***
Чейн не терял надежды поймать Дастина на работе и поговорить с ним. Уже четыре дня омега не появлялся в кафе. Чейна это настораживало. Омега решил поговорить с Марвином, надеясь, что Дастин не уволился. В небольшом офисе альфы была спокойная обстановка. Никто не торопился, не изображал бурную деятельность и не бегал из угла в угол. Стол начальника стоял по центру у окна, находясь прямо напротив двери, а по бокам вдоль стен рабочие места сотрудников. Когда Чейн вошёл, на него уставились несколько пар глаз, а сам Марвин воодушевился. Он жестом махнул омеге подойти, а сам закончил телефонный разговор. — Привет, Чейн. Я так понимаю, что ты пришел узнать по поводу Дастина, — Марвин стал серьезнее. — Он попросил несколько дней, сказал, что приболел. Последнее время он странно себя вел. — Марвин сделал паузу. — И я чувствовал от него запах алкоголя. Чейн этого и боялся. Друг сорвался после тяжелого нервного потрясения. — Поговори с ним, мне не хотелось бы сейчас угрожать ему или пугать увольнением, но если он перестанет появляться на работе, то мне придется это сделать. Чейн кивнул. — Спасибо, я попробую, но он не отвечает на мои звонки. Марвин сочувственно развел руками. Чейн решил вновь попробовать приехать к Дастину домой. Он предупредил Тима о том, что собрался навестить друга, альфа понимающе ответил, что уложит Мэттью сам и просил быть осторожнее, как будто Дастин может как-то навредить его омеге. В окнах дома не горел свет, но Чейн увидел тусклые отблески от телевизора. Он решительно постучал в дверь. Ожидаемо, ему никто не открыл. Тогда Чейн постучал снова, и снова, и снова. Он стучал до тех пор, пока дверь всё-таки не открылась. — Ну хватит! — недовольно произнес Дастин, потирая красные глаза, выглядел омега ужасно, а его собственный запах смешался с запахом алкоголя. — Голова болит. — Я войду? — Чейн оценил состояние Дастина и заглянул в дверной проем. Присутствие детей он не чувствовал. Дастин отошёл чуть в сторону и жестом пригласил войти. Во всем доме было темно и отсутствие света не только помогало омеге справиться с напряжение, но и скрывало множество пустых бутылок, которые стояли на столе, на полу, у мойки. — Дастин, — обратился Чейн к другу, который медленно прошел мимо и уселся на привычное для себя в последнее время место. — Дети у деда. Пришел читать мне мораль? Чейн не стал ничего говорить. Он полез в хозяйственный шкаф у стены и нашел пакеты для мусора и собрал пустые бутылки. Все это время Дастин сидел, практически не двигаясь, лишь медленно поднося открытую бутылку ко рту. Было понятно, что омега сам не выкарабкается. Закончив с уборкой и оценив абсолютно пустой холодильник с бутылкой виски на дверце, Чейн подошёл к хозяину дома. Говорить жёстко с Дастином было нельзя, омега, перенесший столько потрясений за короткий промежуток времени, просто совсем закроется и отгородиться от него. То, что он пустил Чейна в дом и так было маленькой победой. — Зачем пришел? — хрипло спросил Дастин. — Хочу помочь. Мы все переживаем. А Марвин ждёт тебя на работе. — Я не хочу, — Дастин заплакал. — Я не хочу, чтобы мне помогали. — Хорошо, — Чейн подошёл сзади и, присев на спинку дивана, коснулся рукой волос Дастина, осторожно погладив его. — Майло скучает. От этих слов стало страшно. Дастин вскочил со своего места, отбросив бутылку, она упала на пол, содержимое стало вытекать на ковер у столика. Омега ненормально смотрел на Чейна. — Он умер! — прокричал Дастин. — Он мёртв! Омега схватился за голову, падая на колени. — Мёртв! Мёртв! Мёртв! Чейн подбежал к Дастину. Он встал рядом и обнял его, прижимая крепче к себе. Дастин истерил, он рыдал в голос, а потом сам обнял Чейна, который аккуратно поднял его на ноги. Они стояли посреди комнаты, Дастин прикрыл глаза и глубоко вдыхал запах Чейна. Он был для него знакомым, практически родным и успокаивал. Чейн осторожно отвёл Дастина в ванную, помог тому раздеться и усадил в ванну, включив воду, чтобы наполнить ее. — Холодно? — Нормально. Дастин старался не смотреть на Чейна. Ему было стыдно, но в тоже время он чувствовал себя спокойнее рядом с другом. Чейн помог Дастину прийти в себя. Омеги молчали. Чейн взял губку и, нанеся на нее гель, осторожно стал растирать спину другу, затем перешёл на руки. Мягкие круговые движения губкой успокаивали. Дастин глубоко дышал. Чейн не мог понять, как его сильный, рассудительный и временами откровенно расчетливый друг, крепкий как стена, вдруг оказался настолько сломлен. Ведь это Дастин не побоялся развестись с альфой, имея троих детей и определенную финансовую нагрузку в виде кредитов, Дастин спас его от нервного срыва и укрыл у себя, когда ему в голову взбрело, что альфы пришли украсть Мэттью. Дастин уговорил Майло остаться и бороться за свою жизнь, когда тот лишился ноги и веры в альф и будущее. Дастин был с Майло, и помог появиться на свет его сыну. Дастин спас его. Выходило так, что он раздал себя всем без остатка, не оставив ничего себе. Омега был опустошен, но отрицал то, что ему нужна помощь, что не он должен ехать в ночь к другу и спасать его от панической атаки, а заодно и его сына от неадекватного состояния отца, что не он должен подбирать слова, чтобы не обидеть и не задеть, а наставить на правильный путь. Дастин делился своим жизненным опытом, а сам утонул в трясине своих страданий, которыми не делился. Несомненно, то, что он испытал находясь в лифте с Майло, повлияло на него самым негативным образом и теперь нужно было выкарабкиваться из состояния страха и апатии, но для этого одного Чейна мало. Нужна квалифицированная помощь. Толпы альф, бет и омег ежедневно посещают психотерапевтов, а Дастин боится. Боится, что его признают невменяемым, что лишат детей и привычный жизни, что он останется с клеймом на всю жизнь, потому что был с детства запуган тем, что быть слабаком, ныть, просить помощи недопустимо. Он не понимал, что после парочки сеансов психолога, никто не запрет его в дурдом даже за самые страшные мысли, потому что психотерапия и психиатрия — разные вещи. Он знал это, но не верил, потому что все, кому он доверял так или иначе подводили его. Все! Кроме Чейна и Майло. Пожалуй, они единственные, кто не бросал его в беде, а от этого становилось ещё страшнее. Тяжело жить, ожидая подвоха от людей, которым безмерно доверяешь и которых любишь. Дастин любил своих друзей и сейчас чувствовал тревогу Чейна за него и такое же чувство дружеской любви. Дастин не заметил, как Чейн оставил его наедине с мыслями и затем вернулся, принеся полотенце. Он помог другу вылезти и отвёл в комнату. Помог одеться. Комната была проветрена, перестеленное белье пахло свежестью. Чейн уложил Дастина в постель и сам лёг рядом. Он смотрел на друга, который, как ему казалось, постарел за эти несколько недель. — Майло жив и сын его тоже, — прошептал Чейн. — Он назвал его Джастин. Дастин молчал. Он слегка улыбнулся Чейну. — Обнимешь меня? — тихо спросил омега. — Конечно, — Чейн подвинулся ближе и обнял друга. В эту ночь Дастин впервые спокойно уснул. Ему не снился преследовавший его кошмар. Может, это всё-таки выпитый алкоголь так действовал, а может, действительно друг помог ему пересилить ужас сегодня. Так или иначе, Дастину предстоял долгий путь восстановления.***
Группа психологической поддержки, куда Дастин с большим трудом, но согласился записаться, ему не подошла. В кругу незнакомых ему людей омега чувствовал себя некомфортно, а на первом же собрании разнервничался так, что сбежал, как только ему дали слово представиться. Чейн, который все это дело затеял, не без помощи Майло, отступать не собирался. Уговорить омегу на индивидуальный сеанс у психотерапевта стоило огромного труда и нервов самому Чейну. Дастин упирался, говорил, что ему лучше, что он уже почти две недели в завязке и погружен в работу. Детей у свёкра он не забирал, но ездил к ним исправно. К Майло он так и не решился прийти, но то, что друг и его сын живы, придало ему уверенности. Чейн притащил Дастина в элитный офисный комплекс, где на одном из этажей располагались кабинеты нескольких разномастных психотерапевтов, которые, несмотря на одинаковый перечень услуг, брали разную стоимость за сеанс. Дастин пожелал заплатить сам за визит, в надежде, что это будет первый и последний раз, когда он выбрасывает деньги на ветер. Немного придя в себя, он вновь стал непробиваемым и скептически настроенным по отношению к собственной реабилитации. Он считал, что пришел в норму, но при этом продолжал категорически отказываться от встреч с Майло. Дастин осмотрел кабинет, психотерапевт — мистер Шон Гудман, приветливо улыбнулся, на стене у его рабочего стола висели разные дипломы, фотографии счастливых людей, копия лицензии и ещё какие-то документы в рамках. Дастин сел на кушетку с бархатной обивкой, куда ему указал Гудман, и уставился в пол. — Вы можете прилечь, — голос беты был спокойным и даже мелодичным. — Я не хочу. Мистер Гудман кивнул. Согласно импровизированному коллажу на стене, психотерапевт был доктором наук и активно занимался научно-исследовательской деятельностью. — Что вас беспокоит? — Я не знаю. — Дастин поднял глаза на бету. — Так я не смогу вам помочь. — Тогда мне лучше уйти. — Но вы же уже пришли ко мне. И только что признались, что помощь вам всё-таки нужна. Значит есть что-то, что заставило вас обратиться сюда. — Гудман говорил спокойно, слегка улыбался. Он располагал к себе. Дастин медленно прилёг на кушетку и уставился в потолок, на котором был причудливый узор из линий голубого и салатового цвета. Сам от себя не ожидая, омега начал говорить. Он просто рассказал все от начала до конца, уложившись в сорок минут и усмехнувшись этому. Вся его жизнь уместилась даже не в час оплаченного вперёд времени. — Вы не можете признать свою слабость и принимаете помощь не с чувством благодарности, а с чувством вины и того, что вы остаётесь должны кому-то. — также коротко резюмировал Гудман. — Вы сказали, что ваши родители погибли. Расскажете, как это произошло? — Мне сложно об этом говорить. — Ваши отцы были заботливыми, вы любили их? — Да, мой отец-омега был прекрасным отцом. — Дастин замолчал и быстро заморгал, пытаясь остановить подступившие слезы. — Пока не погиб отец-альфа. Я не знаю, как он умер, помню только похороны. — Ваш отец-омега изменился после смерти мужа? — Он начал пить. Много пить и часто. Стал забывать забирать меня из школы, мне пришлось ездить на автобусе, перестал готовить, убирать, запустил сад, за которым всегда ухаживал так, что все вокруг приходили посмотреть на его розы. — Вы остались одни. Вам никто не помогал? — Мы были вдвоём. И в тот день мы тоже были вдвоём. Я не хотел идти домой, поэтому гулял с ребятами почти до вечера, пока их не позвали домой их отцы. Я пришел и увидел его на кухне. Он лежал на полу. — Дастин еле сдерживал слезы. Он прикрыл рот рукой, чтобы подавить внутренний немой крик. А затем продолжил. — Я побоялся подходить и пошел наверх, в свою комнату. Я хотел есть, но боялся спуститься, поэтому попил воды из-под крана в ванной и лег в постель. Я слышал, как через какое-то время он позвал меня, но я не пошел, а накрылся одеялом с головой и попытался быстрее уснуть. Утром он был уже холодный. Я мог его спасти. Я виноват… — Нет! Вы ни в чем не виноваты. Дастин, вы были восьмилетним ребенком, напуганным и потерянным. Вас оставили наедине с отцом, который не смог смириться с утратой. Вам обоим нужна была помощь, но никто не подумал о том, что идеальный отец с красивым садом потеряет рассудок. Дастин гулко выдохнул, стирая тыльной стороной ладони слезы. — Вы мне поможете? — спросил омега. — Только если вы этого захотите.