***
Обычный кофе не радовал. Иван выпил один стакан в самой кофейне — буквально залпом. И, попросив второй с цитрусовым сиропом, взял его с собой. Бариста проводил его сочувствующим взглядом и, хоть перед этим он справился о здоровье постоянного клиента, все же как человек понимал, что «всё хорошо» выглядит абсолютно не так. Охранник на посту безучастно кивнул Брагинскому, даже не взглянув на его пропуск. Лифт, словно как и всё, что по обыкновению происходило с русским, назло приехал буквально через несколько секунд. И хоть радовало, что спутников в путешествии от первого до девятнадцатого этажа у Ивана не было, он всё же предпочел бы потянуть время как можно больше. Возникла грешная мыслишка пройтись пешком по лестнице, или, быть может, остановиться на одном из этажей и погулять там. Но он быстро отмел эти глупые попытки растянуть неизбежное. Ведь он был мужчиной. Мужчиной, который проплакал полночи из-за несправедливости его начальства. Полночи проплакал, а еще полночи просидел в душе, точно из пакости самому себе решив проделать дыру в собственном бюджете счетом за горячую воду. С тихим «дзынь» двери разъехались в разные стороны. Едва ли с глазами Ивана не случилось то же самое. Он пришел в офис достаточно рано, за полчаса до начала рабочего дня, и уж точно не ожидал увидеть тут причину своих главных проблем на вчерашний, сегодняшний и наверняка последующие дни — Альфреда Джонса. Брагинский не мог не узнать его торчащий из-за перегородок хохолок, состоящий из одной единственной прядки светлых, пшеничных волос. Они сидели через тоненькую фанерную перегородочку друг от друга. Именно поэтому Иван знал абсолютно всё о том, как работает Джонс. А точнее о том, как он не работает. И будет дальше не работать, только уже в кабинете начальника. Брагинский не смог сдержать тяжелого вздоха на грани стона и, сделав большой глоток кофе, устало побрел к рабочему месту. Цитрусовый привкус обычно радовал его, но сейчас Иван был готов просто лечь и не вставать, тупо пялясь в потолок и наблюдая, как коллеги перекидывают через него канцелярские резинки. Возможно, они бы еще нарисовали вокруг его хладного тела пентаграмму красным скотчем, но это уже было бы в отсутствие Артура. Дверь в кабинет которого, кстати, была открыта. Всего лишь стоило бы положить вещи на свое место и можно было бы поговорить с бывшим начальником, но… — Хэй, Иван! Привет! Брагинский взвыл в душе, как раненный рептилоид. Он не знал, отчего ему в голову пришло именно такое сравнение, да и сомневался, что его представления о звуках, издаваемых раненными рептилоидами, верны… Но он просто был уставшим и просто не хотел сейчас видеть Альфреда. Именно поэтому он пришел пораньше. Чтобы просто поговорить с боссом, просто принять его аргументированную точку зрения и успокоиться или просто не принять и устроить скандал. А еще, возможно, в порыве истерики написать заявление об уходе. Иван не мог быть уверен в своих дальнейших поступках абсолютно. Еще и кофеиновое возбуждение неприятно давило на адекватность. — Привет, Джонс. Широкая, радостная и бодрая улыбка так и сияла несколькими каратами американской керамики. Хотя, вероятно, у Альфреда зубы были всё же свои — для него это и хуже, ведь Иван был крайне близок к тому, чтобы устроить Джонсу внеочередной прием у дантиста по причине выпавших зубов. Всех. Потому что улыбка эта Брагинского бесила. — У тебя всё хорошо, чувак? Выглядишь не очень, опухший весь какой-то, — Альфред, не обратив никакого внимания на злой взгляд в свою сторону, подскочил и, нарушая все писанные и неписанные личные границы, уселся на рабочий стол Ивана, болтая ногами в воздухе и разглядывая, как он выкладывает какие-то бумаги из наплечной сумки. — Воды на ночь много выпил, — Брагинский процедил сквозь зубы, еле сдержавшись, чтобы не рыкнуть. Он отодвинул стакан с кофе подальше от чужой задницы и, наклонившись, закинул пустую сумку за ящик под столом. Джонс был либо крайне тупым, либо крайне злорадным, потому как он лишь продолжал улыбаться во все тридцать два и расшатывать стол Ивана. — Оу, ну ладно… Ты главное не болей, хреново нам будет без такого ценного сотрудника. Внутренний крик Ивана перешёл в ультразвук. — Постараюсь, — несколько матерых на английском и на родном русском с трудом остались кипеть во рту Брагинского. Он мысленно попытался досчитать до десяти. Сорвался на шестерке, вместо нее подумав что-то про гандон, и снова попытался. Не получилось. Альфред продолжал улыбаться, причем вполне искренне. И, в принципе, такое его поведение было скорее обычным, но полному возмущений Ивану эта улыбка казалась высшей степенью издевательства. Наверняка американец так и ждал, когда Брагинский сорвется, и можно будет с чистой совестью уволить его по статье. Ну и еще в суд подать за разбитое лицо. В отместку за все язвительные шутки Ивана в сторону Джонса. С другой стороны, ведь Альфред все еще сидел на своем старом рабочем месте, быть может, приказа о назначении ещё нет, и есть шанс хоть чуть-чуточку повалять его по пустынному офису и полупить. Иван, честно говоря, рос добрым и милым ребенком, он был отличником, поступил в хороший ВУЗ, окончил его с красным дипломом, смог перебраться в Америку… Он не дрался ни секунды в своей жизни. Разве что с котом боролся за последнюю сосиску во времена, когда сидел без работы. Да и то проигрывал обычно. Камеры смотрели из двух углов офиса, и русский попытался откинуть свою абсолютно детскую обиду в сторону. Ведь, в конце концов, он просто привык быть отличником, и проблема его завышенных ожиданий насчет себя точно не была проблемой Джонса. Но зубы отчего-то продолжали скрипеть, а пристально разглядывающий его уже пятую минуту американец — бесить. — Ты, кстати, слышал новость? — Альфред на секунду закусил губу, и на его щеках заиграл едва заметный румянец. — Тебя вчера не было, а Артур собрание проводил… В общем, теперь в этой душной коробке босс я! На последней фразе глаза американца заблестели, словно у ребенка, получившего долгожданную конфету. Он растянул губы в улыбке и наклонился к Ивану, заглядывая ему в лицо и явно ожидая ответа. Брагинский не знал, какой именно реакции ждал от него американец, но решил подыграть. — Да? Поздравляю, — Иван жеманно улыбнулся, на мгновение поднимая взгляд и продолжая тупо перекладывать бумаги с одного место на другое. — Очень рад за тебя. Надеюсь сработаемся, новый босс. — Ага, сработаемся, — Джонс криво усмехнулся и провел ладонью по волосам, убирая со лба взъерошенную челку. Он на секунду прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся, но тут же, словно опомнившись, громко засмеялся, корча веселую рожу. — А я надеюсь, что у меня не вырастут такие же брови, как у Артура, от этой канцелярщины! Нет, я, конечно, понимаю, что это — запасные щетки для его планера, но… Иван, продолжая краем уха слушать веселое тарахтение рядом, наткнувшись взглядом на стаканчик с уже порядком остывшим кофе, подхватил его и сделал последний глоток. От цитрусового вкуса немного полегчало, и он тихо выдохнул, размышляя над тем, что такой, как Джонс, не продержится на посту начальника и месяца. И, возможно, его кандидатура для Ивана еще сыграет на руку. Нет, Альфред отнюдь не был глупым или бестолковым, но он не был начальником. Да, его любили в офисе. Но любили за постоянные тупые шутки и саботажи, которые он периодически устраивал. В качестве начальника такое ему вряд ли удастся часто проворачивать. Всё же придется хоть иногда спрашивать со своих дружков по кутежам отчеты и анализы. — Что?.. — Иван не сразу заметил, что перерыв в болтовне Джонса затянулся. Подняв глаза, он наткнулся на взгляд, буквально буравящий его губы. — Ничего, ты просто испачкался немного, — Альфред моргнул, словно выпадая из оцепенения, и провел пальцем по собственным губам. — Вот тут, да. Брагинский зеркально Джонсу провел большим пальцем по верхней губе и, скосив взгляд, заметил, что на нем действительно осталось немного молочной пенки. Он быстро слизнул ее, и отправил стаканчик в мусорку броском с пары метров. — Ого, трехочковый! — задумчивое выражение лица Альфреда опять сменилось улыбкой, и он, вновь уставившись на Ивана, продолжил свою веселую речь. — Так вот, сегодня официально подпишут мой приказ, и мы все собираемся отпраздновать падение старого режима в баре за углом! — Спасибо, за приглашение, но не думаю, что у меня получится сегодня, — Иван нагло врал. Конечно, у него не было никаких дел на сегодняшний вечер, помимо, быть может, нытья, самокопания и пары серий детективного сериала в обнимку с котом. Но идти и пить за нового босса он точно не хотел, как бы неуважительно это ни выглядело с его стороны. — Я неважно себя чувствую. Альфред недовольно загудел, запрокинув голову кверху. Будь здесь парочка его дружков, они бы наверняка подхватили этот бабуиний клич, еще бы и ладонями по столам забарабанили. Но их здесь не было, так что американец просто громко цыкнул и раздраженно скривился. — Чувак, да ты пять минут назад сказал, что у тебя всё в норме. Это будет официальный корпоратив, мы сняли весь бар на ночь, — Альфред спрыгнул со стола и закинул руку Ивану на плечо, практически насильно притягивая его к себе. — Я, как новый босс, приказываю всем быть там и оторваться на полную катушку. И в первую очередь тебе, русская ты задница! — Извини, Альфред, но мне нужно покормить кота, — Иван пожал плечами и попытался скинуть с себя чужую руку, но на удивление у него не получилось. У слишком наглого Джонса была слишком сильная хватка. Американец на мгновение задумался, но тут же воссиял и, ткнув Брагинскому в грудь указательным пальцем, продолжил: — Значит так, свалишь сегодня пораньше. Покормишь своего кота и придешь в бар. Ты же недалеко живешь? — Ага, недалеко, — Иван скрипнул зубами, отчаянно пытаясь придумать что-нибудь ещё, чтобы отмазаться от этого «корпоратива». Его осенило, и он ткнул Джонса пальцем в грудь в ответ. — Только вот ты еще не босс, а как только я «свалю пораньше», Артур на меня накатает жалобу. Полагаю, он-то не приглашен? — Чёрт, — Альфред закатил глаза и поджал губы: весь его вид говорил о том, что он знает, что Иван лишь ищет повод соскочить. В выражении его лица начинала проскальзывать злость. — Значит, в конце дня я отвезу тебя на тачке домой, а потом мы поедем в бар! — Господи-боже! Ладно, я свалю пораньше! Иван покривился и наконец оттолкнул от себя тут же повеселевшего американца. Ему нужно было поговорить с Артуром: быть может, это все же какая-то шутка или ошибка. Он не переставал на это надеяться. Уже у самой двери в кабинет начальника его настиг окрик: — И не вздумай не прийти, я прослежу!***
Похоже, бар действительно был арендован под один лишь корпоратив. Ведь стоило Ивану попытаться войти — путь ему тут же преградил одинаково что высокий, что широкий охранник. Он пробасил что-то про пропуск и протянул широкую мозолистую ладонь, заставляя Ивана облегченно выдохнуть. У него не было с собой пропуска от офиса — он оставил его дома в рабочей сумке. В конце концов, Альфред даже не предупредил его, что вход будет исключительно по пропускам. Иван уже развернулся, будто бы немного раздосадованно пожав плечами, как в него на полном ходу влетел какой-то невысокий человек. При ближайшем рассмотрении это оказался Феликс Лукашевич — его злополучный коллега. Они взаимно терпеть друг друга не могли, но обед у них всегда совпадал, поэтому они часто любили поболтать и обсудить новости офиса или просто какую-то ерунду. — О, Брагинский! А ты чего тут стоишь? — от Феликса разило сигаретами и немного алкоголем. Иван знал, что наследник великих польских кровей — как любил называть себя сам Лукашевич — пить не умеет от слова «абсолют». Тем не менее, его не покачивало, и это давало надежду, что русский пришел хотя бы немногим раньше того момента, как все начнут заземляться от вдаривших по шарам вертолетов. Хотя, быть честным, Иван специально опоздал практически на час. — Давай шевели быстрее задницей своей, подводишь коллектив, как всегда. — Пропуск забыл, а без него не пускают, — резонно ответил Иван. Лукашевич недоуменно моргнул и тут же перевел взгляд на охранника, как-то зло сощурившись. Особенно забавно это выглядело в контексте того, что Лукашевич — на редкость женственный и тщедушный паренек в розовой шелковой рубахе — едва ли доставал стремящемуся к кубической форме охраннику до подмышки. Он даже в ширину был меньше, чем эта самая подмышка. Тем не менее, он грозно стрельнул в вышибалу взглядом и, громко притопнув, шагнул на него. — Ты не пускаешь моего друга? — всё же Иван сильно ошибался, когда подумал, что от Лукашевича просто пахнет алкоголем. — Да он лучший работник этого ебаного месяца, в нашем ебаном офисе! Феликс достал из кармана свой потёртый пропуск и, едва устояв, поднялся на цыпочках, суя картонку прямо в кубическое, как и сам обладатель, лицо. — Вот видишь? Да мы типа как братья по ебаному степлеру! Одно лицо! — поляк продолжал упорно тыкать своим пропуском охраннику то в нос, то в глаз, абсолютно не обращая внимания на пытающегося его одернуть коллегу. Иван уже мысленно похоронил Лукашевича, а он все не останавливался, уже практически ревя как животное. — Видишь?! Посмотри на это фото! Вот я, а вот он — мы одно целое одной большой бюрократической машины! — Ладно, хорошо, проходите. Вышибала спокойно и безучастно пожал плечами и отошел в сторону. Лукашевич же как ни в чем не бывало сунул пропуск в карман, отряхнул несуществующие пылинки с рубашки и, кокетливо хмыкнув, улыбнулся Ивану, продолжая обычным своим практически девичьим голоском: — Пойдем, Брагинский, на тебе еще штрафные. Иван еще днем понял, что знали заранее о сегодняшнем вечере все, кроме него, хотя бы потому, что все были одеты явно не по регламенту, и один лишь русский из всех этих пестрящих красок выделялся, словно школьница, белым верхом и черным низом. Он не очень-то спешил на вечеринку, но даже и не подумал о том, чтобы переодеться по этому событию — на нем все так же, как и с утра, оставались классические черные штаны и заправленная в них простая белая рубашка с закатанными рукавами. Хотя бы галстук удосужился снять. Народ в основном сидел группками, самая большая из которых собралась вокруг какого-то стола, которого вообще не было видно из-за спин людей, склонившихся над ним. Судя по крикам, там играли в литрбол, или что-то в этом духе. На приход Ивана никто не обратил абсолютно никакого внимания, а Лукашевич, как только переступил порог, тут же испарился в неизвестном направлении. Брагинский облегченно выдохнул. Ему всего-то было нужно либо попасть в кадр вечно старающегося заснять все подобные попойки Кику, либо найти кого-то более-менее трезвого, кто запомнит, что Иван был на корпоративе. И можно будет уходить. А если «начальство» спросит, русский всегда сможет предъявить грозно сопящему Джонсу неопровержимые доказательства в виде фото или же свидетелей. Иван обвел помещение взглядом в поисках Кику, но выцепить его не смог. Чертыхнулся и направился к барной стойке. Ему совсем не хотелось находиться здесь, но это не значит, что он не мог немного выпить за счет своей компании, или кто там оплачивал это пьянство? Сам Джонс? За его счет пить хотелось уже меньше. — Есть что-нибудь безалкогольное? — Иван наклонился к бармену, чтобы не сильно повышать голос, — музыка, явно предназначенная для танцев, ощутимо била по ушам. — Кола! — темноволосый парень криво усмехнулся Ивану. Наверное, ему действительно было забавно видеть непьющего парня в толпе полупьяных коллег. — Может, Спрайт? — русский неловко улыбнулся, пытаясь состроить самое умоляющее из своих лиц. Он терпеть не мог Колу. Бармен на мгновение задумчиво поднял взгляд к потолку и тут же юркнул под стойку, гремя там какими-то банками и дверцами. Через пару минут он наконец вынырнул и со стуком поставил перед Иваном жестяную банку. — Правда, теплая, но последняя банка. Мы не закупались газировкой на сегодняшний вечер, — бармен снова насмешливо растянул губы в ухмылке и толкнул содовую русскому в руки. — Благодарю. Брагинский подхватил банку и направился к столику в углу, все также продолжая высматривать в танцующих, пьющих и смеющихся людях человека с азиатской внешностью и фотоаппаратом. Но безуспешно. Иван хотел бы выпить с остальными, — он отнюдь не был трезвенником, — но сейчас это казалось ему далеко не самым дальновидным планом. Он чувствовал себя ужасно. И как стало ему плохо вчера, так сегодня после разговора с боссом сделалось в крайней степени хуже. «Альфред молодой, его все любят. Начальство хочет видеть главным в этом офисе человека, разбирающегося в трендах, на одной волне с другими работниками и молодежью. Они считают, что сейчас компании нужны новые идеи, новая горячая кровь, а не простой формализм. Альфред подходит на эту должность как нельзя кстати, его кандидатура одобрена верхушкой». Иван не стал ничего говорить о том, что они, вообще-то, с Джонсом практически одного возраста. Хотя бы уже потому, что он и вправду проигрывал американцу по всем остальным фронтам. Его явно меньше любили в офисе. Он мало что понимал в современной и уж тем более американской культуре — что уж говорить, он не всегда понимал, что именно имел в виду даже сам Альфред, когда его говор с более-менее официального резко менялся на бруклинский-уличный. Тут ему нечего было выставить в свое оправдание, и от этого становилось еще гадостливее на душе. Какой смысл пахать сутками напролет, когда компания в любой момент может поменять вектор с «отдающих себя делу» на «современных и молодых»? Иван боялся, что если переберет, то выскажет всё накопившееся в его уставшей душе за последние два года работы в офисе. А он переберет. И выскажет. Он себя знал. Банка с тихим шипением поддалась напору, и в нос помимо алкогольного кумара ударил приятный лимонный запах. Ивану очень сильно нравился Спрайт, но в душе у него до сих пор ворочались малоприятные воспоминания о прыщавом юношестве и бабушке, вечно повторяющей, что прыщи-то у русского именно из-за забугорной газировки. А от Колы вообще зубы затрещат и задница отвалится. Бабушка его, упокой Господь ее душу, была, конечно, той еще шутницей. Но осадочек остался. Лимонад действительно был до ужаса теплым, но пузырьки приятно пощипывали рот, а сладкий, но с легкой кислинкой вкус заставлял щуриться. Он коротко зевнул и снова сделал глоток, а поверх банки, к своему счастью, замечая проплывающего мимо него Хонду. На скулах коллеги играл явный румянец, а фотоаппарат безвольно болтался на шее. Кику тоже был, если так можно выразиться, трудоголиком. И хоть они с Иваном и общались довольно редко ввиду определенной замкнутости обоих — отношения у них были неплохие. Никакие, если быть точнее. — Кику, привет! — Иван махнул японцу рукой и привстал из-за столика — в темном углу, его при приглушенном свете практически нельзя было разглядеть. — Сфотографируешь меня? Пожалуйста. Кику ничего не ответил и, слегка качнувшись взад-вперед, поднял фотоаппарат на уровень глаз. Он явно был слишком пьян, чтобы понять происходящее на экране, но пару раз на кнопку нажал — этого Ивану было вполне достаточно. Вспышка сработала, немного ослепляя русского, и раздался характерный щелчок. Дело было сделано. Можно идти домой и не бояться, что ему припишут прогул корпоратива. Его видел Лукашевич. Его заснял Кику. Да и судя по тому, что Альфред не скачет по барной стойке и не исполняет один из хитов Леди Гаги — ему уже было далеко не до Ивана. Всё шло прекрасно. Шло. В прошедшем времени лишь потому, что Брагинский решил все же допить баночку отвоеванной газировки вместо того, чтобы просто встать и уйти. Он буквально ощутил на себе чей-то пристальный взгляд и через мгновение, перебивая музыку, раздалось громкое: — Э-эй! Ты все-таки пришел! Иван вздрогнул и не успел обернуться, как на него сверху навалилось что-то тяжелое, по запаху — огромная спиртовая салфетка. Тело соскользнуло с его плеча и тут же, слишком шустро для пьяного, уселось вплотную. — Привет! Альфред улыбался широко и глупо, в руках он сжимал открытую бутылку Колы, судя по цвету которой можно было сказать, что Колы там осталось едва ли половина. — Привет, Альфред, — Иван тяжело вздохнул и попытался отодвинуться подальше от прижавшегося к нему американца, но уперся плечом в стенку. Перед ним был стол, так что для побега возможным оставался лишь путь по выталкиванию Джонса в проход. — Да, пришел, это же было обязательно. — Да, обязательно! — американец, довольный собой, закивал головой, но тут же нахмурился. — Ты просил Кику сфоткать тебя, я слышал. Хочешь свалить? Я знаю твои грязные приемы! Иван опешил. Он поджал губы и поставил банку с содовой на стол, чтобы не облить ни себя, ни неожиданно проницательного американца — тот продолжал дергаться и ворочаться, пытаясь то ли вжать Ивана посильнее в стену, чтобы он точно не убежал, то ли развернуться к нему всем корпусом, с ногами влезши на диванчик. — О, так я угадал! — американец загоготал и, протянув руку, взъерошил Брагинскому волосы. — Начальство пытаешься обмануть! Нехорошо-нехорошо! — Да пошел ты… Иван буркнул тихо, но, судя по заблестевшим глазам, и приподнятой брови Альфред всё же услышал, хоть ничего и не ответил, вместо этого делая глоток из бутылки. В воздухе ощутимо пахнуло колой и крепким алкоголем. И еще говорят, что русские пьют водку из горла. По подбородку американца соскользнула капелька, и он запоздало облизнул нижнюю губу. Альфред продолжал молча разглядывать русского, и хоть улыбка на его губах больше не играла, взгляд его подернутых опьянением глаз явно просвечивался какой-то внутренней радостью. Наверное, стань Иван боссом, тоже бы радовался. — Что за дрянь ты пьешь? — Джонс лениво перевел взгляд с лица Ивана на его руки, а потом и на банку, продолжающую мирно покоиться на столе, периодически шатающимся от резких движений американца. — Что там? Альфред еще сильнее навалился на Ивана, без спросу протягивая руку к его напитку. Русскому пришлось отклониться чуть в сторону, чтобы не встретиться подбородком с чужим лицом. Джонс же, казалось, вообще не замечал того, что уж совсем в наглую нарушает чужое личное пространство. Брагинский начинал закипать. — Фу, это же просто Спрайт, ты чего, чувак? — Альфред поморщился словно от чего-то омерзительного и отставил свою бутылку на стол, пытаясь повнимательнее рассмотреть банку в руках. — Да, и это мой Спрайт. Не было никаких условий, что нужно будет нажираться, словно свинья. Иван нахмурился, и хоть он и понимал, что Джонс просто сильно пьян и смысла злиться на него нет, но не мог сдержать свою язвительность. Он потянулся к своей банке, однако американец резко отвел руку в сторону, не давая Брагинскому забрать её. — Ну да, не было. А я вот нажрался, — Альфред расплылся в нежной улыбке и сощурился, словно от удовольствия. — Но тебе не обязательно называть меня свиньей — это грубо. Ты же не грубый. Я знаю. — Джонс. Отдай банку. Иван вновь потянулся за своей содовой, и американец еще сильнее извернулся, но, покачнувшись, видимо, решил, что это малобезопасно в его состоянии, и схватил русского за запястье свободной рукой. Брагинский попытался выдернуть руку из чужой крепкой хватки, но не получилось. — Эй, тише-тише, — Альфред облизнулся и усмехнулся, чуть приподняв чужое запястье поближе к своей руке с банкой. — Если ты хочешь, ты можешь взять свою банку… Или какую-нибудь ещё. Иван не сразу понял, что произошло, когда Джонс опустил его руку и ладонью вжал в собственных пах, стянутый плотной тканью черных джинсов. Пришлось пару раз моргнуть, прежде чем он смог собрать разлетевшиеся мысли воедино — казалось, что среди них двоих пьяный был именно Иван. — Какого!.. Брагинский с силой выдернул ладонь из чужих пальцев и со злостью толкнул американца в плечо. Тот лишь расхохотался в голос и, поставив Спрайт на стол, вновь схватил свою бутылку в руки. — Джонс, ты ошалел? Выпусти меня, я ухожу! Иван попытался выпихнуть парня с прохода, но, поняв провальность затеи, приподнялся на руках, чтобы перелезть через спинку кресла. Тут же чужая рука, скользнувшая по плечу, остановила его. На радостном еще мгновение назад лице читались обида и беспокойство. — Эй, эй, эй. Куда ты? Это же просто шутка, ты чего? — Альфред повис у Брагинского на руке, усаживая его на место. — Не уходи. Это просто шутка, извини! — Идиотская шутка! — Иван отпихнул от себя чужую ладонь и огляделся по сторонам — на них никто не обращал внимания. — Да ладно тебе, ты просто слишком серьезный… — американец виновато улыбнулся и тут же протянул к лицу Брагинского свою бутылку, пихая ее прямо в губы сопротивляющемуся собеседнику. — На. Выпей. Тебе надо расслабиться. Русский дернул головой и снова оттолкнул от себя чужую, так и норовящую скользнуть ему на плечо руку. Джонс явно издевался над ним, было удивительным лишь то, что куча его дружков не присутствовала при этом апофеозе человеческого юмора. Не стоило Ивану сюда приходить. В конце концов, ну что, действительно уволили ли бы его с пометкой «не пришел на пьянку»? Да чего смеяться-то? — Джонс, отвали, я сказал! — Иван оттолкнул от своего лица бутылку, но это мало помогло. Альфред так налез на русского, что занимал уже практически всё пространство вокруг него. Его рука скользнула по затылку, и Джонс попытался притянуть уже самого Брагинского к бутылке. — Да пойдешь ты в жопу, или как!.. Ивану не удавалось отбиться от притесняющего его парня, и он уже хотел было позвать на помощь охрану, как Альфред неожиданно немного отпрянул и, хлопнув глазами, сам сделал большой глоток. Он пристально посмотрел на Брагинского, немного хмурясь. Продолжая удерживать Ивана за затылок, но криво ухмыльнувшись и покачав головой, тихонько засмеялся, словно над какой-то забавной шуткой. — Только если в твою… Брагинский не сразу понял, что имел в виду Джонс. Мысли и так скакали слишком быстро, словно в панике, но когда Иван понял, ему понадобилось пару секунд, чтобы сформулировать посыл и направление, и только он приоткрыл рот, как его губ коснулись чужие губы. Альфред навалился на Ивана, резко притягивая его за затылок к себе. Брагинский почувствовал слишком яркий вкус колы с водкой во рту и попытался дернуться, но тут же по его языку скользнул чужой язык. Его руки изо всех сил упирались в перекатывающиеся мышцы чужой груди, но американец ни на сантиметр не сдавал позиций, продолжая посасывать чужую губу. Иван вскрикнул, но очевидно все звуки их борьбы тонули в звоне очередной громкой песни. Альфред выпустил из рук бутылку колы обливая и себя, и Брагинского и тут же скользнул ниже, к пояснице, подминая под себя сильнее и так зажатого между ним и диваном русского. Столик покачнулся, и тут Брагинского осенило. Он несколько раз изо всех сил махнул ногой в воздухе и, лишь на третий раз попав ботинком по ножке, с грохотом опрокинул его. За столиком на пол свалился и потерявший одну из опор Альфред. Времени, пока Джонс очухивался и, пошатываясь, поднимался, Ивану вполне хватило, чтобы пулей вылететь прочь из бара. Он затравленно бросил взгляд на даже не обратившего на него внимания вышибалу и судорожно вытер губы рукавом. По груди у него медленно продолжало расползаться темное липкое пятно — рубашка была испорчена. — Иван! — за спиной раздался оклик, но Брагинский не обернулся, только ускорив шаг. Зря, зря, зря он сюда пришел! Ведь не хотел. И не надо было. — Иван, подожди! Брагинский понял, что недооценил Альфреда, когда на его плечо неожиданно вновь опустилась чужая рука. Иван вздрогнул всем телом и, сбросив чужую ладонь, отскочил. Джонс хоть и немного запыхался, но пьяный, ещё и абсолютно бесшумно, всё же, на удивление, догнал русского. — Иван, погоди, — американец протянул руку, хватая чужую ладонь, но Брагинский отшатнулся. — Извини, пожалуйста, я не хотел тебя напугать. Извини, не уходи. Я правда не хотел! — Джонс, отвали! Ты пьяный в говно! Иван еще раз выдернул руку из чужой хватки, но Альфред настойчиво пытался ухватить его за ладонь, постоянно перешагивая, чтобы оставаться на пути у собеседника и не дать ему пройти. Брагинский не выдержал и с силой оттолкнул от себя парня — тот пошатнулся и отступил на шаг. — Нет, всё нормально, правда, — Джонс схватил Ивана за рукав и потянул на себя так, что ткань жалобно скрипнула, грозясь разойтись по швам в любую секунду. — Останься. Ты же обещал, что будешь на вечеринке. Альфред жалобно съежился, морща нос, и заканючил, словно ребенок. — Нет, Джонс, я иду домой, — Иван не без труда отцепил чужие пальцы от себя и недовольно цыкнул. — А ты иди и проспись! С тебя уже хватит «вечеринки». — Давай я тогда тебя подвезу! Прошу! — Альфред судорожно зашарил руками по карманам в поисках ключей и, воспользовавшись этой заминкой, Иван, быстро развернувшись, вновь зашагал вниз по улице, в сторону своего дома. — Ну не уходи! Эй! Джонс вновь догнал русского и, схватив за руку, остановил, потянув в другую сторону. Недалеко от них приветливо блеснула фарами ярко-синяя панамера. Иван удивленно приподнял брови — он всегда считал, что Альфред что-то вроде обычного паренька-задрота, работавшего в офисе днем, а вечерами уплетавшего пиццу под сериалы от Netflix. Но вот только Иван первый раз видел, чтобы задрот ездил на порше. — Альфред, отпусти меня, — Брагинский болезненно выдохнул, хватка Джонса грозила оставить на запястье синяки. — Я еще раз повторяю: я иду домой, а ты едешь баиньки. Или я сейчас вызову полицию, и плевать мне, что ты теперь начальник. Так понятно? — Ну, Иван… — американец захныкал и покачнулся, сморщившись, но чужую руку отпустил. Он все же был не настолько пьян, чтобы не реагировать на волшебное слово «полиция». Джонс разочарованно выдохнул и сплюнул на асфальт, скривившись, но продолжая смотреть в спину уходящему русскому. Было обидно. Улица озарилась светом, и через несколько секунд громыхнуло. Брагинский шел так быстро, как только мог, надеясь, что Альфред не будет его больше догонять. Влажная рубашка под поднявшимся ветром до озноба холодила кожу, но его это мало заботило. Ивана душил этот вечер. А также слезы, в очередной раз комом вставшие в горле.