***
— Ты ещё не устал?
— Ты ещё не устал быть тем самым серым блёклым пятном, что расплывается по тонкому листу чертёжной бумаги? Разве ты не знал, что для акварели нужна более плотная? Ох, как же больно смотреть на это, мальчик мой!... Как же больно... Как тебе только не надоело видеть своё гнусавое выражение лица в увеличивающей свои размеры кровавой луже на таком до тогда белоснежном кафеле в ванной?! Сколько ты ещё сможешь это терпеть? А ноги-то подкашиваются, силёнки покидают твой такой размякший и хрупкий дух... А-я-яй! Тэхён... Услышь меня хоть сейчас. До чего же ты докатился! Только взгляни на себя теперь! Во что ты превратился?!— Довольно!
С внятной яростью выкрикнул парень, мигом вцепившись тонкими бледными пальцами в простыню, от чего казалось, что они вот-вот переломаются, оттягивая бельё на себя и тут же прорывая небольшие дырки, которые в будущем точно идеально подчеркнут «особенный» интерьер его квартиры. После, с трудом приняв положение сидя, Ким наконец смог сделать долгожданный глоток драгоценного воздуха. Пот стекает по лбу, груди и спине, затрагивая, кажется, каждый участок бархатистой кожи. Отросшие вьющиеся волосы цвета древесного угля, мокрые насквозь, липнут к тонкой изящной шее. Тэхён, как не старается, не может разобрать и предмета: перед глазами всё плывёт и переливается разными цветами. А вокруг тишина. Нет, скорее, затишье. Затишье всегда следует перед бурей, и Ким это, к сожалению, не только из книжек знает... Холод также идёт в бонус к тишине: ночной городской грязный и слабый ветер хозяйничает в опустевшей однокомнатной квартирке юноши, он так же скользит по оголённым лодыжкам парня, торчащим из-под застиранного пододеяльника, которому уже лет пятнадцать, не меньше, заставляя нежную гладкую кожу вмиг становится гусиной. Пустая бутылка соджу с дребезжанием бьётся о трубу батареи при входе на балкон. Вся квартира больше смахивает на свалку. Снова. Тэхён скинул с себя прямо на грязный пол такое же промокшее до ниточки, как он, покрывало, и натянуто усмехнулся, видя как обблёванная чёрная толстовка прилипла и обтянула его талию. Тэ понял, что снова закинул пару лишних таблеток перед сном. — Наверное, не стоило мне мешать Галоперидол с соджу... – прошептал, тяжёло кашляя и подтирая сопливый нос рукавом, парень. Ким кое-как дотащил своё тело до края кровати и сбросил наполненные тяжестью ноги на пол. Он уставился на входную дверь, словно в какую-то невидимую точку. Прикрытые веки уже было намеривались вновь слипнуться, как вдруг раздался оглушительный звонок в дверь, что в один момент остановил их движение. Тэхён припадает корпусом к бёдрам, покрытым чернеющими синяками, плотно сжимая колени, и хватаясь за голову от боли: каждый звук сейчас раздражал до чёртиков. — Тэхён, блять, открой! – отчётливо прозвучал грубый мужской голос из-за деревянной двери, дополняя себя звуками разъярённых ударов кулаками. Тут Тэхён понял, что это его единственный друг – Чхве Шивон. Конечно, Ким был совсем не рад встретиться с ним сейчас, но ведь думать надо было раньше... Парень кое-как поднялся на ноги, хватаясь за всё, что попадалось под руку, двигаясь к двери как-то наискосок. Вся комната то переворачивалась, то тряслась, а в голову отдавало больными пульсирующими волнами при каждом шаге, в ушах стоял отвратительный звон. Но он всё-таки дотащился до двери и, навалившись всем телом на железную ручку, открыл её. Перед ним стоял друг, скрестив перед грудью руки и презрительно щурясь на еле стоящего на ногах Тэхёна, которого с минуты на минуту снова должно стошнить. — Ах ты мелкий придурок! Сколько раз я тебе буду повторять, пользуйся своим серым веществом хоть когда-то, балбес! – ругался во весь голос Шивон, заталкивая хрупкое размякшее тело обратно в квартиру и жёстко хлопая дверью. Ким, почти безжизненно упав на пол, лёжа на холодном и пыльном ламинате, свернулся калачиком от боли, когда дверь с грохотом закрылась. Он сам чувствовал, как рвота подходит ко рту, но пытался держать её в себе. — При-ду-рок. Что ты творишь, вообще? Ах! У меня слов нет! – повторял выведенный из себя друг, артистично хватаясь за голову, – Трубку не берёшь, писал какую-то хуйню про депрессию. Что мне, блять, оставалось делать? – Шивон подошёл ближе к Тэ и присел на корточки, включая фонарик на своём телефоне и раздвигая кончиками пальцев веки страдающего, после в упор светя точно в зрачок. – Ясно, не очень-то ты и хотел умереть. – без единой нотки радости усмехнулся парень, поднимаясь обратно на ноги и смотря на Тэхёна сверху вниз, – Ну? Что замолк, словно дар речи потерял? Пошли помоем тебя, наглая рожа. Шивон равнодушным пинком перевернул Тэ на живот и брезгливо ухватился за ткань толстовки, таща парня за собой в маленькую ванную комнату. Тэхён же почти не соображал и лишь продолжал висеть в руках друга, не подавая признаков жизни. Шивон запихнул тело Тэ в стеклянную душевую кабину и, не снимая с него ни толстовки, ни тем более трусов, стал обливать его холодной водой. Тэхён начал потихоньку приходить в себя, пока друг упивался злостью на глупый проступок Кима, сквозь плотно стиснутые зубы шипел, приговаривая, что больше не допустит того, чтобы такой неуравновешенный оставался где-либо один ещё раз. Когда Шивон полностью охладил разгорячённое действием лекарства тело, он жёстко толкнул Тэхёна так, чтобы тот лежал. После окончания столь неприятной (особенно для Тэ) процедуры Чхве уверенно и быстро вышел из ванной, добавив: — Как мозги на место встанут, приходи на кухню, нам предстоит длинный и отнюдь не милый разговор. – саркастически улыбнулся друг и в очередной раз захлопнул за собой дверь. Ким отчего-то прекрасно расслышал эти последние слова, но его тело ослабевало с секунды на секунду, в глазах всё опять помутнело, и уже через какое-то жалкое мгновение он уснул.***