***
Иван уже выскочил из дома, как, одумавшись, помедлил на мгновение и, развернувшись на пятках, забежал обратно, неловко схватив со стола и так уже измятую бумажку. Быстро сунув лист в сумку, русский захлопнул дверь и, запинаясь о собственные ноги, вылетел на улицу. Он нервно передёргивал душащий его галстук, шагая вдоль стеклянных витрин. Большая часть людей, несущихся мимо, к счастью, не обращали на него никакого внимания, но другая часть… С галстука его ладонь тут же судорожно перескакивала на губы, которые, казалось, так и пылали вчерашней «помощью Альфреда с отчётом». Русский пронёсся мимо излюбленной кофейни. Не притормозил и перед унылым охранником, лишь на мгновение махнув ему пропуском. Лифт, словно ожидающий лишь его, приветливо распахнул свои дверцы, как только Иван наугад ткнул пальцем в кнопку вызова. Забежав в офис, первое, что увидел Брагинский, было бессчётное количество глаз, уставившихся прямо на него. Скрипнув зубами и жеманно улыбнувшись кивнувшему ему со своего места Лукашевичу, Иван быстро прошёл до своего места, на ходу скинув с плеча сумку и буквально вытряхнув всё её содержимое на стол, на котором аккуратной стопкой уже лежал отчёт русского, любезно распечатанный и сшитый Феликсом. Брагинский нервно облизнул палец и шумно перелистнул титульник, ставя, где нужно, свои подписи. Казалось, весь офис пялился ему в спину, а неизвестный парень в яркой куртке, сидящий на бывшем месте Джонса, — Иван по его недовольному сопению и поглядыванию на часы догадался, что это был курьер конторы, — разве только прямо в лицо не заглядывал Брагинскому. Русский недовольно пробурчал себе под нос пару матных, второпях сунул уже окончательно измятый лист из собственной сумки под обложку отчёта и, подхватив повод всех своих проблем последних дней, направился к кабинету причины этих самых проблем. Не дождавшись ответа на стук, Иван под внимательными взглядами коллег зашёл к Джонсу, тут же закрыв за собой дверь. — Добрый день, Аль… мистер Джонс, — Брагинский поморщился от собственных слов и, помявшись у входа, шагнул немного ближе к сидящему за столом и хмуро уткнувшемуся в телефон Альфреду. — Отчёт. Американец пару раз моргнул, продолжив всматриваться в горящий экран, но стоило Ивану подать голос — тут же поднял взгляд. Его лицо неожиданно просветлело, и на губах заиграла неуверенная улыбка. — Привет! — он приподнялся было в кресле, но тут же опустился обратно. В глазах заиграл какой-то странный щенячий блеск. — Я думал, ты сегодня уже и не придёшь… Ты раньше никогда так сильно не опаздывал, что-то случилось? Иван поджал губы, но тут же неуверенно кивнул на предположение Джонса, при этом судорожно пытаясь сообразить, что бы такое поувереннее выдать. Отмазка в духе «просто-напросто не хотел приходить» была первой, что пришло в голову, но он всё же отмёл эту идею. Всё выскажет ему сразу после того, как… — Кот выскочил на улицу между ног, — Иван неуверенно прочистил горло, поморщившись от грубости собственного, обычно достаточно мягкого голоса. — Бегал, ловил его, прошу прощения, никак не мог оставить его слоняться там — он бы и секунды не протянул. Больше деталей — увереннее ложь. Он поправил немного перекосившийся в судорожной хватке отчёт и подошёл ближе к столу босса, протянув документ. Чужие пальцы как бы невзначай скользнули по тыльной стороне его ладони. — Между ног выскочил, значит… — Альфред, не глядя, положил отчёт перед собой, и, не сводя с Ивана глаз, упёрся подбородком в сложенные в замок руки. Какое-то неописуемое веселье сверкнуло в его взгляде. — Ты, значит, любишь животных, да? Как, говоришь, зовут твоего кота? — Спрайт. Его зовут Спрайт, — Брагинский тихо выдохнул и быстро пробежался взглядом по кабинету, силясь найти какой-то объект, на котором без зазрения совести можно было бы сконцентрировать всё своё внимание. Смотреть на Альфреда не было сил. — Там курьер ждёт… Джонс поморщился — то ли от не пришедшейся по душе клички, то ли от сведения светской беседы к теме работы — и, наконец, оторвался-таки от созерцания Ивана, явно с большой неохотой переключившись на документы, на которых должен был поставить свою подпись. Брагинский превратился в оголённый нерв. С трудом сдержался от того, чтобы отступить на шаг назад, стиснуть пальцы в кулак — старался просто не подавать никаких признаков своего волнения. Альфред взял в руки ручку. Явно дорогую — в неярком свете настольной лампы блеснула золотом гравировка. «Лучшему выпускнику курса». С шумом перелистнул первую, титульную страницу, на мгновение задержался на вложенном листке, перелистнул ещё раз. Замер. Глаза его, до этого задумчиво прищуренные, распахнулись. Он перевернул страницу обратно. Кончиками пальцев подцепил немного помятый листок, весь испещрённый каракулями Ивана. Пробежался взглядом по тексту, неверяще сморгнул. Повторил дважды. — Это что?.. Плечи Брагинского дрогнули, и стало как-то не по себе. От непонимающего взгляда напротив, от загремевшей вокруг тишины. За дверью были слышны какие-то тихие голоса, стук клавиатуры, работа офисной техники — но вокруг Ивана, словно в глазе шторма, была полная тишина. — Заявление, — он на секунду стушевался, но тут же продолжил, уже увереннее: — на увольнение. Подпишите и его заодно, пожалуйста, мистер Джонс.***
Ручка отбивала неровный ритм по поверхности стола. Иван то и дело поглядывал на часы. Все вокруг то и дело поглядывали на Ивана. Он, быть откровенным, первый раз в своей жизни так сильно перепугался. Даже совсем давно, ещё в школьные годы, даже самые грозные, отличавшиеся советской закалкой учителя никогда не вели себя так сумасбродно. О да. Джонс подписал отчёт. И заявление подписал. А потом запустил отчётом прямо в лоб курьеру. С порога своего кабинета. Следующим оттуда полетел Иван — слава Богу, без ускорения и не чужими силами. А вот заявление осталось внутри. Маленьким, смятым в тугой комочек шариком. В мусорной корзине. Великолепно. Слышал весь офис (и наверняка не только их) — Джонс расстроился. И попытке увольнения Ивана он, очевидно, был очень не рад. Но Брагинский мог судить лишь по тону, большую часть слов, что выкрикивал ему вслед Джонс, Иван вообще слышал впервые. Однако был уверен — это не было пожеланием удачи в поиске нового места работы. Казалось, весь офис замер в немом напряжении после увиденного и пережитого. Небывалая тишина повисла над обычно шумными столами — если какие-то разговоры и шли, то только шепотом. Ну и, конечно же, ни звука не доносилось из кабинета Альфреда. Весь оставшийся день. Точнее, до шести часов вечера. Ровно за час до окончания рабочего дня, в тишине затихшей работы, точно гром среди ясного неба, грохотнула резко распахнувшаяся дверь. Даже те, кто задремал, мгновенно подняли заспанные глаза. Сначала на Джонса. Потом на Ивана. Альфред не обратил на эти взгляды ровно никакого внимания. Недовольно выругавшись себе под нос, уткнулся в телефон и быстро зашагал в сторону выхода. Уже сквозь закрывающиеся створки лифта послышалось деланно вежливое «Здравствуйте! Это Альфред Джонс из офиса на…» Массовый вздох облегчения прокатился по всему помещению. Иван тоже тихо выдохнул и не успел даже откинуться в кресле, как чья-то ладонь с силой припечаталась ему по плечу. — Брагинский! — подбежавший не иначе как на первой космической Феликс с явным ожиданием в глазах взглянул на друга. — Это чо за пиздец был? Я, конечно, понимаю, что вы парни, как из того анекдота, вам только китайца не хватает, — Лукашевич мельком бросил взгляд на склонившегося над компьютером Яо, — но я клянусь, я чуть в штаны типа не наложил от криков Джонса — прямо реально на грани был, только мои волевые булки и спасли меня от этого позора. — Ну… — Иван поднял на поляка глаза и вымученно улыбнулся. Он прекрасно видел боковым зрением и не только, как у всех вокруг уши, словно локаторы, развернулись в его сторону. — Я, вроде как, ему заявление об уходе принёс… — О-о, — брови Феликса удивленно взметнулись вверх, а рот сам собой, на мгновение округлился. — Смотрю, с удовольствием подписал, да? — Ага, подписал. В мусоре у него под столом туалетной бумажкой лежит. Лукашевич, хрюкнув, хохотнул в голос. — Ну-у-у, — он провел ладонью по лицу, вновь рассмеялся, но быстро взглянув на приоткрытую в кабинет Джонса дверь, озарился какой-то гениальной идеей. — Так если подписал — сходи забери. Он кивнул в сторону кабинета босса и заговорщицки подмигнул Ивану. Самого же Брагинского идея явно не вдохновила. — Ага, уже побежал, — русский устало качнул головой. — Потом, когда камеры глянут и по статье вышвырнут, я к тебе жить перееду с котом, когда платить за квартиру не смогу без работы. — Да нужен ты мне сто раз со своим шерстяным пельменем на пару! Легкое «дзинь» пронеслось над офисом, словно звон поминального колокола. Шепотки утихли. Лукашевич испарился, каким-то чудом в долю секунды оказавшись на своем месте и уже вовсю имитируя какую-то бурную рабочую деятельность. Звук торопливых шагов раздался совсем близко. Тихий стук костяшек о столешницу привлёк внимание, заставив Ивана вздрогнуть. Он поднял глаза. Джонс смотрел хмуро, но, к счастью, куда угодно, только не на самого Брагинского. — Зайди ко мне после конца рабочего дня, — парень вполне слышимо скрипнул зубами, — обсудим твоё заявление.***
Иван, словно провинившаяся школьница, переступил с ноги на ногу, не решаясь подойти ближе. Они остались одни. Опять. Альфред развалился в собственном кресле, уныло уставившись на листок, лежащий на его столе. Слегка надорванный с одного уголка, неаккуратно расправленный руками, он и правда больше походил на какой-то сжамканный кусок газетёнки — один чёрт туалетная бумажка. — Прости, что накричал. Видимо, слова дались парню с большим трудом — он произнёс их едва слышимо, тут же нахмурился, сморщил нос, легонько дёрнул подбородком. Так и не поднял взгляд, кстати. — Что ты хотел обсудить, Альфред? Иван ещё раз переступил с ноги на ногу. Он только сейчас в полной мере осознал, насколько сильно устал. За сегодня. За прошедшую неделю. За прошедший месяц. Хотелось просто отдохнуть. Не думать о том, кто станет новым боссом, не думать об отчётах, не думать о новом боссе. Пойти домой к коту, завалиться с ним в обнимку — конечно же, ненароком при этом получив пару раз мохнатой лапой по носу, — и проваляться так в лености и праздности пару неделек. Зря он раньше не брал отпуск. Или не зря… Всё складывалось идеально. — Я… почему ты уходишь? Я не понимаю, ты же хороший работник… Где-то предложили зарплату побольше или… или должность? Давай, я поговорю с начальством? Что ты хочешь? Может… — Нет, дело не в этом, — Иван весь внутренне сжался, но сдержал в себе рвущуюся наружу правду. — Просто надоело, хочу поискать себя в чём-нибудь ещё. Этот отчёт был важным, так что не хотелось перекладывать его на кого-то другого, вот и решил доделать, а потом спокойно уйти. — Но… Альфред непонимающе нахмурился и аккуратно взял листок с заявлением в руки. Перечитал. Вновь отложил. В его голове явно вертелись какие-то мысли, и Иван опасался, что мысли эти окажутся в итоге далеко не в его пользу. — Ты же понимаешь, что, в любом случае, согласно твоему договору, ты ещё должен отработать какое-то время? О. Иван ещё как понимал. И в этом и был его козырь. — Да, я помню, и кстати про это... — он поймал на себе быстрый, полный облегчения взгляд, и особенно приятно было осознавать, что сейчас вся эта радость одной секундой сойдет на нет. — Я уже отправил запрос в бухгалтерию, они пришлют отчётность по моим отпускам в понедельник с утра. В договоре написано, что я могу заменить время отработки после подписания заявления об увольнении своими отпускными. Альфред, наконец, взглянул прямо. Глаза в глаза. И где-то там, в самой глубине его души отразилась нескрываемая злость. Она бурей взвилась в нём, заставила подскочить на месте, нахмуриться, едва слышимо скрипнуть зубами. Листок вновь смялся под его ладонью. — Я не дам тебе увольнения, — он дернул головой, смахивая с лица выбившиеся пряди. — Если хочешь, могу хоть сейчас написать увольнение по статье — не знаю, куда тебя потом возьмут с этим волчьим билетом, но мне плевать. Я не дам тебе уволиться по собственному, — повторил он ещё раз, кивая самому себе для уверенности. Иван устало выдохнул. Потёр кончиками пальцев глубокую складку, залёгшую через весь лоб. В принципе, он ожидал чего-то подобного. — Ты же помнишь, что сильно задержал последний отчет — мне сильно досталось от конторы из-за этого, — Альфред насупился, его взгляд судорожно перебегал от предмета к предмету. — Этого вполне достаточно, чтобы уволить тебя по статье за ненадлежащее исполнение обязанностей. Ещё один тяжёлый вздох прокатился по кабинету. Брагинский сделал шаг к Альфреду. Ещё один. Слегка повернулся, бедром опираясь на стол, немного наклонился вперёд, наконец словив суетливый взгляд Джонса. — Ал, то, что ты делаешь, называется «шантаж». И это тоже статья. Только уже другого рода. Американец привстал на месте, сближая их лица. Кончик языка на мгновение высунулся, увлажнив пересохшие губы, и он шумно выдохнул. Так близко — в самые губы Ивану. — Мне плевать, пусть так. Брагинский подался первым. Снова ощущать чужие губы на своих было… странно. На этот раз не было привкуса спиртного или содовой, но всё равно что-то отдалённо напоминавшее вкус конфет коснулось его языка. Кресло, откатившееся из-под резко вскочившего Джонса, громыхнуло, упав. — Иван… — Ваня, — поправил его русский и снова подался вперёд, ещё раз, уже увереннее, вжавшись в чужие губы. Альфред вновь мгновенно разорвал поцелуй, но на этот раз лишь для того, чтобы двумя широкими шагами обойдя стол, разделявший их, вновь поцеловать Ивана. Глубже, сильнее, запуская сильные руки под рубашку, оглаживая гладкую кожу боков и выше, пока в протесте не затрещат пуговицы. Брагинский шумно выдохнул. Пальцы Альфреда казались гораздо грубее и гораздо, гораздо горячее, чем были на самом деле, когда вот так невзначай скользили вдоль направления рёбер. Иван не мог сказать, что ему было прямо так уж и неприятно. В конце концов, Джонс был привлекательным, и, пускай, Иван до сих пор сильно сомневался в том, что хотя бы на грамм являлся геем — наличия у Альфреда некоего американского очарования отрицать не стал. К тому же… всё это не было лишено смысла. — Ал, — он резко разорвал поцелуй, не без усилия отстраняя парня от себя. — Я хочу уволиться. — Нет. Американец вновь потянулся за поцелуем, но Иван тут же, увернувшись от влажных губ, усилил давление ладони на чужую пышущую жаром грудь. Он нахмурился и наигранно расстроено нахмурил брови. Пальцами шустро заскользил по ткани рубашки, застегивая пуговицы, что уже успел повыдергивать из петелек Джонс. — Ладно, — он, хоть на это понадобилось всё его оставшееся самообладание, взглянул уверенно, расправил плечи, всматриваясь в Альфреда немного сверху вниз. — Тогда пиши по статье. Пусть будет волчий билет, в крайнем случае, перееду в другой штат или вернусь в Россию — не проблема, у меня есть кое-какие сбережения. Он пошёл ва-банк. И был уверен на сто процентов — это сработает. Иван вырос в России, окончил русскую школу. Блефовать он научился ещё в те времена, когда отец стоял над ним с ремнем наперевес и очень настойчиво пытался узнать, по какой это такой причине от десятилетки несло куревом. — Нет, ты не… Альфред вновь попытался поцеловать Ивана, но вновь потерпел лишь неудачу — тот опять увернулся и, наконец, закончив застегивать рубашку, аккуратно одернул её, приводя себя в окончательный порядок. Типа ничего и не было. — Пришли потом копию на почту, если несложно. Документы и вещи заберу в понедельник. И Брагинский шагнул было в сторону двери, но… — Нет! Я… Что ты… В каком… Альфред поймал запястье Ивана и сжал изо всех сил, не дав ему пройти. В глазах его плескался шок, взгляд блуждал по русскому, будто всё ещё пытаясь отыскать в лице напротив хоть какой-то намёк на шутку. Но не находил. — Ал, отпусти, пожалуйста, мне неприятно, — Иван поморщился, хватка на запястье усиливалась с каждой секунду, словно Джонс пытался выдавить из него изменение решения. Альфред был торгашом. Был и всегда останется. В его глазах читались снующие туда-сюда мысли. Что он должен сделать, чтобы сделка не сорвалась? Что сделать, чтобы условия были максимально выгодными для него? Какой его ход приведёт к бóльшему провалу, а какой — к наилучшему из возможных исходов? — Ладно! Хорошо! Бинго. Сломался. — Я отдам тебе твоё заявление по собственному, даже рекомендацию напишу, если… Иван напрягся, но постарался никак этого не выдать. Конечно. Попытаться выдвинуть свои условия, поверх уже предложенных — Альфред был не настолько доброй душой, чтобы остаться абсолютно ни с чем. — Если ты пообещаешь, что не уедешь из Нью-Йорка, — он завис на мгновение, явно что-то ещё продумывая. — И телефон мне свой новый напиши! — По рукам. Иван спокойно пожал плечами. Но внутри он ликовал. Конечно, чёрт возьми, он и не собирался уезжать из Нью-Йорка. Тем более он не собирался возвращаться в Россию — не для этого он столько пережил и перетерпел, чтобы из-за одного дурного босса вернуться к началу, ещё и уволенным по статье. Главным его плюсом при приеме на новую работу должен был служить безукоризненный послужной список. Увольнение за несданную отчётность (или что там ещё мог выдумать Альфред) — сыграло бы с ним слишком злую шутку. Альфред облегчённо улыбнулся. Сунул руку в карман и тут же протянул Ивану свой мобильник. Иван хмыкнул. Записал в телефонную книгу номер. Каждая вторая цифра была неправильной. Вместо того, чтобы передать гаджет обратно, отложил его в сторону, на стол. Альфред проследил за его маневром и потянулся было, но его рука была мгновенно перехвачена и направлена обратно под рубашку. Подозрительность сразу за разумностью исчезла из взгляда напротив. Словно никогда и не было. Альфред приблизился, и на это раз Иван не отвернулся. Горячий язык скользнул по его губам. Пуговицы вновь недовольно скрипнули нитками. Джонс придвинулся ближе, втиснул колено между коленей, рукой оперевшись о стол позади Брагинского и заставив его слегка изогнуться под этим напором. Иван бедром чувствовал чужой напряженный пах, на губах ощущал что-то эфемерное, горькое. Но попытался отбросить воспоминания подальше. Он был уже на финише своего плана. Нет смысла отступать. Тонкие пальцы скользнули к ширинке, и Альфред подавился воздухом. Неуверенно, но радостно улыбнулся. Был бы хвост, как у щенка, — наверняка завилял бы. И что-то в этом простом действии Ивана видимо-таки стерло рамки, которыми, на удивление, до этого ограничивал себя Джонс. Брагинский был просто рад, что сыграл свою партию удачно — да, конечно, ещё был риск попасться, но, судя по капельке пота, которая, того и гляди, грозилась сорваться с виска американца, игра была окончена. Горячий, влажный ствол легко скользил в его ладони. Иван и сам уже был на пределе — мягкие, немного шершавые пальцы то и дело надавливали на покрасневшую головку, двигались вдоль набухших венок, перекатывали поджавшиеся яички. Мелкая дрожь зародилась узлом в низу живота. Первая взаимная дрочка оказалась гораздо приятнее первого минета. Неожиданно сильно приятнее. Видимо, гороскоп обещал козерогам успех во всех делах на сегодня. Надо бы заглянуть в магазин, может, ещё успеет купить лотерейный билет.***
Звук шагов гулко разносился по длинному белому коридору. Иван спешил на встречу — его позвали в качестве консультанта. Подняли буквально из кровати. Похоже, Родерих был в отчаянии. Представитель их нового торгового партнёра не отступал ни на шаг, и, судя по словам босса, настойчиво шёл к отнюдь не самой приятной для компании Эдельштайна кабальной скидке. — Иван! Родерих налетел на него откуда-то со стороны. Обычно до блеска вылизанная прическа была немного встрёпана, галстук — распущен, а пиджак от костюма-двойки и вовсе безжизненной тряпкой висел у измученного на вид мужчины на сгибе локтя. Брагинский смерил его удивленным взглядом. Руки сами собой потянулись к чужому вороту; он поправил боссу галстук — слишком уж непривычно было видеть Эдельштайна таким небрежным — и вопросительно изогнул брови, намекая, что всё же ждёт начала краткого экскурса в ситуацию. — Это какой-то кошмар! Мы попросили небольшой перерыв, но он всё сидит там, даже чаю не попросил. Иван, этот урод… — Родерих поморщился от собственной резкой фразы и тут же прочистил горло, словно это могло хоть как-то отменить сказанное им секундой ранее. — Этот… он нас разорит, я тебе клянусь. Цепляется за каждый процент, как бешеная собака за кость. И что я не предлагаю — он в ответ только больше и больше просит. Тыкает в какие-то огрехи, в какую-то глупую путаницу в бумагах, отзывы прошлых наших клиентов где-то откопал… — Понятно, похоже его не просто так прислали, — Иван кивнул своим мыслям. — Но всё же… Если этот контракт такой важный, почему позвали меня? Разве не Хедервари должна была быть консультантом по этому делу? Брагинский мельком глянул на часы. Странно всё это было. Да, конечно, его должность была повыше, чем на предыдущем месте, но в этой компании он проработал от силы месяца четыре. Почему к нему сразу такое доверие? Родерих производил впечатление порядочного человека, но всё выглядело так, словно на новичка хотели повесить провал сделки на пару миллионов долларов. — Ты же раньше работал на эту контору… Я подумал… Ну, что ты, может, тоже помнишь какие-нибудь их огрехи, или хотя бы что-нибудь, на что можно надавить. А что насчет Лизы… Он её довёл, — Родерих поморщился и устало провёл ладонью по лицу. — И она его послала. Очень громко. Надо ли говорить, что сразу после этого Джонс потребовал ещё два процента скидки. Иван, до этого мерно кивавший на всю поступающую ему информацию, резко замер. Да ну, не могло такого быть. — Джонс? Прошу, его же не Альфред зовут? — Да вроде Альфред… Пришла очередь Ивана морщиться и недовольно тереть лоб, на котором мгновенно залегли несколько глубоких складок. — А что такое, вы знакомы? — Что-то вроде того, — Брагинский без энтузиазма кивнул. — Сидели за соседними столами в офисе. Родерих на мгновение воссиял, но приметив малорадостное лицо русского, видимо сделал правильные выводы, хоть всё же и уточнил: — Это хорошо или плохо? — Вопрос хороший, думаю, скорее… Договорить ему не дал звук открывшейся в конце коридора двери. Эти голубые глаза он бы ни с чем не перепутал.***
Грустная улыбка то и дело сквозила во взгляде Джонса. Договор был подписан, и они тихо, лишь вдвоем — Родерих, сославшись на какую-то срочность, мгновенно ретировался, — шли по пустынному коридору делового центра. Вокруг витала ощутимая напряжённость, и никто не стремился первым начать диалог, пока Иван, наконец, тяжело не вздохнул и не остановился на месте, косо поглядев на остановившегося вслед за ним американца. — Ал, ты был мудаком. Джонс повернулся к Ивану лицом, но тут же понуро опустил взгляд, нервно засунув руки в карманы дорогих брюк. — Настолько, чтобы написать мне номер какой-то бабульки из Бронкса и, ночью забрав свои вещи из офиса, даже не явиться за отпускными? Его голос был печальным. Совсем не таким нахальным и звонким, как всё то время, что они сидели за соседними столами. Сейчас, спустя время, Иван понимал, что пусть тот Ал его и бесил — с ним было хотя бы весело. — Да. Настолько, — он уверенно кивнул, и горящий надеждой щенячий взгляд Джонса потух окончательно. — И я не жалею. Я поступил с тобой точно не хуже того, как ты поступил со мной. Даже если тот набор цифр, что я забил тебе в мобильник и оказался номером чьей-то бабули. Альфред тяжело вздохнул. Нахмурился, но тут же вновь печально улыбнулся, наконец подняв на Ивана свои ярко-голубые глаза. — В таком случае… Прости меня, пожалуйста, — он запустил руку в волосы, окончательно портя и без того уже встрепанную прическу. Пару раз набрал полную грудь воздуха, явно силясь что-то сказать, но в итоге, так и не проронил ни слова. — Говори уже. Или я пойду. Взгляд Джонса мгновенно взметнулся на лицо напротив, словно в поисках какой-то подсказки или намека, но, не отыскав необходимого, вновь устремился вниз. — Я… Просто я… — он на секунду зажмурился и ещё раз глубоко вздохнул. — Просто ты меня постоянно динамил… Конечно, какой-то неудачник-клерк, сидящий за соседним столом… А потом я стал боссом, и подумал, что, может быть, так я понравлюсь тебе больше… Если… Понимаешь? Проявлю настойчивость или… Я не думал, что тебе, на самом деле, не… — Ал, — Иван оборвал его на полуслове. Взглянул с сожалением. Возможно, правда возможно, будь чувства американца более очевидны для него, всё сложилось бы совершенно иначе, но… Он горько улыбнулся и положил ладонь на понурое плечо. — Ал, мне действительно нравился тот неудачник-клерк, сидящий за соседним столом. Но сбежал я от своего нового босса, который оказался тем ещё козлом. Альфред вздрогнул от чужих слов и сгорбился. Лёгкая рука Брагинского на плече казалась просто-напросто непосильной ношей. Джонс понимал. Он не имел никакого права злиться на Ивана за обман, ведь единственным, кто во всем виноват — был только он сам. И никто больше. — Что ж, — Ал встрепал волосы на затылке и неожиданно улыбнулся. Но муки в этой улыбке было гораздо больше, чем радости. — Тогда, полагаю, мне стоит вернуться на должность клерка. Отец будет просто вне себя от ярости. Иван на мгновение замер, но как только до него дошел смысл сказанного, вдруг звонко рассмеялся в голос, даже не пытаясь сдержать брызнувшие из глаз слезинки. За это время… За всё то время, с той самой вечеринки по поводу назначения Джонса начальником, Иван и сам не заметил, как сильно успел по нему соскучиться. По этому вечно встрёпанному, громкому и не в меру шутливому недотёпе. Да, его непосредственность временами подбешивала, но было что-то в его вечной энергичности, в его открытости людям вокруг. Что-то такое… — Ладно… — искрящийся весельем взгляд Альфреда подёрнулся дымкой печали, улыбка дрогнула, но он удержал её фальшивую копию на своем лице. — Я был очень рад тебя увидеть. Правда. И мне очень жаль, что всё так получилось. Он последний раз улыбнулся Ивану, легонько кивнул и, снова спрятав руки в карманы, пошёл дальше по коридору. Уже в одиночестве. Брагинский устало посмотрел ему вслед — ресницы ещё были влажными от недавнего приступа хохота, и он осторожно провел по ним пальцем, смахнув задержавшуюся в уголках глаз влагу. Чувство неприязни исчезло так же внезапно, как и появилось — младшая сестра всегда ругала его за то, что он слишком легко прощал обиды. — Эй, Джонс, может, зайдешь на кофе? Поболтаем ещё, — отражающийся от стен звук шагов резко оборвался, сгорбленная спина на мгновение напряглась. — Только если понравишься моему коту. Альфред медленно обернулся. Глаза горели голубым, щеки — алым. Он улыбнулся. — Спрайт, верно?