Величайший из богов

Желтоватые круглые светильники, напоминающие полную луну, источали приглушенный приятный свет, падавший на бежевые стены и жесткий бордовый ковер. Красиво. Сдержанно. Идеально. Но несмотря на эту спокойную атмосферу, Чуе не нравилось это помещение. Может, потому что здесь невообразимо тихо — в коридоре не было никаких звуков — только летящие шаги Кое, быстрая поступь Накахары и шуршание тканей. Прямо как в библиотеке… Юношу слабо дернуло от смутного воспоминания. Появилось горькое предчувствие неприятности, оно словно густо висело в воздухе, отравляя все вокруг ощутимой паникой. Чуя заметно занервничал, перестав пытаться удержать себя в руках, Озаки же либо тактично не замечала этого, либо же она просто не могла подобрать ободряющие слова — ее первое впечатление об этом месте было довольно зловеще. Из-за тяжелой двери, стоящей в конце коридора, лился розовато-желтый предрассветный свет, на что Накахара чуть не воскликнул: «Уже утро?». Подойдя ближе, Кое постучала по деревянному прямоугольнику костяшками тонких пальцев, ритмично выбив короткий фрагмент какой-то мелодии. Раздался мелодичный звук, а после спокойный мужской голос: — Проходите, Озаки-сан. Девушка приоткрыла чуть скрипнувшую дверь. Чуя несколько секунд не мог открыть глаза — брызнувший из широких окон яркий свет заставил зажмуриться. Но, пожалуй, приветливая улыбка сидящего в огромном кабинете человека была поярче. — Доброе утро, Накахара-кун. Парень во все глаза рассматривал светлую комнату в виде длинного прямоугольника, лишь потом задержав взгляд на раскинувшейся в сером кресле личности, произнесшей приветствие. Внешность мужчины вызывала легкое опасение и желание быть как можно более осторожным, хотя это, возможно, лишь влияние и без того необычной ситуации. А тот, наконец, оторвавшись от разглядывания посетителя, кивнул на аккуратное кожаное кресло рядом с письменным столом. — Садись, пожалуйста. Чуя прошел к предложенному сидению, чуть было не обернувшись на звук хлопнувшей двери — наверное, намечается серьезный разговор, если Кое решила их оставить. Увидев, что парень явно намеревается прожечь его взглядом, мужчина, неловко улыбнувшись, сказал, вернув с излишком невольному посетителю его буравящий взгляд: — Кажется, это не очень-то вежливо — в упор смотреть на кого-то так долго. Юноша неожиданно флегматично парировал: — А мне кажется, что о вежливости может рассуждать кто угодно, но не человек, приказавший похитить подростка посреди ночи. Губы собеседника опять растянулись в уязвленной улыбке. — Боже-боже, какой прелестный ответ. Это только лишний раз доказывает, что я в тебе не ошибся. Он вздохнул, увидев как нахмурился Накахара, и представился: — Я — Огай Мори и я хочу предложить тебе сделку, Чуя-кун. Интуиция завопила, что пора уже делать отсюда ноги, но парень почему-то остался, почувствовав снова то странное внутреннее противоречие. Почему он не может сдвинуться с места? Что происходит? Накахара медленно, словно под гипнозом, произнес не своим голосом: — Я знаю условия. Я согласен. Мори расплылся в сдержанной, но определенно довольной ухмылке. — Вот уж не думал, что ты явишься сразу, Арахабаки. За спиной Огая раздался тихий, вкрадчивый шепот и лязг металла: — А я знал об этом с самого начала, господин Мори. На лице мужчины отразился неподдельный страх, сменившийся восхищением. Не оборачиваясь, он завел руку с наточенным скальпелем за спину и, коротко замахнувшись, что есть силы всадил тонкий нож в мягкое тело. Раздался резкий вдох. Из забинтованных рук выпал недлинный кинжал. На пол капнула кровь, окрасившая темно-синюю юкату. — Ты и об этом знал, Дазай-кун? С этими словами Огай повернул голову, чтобы увидеть уже приевшееся ему зрелище: Осаму истекает кровью, старательно пытаясь умереть. Но в этот раз его лицо не было ни счастливым, ни расслабленным — на нем была лишь гримасса отвращения. Когда же он открыл рот, из уголков которого сочилась солоноватая бордовая жидкость, но прохрипел, выдавив из себя полубезумную улыбку: — Разумеется. Его тело и лежащий на ковре кинжал вспыхнули зеленоватыми огоньками, рассеявшимися спустя секунду. Мори с наигранно-разочарованным вздохом повернулся к посетителю, лишь подтвердив свои ожидания, и протянул: — Ээй! Невежливо сбегать в самом начале разговора! И уже тише добавил: — Я ведь не разрешал уходить. На его плечи, не то поправляя красный шарф, не то пытаясь придушить, опустились тонкие светлые руки. Насмешливый голос, обладательницей которого явно была девушка, пропел: — Я полагаю, им никогда не было нужно твое дозволение, правда ведь, Кека? Разумеется, Огай, воззвав к своей памяти, быстро определил владелицу. Со стороны одного из углов кабинета кто-то произнес: — Я тоже так думаю, Акико-сенпай. Мори не успел опомниться, как к его горлу прижали сразу два холодных острых предмета. И сразу две пары холодных глаз внимательно следили за каждым его вдохом. На это он лишь отстраненно улыбнулся. — Почему ты не вызвал Элис? Улыбка стала еще шире. — Йосано-кун, зачем же портить лужами крови такую прелестную и неожиданную встречу наставника и воспитанников? Дазай, стоящий в радиусе действия способности Танизаки, почувствовал злость. Он захотел ринуться к письменному столу и, по крайней мере, сильно покалечить, если не убить сразу своего бывшего учителя. Его ненависть сгладил только тот факт, что лежащего у него на руках в бессознательном состоянии Чую может задеть нож Огая. Не очень-то безопасное занятие — вызывать гнев бога, и именно поэтому Осаму, скорчив максимально спокойную гримассу, шагнул вперед. — А, Дазай! Я думал, ты уже сбежал. Тот мысленно пообещал молиться богу безразличия и отрешенности, если такой есть, ведь только эти два качества спасли одну жизнь и еще одну ранимую психику. Он, казалось бы, мило улыбнулся: — Как раз собирался! Разговор ведь окончен, не так ли? Мори нацепил на лицо абсолютно идентичное выражение лица — спокойное и приветливое. — Накахара-кун еще не дал свой ответ. В голосе Осаму отчетливо зазвенели угроза, однако он продолжал всем своим видом излучать радость: — Ты спрашивал его, а не Чую. Ты всего лишь хотел воспользоваться способностью. Поэтому отвечу за него… — Катитесь к черту, господин Огай. Все, находящиеся в комнате, за исключением Накахары, ошалело посмотрели на подавшего голос Танизаки. Тот невозмутимо продолжал поглаживать ручку ножа. Дазай одобрительно улыбнулся уголками рта. Безразлично-жесткое выражение лица Изуми сменилось на насмешливое. Акико уверенно произнесла, словно не задав вопрос, а сказав ясное любому утверждение: — Мы можем идти? Босс самой опасной группировки в Йокогаме разочарованно выдохнул, его лицо сразу стало уставшим: — Да пожалуйста. Я все равно уговорю Чую-куна на сотрудничество. Потом. Осаму даже не обернулся. Нажав на ручку двери, он бросил: — Рискни. — Да-да. Элис-чан, будь добра, пригласи Кое-сан и завари кофе. За его спиной раздался капризный голос: — Я должна защищать твою никчемную жизнь, а не быть официанткой! Раздраженно топая, светловолосая девочка подошла к двери, на секунду остановившись прямо перед ней. — Ты прекрасно понял, что Дазай-кун привязался к тому рыжеволосому вместилищу бога. Можешь оставить свою мечту переманить своего ученика к себе — он все-таки бог счастья, а не смерти. — Но вот Накахара-кун… Элис обернулась к нему и подняла свои бездонные кукольные голубые глаза. — Осаму научит его контролировать Арахабаки, а ты только испортишь отношения со всеми вокруг. Впрочем, ты всегда так делаешь. — Значит нужно всего лишь вовремя надавить на Чую… — Ты, конечно, уже мертв, но если ты так поступишь, твоя безмерная гордость и твой лучший ученик убьет тебя еще раз. — Спасибо, нечего добавить. Зови Кое-сан. Элис распахнула дверь и на весь коридор звонко крикнула: — Кооеее-сааамааааа! И опять тихо добавила: — Ты ведь все равно меня не послушаешь? Огай вздохнул и ответил — каждое из этих слов давалось ему с трудом. — Мафия и так на грани краха. Мне нужна его способность. Нужна его сила и холодный ум Дазая. Он снова выдохнул, уткнувшись головой в лежащие на столе скрещенные руки, и прогудел, напоминая: — Элис, дорогая, кофе.