Кошмары и любимый человек

      Он чувствует узоры на руках, боль по всему телу, кривую усмешку на губах и настойчивый шёпот около уха. Этот шёпот, просящий больше крови, больше жертв, больше разрушений. Хватит! Прекрати! Уйди! Смутно он видит перед собой человека. Чуя чувствует, что он дорог ему, что он не хочет видеть его здесь, где-то далеко внутри, за всеми этими первостепенными ощущениями, робко стучит по стенкам его сердца страх за этого человека. Но он не помнит его, не видит. Мысли сильно путаются, он не помнит ничего, что было даже пару минут назад, а взгляд будто затуманен, всё расплывается, не давая сосредоточиться на, безусловно, родных чертах лица.       Рука поднимается сама собой, создавая очередную сферу. Тот человек кричит, пытается достучаться до него, разбудить от этого кошмара, но Накахара не понимает, что он от него хочет, что пытается сказать, мозг не хочет анализировать это, не воспринимает ничего, кроме дикой боли, перекрывающей все остальные чувства, не даёт им выйти на первый план, заполняя собой почти всё. Боль такая будто ему сломали все возможные кости, но при этом всё ещё заставляя двигаться, не давая хоть пары жалких секунд на передышку.       Сфера слетела с его ладони, но тот человек увернулся и кинулся к рыжику. Вслед ему полетели ещё несколько. Чуя смутно чувствует кровь на его лице, похоже, это его. Оттолкнувшись от земли, он взлетел в воздух. Теперь он окончательно не понимает, кто это и где находиться.       «Кончай с ним» — тихий, но чёткий шёпот. Нет! Он не хочет этого. Только не это!       Но кто его спрашивал?       Дальше всё произошло так быстро, что никто ничего не понял. Накахара подлетел к тому человеку и, прежде чем тот увернулся, ударил его кулаком в грудь. Послышался треск ломающихся рёбер, кровь покрыла всю руку парня до локтя, а до его ушей донёсся леденящий душу вопль. В следующую секунду голубое свечение озарило их, и Чуя понял, что держит на своих окровавленных руках самого дорогого для него человека. -О-осаму?..       Мафиози лишь криво улыбнулся, с края его губ стекала струйка крови, карие глаза начали тускнеть и закрываться. -О боже… нет, нет, нет! Пожалуйста! Это моя вина… -Чуя… я… люблю… тебя… прощай… — его глаза закрылись навсегда. -Нет! Нет! Не умирай! — он прижал к себе уже мёртвое тело. — это моя вина… это всё моя вина… прости… прости… — по его щеке скатилась слеза. — Прости…       Чуя резко сел на кровати, тяжело дыша, крик ужаса и отчаяния застрял где-то в горле. Очередное «Прости» растворилось в ночной тишине. Мафиози потребовалось несколько долгих секунд, чтобы понять, что ему приснился кошмар, очередной пугающий, ужасающий реалистичный, но кошмар. Дотронувшись до своей щёки, он почувствовал на ней мокрые дорожки от слёз. Слева от него мирно спал Дазай, иногда его и пушками не добудишься.       Тяжело вздохнув, Накахара встал на холодный пол. Ноги дрожали, колени подгибались. Взяв с тумбы зажигалку и сигареты он пошёл на террасу, немного пошатываясь. Было довольно прохладно. Ночной весенний ветер растрепал его волосы, обдавая лицо и шею неприятным холодом, но ему было всё равно. Достав сигарету из полупустой пачки, он закурил. Едкий дым крепких никотиновых палочек немного привёл мысли в порядок. Чуя посмотрел на свою немного дрожащую руку, но не увидел на ней крови. Его передёрнуло от воспоминаний о недавнем сне, этой же рукой он вытер непрошеные слёзы, которые вновь навернулись на глаза от воспоминаний о мёртвом напарнике, которого он убил собственными руками.       Вскоре сигарета была докурена, а окурок выброшен в пепельницу. Чуя достал ещё одну штуку и снова закурил. Ещё одна затяжка, и ещё одна, и ещё. Его тело дрожит, то ли от недавнего сна, то ли от холода на террасе. Руками он опирается о перила, ноги почти не держат, а под глазами пролегли синяки. Всё же это не первый раз и, скорее всего, далеко не последний. Боже, как же он устал от всех этих кошмаров. Уронив тяжёлую голову на руки, он устало прикрыл глаза. Больно. Очень больно. Ему уже осточертело видеть то, как он раз за разом, каждую ночь, каждый кошмар, убивает своего любимого. Глаза жжёт.       Внезапно его со спины мягко обняли, прижав к себе, носом зарылись в рыжие кудри, а одной рукой взяли из ослабевших ладоней почти докуренную сигарету и потушили о стоящую рядом пепельницу. -Мори же уже столько раз говорил бросать курить, особенно в таких количествах. — тихий родной голос прозвучал почти над самым ухом. — Снова кошмары?       На это он получил лишь слабый кивок. Одной рукой Осаму прижимал парня к себе за талию, а второй осторожно гладил по растрепанным волосам. -Бедняга… даже те снотворные не помогают?       Чуя отрицательно покачал головой, на что получил лишь тяжёлый вздох. За плечи его осторожно развернули лицом к обладателю карих глаз, что сейчас смотрели на него с заботой и любовью. Ночью это был совсем другой Дазай, не колкий и ехидный, а родной и нежный. Он осторожно обнял хрупкого на вид рыжика. -Тот же самый кошмар? -А-Ага… — Чуя сам не узнал свой голос, хриплый и дрожащий.       Осаму крепче обнял его, успокаивающе гладя. -Я не допущу такого, я не дам тебе дойти до этого, обещаю.       Он лишь коротко кивнул и обнял его. Шатен почувствовал холодные руки на своей спине, и мелкую дрожь по всему телу любимого. -Подожди секунду. — прошептал он ему на ухо и вернулся в квартиру.       Чуя остался стоять на террасе, смотря на медленно гаснущие звёзды на ночном небе. Вскоре вернулся Дазай, держа в руках плед. Он усадил Накахару на диван, стоящий рядом с креслом и столиком, и укрыл тёплым пледом. Обвил его талию одной рукой, а второй гладил его по голове, перебирая шелковые рыжие волосы. Сам же рыжик, поджав под себя замерзшие ноги, положил голову на плечо Осаму. Вместе они наблюдали за медленно просыпающейся Йокогамой. Солнце неспешно вставало из-за моря, освещая высокие многоэтажки своими лучами, которые отражались от стеклянных или зеркальных панелей, будили ещё не проснувшихся жителей, радовали уже поднявшихся и безмолвно корили тех, кто ещё не ложился. Звёзды совсем исчезли со светлевшего небосвода, а месяц ещё остался, передавая свой пост солнцу.       Вскоре Дазай услышал тихое сопение и посмотрел в сторону напарника. Тот мирно спал, прислонившись к нему, забавно морщась, когда выбившиеся пряди неприятно щекотали нос. Длинные ресницы чуть подрагивали, а волосы играли новыми красками в лучах рассвета. Осаму тепло улыбнулся, осторожно поцеловал его в макушку и взял на руки, собираясь отнести в тёплую кровать. Сегодня выходной, так что можно не волноваться о делах мафии. Шатен уложил своё чудо и сам лёг рядом, прижав его к себе. Он не скажет ему о том, что проснулся, когда тот только начал ворочаться во сне, когда только услышал первое «Прости» и лишь притворился спящим, зная, что Накахаре надо дать немного покурить. Зачем ему это знать? Пусть думает, что тот проснулся из-за того, что почувствовал пустующее рядом место, или по другим причинам.       А сам Чуя сегодня больше не проснётся от кошмара. Его разбудит запах свежего кофе с кухни и нежное: «Доброе утро, родной».