил: — я думаю, на твой вопрос, Уруру, нет простого ответа. Ни одна сила не дается легко.       Орихиме благодарно выдохнула и отправилась вслед за синигами. Они шли вниз по ступенькам в полной тишине. — Вы ни о чем не спрашиваете меня, — не выдержала Иноуэ. — Это несколько обескураживает.       Ее тон был обманчиво-беззаботный. — Я уже узнал все, что хотел, во время твоей демонстрации, — проговорил Урахара. — И могу только дать совет — пожалуйста, вспомни, кто настоящий враг там на поле боя. — Я знаю его, Урахара-сан, — пообещала Иноуэ.       Неожиданно в пространство мира пустых ворвалось чужое реацу, а затем еще, еще и еще… Айзен резко развернулся в сторону, откуда опасность буквально разливалась волнами. — А они довольно быстро, — хмыкнул он. — Очень жаль, что барьер над Каракурой еще не сломлен, а из-за девчонки Хогьёку теперь находится в нестабильном состоянии. Но это ничего не значит. Мы уничтожим синигами и дождемся своего часа. Я займу трон Короля душ, и это будет революция! Улькиорра, — Айзен снова обратился к стоявшему на коленях Шифферу. — Я дам тебе шанс искупить вину. Поднимайся и сражайся за меня! — Благодарю, Айзен-сама, — Улькиорра склонил голову, встал с колен и попытался ощутить знакомое теплое реацу среди множества чужих.       Под стенами Лас Ночес арранкары встретили синигами. Две армии непримиримых врагов сошлись на поле боя мертвого мира, намереваясь поставить точку в их многолетнем противостоянии. — Айзен Сосуке, предатель и отступник! — провозгласил генерал синигами. — Здесь и сейчас ты будешь наказан за все злодеяния, что совершил! А твои приспешники отправятся в небытие вслед за тобой. Мы не пощадим никого, чтобы преподать урок всем остальным в Уэко Мундо. — Ошибаешься, Ямамото, — возразил Айзен с уверенным видом. — Ты по своей глупости вторгся на мою территорию. Думаешь, что можешь отдавать приказы?       Больше говорить не стали. Война есть война. Когда доходит дело до нее, все разговоры бесполезны. Десятки высвобожденных мечей намеревались уничтожить Уэко Мундо, скопление мощнейшей реацу над полем боя грозило разорвать само пространство в клочья. И каждую секунду в этой жуткой мясорубке кто-то получал серьезные ранения, кто-то погибал. Синигами старались помогать товарищам, арранкары же практически не обращали внимание друг на друга. И с одной стороны это было их силой — ведь не нужно отвлекаться на раненых товарищей, а с другой — величайшей слабостью. Постепенно Айзен вытеснил с поля боя главнокомандующего при помощи силы Хогьёку. Но вмешался Куросаки и не позволил добить противника. — Где Иноуэ? — крикнул Ичиго. — Удивлен, что ты спрашиваешь, — Айзен, впитавший в себя силы артефакта, был теперь похож на чудовище.       И силы его были так же чудовищны. Каким бы сильным ни стал Куросаки, он понимал, что этого все еще недостаточно. Чего только стоит эта мгновенная регенерация, способная чуть ли не отрастить новую голову в мгновение ока. К тому же Айзен был не один. Рядом был тот, кого называли Куатро Эспада. — Кажется, она оставила тебя, — с презрением бросил Улькиорре Айзен и расхохотался. — Что ты имеешь в виду? — Куросаки выставил меч вперед, но не напал. Ведь он шел сюда не только, чтобы сразиться с Айзеном. — Ты ничего не знаешь? — владыка арранкаров ухмыльнулся.       Но объяснять дальше что-либо не собирался. Ичиго едва успел блокировать прямой удар Улькиорры. Зеленые глаза, как обычно, смотрели надменно. На мгновение Ичиго задумался. Значат ли слова Айзена, что Иноуэ больше нет в живых? И тут же поплатился за сомнение.       Сквозь Улькиорру прошел меч Айзена, проткнув Куросаки грудь. Ичиго вскрикнул и, схватившись за рану, рухнул на песок. Сознание медленно покидало Куросаки, сил не хватало, чтобы залечить сквозную рану в груди. Но что-то мешало ему упасть в небытие. Сила воли? Желание выжить? Или тот последний зов, что он слышал несколько лет назад. «Спаси меня, Куросаки-кун!» — так кричала Иноуэ. И она все еще кричала в его голове эти годы, все еще звала. И как он, маловерный, оставил ее, как позволил себе принять удобные мысли о ее смерти? Проще остаться и думать о мести, чем попытаться пойти против логики навстречу зовущему его сердцу.       В полузабытье Куросаки слышал отдаленные звуки битвы, краешком глаза видел довольного Айзена, обратившего теперь свой взор к раненому Улькиорре. Тот все еще стоял на ногах, хоть и истекал кровью. Айзен взмахнул мечом и еще раз проткнул Улькиорру. — В конце концов ты все-таки оказался полезным! — прокричал он. — Айзен-сама… — прохрипел Улькиорра и упал на колени. — Ты всерьез думал, что я прощаю предательство? — проговорил Айзен. — Эта девчонка посмела разрушить мои планы, а ты отпустил ее. Ты скрывал от меня истинный предел своих сил, что само по себе стоит высшей меры. Тебе мало будет умереть, Улькиорра! Я лишу тебя реацу, запру в подземелье, куда любой сможет прийти и сделать тебе больно. Ты возненавидишь свою никчемную жизнь, но умереть я тебе не позволю!       Ичиго слышал и видел, как чудовище в белой маске кромсает безвольное тело, как смиренно принимает наказание его слуга. Но понять причинно-следственную связь в этих действиях никак не мог. Айзен высасывал духовную силу из Улькиорры, мешая ему регенерировать. Он оставил бывшего Куатро, лишь когда тот вообще перестал реагировать на боль.       А потом в песчаной черно-серой мгле вспыхнул ослепительно-яркий свет. И над всем полем битвы раздался звонкий голос, усиленный чьей-то способностью. Айзен, взмывший в тот момент высоко в воздух, оказался запертым в золотой сфере. Оцепенев от неожиданности, он так и висел без движений, устремив взгляд куда-то в сторону.       Владелица этого голоса говорила о смысле жизни для синигами и для арранкаров. О том, что каждая жизнь ценна, и сражения — не единственная цель, которую можно преследовать на своем пути. И она плакала. Она говорила, что потеряла дорогое существо, хоть сама является человеком, а это существо арранкар. Говорила, что полюбила многих, пока жила тут, и больше всего на свете хотела бы знать, что они живы. И что осталась бы в Уэко Мундо до смерти и не сочла бы это наказанием. Лишь бы никто не пострадал.       Ичиго все еще не до конца осознавал происходящее, силы медленно возвращались к нему откуда-то из глубин души. Они отозвались на золотое сияние солнца, внезапно взошедшего над вечной ночью Уэко Мундо. Как только зрение окончательно вернулось к Ичиго, его взглядом завладел Улькиорра, который приподнимался на локтях и отчаянно старался ползти. — Зачем… — хрипло стонал Шиффер. — Зачем ты вернулась…       А потом раздался голос Айзена страшный, отчаянный. Золотая сфера сжалась, тлен коснулся запертого внутри существа. Айзен взвыл, замахнулся и нанес удар. Казалось, его сила разорвет Уэко Мундо изнутри. От удара прошла трещина в земле, песок рядом с Куросаки начал осыпаться в новую бездну мира пустых. А потом золотое сияние рассыпалось вокруг блестящими искрами. — Иноуэ! — раздался полный отчаяния вскрик совсем неподалеку.       И в тот момент Ичиго наконец осознал, чей звонкий голос слышал, чья знакомая теплая реацу светилась золотым щитом вокруг Айзена, и все понял. Это Иноуэ Орихиме пыталась убить Айзена, вмешавшись в битву.       И ее слова поселили в сердца непримиримых врагов смятение. Она призывала к миру. Она оплакивала кого-то. Ее самоубийственный поступок донес до сражающихся простую истину — из-за одного страдают многие. И нет смысла сражаться со всеми арранкарами, пока их создатель использует своих же детищ как живой щит, позволяя разрывать их в клочья, уничтожать одного за другим. Кто-то узнал в этом голосе принцессу Лас Ночес, кто-то Иноуэ Орихиме, другие не понимали, кому он принадлежит. Кто-то был согласен, кто-то насмехался, но этот свет, этот голос достигли каждого на поле боя.       Ичиго, почувствовавший мгновение назад облегчение от мысли, что Орихиме тут, с головой нырнул в пропасть отчаяния. Боль прокатилась по венам, обожгла сознание. Иноуэ погибла. Ее реацу только что такая яркая и сильная пропала в мгновение ока. И полный боли крик одного из Эспады. Разве это не ее меланхоличный страж, которого зачем-то казнил у него на глазах Айзен? И Куросаки восстал как берсерк, черпая откуда-то из глубин своей ненависти невообразимую силу, сравнимую разве что с Хогьёку.       И пока чудовищный бой продолжался, израненный Улькиорра, лишенный реацу, лежал на песке лицом вверх. Его обволакивала пустота — та самая, к которой он стремился всю свою жизнь. Она распростерла приветливые объятия и ждала его к себе. Навечно. Но Улькиорра упорно сопротивлялся стальной хватке тьмы. Он не слышал звуков сражения, не думал, чем закончится этот лишенный смысла бой. И не хотел знать. Он боролся с пустотой, карабкался по ее склонам отчаянно, с неистовым желанием выжить. И пустота отступила на время, слегка померкла, погрузилась в ожидание.       Улькиорра сумел перекатиться на бок, потом на живот. Оказывается, его изрядно засыпало песком. Откашлявшись, он приподнялся на руках. Вначале уши заложила тишина. А потом раздался душераздирающий крик знакомого голоса. Куросаки. Ичиго стоял на коленях неподалеку, то и дело наклонялся к земле. Даже с расстояния нескольких метров Улькиорра различил ткань белой формы арранкаров. В кулаке синигами сжимал что-то маленькое. И Улькиорра точно знал, что это две заколки с лепестками. Но еще он знал, что скоро эти заколки пропадут из рук убитого горем Ичиго.       С трудом Шиффер поднялся на колени, потом нашарил свой меч и с его помощью встал на ноги. Реацу все еще было практически на нуле. Тяжелые раны кое-как затянулись, но до полного восстановления было далеко. Впрочем жаловаться не на что, он остался в живых, и вряд ли кому-то сейчас есть до него дело. Если, конечно, Куросаки не решит прекратить его мучения как бы между прочим.       Но Ичиго даже не заметил проходящего мимо покалеченного Эспаду. А к Куросаки уже бежала Рукия. Она была изрядно потрепана и тоже едва держалась, но стремилась к Ичиго изо всех сил. И ее взгляд выражал то самое чувство, которое Иноуэ назвала бы истинным счастьем. Несмотря на потери и боль от ран Рукия была счастлива, потому что выжил дорогой ей человек. И Улькиорра в этот раз без труда увидел то самое «сердце», а потом еще и еще. Все выжившие синигами были связаны между собой. И, вот ирония, сам он теперь чувствовал связь и у себя.       В тот самый момент, когда Улькиорра вытолкнул Иноуэ в гарганту, он явственно увидел «сердце» в протянутой к нему руке, в испуганном взгляде. И еще Улькиорра увидел себя. Он отражался в ее глазах, словно был не пустым с дырой вместо души, а пресловутым Куросаки. Сильнее всего Шиффер почувствовал связь, когда золотая сфера окутала Айзена. Когда услышал, как Иноуэ оплакивает его, как бесстрашно идет вслед за ним навстречу неминуемой тьме.       И, когда Айзен нанес Орихиме смертельную рану, Улькиорра пожелал. Так сильно, что услышал и почувствовал истинное назначение Хогьёку. Артефакт находился в Айзене, но он все еще был самостоятельным. Его сила никогда не поддавалась полному контролю. Истинным назначением этого страшного, могучего артефакта было обыкновенное исполнение желаний. Сильнее всего Айзен хотел наделять синигами силой пустых и наоборот, и артефакт дал это ему ему. Из отчаянного желания Орихиме родилась ее божественная способность. А из желания арранкара? Что может родиться из желания пустой души?       Теперь Улькиорра знал. Благодаря рассеянной повсюду огромной духовной силе, это уже произошло. И он торопился, потому что существо, возникшее сейчас по его величайшему желанию, сидело в темной полуразрушенной комнате одно. Возможно, даже не помнило собственное имя и не понимало, что происходит. И Улькиорра должен поспешить к ней, чтобы она не окунулась в отчаяние, не пожелала вернуться в пустоту.       Он брел по пустым коридорам, перебирался через груды завалов, не обращая внимания на трупы арранкаров, на копошение в темноте и голодных пустых, пожиравших тела убитых и раненых.       Наконец он достиг комнаты, ставшей домом для хрупкой человеческой девушки. И комната впитала ее суть, изменилась под действием ее тепла. Единственный островок жизни в этом мертвом мире. Двери не было, как и половины стены. Купол, частично сохранившийся над этой частью крепости, светился ложным дневным светом, ветер трепал зацепившийся за оконную решетку вязанный коврик. В центре комнаты на полу, сжавшись в комочек, сидела обнаженная девушка с длинными рыжими волосами. Она смотрела в сторону окна, словно ждала оттуда спасения. Так было и раньше. Когда Шиффер привел ее, она так же смотрела в окно в ожидании помощи. Но помощь приходила всегда в его лице и совсем с другой стороны. — Иноуэ, — позвал Улькиорра и обессиленно оперся рукой о часть уцелевшей стены. — Иноуэ Орихиме.       Девушка обернулась. В ее глазах вначале промелькнули страх, изумление, а потом она часто заморгала, ощупывая грудь, видимо, в поисках дыры. Если после смерти душа не попадает в Общество душ, она неизбежно превращается в пустого. — Уль-ки-орра… — пробормотала она, взглянув на израненного арранкара, который подходил к ней все ближе. — Я ведь умерла, я точно помню это… — проговорила она тихо. — Да, — произнес он и рухнул рядом с Иноуэ, взял в ладони ее лицо.       Она снова коснулась рукой груди. — Я теперь не человек? — растерянно пробормотала она.       Улькиорра кивнул. — И не пустой. Ты душа, сохранившая себя, не вступившая в круг перерождения и получившая силы как синигами, так и пустого. Ты — то совершенное существо, о котором так грезил Айзен.       Иноуэ снова моргнула, привычно положила пальцы на запястье, где обычно покоились заколки. И тут же они возникли под ее прикосновением. Орихиме улыбнулась и протянула руку, чтобы коснуться своего неизменного стража. Теперь его кожа не казалась такой холодной, как раньше. Губы Улькиорры дрогнули в едва заметной улыбке. И в его глазах заблестели слезы, которые могли быть только у человека, познавшего счастье.