Третий не лишний

      — Вот видишь, а ты не хотел оставлять машину на парковке в аэропорту. Удобно же! — Тэхён подтягивает солнцезащитные очки на переносице и прикрывает глаза. Волосы треплет задуваемый в опущенное окно ветер, и он вздыхает. Раскалённый летней жарой Сеул, конечно, не идёт ни в какое сравнение со свежим морским Чеджу, и от этого факта становится немного грустно.       Их отпуск на острове и так не был слишком долгим, потому что Тэхён с трудом смог вырваться из редакции, так теперь ему приходится мчать на работу прямо из аэропорта из-за произошедшего там аврала, о подробностях которого ему по телефону говорить не стали.       — На такси было бы точно так же, — парирует Чонгук, не спуская взгляда с дороги и держа руку на руле своего внедорожника, который обожает всей душой. Его первая машина, купленная на честно заработанные.       — В такси я не смог бы переодеться! — указывает он на светло-бежевые чиносы и белую рубашку, в которые пришлось переодеться по дороге, потому что его наряд вернувшегося с отдыха человека совсем не подходил для похода на работу.       — Если бы тебе не приспичило тащиться в редакцию прямо с самолета, то и переодеваться не пришлось бы, — Чонгук бурчит, и Тэхён тихо его передразнивает, вызывая смех у сидящего на заднем сидении пятилетнего Уёна.       Они планировали провести оставшуюся часть дня втроём дома, разобрать чемоданы, посмотреть какой-нибудь мультфильм, развалившись на диване и уплетая мороженое или попкорн, но всё это откладывается на вечер из-за внезапно возникших дел Тэхёна.       — Надеюсь тебя не задержат там надолго, — говорит Чонгук, паркуясь рядом с высоткой, в которой расположена редакция.       — Не скучайте, — Тэхён тянется к Чонгуку, звонко целует его в щеку и выбирается из автомобиля. С заднего сиденья он забирает свою сумку, в которую скинул документы, ключи и разную нужную мелочь, а потом чмокает в лоб Уёна. — До вечера, мальчики!       Тэхён к зданию идёт практически вприпрыжку, и Чонгук, глядя на него, усмехается.       — Откуда у человека столько энтузиазма после отпуска бежать на работу? — спрашивает он у сына, но тот лишь пожимает плечами.       Стоит Чонгуку только заехать на подземную парковку их дома и выпустить сына из салона, как тот начинает носиться вокруг машины, изображая звук мотора отцовского автомобиля.       — Уён! Ну-ка прекратил и успокоился! — строго зыркает на ребёнка Чонгук, хватая его за рукав футболки, когда тот проносится мимо него. Он знает, что Уён всё ещё гиперактивный, как и все маленькие дети, и ему не просто сидеть так долго пристёгнутым к креслу, но эти его выкрутасы способны довести его до седых волос раньше времени. — Здесь ездят машины, если ты забыл. А что мы делаем там, где ездят машины?       — Ходим спокойно и смотрим по сторонам, — понуро отвечает Уён.       — Умница, — кивает с улыбкой Чонгук. — А теперь забирай свой рюкзак. Или ты думал его я потащу?       Уён картинно вздыхает и просовывает руки в лямки своего рюкзака, пока Чонгук достаёт из багажника два чемодана. В квартиру они поднимаются на лифте, и как только оказываются дома, мальчишка скидывает с ног обувь и несётся в свою комнату, где с разбега влетает в огромного плюшевого медведя, сидящего в углу — подарок Намджуна и Сокджина на прошлый день рождения.       Чонгук чемоданы откатывает в сторону, но оставляет в прихожей. Тэхён любит разбором вещей заниматься сам, поэтому это дело он с чистой совестью оставляет на него. Тем более, Уён обязательно растащит по всей квартире сувениры, а Чонгук и заметить не успеет.       Решив, что можно пока заняться предстоящим ужином и выбором фильма на вечер, он переодевается в спальне в домашние шорты и футболку, умывается, включает в квартире кондиционеры, настраивая комфортную температуру, и плетётся на кухню.       В холодильнике, благо есть продукты, из которых можно приготовить еду, а значит,не придётся выходить снова на жару и идти в магазин. Он выкидывает только пару просрочившихся за эту неделю йогуртов, и раскладывает на столе то, из чего собирается готовить.       — Уён, ты руки-то помыл? — кричит он ребёнку.       — Да, пап! — Уён отзывается из своей комнаты, но носа на кухне не показывает. Знает, что отец обязательно поручит ему какие-нибудь дела и заставит помогать, а он участвовать в готовке терпеть не может.       Чонгук засыпает крупу в рисоварку, когда раздаётся звонкая трель звонка по их квартире. Он вытирает чуть влажные руки о полотенце, убавляет мощность на включённой конфорке, где стоит бульон, и идёт открывать, думая о том, что они, вроде, никого не ждали.       Сказать, что Чонгук обомлел, когда открыл дверь — это не сказать вообще ничего, потому что он даже слов подобрать не сможет, чтобы описать то, что почувствовал, когда за порогом их с Тэхёном квартиры увидел Аюми. Он зависает на несколько секунд, ошарашенно смотря в её глаза, в которых страху примерно столько же, сколько и в его. Он сам понять, чего испугался, не может, но сердце пустилось в дикую свистопляску при виде девушки. Словно на автомате, он отходит от двери, раскрывая её шире, приглашая войти, и Аюми неуверенно ступает на порог.       Чонгук не может отвести взгляда, изучая её, такую повзрослевшую, но в то же время со всеми теми родными ему чертами, от которых у него сжимается всё внутри. Она в ответ разглядывает его с точно таким же любопытством. Наверное, тоже отмечает, как сильно он повзрослел и возмужал, как ещё больше раздался в плечах, а глаза почти перестали быть такими невинно-округлёнными.       Аюми прошедшее время тоже пошло на пользу. Чонгук не может не заметить, что она выглядит прекрасно. Её длинные волосы теперь едва доходят до плеч, но очень идут ей, как и элегантное светлое платье, облегающее фигуру.       Чонгук смотрит на девушку, и вдруг понимает, что той злости, которую он испытывал первый год после её ухода — больше нет. Он не злится, не ненавидит её. Он совершенно не чувствует больше негатива, и в какой-то степени, возможно, даже благодарен ей. Если бы она не ушла, у него не было бы всего того, что есть сейчас. А с ней они всё равно бы рано или поздно разбежались, ведь теперь он знает, что то была вовсе не любовь.       — Как ты узнала, где я живу? — подаёт, наконец, голос Чонгук, понимая, что их молчаливое приветствие слишком затянулось.       — Суён сказала, — тихо отвечает Аюми. — Я ездила на нашу квартиру, потом на квартиру Тэхёна, но вас нигде не нашла. А адрес Юнги и Суён единственный, который я помню, помимо тех.       — Ясно. Проходи, — коротко кивает ей Чонгук, сам не зная, зачем приглашает, но и прогнать её он не может.       Аюми снимает свои лодочки на высоком каблуке и аккуратно ставит их в сторону, прежде чем пройти за парнем вглубь квартиры.       Место, где живет Чонгук сейчас, совсем не похоже на ту крошечную квартиру, которую они снимали. Здесь гораздо больше света. Огромные окна занавешены полупрозрачным струящимся тюлем, который пропускает в квартиру солнечные лучи, и это выглядит уютно. Он проводит девушку в гостиную, с большим темно-серым диваном посредине, мягким ковром цвета морской волны и многочисленными белыми полками с книгами, дисками и журналами. Она осматривает квартиру с любопытством, но всё ещё молчит о причине своего визита, а Чонгук, если честно, с трудом держит себя в руках от волнения. Он настолько перенервничал, что совсем забыл, что варит ужин, и вспоминает об этом только тогда, когда аромат бульона, расползающийся по квартире, становится слишком насыщенным.       — Ох, я забыл, у меня там на плите... — вздрагивает он, и быстрым шагом уходит на кухню, оставляя девушку в гостиной одну.       На кухне он хватается за ложку, принимаясь дрожащей рукой помешивать готовящийся суп, и дрожь эту у него никак не получается унять. Собственно, наличие в их квартиры матери его сына и не способствует его успокоению.       Он не спешит вернуться обратно в гостиную, всё ещё стараясь справиться со своими нервами. В его голове такая путаница, что тут, пожалуй, и выпить чего покрепче не мешало бы. Столько вопросов, и никаких ответов на них... зачем она приехала? Что ей нужно? Она хочет видеть сына? Хочет забрать его? Хочет вернуться? Почему сейчас? Что она делала все эти годы?       Чонгук замирает, когда слышит тихие шаги позади себя и чувствует чужое присутствие.       — Это альбом Уёна? — спрашивает Аюми, остановившись в дверях.       Чонгук оборачивается, и видит в руках девушки тот самый альбом, который так старательно создавал Тэхён. Эту идею он подглядел у коллеги по работе, которая, выйдя из декрета, показывала всем альбом со своим сыном. Тэхён этим так вдохновился, что загорелся тоже сделать для Уёна такой альбом, только в сто раз красивее. Он и получился красивее, с его кривоватыми смешными подписями, с измазанными в клее с блестками краями, и отпечатками маленьких пальчиков Уёна, который перепачкал ими все страницы, пока Тэхён оформлял фотографии.       — Можно мне посмотреть? — снова обращается к нему девушка, и он молча кивает, не в силах ничего ответить.       Аюми усаживается за стол на кухне, кладя альбом перед собой и открывая первую страницу, с какой-то нежностью проводя по ней кончиками пальцев. На ней фотография, которую Аюми присылала Чонгуку из роддома. Самая первая фотография их сына. Тэхён распечатал её.       Чонгук отворачивается обратно к плите, тяжело сглатывая. Пока Аюми разглядывает альбом, он успевает закончить с ужином. За это время он ни разу на неё не оборачивается и они оба молчат. Он начинает понемногу привыкать к её присутствию, хоть всё ещё и не может поверить, что она сейчас сидит на их кухне, держит в руках альбом их ребёнка.       — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он наконец, тихо, еле слышно, но она прекрасно слышит его. Аюми переворачивает последнюю фотографию в альбоме, на которой Чонгук с парнями окружили Уёна, которому исполняется уже целых пять, вокруг праздничного стола с большим красивым тортом.       — Я здесь по работе. Я работаю в одной международной компании и подумываю вернуться в Корею. Наверное, — Аюми говорит неуверенно, но у Чонгука всё сжимается внутри.       — И... чего ты хочешь?..       — Я хотела бы видеть Уёна... — она опускает взгляд вниз.       Чонгука переполняет столько чувств в этот момент, когда он видит промелькнувшую в её взгляде боль, что он еле сдерживается, чтобы не опуститься рядом с ней и утешить, но вовремя вспоминает, что они давно друг другу никто.       — Ты же понимаешь... понимаешь, что... послушай...       — Я понимаю, Чонгук... — шепчет девушка. — Ты думаешь, я не понимаю? Не понимаю, что сама всё разрушила? Что мне нет места рядом с моим ребёнком? Я пойму, если ты откажешь мне. У тебя есть полное право на это.       Чонгук отворачивается, когда Аюми смахивает пальцами скатившуюся по щеке слезу. Он даже и вообразить не мог, что это может быть так больно. Что он должен делать в этой ситуации? «Вот, Уён, это твоя мама?». Так, получается? Кто ему скажет, как он должен поступить? Как будет лучше для его сына, который только недавно перестал спрашивать, почему у него нет мамы?       Тяжелую тишину нарушает влетевший в кухню ребёнок, в своей любимой манере изображающий мотор машины. Он успевает оббежать стол вокруг, прежде чем замечает, что отец не один, и он, очевидно, помешал. А ведь он воспитанный, он знает, что нельзя лезть во взрослые беседы. Уён тихо ойкает, когда замечает, что папина гостья смотрит прямиком на него, и торопится смущённо отвернуться.       — Пап, а когда кушать? — он вытягивает шею, чтобы увидеть, что там на плите.       — Скоро, — без эмоций отвечает Чонгук, и Уён спешит скрыться из кухни, пока не получил нагоняй.       Чонгук поворачивается снова к девушке и замечает, что она смотрит вслед ребёнку, который скрылся в глубине квартиры, и всё её лицо заплакано.       — Я... лучше пойду, — она быстро вытирает лицо от влаги и встаёт со стула.       Чонгук не останавливает её. У него нет для Аюми утешающих слов, ведь он сам сейчас разбит не меньше. Перед его глазами то и дело пролетают прошедшие дни и события, и он будет лжецом, если скажет, что не был счастлив с ней. Он вспоминает её округлый живот, к которому мог прикоснуться и почувствовать шевеления их сына. Вспоминает, как приходил домой, и по очереди их целовал... а ещё, он помнит, как остался с ним один. С таким крошечным и беззащитным...       Это всё, конечно, в прошлом, но это не означает, что оно теперь ничего для него не значит.       Аюми надевает туфли быстро, словно желая скорее сбежать, и Чонгук приходит в себя, только когда она уже выходит из их квартиры.       — Аюми! — окликает он её.       Девушка останавливается, медленно поворачиваясь к нему, смотря на него с какой-то убитой надеждой.       — Аюми, я подумаю... — выдыхает Чонгук.       Она медленно кивает, и в её глазах всё ещё стоят застывшие слёзы, грозящие вот-вот пролиться. Девушка выдаёт измученную улыбку и уходит.       Чонгук долго стоит с открытой дверью, слушая, как на лестничной площадке туда и обратно ездит лифт. Он стоял бы и дальше, переваривая произошедшее, если бы лифт не прозвонил в очередной раз и остановился на их этаже.       — Ты чего тут? — удивляется Тэхён, идя к квартире и снимая на ходу с плеча свою кожаную сумку. — В окно меня увидел?       Чонгук устало качает головой и грустно улыбается, глядя на Тэхёна в смятении. Он обязательно расскажет ему о произошедшем, расскажет о всех переживаемых им чувствах, он спросит совета и они вместе решат, как им поступить. Ведь они семья, самая настоящая, и уже не первый год. Поэтому, такие вещи они должны решать только вместе. И они решат, но только завтра. А сегодня...       — Иди сюда, — тихо просит Чонгук, протягивает руки и тянет Тэхёна на себя, тут же заключая в крепкие объятия.       — Эй, всё в порядке? — Тэхён хмурится, обвивая руками Чонгука за шею.       — Да. Просто я люблю тебя.       Чонгук наклоняется, обводя взглядом губы Тэхёна, но поцеловать его не даёт Уён, с разбегу врезавшийся в их ноги, обнимая руками одновременно их обоих.       — Родители, я есть хочу! — возмущается мальчишка, поднимая на взрослых взгляд.       — Сейчас пойдём. Иди, доставай пока свои палочки с зайцами, — просит Чонгук, и Уён убегает на кухню, оставляя их снова наедине.       Чонгук уединением пользуется не раздумывая, целуя Тэхёна в губы и мягко поглаживая по щеке. Такого родного, самого нужного, самого лучшего. Того, кто подарил семью и счастье. Того, с кем никогда никто не сравнится, и чьё место в его сердце никто не заменит.